Конфликт в "Коммерсанте", связанный с решением группы журналистов во главе с заместителем шеф-редактора, руководителем отдела политики Глебом Черкасовым покинуть издание после увольнения двух коллег, продолжает набирать обороты.

Представитель владельца издательского дома "Коммерсант" Алишера Усманова 21 мая передал в распоряжение Радио Свобода следующее заявление:

"Акционер "Коммерсанта" не вмешивается в редакционную политику газеты, а также не участвует в принятии решений об увольнении или найме журналистов. В истории с двумя журналистами "Коммерсанта" Алишер Усманов не сыграл никакой роли и узнал об их увольнении из сообщений СМИ".

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Днем 21 мая всем сотрудникам "Коммерсанта", которые объявили о решении покинуть издание, заблокировали входные пропуска в здание редакции, о чем они написали в Фейсбуке.

Сотрудники отдела политики "Коммерсанта" во главе с теперь уже бывшим заместителем главного редактора Глебом Черкасовым, к которым впоследствии примкнули еще несколько человек, написали заявления об уходе после решения акционеров уволить специального корреспондента Ивана Сафронова и заместителя редактора отдела политики Максима Иванова – за вышедшую 17 апреля статью о возможной отставке председателя Совета Федерации Валентины Матвиенко под заголовком "Спикеров делать из этих людей". Некоторые из уволившихся работали в газете с начала 90-х годов.

Вечером 20 мая появился текст заявления большей части творческого коллектива "Коммерсанта":

"Возможно, среди наших читателей найдутся те, кто способен объяснить акционерам ИД, что прямо сейчас они разрушают одно из лучших СМИ России. Работа "Ъ" важна для всего общества и всей нашей страны. Те, кто уничтожают его ради краткосрочных политических дивидендов, плохо знают историю России. Мы уверены, что наша страна достойна лучшего будущего. Достойна свободы слова".

Смотри также

Глава СПЧ призвал руководство "Коммерсанта" соблюдать закон о СМИ

В статье "Спикеров делать из этих людей" со ссылкой на источники в государственных структурах говорилось, что председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко в мае 2019 года может покинуть свой пост и перейти на работу в Пенсионный фонд. Наиболее вероятным кандидатом на ее место назывался глава Службы внешней разведки Сергей Нарышкин. По словам собеседников "Коммерсанта", примерно в эти дни Матвиенко должна была обсудить возможность своей отставки с президентом Владимиром Путиным. Одновременно 17 апреля телеканал "Дождь" сообщил, что возможность отставки Матвиенко обсуждают в Кремле – и это может быть связано с нашумевшим задержанием прямо во время заседания члена Совета Федерации от Карачаево-Черкесии Рауфа Арашукова.

Главный редактор "Коммерсанта" Владимир Желонкин заявляет, что издание рассталось с Ивановым и Сафроновым вовсе не из-за конкретного текста, а поскольку они "нарушили редакционные стандарты". Что конкретно совершили журналисты, он не поясняет. Однако сам журналистский коллектив, в том числе другой заместитель главного редактора "Коммерсанта" (остающаяся работать в газете) Рената Ямбаева, уверены, что решение об увольнении журналистов было принято именно владельцем издательского дома Алишером Усмановым после жалобы со стороны Валентины Матвиенко:

"По словам наших коллег… акционер выразил неудовольствие статьей и потребовал раскрыть личности источников. Согласно закону о СМИ и трудовому договору сотрудников "Ъ", редакция обязана сохранять в тайне источник информации и не вправе называть лицо, предоставившее сведения с условием неразглашения его имени. Единственное исключение – наличие судебного запроса. Журналисты "Ъ" отказались нарушить доверие собеседников. После этого было принято решение об увольнении двух авторов материала. Прямые обращения к акционеру и его представителю не повлияли на ситуацию; никаких компромиссов или других вариантов акционер не предложил".

Смотри также

Журналистка "Коммерсанта" пишет, что её уволили за телеграм-канал

Вот что сам Глеб Черкасов рассказал Радио Свобода о подоплеке нынешнего конфликта и своем взгляде на ситуацию:

​– Чувствуете ли вы теперь, что бросили некий вызов власти, оказались в стане оппозиционеров и диссидентов?

– Я бы не называл наш поступок вызовом власти. Мы просто не согласились с тем, что наших друзей, наших коллег уволили по не очевидным для нас причинам, для меня лично – совсем не очевидным. Я считаю, что журналист не имеет права быть оппозиционером или не оппозиционером. Журналист должен прежде всего заниматься информированием своих читателей, слушателей и зрителей. Мы не стали кем-то другим. Просто с Иваном Сафроновым и Максимом Ивановым трудовые отношения были расторгнуты по непонятным нам причинам, а мы с этим не согласились – и та форма несогласия, которую мы выбрали, вот такая, как есть.

– Но этот конфликт вышел далеко за пределы российского журналистского сообщества, он привлек внимание всех, в том числе и уже за пределами России.

– Я понимаю, это громкое дело, таких случаев давно не было. Но речь идет прежде всего о профессиональной солидарности, а не о чем-то еще. Увольнять людей за статьи, к которым нет очевидных претензий, а есть лишь витающие в воздухе какие-то полулегальные, двусмысленные разговоры… В таких условиях работать невозможно.

– Под обращением коллектива "Коммерсанта" к читателям стоят подписи уже многих десятков человек. Это означает, что издания в реальности больше не существует? Или скоро не станет?

– Издание существует, "Коммерсант" остается жив. Просто журналисты, которые направили это обращение после того, как уволился отдел политики, и еще Анна Пушкарская, и еще кто-то, потребовали объяснения. Я надеюсь, они его получат.

– Есть ли во всей этой истории, которая продолжает развиваться, какие-то детали, на которые стоило бы обратить более пристальное внимание? Или все уже всем известно, все лежит на поверхности?

– Для меня самый важный момент в том, что на самом деле в применении столь жестких дисциплинарных санкций за тот текст, о возможной замене спикера Совета Федерации, отсутствует какая-либо логика. Можно предполагать, и я делаю это, имея на то некоторые основания, что такого рода "выплеск" может случиться по поводу любого текста. В этом проблема. Это странная игра, в которой нет совершенно никаких правил. Признание хаоса как системы рабочих отношений – это то, на что следует обратить внимание.

– А что могло госпоже Матвиенко не понравиться в пресловутом тексте? Статья для нее – уж точно не обидная, там, что называется, не подкопаешься.

– Я и сам всех призываю задавать этот вопрос тем, кто предъявляет какие-то претензии Ивану Сафронову и Максиму Иванову и еще к трем авторам, чьи фамилии там тоже стоят под этим материалом. Я выпускал этот текст, я вел тот номер, я ставил этот текст на первую полосу. У меня самого были вопросы к этому тексту, и я их задавал авторам. Я, в общем, понимаю, откуда там что взялось, я имею в виду суть информации. И я не понимаю, какой содержательный вопрос мог возникнуть к этому тексту – настолько серьезный, что авторы его могли бы подвергнуться такого рода санкциям.

– Может быть, у госпожи Матвиенко к вам просто давняя личная неприязнь, еще с 2011 года? За статью "За сосули перед отечеством"?

– Это не может называться "личной неприязнью", потому что ту статью писал совсем другой человек. Я с Валентиной Ивановной Матвиенко виделся два раза в жизни, в последний раз точно до 2011 года. И не могу сказать, что она была главным героем моей журналистской деятельности последних лет. Да, когда я был редактором в "Коммерсанте", мы по-разному освещали ее деятельность, но не то чтобы это было постоянно. Хочу отметить именно то, что все произошло вне всякой логики! Хотя мы и так уже много лет живем в условиях очень относительных правил общей игры… Но теперь они стали вообще "волшебными": просыпаемся сегодня – одни правила, а засыпаем – они уже другие.

– От ваших коллег потребовали раскрыть источники информации? Это ведь прописано в законе о СМИ, что их раскрывать можно только по требованию суда, и в ваших трудовых договорах это тоже было указано. Какова была реакция начальства на отказ?

– Я до вчерашнего дня работал заместителем шеф-редактора газеты, курирующего в том числе и отдел политики, и я сдавал эти заметки. Мои коллеги, которые их писали, мне обосновали, откуда и что у них взялось. И у меня были свои источники информации, которые этой предложенной "картине мира" не противоречили. Почему просили раскрыть источники информации? Потому что, наверное, тем, кто просил, было бы с этим потом спокойнее жить. Вообще этот вопрос надо задать Владимиру Борисовичу Желонкину, который работает главным редактором издания, и Ивану Яковлевичу Стрешинскому, председателю совета директоров нашей компании. Я же на этот вопрос ответить не могу. Зачем им было это нужно? Какие у них были сомнения, какие нарушены стандарты? Или что, нам слили какую-то инфу, которая уже точно не подтвердилась?

​– Вы и ваши начальники стремились найти выход из конфликта? Или сразу все разговоры велись на повышенных тонах?

– Я знаю, что стороны довольно долго пытались найти компромисс. Думаю, что после того, как эта история вышла в публичное пространство, слово "компромисс" было уже произносить бессмысленно. Всё, мы прощаемся с издательским домом! Мне, например, только сейчас сказали, что мой компьютер и пропуск в здание заблокированы, и у всех моих коллег тоже. Но, естественно, скандалить изначально никто не собирался. Просто, поймите, если мы в какой-то момент рассказываем то, что у нас просят, вот мы называем источники – после этого откуда возьмется у меня гарантия, что эти имена источников информации не будут переданы интересующимся фигурантам статьи? И кто после этого будет иметь дело с такими журналистами, которые сливают свои источники? Еще раз повторяю, авторы изложили свою систему доказательств того, что было написано, лично мне. И я в ответ сказал: "Да, надо писать эту статью". Может быть, было бы время – мы бы еще чуть-чуть ее доработали. Но это не было обязательно.

– Решение об уходе было принято после обсуждения всеми теми, кто покинул издательский дом? Или сначала появился некий инициативный костяк, за которым последовали остальные?

– Я говорил руководству давно, не по этому даже поводу, что если хоть одного человека из подразделений, за работу которых я отвечаю, уволят без моего согласия, не убедив меня в том, что это действительно необходимо, я подаю заявление об уходе. Не скрою, Иван Сафронов и Максим Иванов были довольно важными для меня сотрудниками. Кроме того, я их знаю по 10 лет, и это тоже довольно важно. Я предупредил, что если эти люди будут уволены, в том числе за то, что они написали в номере, который вел я, у меня просто не останется другого выхода. И оповестил об этом всех, кого можно. Не знаю, почему это было названо руководством "шантажом". Но так случилось. Это было мое личное решение. А готовность других коллег поддержать это мое решение… Ну, я порадовался, что люди со мной солидарны. Но и предупредил их о том, что им довольно сложно будет жить дальше. В конечном итоге они выбрали то, что выбрали. После того, как выяснилось, что мы уходим все, начались громкие события, поднялся шум.

– Вы только что намекнули, что заранее чувствовали, что ситуация накаляется, что нечто подобное случится, не по этому, так по любому другому поводу. Были прецеденты в последнее время? Я вспоминаю, например, историю с увольнением Марии Карпенко.

– Конечно, накалялась ситуация, и конечно, было работать непросто. Но я надеялся до последнего, что более-менее острые моменты как-то сгладятся, успокоятся. Вообще случившееся – это общее отражение нервозности, которая воцарилась во всех сферах власти. Есть общий накал, и он касается не только нас.

– Появилось заявление Алексея Навального, который вспоминает свои судебные тяжбы с господином Усмановым и свои слова о жесткой цензуре в "Коммерсанте", которая была, по его словам, всегда. И он сейчас упрекает вас в трусости в прошлом. Но, правда, тут же хвалит за нынешнее решение и предлагает помочь.

– Когда прочту его текст, тогда отвечу, я сейчас узнал о нем от вас. Но мне не очень интересны упреки господина Навального, как и его предложение помочь. Скажем так, если кто-то из коллег захочет воспользоваться его помощью – это будет личное дело того, кто ей воспользуется. В целом я сейчас думаю, что в моей жизни закончился важный этап. Но если бы я считал, что всё это неправильно, я бы этого не делал и так не поступал.

​– В заявлении коллектива "Коммерсанта" говорится, что "Россия заслуживает свободы слова". То есть сейчас свободы слова нет?

– Я считаю, что она есть всегда. Вопрос в том, насколько удается ее добиться и осуществить. Конечно, развитие современных технологий делает возможность высказываться гораздо более простой и легкой, чем 30 лет назад. Сегодня не надо обладать монополией на издание газеты, чтобы что-то рассказывать, можно завести телеграм-канал и писать все что хочешь. Но гораздо сложнее стало добывать информацию! Вот с этим в стране все больше и больше трудностей – и с тем, чтобы верифицировать информацию, чтобы получать необходимые подтверждения. С этим ситуация в России ухудшается с каждым годом.

– Вы упомянули о все большей нервозности в высших эшелонах власти, в Кремле. Эта нервозность, по-вашему, рациональна?

– Я считаю, что она совершенно алогична и иррациональна. Я не вижу сейчас никаких серьезных угроз для системы власти, никаких серьезных оппонентов. Я вижу какие-то спорадические вспышки протеста – именно что спорадические. Но почему при этом возник такой накал страстей и страхов, я не понимаю. Однако в Кремле почему-то все очень нервничают, – говорит Глеб Черкасов.

В марте 2019 года о своем увольнении из "Коммерсанта" сообщила обозреватель газеты Мария Карпенко. Она заявила, что ее уволили из-за недовольства Кремля и Смольного тем, как она освещает избирательную кампанию временно исполняющего обязанности губернатора Петербурга Александра Беглова в телеграм-канале "Ротонда".

В 2011 году главный редактор журнала "Коммерсант-Власть" Максим Ковальский был уволен после статьи "Яблочный пуй", посвященной фальсификациям на выборах. К статье прилагалась фотография недействительного бюллетеня с нецензурным призывом в адрес Владимира Путина.

В том же 2011 году в Санкт-Петербурге был изъят из продажи почти весь тираж журнала "Коммерсант-Власть" с портретом Матвиенко и подписью "За сосули перед Отечеством". Текст рассказывал о назначении Матвиенко в Совет Федерации.