Пенсионерка из Екатеринбурга Валерия Соловьева подала заявление в Следственный комитет с просьбой расследовать смерть и найти тело своего репрессированного дедушки, захороненного, предположительно, на территории Мемориального комплекса на 12-м километре Московского тракта. Тем временем вплотную к мемориальному кладбищу планируется построить международный лыжно-биатлонный комплекс с ледовым дворцом, тренажерными залами, гостиницей, ресторанами и СПА-салонами. Там, где 80 лет назад хоронили расстрелянных, снова зазвучат выстрелы.

"Это было умышленное убийство"

"Я, Соловьева Валерия Викторовна, являюсь внучкой Мурашева Георгия Степановича 09.01.1888 г. р., родившегося в г. Нижняя Салда Пермской губернии" (ныне Свердловская область). Мой дед был репрессирован и расстрелян в результате массовых репрессий," – так начинается официальное письмо в Следственный комитет восьмидесятилетней екатеринбурженки.

По документам, добытым Валерией Викторовной в архиве, дело по обвинению ее дедушки, Георгия Степановича Мурашева, было рассмотрено 5 декабря 1937 года на заседании тройки при УНКВД Свердловской области. Георгия Мурашева обвинили в участии в офицерско-повстанческой организации и подготовке вооруженного восстания с целью свержения советской власти. 13 декабря 1937 года он был расстрелян.

16 января 1989 года Указом Президиума Верховного Совета СССР дед Валерии Соловьевой был полностью реабилитирован.

"Между тем, факт реабилитации Мурашева Г. С. не снимает вину и ответственность с тех, кто организовал и совершил УМЫШЛЕННОЕ УБИЙСТВО", – пишет Валерия Викторовна в своем заявлении, указывая на то, что тройка – это "незаконный орган власти". Она просит СК возбудить уголовное дело в отношении лиц, "организовавших и совершивших акт умышленного убийства" ее деда.

К заявлению приложены копии постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения, выписки из протокола заседания тройки и акта о расстреле Мурашева, копия справки о реабилитации.

Валерия Соловьева говорит, что заявление она подала не для того, чтобы кого-то наказать, виновных давно и в живых-то нет уже. Для нее важно установить имена организаторов и исполнителей убийства деда, как сделал это в 2016 году Денис Карагодин.

"Круг все сужался..."

Дед Валерии Соловьевой на всех семейных фотографиях в военной форме. На службу он был призван в 1910 году. Георгий Степанович воевал за Россию в Первой мировой, награжден пятью орденами, включая Георгиевский крест и орден Святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом.

С августа 1918 года Мурашев служил штабс-капитаном в армии Колчака, позже, судя по информации из архива, перешел на сторону Красной Армии, в которой воевал за советскую власть с 1919 по 1923 год.

После демобилизации Мурашев жил и работал в Свердловске вплоть до своего ареста 26 октября 1937 года.

– Дедушку расстреляли в 37-м, а я родилась в 38-м году. Дедушке было 49 лет. Сберечь семью удалось благодаря моему дяде, мужу папиной сестры Маргариты Георгиевны. Мы жили в доброте, об окружающей жути не задумывались, – вспоминает Соловьева.

Когда забрали дедушку, дядя Валерии Александр Федорович стал ангелом-хранителем их семьи. Бабушке Анне Михайловне зять подсказал, чтобы по-тихому развелась с арестованным супругом, и лично опекал ее на протяжении многих лет. Анна Михайловна жила, практически не соприкасаясь с государством – не работала, не получала пенсию, в поликлиники не обращалась никогда – и прожила до 97 лет. Все ее проблемы решал дядя Саша, благодаря высокому посту и хорошему положению в советском обществе. Поэтому в семье и разговоров о прошлом никаких не было.

В 1955 году, когда Валерия окончила школу и поступала в Уральский политехнический институт, она заполняла анкету – пришлось впервые отвечать на вопрос о своем происхождении.

– Я вообще не задумывалась, что бывает какое-то "происхождение", – вспоминает Валерия Викторовна. – Слишком скудная информация была. Я с этим вопросом и пошла к тете Маргарите Георгиевне, она работала в УПИ на кафедре английского языка почти 40 лет. Тетушка сказала: "Уходи, пиши, что хочешь!" Я помню ее ужас, но не помню, что я там написала...

Отец Валерии Виктор Георгиевич Мурашев работал главным инженером предприятия "Уралуголь". Он умер от болезни еще молодым, рассказывает Соловьева:

– Когда отца не стало, мне еще трех лет не было. Два или три раза его в шахтах заваливало, ездили они на открытых машинах, он там и простужался, и газами отравлялся, в 1941 году заболел туберкулезом и умер.

Несмотря на то что в семье не принято было говорить о репрессиях, информация все равно просачивалась, и маленькая Лера улавливала ее из отрывочных разговоров старших. Если бы не болезнь, считает она, у отца было два варианта будущего: либо его взяли бы на повышение в Москву, либо расстреляли, как деда.

– Отец был способный, энергичный, таких ценили. Возле отца, конечно, был какой-то круг друзей, и вот этот круг все сужался, сужался... Сотрудники и друзья мамы и папы регулярно собирались на разные капустники и мальчишники, отдыхали вместе. Как правило, уже на следующий день после выхода на работу кого-то недосчитывались, и так было не один раз, – рассказывает Валерия Викторовна. – На примере материалов из дела дедушки мы видим, как из арестованных выжимали информацию про близких, про друзей. Для чего? Надо же было много забирать, не так просто – постучал в дверь и забрал, а чтобы кто-то назвал человека. Из показаний складывали какие-то организации и сговоры. Конечно, наверняка имя отца тоже не раз было названо на допросах кем-то из арестованных, – заключает она.

В 1956 году мать Леры, Клавдия Андреевна написала запрос о судьбе отца своего покойного мужа и получила справку, что Георгий Мурашев якобы умер в заключении от рака пищевода. Выдавать родственникам людей, расстрелянных в период Большого террора, фальшивые свидетельства с вымышленной причиной смерти было в те годы распространенной практикой в СССР. И только намного позже семья получила доступ к архивным документам и убедилась, что дед был расстрелян в 37-м году.

Как следует из уральской "Книги памяти", только 13 декабря 1937 года вместе с Григорием Мурашевым в Свердловске расстреляли еще двести человек.

Биатлон или кладбище?

Точное место захоронения дедушки Валерия Соловьева так и не знает. Считается, что он лежит где-то в братской могиле вместе с еще двадцатью тысячами человек, убитыми по решению троек в Свердловске в годы Большого террора. Расстреливали обычно в подвалах Свердловского УНКВД на улице Ленина, 17, а тела зарывали на 12-м километре Московского тракта, где располагался полигон НКВД. Сейчас по соседству со старым полигоном находится "Мемориальный комплекс памяти жертв политических репрессий" с поименным мартирологом, где, в числе прочих, упоминается и имя Георгия Мурашева. В 2017 году там же установлен памятник "Маски скорби" работы Эрнста Неизвестного. В феврале 2019 года стало известно, что областные власти вынашивают грандиозные планы: разместить поблизости международный лыжно-биатлонный центр.

Известие о предстоящем строительстве сильно обеспокоило часть горожан, потому что территория захоронений, оказывается, никогда не исследовалась в полном объеме.

– Старый биатлон на 12-м километре стоит на костях, в буквальном смысле слова, – говорит координатор движения "Уральский Мемориал" Анна Пастухова. – Если представить, что там реально погребено 22 тысячи человек, как это указано на плитах, это должен быть "слоеный пирог" из тел мучеников, намного больше территории известного нам мемориального кладбища. Мы не знаем общую площадь захоронений и расположение шахт или рвов.

"Мы прожили не свою жизнь"

Мемориальный комплекс на 12-м километре имеет международное значение. Во-первых, на Урале были расстреляны члены последнего правительства присоединенных в 1940 году Литвы и Эстонии. Во-вторых, там теперь стоит памятник работы Эрнста Неизвестного – художественное произведение скульптора с мировым именем. Сюда периодически приезжают международные делегации. Федеральный закон от 12 января 1996 г. N 8-ФЗ "О погребении и похоронном деле" требует исследовать территорию и обозначить контуры захоронений, соблюсти санитарную зону – 500 метров, и только за пределами этой территории можно вести хозяйственную деятельность.

– Ну ладно, может быть, кому-то не очень важно чтить память граждан Прибалтики. Но там же лежат тысячи наших граждан! – переживает Анна Пастухова. – Отступление от закона – преступление, и ответственны за это будут органы местного самоуправления – городские власти. Суды, конечно, легко принимают неправовые решения в пользу "хозяев жизни", но есть и высший суд. Я призываю остановиться, пока не случилось непоправимое. Наша позиция такая: если выявлены захоронения, а они выявлены, есть фотографии эксгумации останков на этом месте, нужно полностью исследовать место захоронений прежде, чем планировать какое-то строительство. Легче всего это исследовать, получив карты НКВД. Никто не видел схемы полигона НКВД, хотя она уже не может быть секретной, уже прошло больше 75 лет.

10 апреля 2019 года сотрудники "Музея истории Екатеринбурга" и волонтеры "Уральского Мемориала" встретились с вице-губернатором Свердловской области Сергеем Бидонько. На встрече представитель администрации губернатора пообещал отправить запрос в управление ФСБ насчет карт и схем старого полигона НКВД, где проводились захоронения жертв массовых репрессий. Волонтеры даже составили примерный текст. Был ли в действительности отправлен такой запрос, пока неизвестно. Сергей Бидонько пообещал отнестись к мемориальному кладбищу как можно бережней, но активисты все равно опасаются, что биатлонный комплекс построят на костях.

12 апреля в администрации Екатеринбурга прошли публичные слушания по вопросу изменения границы особо охраняемой природной территории в районе 12-го километра Московского тракта. Часть земли после этих слушаний лишилась природоохранного статуса. То есть, одно из основных препятствий для строительства спорткомплекса уже устранено.

Валерия Соловьева начала посещать Мемориал на 12-м километре с момента его открытия в 1996 году.

– Когда Мемориал еще только открывался, я туда поехала с маленьким внуком. Жутко, конечно – смотришь на лес и думаешь: где-то там эта яма, в которую их сбрасывали. Выступили губернатор Россель и мэр Чернецкий, а потом люди пошли искать имена своих близких. Одинокие, старенькие, они и в жизни часто совсем одинокие... Я там запомнила одну женщину, и все думала о своей случайной попутчице: она потеряла близких, ищет помощи, а помощи никакой, потом она дома с этим чувством останется одна.

Сейчас Валерии Викторовне уже за восемьдесят. Теперь она понимает, как политическая атмосфера в Советском Союзе повлияла на всю жизнь ее семьи:

– Невозможно возместить насильственную потерю наших умных, внимательных, образованных мужчин – дедушки и отца! Конечно, мы прожили не свою жизнь, а вынужденную. Генетически выбито здоровое население, наш род лишился мужской поддержки. А теперь и судьба внуков идет под откос. Я не могу выразить, но у меня вот это ощущение беззащитности абсолютной...

Чувство беззащитности от того, что у семьи не было поддержки, сопровождало Валерию Викторовну всю жизнь. Никто из окружающих, вроде бы, не напоминал, что она – внучка врага народа, но все равно это сказывалось: то девочку переведут в класс похуже и послабее, то норовят жилье у семьи отобрать.

Уничтожал людей в списочном режиме

Составить обращение в Следственный комитет Соловьевой помог руководитель "Межрегионального центра по защите прав человека" адвокат Роман Качанов.

– Даже по уголовному законодательству тех лет действия тройки в отношении Мурашева подпадали под статью "Умышленное убийство". Эта тройка была сформирована при Управлении НКВД по Свердловской области, то есть это внесудебный орган, который в списочном режиме уничтожал людей, непонятно, по каким основаниям и по какой процедуре. Я так понял, процедуры-то никакой и не было, не говоря уже о возможности обжалования этого решения, – говорит Роман.

Недавно из следственного комитета Соловьевой пришел ответ, что ее заявление передано в прокуратуру для проверки. Качанов пояснил:

– В прокуратуру они обратились, чтобы получить информацию, есть ли вообще такое судебное дело и такой приговор. Могу сразу сказать, что приговора такого, скорее всего, нет, и дела тоже, потому что все решалось во внесудебном порядке. Видимо, СК решил перепроверить подлинность официальных документов, копии которых мы им передали.

Адвокат Качанов подал аналогичное заявление от своей правозащитной организации.

– Теперь есть два варианта: возбудят дело или откажут, – говорит он. – Если будет отказ, мы его обжалуем в суде. Следователи обязаны провести расследование, установить все обстоятельства, назвать виновных, и уже тогда могут прекратить дело по причинам истечения срока давности или смерти обвиняемых. В рамках возбужденного уголовного дела должны быть проведены поисковые работы, экспертиза. У меня самого это первое такое обращение, я пока ничего не могу предвидеть. Посмотрим, как это будет работать.

Сохранение истории своей семьи и восстановление справедливости Валерия Соловьева считает самым главным делом своей жизни. Она кропотливо собирает рассказы родственников и подолгу сидит в архивах. Пенсионерка переживает, что может не успеть осуществить задуманное. "Каждый день у меня на счету", – говорит она. Планы областной администрации по строительству на 12-м километре спортивного комплекса ей категорически не нравятся. По ее мнению, в этом вопросе власти проявляют полное непонимание и пренебрежение к безвинно погибшим.

– Это продолжение все того же преступления против людей, – заключает Валерия Викторовна.