Познакомьтесь с первой героиней статьи – это Зыкова Наталия Алексеевна, уполномоченный по правам ребенка в Тульской области, координатор проекта "Единой России" "Крепкая семья". Именно к этой чиновнице обращалась за помощью Умида Жураевна Эгамуротова. 29 апреля 2019 года ее убили в городе Узловая Тульской области. Неоднократно нападавший на свою соседку и троих ее детей Андрей Калинин пришел в магазин, где Умида работала кассиршей. Камера видеонаблюдения зафиксировала, как за 24 секунды он нанес женщине 21 ножевое ранение. Почему же Эгамуротова не обратилась в полицию, если ей угрожала опасность? На самом деле она неоднократно писала заявления – о побоях, угрозах, об испорченном имуществе, о музыке, которую сосед специально включал на всю мощность, и умоляла о помощи. Побои без признаков уголовно наказуемого деяния были доказаны – когда сосед избил ребенка. Но нападения продолжались.

"...Умида поняла, что сосед не собирается останавливаться, а полиция не в силах поставить его на место. Женщина написала жалобу уполномоченному по правам ребенка в Тульской области Наталии Зыковой. В обращении женщина указала, что на почве личной неприязни к ее национальности Андрей Калинин постоянно подвергает ее оскорблениям, применяет насилие в отношении нее и ее несовершеннолетних детей. Наталия Зыкова написала обращение на имя начальника регионального УМВД: просила проверить изложенные факты и провести профилактическую работу. Возможно, работа была проведена в рамках предусмотренных законом мер, но в голову неадеквату не влезешь… Детей Умиды забрал к себе их отец. Как рассказала уполномоченный по правам ребенка в Тульской области Наталия Зыкова, социальные службы окажут семье необходимую помощь..." ​

На мои вопросы о том, что конкретно – кроме исполнения бюрократического ритуала – Наталия Зыкова предприняла для спасения Умиды Эгамуротовой и как она будет помогать осиротевшим детям, я получила бюрократические отписки, что рассказывать о помощи по закону запрещается, а в убийстве виновата нерасторопная полиция. В одном из писем в фамилии убитой была допущена ошибка.

Пресс-служба МИД Узбекистана сообщала, что "1 мая 2019 года тело У. Эгамуротовой, как соотечественницы, доставлено в Узбекистан и 2 мая захоронено на родине. Все расходы по транспортировке и погребению взял на себя российский работодатель".

На поверхностный взгляд может показаться, что это преступление совершено не потому, что Умида Эгамуротова была женщиной, а исключительно из ненависти к её национальности – Умида была уроженкой Узбекистана, в 2011 году получила российское гражданство. Это подход российского законодателя и обывателя – неважно, кто убит и кто убийца. Именно из-за такого подхода статистика преступлений не позволяет узнать, сколько женщин погибает от рук мужчин и по каким причинам. Такое отношение к убийствам не учитывает гендерное неравенство и то, как оно проявляется, – например, в том, что мужчины считают себя вправе полностью контролировать поведение женщин, не терпят свободных действий и неподчинения. В случае Умиды гендер убитой усилил ненависть к национальности и сделал её "достойной" жестокого наказания. Для таких убийств существует специальный термин "расистский фемицид".

Смотри также

Туфли из Стамбула. Патрисия Помпала – о домашнем насилии

Этот пример показывает не только то, что дискриминации перекрещиваются, что обращение за помощью к парализованному российскому государству бессмысленно и женщины должны создавать собственные группы защиты от мужчин-насильников. Но и то, что бюрократия – одна из причин фемицида в России.

А известно ли слово "фемицид" в России на государственном уровне? Сложно поверить, но страна, в которой нет даже паллиативного закона о домашнем насилии, многие годы возглавляет всемирное антифемицидное движение на уровне ООН. Второй герой нашей статьи, исполнительный директор Управления ООН по наркотикам и преступности с 2010 года, дипломат Юрий Фёдоров, ежегодно собственноручно подписывает обзоры о мировом фемициде – нисколько не смущаясь отсутствием понятия "фемицид" в родном правовом (и медийном) поле. Его чудесная и спокойная карьера оплачена десятками тысяч женских жизней. В докладе об убийствах женщин и девочек, подписанном в 2019 году, Россия упомянута особым образом. Например, сообщается, что в РФ беременность жертвы – это отягчающее обстоятельство, за изнасилование, повлекшее смерть потерпевшей, можно получить тюремный срок от 12 до 20 лет, а за убийство при отягчающих обстоятельствах – от 8 до 20 лет. А ещё – что в 2017 году в РФ "была начата реализация Национальной стратегии действий в интересах женщин, направленной на предотвращение социальных трудностей среди женщин и насилия в отношении них. Она предусматривает разработку информационно-методических материалов по вопросам предупреждения насилия в отношении женщин для использования при подготовке сотрудников правоохранительных органов, медицинских работников и психологов, оказывающих помощь женщинам в кризисных ситуациях..." То есть, кроме бюрократической говорильни на деньги налогоплательщиков, не делается ничего.

Статистика фемицидов в докладе приводится, но только по другим странам. Потому что в России пока нет ни одного закона, где есть слово "фемицид" или хотя бы "преступление на гендерной почве". Душескрепную власть начинает трясти даже от слова "гендер". Для России – и для подобных ей стран с трудностями осознания реальной ситуации (преимущественно стран африканских, уровень фемицида в которых такой же, как в России) – разработаны специальные международные программы, где слово "гендер" заменено на нетриггерное.

Таким образом, деятельность чиновника Юрия Фёдорова заключается в создании информационного барьера между гражданами развитых стран и жителями родной страны. За границей фемицид есть, а внутри самой России его нет, у нас – только скрепы и Национальная стратегия.

Группа Московского женского музея "Нет фемициду!" за первые девять месяцев 2019 года обнаружила в открытых источниках более тысячи новостей о женщинах, убитых на гендерной почве. Практически все из них подтверждаются сообщениями Следственного комитета, материалы выложены на сайте Femicid.net.

В интервью для передачи Радио Свобода "Человек имеет право" участница проекта Екатерина Бахренькова рассказала о своей реакции на огромное количество статей о фемицидах: "Конечно, эта цифра потрясла. Это значит несколько убийств в день. И это постоянно... И мы сейчас разговариваем, и, наверное, кто-то убит…"

Екатерина обратила внимание на зарубежный опыт антифемицидной работы: "...в мире сейчас происходит исследование фемицида и, например, в Латинской Америке… есть модельный протокол, как расследовать. Он как раз ориентирован на то, как правоохранительные органы могут понять, что произошел фемицид, как расследовать мотив. Например, что на месте преступления может свидетельствовать о том, что это гендерный мотив... чрезмерность насилия, которое было применено, что это жестокость очень повышенная, что если страдают окружающие свидетели, если это происходит днём, когда убийца вообще не думает о том, что надо скрываться как-то там планировать..."

Также Екатерина Бахренькова является соавтором текстов "Как писать про фемицид: рекомендации для медиа" и "Критерии фемицида". Она считает, что нужно вводить ответственность за фемицид в Уголовный кодекс, делать отягчающим обстоятельством действия, обусловленные гендерным дисбалансом: "Сейчас российский законодатель отрицает наличие дисбаланса власти между женщиной и мужчиной, и без введения в законодательство общих понятий о гендерном неравенстве и механизмах его преодоления признать проблему на законодательном уровне будет сложно. Изменения в общественном сознании способны влиять на законодателя. Дело не в том, чтобы наказать убийцу, это патриархальный подход к последствиям преступлений. Важно предотвратить эти убийства. Если посмотреть на уровень фемицида в мире, то можно заметить, что более в патриархальных странах, в странах, где гендерное неравенство не преодолевается, уровень фемицида выше. В Западной Европе и Скандинавии существенно ниже. Россия сейчас находится примерно на уровне Турции и Латинской Америки, исходя из тех исследований, которые мы успели изучить. И в этом нет ничего удивительного, ведь профилактика убийств начинается с общественного сознания, с преодоления гендерных стереотипов, стереотипов о превосходстве мужчин над женщинами и это несовместимо с культивированием традиционных ценностей, утверждающих обратное. Это большая работа, которая потребует много лет. Экстренные меры в виде введения уголовной ответственности могут помочь при высоком уровне фемицида, так государство показывает, что видит в этом проблему и не собирается с ней мириться".

Московский женский музей начал контактировать с антифемицидными группами по всему миру и собирать различные документы о фемициде. Жанна Бадалян перевела "Отчёт по мониторингу фемицида в Грузии" (2017), присланный Анной Илуридзе.

"Народный защитник Грузии использует следующее определение фемицида: "Фемицид – это гендерно-мотивированное убийство женщины или просто убийство женщины в контексте или с мотивом, имеющими отношение к гендерно-ориентированному насилию над женщиной, к дискриминации женщины или к подчиненной роли женщины. Он мотивирован ощущением права или превосходства над женщиной, взятием на себя власти над женщиной, желанием контролировать женщину или другими гендерно-ориентированными причинами. Любое действие, имеющее вышеупомянутые причины и доведшее женщину до самоубийства, также считается фемицидом".

Убийство женщины не обязательно требует квалификации дела в качестве фемицида. Согласно Латиноамериканскому типовому протоколу по расследованию гендерно-мотивированных убийств женщин, дело может быть отнесено к категории фемицида, только если убийство или смерть женщины связаны с ее принадлежностью к полу. В частности, необходимо присутствие определенных признаков того, что мотив или контекст убийства связан с гендерно-мотивированным насилием и/или дискриминацией. При изучении судебных дел значительное внимание в данном исследовании было уделено мотивам фемицида, среди которых: дискриминация или сексистское отношение к жертве; взятие на себя власти над женщиной; контроль поведения; требование от жертвы следования стереотипным гендерным ролям. Выявлено, что непослушание жертвы и/или сопротивление стереотипному поведению, присвоенному ее гендерной роли, является для агрессора причиной/мотивом преступления…"

Анна Гайдук перевела для проекта "Нет фемициду!" любопытный документ, презентацию Джейн Монктон Смит о фемициде в Великобритании и стадиях отношений, предшествующих фемицидам. Смит – криминалист, она обнаружила, что "во всем мире преобладающую долю и убийц и жертв убийств составляют мужчины (90% и 80% процентов соответственно) – кроме одной категории убийств, совершенных интимными партнерами, в которых 70% жертв – женщины". Джейн приводит данные о том, что фемицид признан во всем мире основной причиной преждевременной смертности среди женщин, что, к примеру, из 936 женщин, убитых в Великобритании в период с 2009 по 2015 год, 598 стали жертвами своих партнеров. Джейн Монктон Смит пытается донести до аудитории, что фемицид не сводим к единичным случаям и предсказуем, описывает восемь стадий фемицида.

Интересно, что борьба с фемицидом идёт на всех континентах одновременно, и активистки используют похожие стратегии. "Во всех странах помнят своих павших воинов, но не людей, погибших насильственной смертью. Я хотела задокументировать настоящие масштабы насилия в нашем обществе, его гендерный фактор и воздействие на людей. Ведь суть в том, что будь вы мужчиной, женщиной или ребенком, вашим убийцей, скорее всего, окажется мужчина. Мы можем использовать истории этих людей, чтобы справиться с мужским насилием путем изменения отношения к самим женщинам, которое и движет этим насилием", – говорит Шерель Муди, создательница фемицидной карты Австралии, о мотивах кампании Red Heart.

В сентябре 2019 года во многих городах прошли глобальные акции против фемицида. Например, парижская площадь Трокадеро 1 сентября покрылась именами убитых женщин – потому что с начала года во Франции был 101 случай фемицида. Протестующие требовали достаточного финансирования госпрограммы против мачистского насилия и для защиты жертв: "Мы хотим миллиард евро, а не миллион". Сбором неофициальной статистики французского фемицида занимается Féminicides par compagnon ou ex, фб-группа сторонниц этого сообщества насчитывает 17 тысяч человек. Француженки используют хештег #TerrorismePatriarcal, читают списки убитых на площадях, делают видеоролики о причинах убийств женщин, мемориальные ролики и карту.

До сих пор в социальных сетях продолжаются перепосты фотографии – серого дома, к которому прикреплено множество пар чёрных туфель – это новый турецкий арт-проект. Художник Вахит Туна использовал для своей работы данные организации "Мы остановим убийство женщин" – о 440 жертвах фемицида в 2018 году. С начала 2019 года в Турции мужчинами было убито 49 женщин. Отдельного упоминания заслуживает турецкий Счётчикпамяти – цифровой мемориал с именами женщин, убитых интимными партнёрами и членами семьи. При нажатии на каждое имя появляется подробная информация о каждом случае.

20 сентября 2019 года более 270 городов Испании, Франции и Португалии также проводили акцию против фемицида. Особенностью этого феминистского синхрона было использование фиолетовых фонариков. Их делали прямо на месте, приложив кусочек фиолетовой пластиковой плёнки к фонарю телефона. Многие здания в Испании подсвечивались фиолетовым. Председатель правительства Испании Педро Санчес поддержал инициативу твитом "Сегодня ночь будет фиолетовой. Улицы нашей страны наполнены светом против мачистского насилия. Потому что приоритеты испанского общества тверды: ни шагу назад в вопросе насилия в отношении женщин".

Причиной введения "чрезвычайного феминистского положения" в Испании, или, как это называется в социальных сетях и СМИ, #EmergenciaFeminista, стал беспрецедентный рост мачистского насилия. В июле и августе на 50% возросло число случаев сексуального насилия: "Новости были наполнены убийствами, изнасилованиями, групповыми изнасилованиями, педофилией, варварскими домогательствами", – написали феминистки Аликанте. "Мы защищаем право на жизнь, свободную от насилия со стороны мужчин… Законы не выполняются, и это ставит под угрозу жизнь половины населения страны".

Митинг в Барселоне вела президент "Единой платформы против гендерного насилия" Монтсеррат Вила Планас, она и другие активистки зачитали манифесты. Женщины пели, танцевали, собираясь в большие круги, скандировали: "Ночь принадлежит нам, агрессия не останется без ответа", "Улицы всегда будут феминистскими", "Извините за неудобства, но нас убивают", "Мы не умираем, нас убивают", "Что касается одной, касается всех", "Женщина, это твоя борьба". Что же испанки считают чудовищным уровнем насилия, почему сотни тысяч женщин вышли на этот протест? С начала года мужчинами в Испании было убито на гендерной почве 74 женщины (на 46,7 млн человек населения), а с 2003 года – 1017.

Не только стратегии активисток из разных стран похожи. Для борьбы с гендерным насилием на государственном уровне часто используются практически одинаковые программы, направленные на борьбу за права женщин. В частности, это повышение экономической независимости, увеличение числа приютов и кризисных служб, курсы для сотрудников полиции и врачей. Приняты законы о фемициде, создаются реестры насильников и убийц, мемориалы жертвам, наблюдательные группы.

Почему же российские журналисты и политики стараются не использовать слово "фемицид"? Почему требующие закона о домашнем насилии не замечают, что проблема значительно шире? Умиду Эгамуротову, например, такой закон бы не спас. Тысячи жертв фемицида в России – повод для более радикальных перемен в законодательстве.

Любава Малышева – одна из основательниц Московского женского музея