Партия "Голос", которую возглавляет лидер популярной украинской рок-группы "Океан Эльзы" Святослав Вакарчук, наверное, самая молодая партия Украины. Она была создана всего два месяца назад, в середине мая этого года, и уже заявила о своем участии во внеочередных парламентских выборах. Поначалу рейтинги ее были невысоки, но последние опросы показывают, что за партию музыканта готовы проголосовать 7,5 процентов избирателей и, таким образом, вероятность попадания ее в Верховную раду высока.

В интервью украинской службе Радио Свобода лидер партии, музыкант Святослав Вакарчук рассказал о своих политических взглядах, о том, почему он собрался идти в политику и каким видит будущее Украины, Крыма и Донбасса.

​– Есть ли у вас план возвращения Украине Крыма? Есть разные мнения: военным путем, дипломатическим путем. Вы сторонник какой идеи?

– Когда вы задаете такой вопрос кому-то из политиков, то, я понимаю, вы хотите услышать ответ: вот вам пункт один, пункт два, пункт три, пункт четыре. Но у нас на севере сосед, политическое руководство которого не воспринимает саму идею существования независимого государства Украина. По всем их действиям это видно. Как минимум они не воспринимают идею успешного государства Украина. Поэтому, вряд ли они, имея вторую по силе армию в мире, будут спокойно смотреть, как мы военным путем что-то там освобождаем… Мне кажется, что тот, кто об этом говорит, или наивный, или сознательный провокатор. Первое, что мы должны сегодня сделать, – это создавать большое международное дипломатическое санкционное давление на Россию. С другой стороны, – делать все, чтобы ситуация на контролируемой нами территории улучшалась – экономически и политически. Чтобы у нас становилось меньше коррупции, чтобы у нас были честные суды, чтобы у нас возникала более конкурентная и более честная среда для бизнеса, чтобы производительность труда росла. Чтобы появлялось больше инвестиций как внутренних украинских, так и прозрачных западных инвестиций. Чем более будет успешной территория, которую мы контролируем, чем больше украинцы будут чувствовать, что их жизнь улучшается, тем сильнее будет переговорная позиция Украины.

Я уже многократно говорил, что я сторонник того, чтобы Украина была примером поистине свободного государства с равными для всех правилами игры. Поверьте, тогда нам будет проще вернуть и Крым, и Донбасс. Плюс нам нужно усиливать украинскую армию. Возвращать военным способом Крым или Донбасс – это одно, а не давать врагу ступить на лишний метр территории – это совсем другое.

– Как вы в этой связи оцениваете разведение войск, которое состоялось на линии соприкосновения близ Луганска?

– Очень важно, чтобы все шаги, которые делает украинская власть и президент, осуществляющий международную политику и являющийся верховным главнокомандующим, очень четко артикулировали: что делается, зачем и как. Потому что в первые дни это было скорее – кто-то о чем-то говорит, слухи, украинская сторона будто отвела, а сторона, аффилированная с Россией, не отвела – мы не знаем. То есть это должно быть очень прозрачно, четко и понятно артикулировано. Я считаю, что основная задача украинской власти – совершать четкие и артикулированные действия. Сегодня нужно искать что-нибудь, что станет взаимным компромиссом – такой компромисс, который бы позволил остановить активную фазу огня и при этом не привел бы к потерям украинских позиций, не привел бы к таким уступкам с украинской стороны, которые стали бы для нас проигрышем.

– В одном из своих последних интервью глава администрации президента Андрей Богдан допустил возможность, что в регионах Донецкой и Луганской области русский язык может получить статус регионального. Поддерживаете ли вы такую идею?

– Сначала – возобновление контроля над границей. Потом, понятно, переходный период. А дальше с этими людьми, которые в настоящий момент остаются на неконтролируемой нами территории, безусловно, нужно будет вести серьезный диалог о будущем. В настоящий момент параметры этого диалога очень сложно очертить. Я бы не спешил с преждевременными выводами, что и как должно быть сделано. Украине нужно отстаивать собственные интересы.

– Вы являетесь сторонником крымско-татарской автономии. Почему?

– Я сторонник того, чтобы крымско-татарский вопрос рассматривался в контексте всеукраинского вопроса. Крымские татары как сообщество очень патриотически отнеслись к Украине и ее интересам. Они своим примером показывают, что политическая украинская нация, о которой мы говорим, – это люди разных этносов и национальностей, люди, которые имеют разный культурный бэкграунд, но вместе чувствуют себя частью Украины. Я уверен, что в этом смысле крайне важны права каждого этнического народа на свое самовыражение, культуру и пестование своего происхождения и своей идентичности. Политическая украинская нация – это идея, это когда у тебя есть общий образ жизни, общие ценности, Конституция, которую ты защищаешь, общая территория. И уже в этих рамках каждый имеет право на самоопределение, право на свободное функционирование своей культуры, своего национального языка и так далее. Это право, которое есть в украинской Конституции, и мы его уважаем.

– Мы были на вашем концерте в Харькове, общались там с людьми. Многие помнят, что вы были в Верховной раде. И те, кто не будет голосовать за партию "Голос" или еще не определился, говорят: "Ну, он уже был... И что?" Что вы можете сказать таким людям?

– Одно дело – идти в Верховную раду, будучи частью команды, которая декларирует одно, а делает в действительности другое, будучи фактически "белой вороной", видя, как коллеги по твоей фракции занимаются коррупцией, говорят неправду или фактически занимаются лоббированием собственных интересов. И совсем другая история – иметь собственную мощную команду, иметь фракцию в парламенте и партию, которая полностью отвечает твоим принципам и желаниям что-то изменить. Это абсолютно разные вещи.

Более того, я горжусь тем, что тогда, впервые в истории украинского парламента, отказался от мандата. Я показал людям, что мне мандат не интересен. В настоящий момент все говорят о депутатской неприкосновенности и ее снятии… Я показал, что мне не нужен мандат, мне не нужно прятаться ни за неприкосновенностью, ни за какими-то привилегиями, ни за преференциями. Я мог делать дело в парламенте, но в тот момент понял, что один я буду более эффективен вне парламента. Когда нас будет 50, 70, 100 и больше человек, мы будем влиять на ситуацию в стране. Мы сделаем все для того, чтобы влиять на власть в Украине. Кто будет в коалиции – покажет время. Только конфигурация сил после 22 июля покажет, кто и где находится в действительности. Перефразируя известных политических классиков, "лето покажет, кто сколько взял". У нас есть большие сомнения, что мы сможем найти общие позиции, создать коалицию с теми, кто публично или де-факто отказываются от европейского пути Украины.

Парламент – место для компромиссов. Но есть предел. Для нас "красная линия" – это те политические силы, которые прямо поддерживают или капитуляцию перед врагом, или "вставание на колени" перед врагом. Мы не собираемся договариваться с теми, кто выступает против европейского пути Украины, кто так или иначе был замешан в коррупционных преступлениях или кто имел отношение к ним до того, как Украина оказалась в нынешней ситуации войны с Россией. С другими политическими силами нужно разговаривать. Политика – это искусство невозможного. Если бы я мог получить ситуацию, при которой партия "Голос" получила бы абсолютное большинство в парламенте и могла бы формировать правительство, все увидели бы, как много в нас ответственности. И мы готовы к этому. Мы понимаем, что политические реалии – иные. Поэтому нам придется находить те или иные конфигурации. Я лично против того, чтобы в дальнейшем имели влияние те партии, которые уже 28 лет крутят-вертят Украиной и так ни к чему и не привели. Нужно давать дорогу новым политикам.

– На последних дебатах Юлия Тимошенко сказала: "Мы со Святославом Ивановичем... Обязательно все будет хорошо". А Святослав Иванович этого хочет?

– Святослав Иванович хочет принести в украинскую политику новые правила. Старая политика должна исчезнуть, а на ее месте должна возникнуть новая. Новая политика – это утверждать во время телеэфира, на встречах с избирателями, вписывать в свою программу только то, в чем ты уверен, что ты готов обещать. Очень ответственная вещь – сегодня что-то заявить. Если бы мы верили старым политикам, баллотирующимся в Верховную раду, то, возможно, я бы туда не пошел.

Вы что, думаете, я иду на выборы в Верховную раду потому, что мне вдруг захотелось политической карьеры? У меня все в жизни хорошо. Я получил признание людей. Много людей меня любят и поддерживают за то, что я сделал. Я получаю удовольствие от работы, которую я делаю. Более того, мне кажется, я один из немногих в этой стране, кто может честно сказать, как заработал достаточно приличные деньги, я могу показать, как и откуда, и по ночам сплю спокойно. Какая еще может быть причина для меня идти в политику, кроме того, чтобы что-то изменить? Единственная моя амбиция – это перемена страны к лучшему.

– В списках "Голоса" и "Слуги народа" очень много людей, которым вне их партийной жизни нечего делить. Есть люди, имеющие отношение к антикоррупционным инициативам и организациям. Более того, эти люди работали рядом, вместе, а теперь они находятся по разные стороны, если речь идет о политических партиях...

– По отношению к новому президенту политика партии очень простая – мы готовы поддерживать все его позитивные инициативы, которые отвечают нашей программе. Мы выступаем за еще более радикальные изменения. Потому что любая власть в каком-то смысле убаюкивает: когда ты получаешь властные полномочия – становишься осторожнее. Мы видим свою миссию в том, чтобы не бояться и совершать радикальные изменения. Наша идея о том, что прогулявшие 50 процентов заседаний Рады должны сдать мандат, по-видимому, сегодня скорее радикальная. Но мы принимаем на себя публичное обязательство, и наши депутаты будут поступать именно так до того, как мы сможем добиться изменений в законодательство по этому поводу. Те, кто пришли в "Голос", точно не будут держаться за мандат. У них могут измениться приоритеты или они могут понять какие-то другие вещи, но пусть они поступят честно – сдадут мандат и вместо них в Раду придет кто-то другой. А если президент или его политическая сила вдруг будут заниматься чем-то другим, не тем, что они декларируют, мы считаем, что наша миссия – сдерживать, балансировать, останавливать. Я это называю "политически бить по рукам".

– В Харькове на концерте мы видели в толпе вашу жену. Она намеренно заняла место в публике, в тени от вас?

– Я очень ценю свою семью, будучи человеком, который всегда очень ревниво оберегает ее, потому что постоянно находится в центре внимания в сфере шоу-бизнеса. Я буду пытаться и сегодня придерживаться этого принципа. Специально демонстрировать на камеру свою жизнь я не собираюсь. Для меня семейные ценности – это то, чем я живу. И моя жена меня всегда поддерживает. Где это будет абсолютно уместно, а не нарочито, мы собираемся быть вместе и в публичном пространстве. Но я не из тех политиков, которые используют семью ради определенного политического имиджа или пиара. Я вообще дешевый пиар не люблю.

– А что вы делали в Стэнфорде и в Йельском университете? Вы же изучали государственное управление в США?

– В Йельском университете я был 5 месяцев – один семестр. А в Стэнфорде – два семестра. Я был вольным слушателем. Формально это называется "приглашенный ученый". Но я был и ученым, и учеником, потому что я проводил семинары и сам учился. В сумме – это год. За Стэнфорд я платил. И не только за себя. Я вложил уже более 150 тысяч долларов собственных средств, чтобы и другие студенты туда ехали. Некоторые из этих людей в настоящий момент работают у нас в команде. Я буду продолжать это делать. У нас есть несколько доноров. Это программа.

Не существует ни одного готового сценария, по которому уже кто-то работал и который может взять Украина. Я поехал туда, чтобы понять, с кого брать пример, чтобы стать успешными. Плохая новость в том, что такого примера нет. Хорошая новость в том, что есть десятки маленьких конкретных успешных примеров, каждый из которых мы можем использовать. Например, успех стран Балтии в том, что им удалось полностью искоренить бюрократию и изменить судебную систему, но при этом использовать интеллектуальный потенциал, который есть у людей.

Есть примеры азиатских стран, которые в свое время, напротив, получали постколониальную бюрократию, но полностью меняли правила игры. Нам это сегодня не подходит. Но нам подходит, например, их борьба с коррупцией. В образовании я использовал бы те вещи, которые являются успешными в настоящий момент в Корее, Финляндии или Канаде. Есть вещи, которые, мне кажется, можно использовать для украинской армии, взяв пример Израиля.

Можно брать пример у старой Европы, западного мира. Например, то, как с монополиями, в том числе со знаменитым Джоном Рокфеллером, боролся Теодор Рузвельт. Это большой кейс, так называемая эра прогрессивизма в США. Когда мы говорим о борьбе с олигархами, все представляют себе, что это Колиивщина (восстание гайдамаков из числа православного крестьянского и казацкого населения на Правобережной Украине в 1768 году против гнёта в Речи Посполитой. – РС). Нет! Нам не нужно забирать все. Если мы уважаем частную собственность, то не можем прийти и все забрать. Это большевизм и коммунизм, против которого в действительности мы все выступаем. Важно сделать так, чтобы все, начиная от олигархов и заканчивая владельцами маленьких кофеен, жили по одним и тем же правилам. Чтобы закон был один для всех. В настоящий момент олигархи посредством контроля над фракциями в Верховной раде, посредством своих людей в министерствах, посредством влияния на те или другие регуляторные органы живут по отдельным правилам. И им лучше и проще жить, чем другим. Это нужно изменить.

– Но вас тоже связывают с олигархом, с Виктором Пинчуком. Когда вы виделись с ним в последний раз?

– Мы оба являемся членами наблюдательного совета музея Холокоста "Бабий Яр". Мы хотим создать в Киеве большой исторический мемориал и музей Холокоста. Мы встречались – это было в мае. Говорили только об этом проекте. Наша частная беседа заняла, может, минуту. Плюс я провел два часа за круглым столом. Мы говорили о том, какой должна быть наша дальнейшая стратегия.

Я не говорю с ним о политике. Ни с одним олигархом я не говорю о том, идти мне в политику или нет. Меня – при всем уважении – интересует мнение обычных людей. Больше всего я советовался со своей совестью, со своей семьей, со многими людьми, которые являются для меня моральными авторитетами. Идти или не идти в политику – это не профессиональный совет, это скорее совет эмоциональный или моральный. Это миф, нам навязанный кем-то, что есть профессиональные и непрофессиональные политики. Я хорошо помню момент, когда я, 19-летний парень, решил, что я хочу быть рок-музыкантом. Я тогда ничего в этом не понимал. Ничего, кроме любви к музыке, у меня не было. Но у меня было искреннее желание, высокая работоспособность, аналитический ум, пробивной характер (я это не скрываю). Больше всего было веры в то, что я хочу сделать – создать качественную украинскую музыку. Результат вы видите.

Отец сказал мне, что полностью поддерживает мое желание что-то в политике поменять. Он сам является автором очень успешной реформы. Он был министром образования, когда было введено ЗНО (независимый экзамен для поступления в вузы. – РС). И он знает, что такое политическая воля и желание что-то изменить. И это работает. Его пример меня вдохновляет. Он сказал: "Слава, если ты будешь не один, то иди, потому что, кроме вас, некому это делать. Мы внесли свой вклад. Теперь делайте вы".

– Как вы намереваетесь совмещать свою профессиональную карьеру музыканта и политическую карьеру, если ваша партия победит на выборах?

– Если я буду в законодательной власти, то буду продолжать давать концерты. Закон это позволяет. Если это будет исполнительная власть, то у меня для этого не будет времени. Музыка меня вдохновляет. Музыка позволяет мне быть аутентичным. Подлинность – это то, чего страшно не хватает засидевшимся украинским политикам. То есть не хватает людей, которые одинаковы и в Верховной раде, и дома, и в семье, и на отдыхе, и перед экранами телевизоров. Я – такой. И хочу, чтобы все были такими. Я хотел бы, чтобы уже через год после того, как мы начнем работать, после местных выборов, "Голос" продолжал жить не то чтобы без меня, но не со мной, как единоличным лидером. Я понимаю, что в определенном смысле являюсь локомотивом, я понимаю, что я являюсь лицом [​партии]. Но нам нужно отказываться от практики лидеров партий.