Внутри Шенгенской зоны отчасти возвращен паспортный контроль, и пограничник в парижском аэропорту спрашивает, зачем я прилетел. Говорю, что на кинофестиваль, а он не верит: кинофестивалей больше нет. Но я не обманываю: руководство Марсельского кинофестиваля отважно решило провести его гибридным способом, объединив онлайн-показы с сеансами в кинотеатрах, и FIDMarseille стал первым после начала эпидемии европейским кинофестивалем, который все-таки состоялся – правда, в усеченном формате и на три недели позже, чем планировалось. Вирус во Франции отнюдь не побежден, и, разумеется, синефилы, толпящиеся у дверей кинотеатров, рискуют. Зрители сидят в масках, соблюдая правила дистанцирования, и, чтобы разгрузить обычные залы, фестиваль получил в свое пользование почтенный театр дю Жимназ, на фасаде которого красуется имя давнего спонсора – американского миллионера Арманда Хаммера, известного своей небескорыстной дружбой с советскими вождями.

В этом роскошном зале с музами, резвящимися на золоченом потолке, Лех Ковальский представляет свой специально отреставрированный к марсельскому фестивалю фильм "Мертв по прибытии" (1981) – о панк-сцене конца 70-х и американском турне Sex Pistols. Фильм снимался на деньги контркультурного миллионера Тома Форкейда, основателя журнала High Times, пропагандирующего каннабис. Юный Ковальский, в поисках денег на съемки, пришел к Форкейду по совету элитной проститутки и получил от него финансирование в виде мешка с полученными от продажи марихуаны 40 тысячами долларов мелкими купюрами. Форкейд выделил режиссеру мощного телохранителя, сидя на плечах которого Ковальский и снимал выступления Sex Pistols и других панк-групп без всякого согласования с организаторами концертов.

Самая восхитительная часть фильма – интервью с обдолбанным Сидом Вишесом и его подругой Нэнси. Вишес в красной майке со свастикой постоянно отрубается и не понимает ни одного вопроса, Нэнси, затянувшая телеса в черную кожу, пытается его пробудить. Всё это, как известно, кончилось плохо. 11 сентября 1978 года была убита Нэнси, 1 февраля 1979-го умер от передоза Сид, а 17 ноября 1978-го застрелился Том Форкейд, и Лех Ковальский вспоминает, как друзья рассыпали прах продюсера с вертолета над небоскребами Всемирного торгового центра. Приказала долго жить и тогдашняя панк-сцена – во всяком случае, сейчас уже мало кто вспомнит группы The Rich Kids или Generation X, песни которых звучат в фильме. Да и от Sex Pistols осталась легенда, а не музыка.

В фильме Ковальского, помимо бунтующих детей, представлены и гротескные персонажи из мира родителей – поборники морали, предрекающие, что панки обречены на забвение. В конце 70-х эта публика выглядела сборищем смешных мракобесов, но сейчас кажется, что время отчасти подтвердило их правоту – во всяком случае, королева Елизавета, над которой 42 года назад глумились Sex Pistols в своей знаменитой песне, жива и здравствует.

Новый документальный фильм Леха Ковальского "Это тоже Париж" получает главную награду во французском конкурсе FIDMarseille. Индейца Кена Ковальский собирался сделать героем совсем другого фильма под названием "Секс – это жизнь". Кен коллекционирует роскошные дамские туфли на каблуках и любит наряжаться в женскую одежду, однако не может разобраться в своей ориентации и не знает, как точно называть себя – геем, трансгендером или бисексуалом.

Ковальский планировал снимать паломничество Кена в аббатство Монтеверджине, которое посещают представители ЛГБТ, поклоняющиеся чудотворному изображению Мадонны, но потом полностью поменял сюжет. Кен, использующий свою сексуальность как оружие в борьбе с патриархальной системой, угнетающей американских индейцев, находит неожиданных собратьев – живущих в Париже на птичьих правах беженцев из Афганистана. Они обитают под мостами, на заброшенных стройплощадках, на станциях метро, и Кен пытается наладить с ними контакт, мучительно преодолевая языковой барьер.

Одного друга ему удается найти – это бежавший от зверств "Талибана" бывший боксер, и, исчерпав все слова, новоиспеченные друзья устраивают в кафе пантомиму, разыгрывая поединок на ринге. Разумеется, в этом состязании есть эротическая подоплека, Кен явно неравнодушен к своему афганскому товарищу, но тот бесследно исчезает. Уже после съемок фильма пропал и Кен. Индейская резервация, в которой он жил, пострадала от эпидемии коронавируса, и Кен, погруженный в депрессию, отправился в странствие, не сообщив друзьям, куда направляется. В мире машин и самолетов Кен предпочитает ходить пешком, чтобы бросить вызов обществу потребления, а заодно и постичь самого себя. Лех Ковальский говорит, что смотрел на униженных людей, которых парижане не желают замечать, глазами аутсайдера Кена, и таким образом его фильм – не взгляд белого завоевателя, а портрет отверженных, сотворенный ими самими.

В фильме Ковальского ноябрьский Париж выглядит бесчеловечным мрачным мегаполисом, но перенесемся на 30 километров, в Сержи-Понтуаз, и окажемся в гармоничном мире вечной весны и надежды. Во всяком случае так видят этот дальний пригород столицы документалист Режис Содёр и писательница Анни Эрно, подарившая название фильму "Мне нравилось тут жить". В Сержи-Понтуаз тоже работает приют для бесправных мигрантов, но многие жители этого района – выходцы из бывших французских колоний – прекрасно адаптированы, не ощущают себя людьми второго сорта и вполне счастливы в экономных бетонных коробках. Так во всяком случае полагает автор фильма, создавший оптимистичный портрет новой Франции, рождающейся в таких незаметных городках.

Живут беженцы и в трущобах, возникших на французском берегу возле Кале, но посвященный этим краям фильм Оливье Деруссо "Северные земли" (вторая премия международного конкурса) огибает сиюминутные тревоги и превращает портрет холодного побережья в симфонию, вдохновленную призраками участников Дюнкеркской битвы.

В фильме Элли Га "Океанические течения" бедный видеоряд (руки, сортирующие слайды) компенсируется занимательной историей, нескончаемой, словно сказка Шахерезады. Сперва речь идет о музее предметов, выброшенных океаном на пляжи в штате Вашингтон, но вот уже нам рассказывают о Брюсе Чатвине, мозг которого сожрал грибок, затем о Яннисе Рицосе, рисовавшем в концлагере на камнях, о ритуалах паломников в монастыре Св. Михаила на греческом острове Сими, беженцах на Лесбосе, жертвах цунами в Японии, похоронах матери режиссера и гибели брата. Элли Га говорит, что ее вдохновляли размышления Осипа Мандельштама и Пауля Целана о письмах в бутылках. Редактором ее фильма был Матвей Янкелевич, нью-йоркский издатель, внук Елены Боннер.

Ричард Шпантофф примерно таким же образом сконструировал фильм "То, что забывается мгновенно". Перепрыгивая с одного сюжета на другой (публицистика Хосе Марти, джентрификация Нью-Йорка, экономические кризисы в Аргентине), он сохраняет лейтмотив – влияние политики США на происходящее в Южной Америке. По мнению режиссера, дурную роль сыграл один из архитекторов этой политики – вице-президент США Нельсон Рокфеллер, закрывший глаза на бесчинства военной хунты в Аргентине.

Шпантофф, профессиональный переводчик, создавший субтитры к сотням англоязычных картин, выходивших в прокат в Латинской Америке, отыгрывается на зрителях своего фильма – титры то соответствуют тому, что говорят герои, то расходятся с речью, то вообще пропадают. В фильме "N.P." по книге Бананы Ёсимото они, напротив, играют главную роль: герои лишь шевелят губами, а их голоса заглушаются второстепенными шумами и шорохами.

Марсельская программа, как всегда, переполнена техническими и поэтическими экспериментами. Израильский художник Рои Розен в фильме "Объясняя Кваме закон" заставляет строгую преподавательницу права, читающую лекцию об уголовной ответственности для подростков, впадать в эротическое исступление, а Максим ле Муан в "Секретной лаборатории" объединяет фрагменты 150 фильмов, начиная со знаменитой сцены убийства из "Психоза", и создает из них новую картину, полную погонь, опасностей и жутчайших происшествий. В изящном "Кипарисовом танце" сатир гоняется за нимфой среди желтых цветов, абстрактно прославляя освобожденную сексуальность, в "Легендах" Жюли Шаффор, то ли пародирующих, то ли копирующих приемы Роя Андерссона, контртенор поет об одиночестве, сидя в ручье, а перед ним держит ноты коленопреклоненная девушка-рыцарь с опущенным забралом. Стаи синефилов слетаются посмотреть альманах, в котором слились короткометражки четырех режиссеров, в том числе маститых Лава Диаса и Филиппа Гранрийе, хотя интересней всего оказывается часть, снятая мексиканским дебютантом Оскаром Энрикесом, – красивая сказка про суровую бучиху, поющую арию над телом изнасилованной и убитой на кукурузном поле блондинки.

Фильму об изнасиловании достается главный приз в международном конкурсе. Каролина Москозо из Чили в "Ночной съемке" рассказывает свою собственную историю. Когда она училась в киношколе, ее изнасиловал случайный знакомый. Она заявила в полицию, но расследование велось спустя рукава, насильник всё нагло отрицал, а сама Каролина отказалась помогать следствию. Восемь лет спустя она передумала, пыталась вновь открыть дело, но выяснилось, что с юридической точки зрения это уже невозможно, потому что преступник был несовершеннолетним и срок давности истек. Эта история рассказана титрами, наложенными на непримечательные и небрежно снятые плохой камерой домашние сцены, и невинная повседневность наполняется зловещим смыслом в сочетании с постоянными напоминаниями о скрытой травме и преступлении, оставшемся безнаказанным.

Героиней FIDMarseille стала Ангела Шанелек, отважно ходившая среди зрителей в маске и отвечавшая на бесконечные вопросы о сюжетных загадках ее фильмов, а один день фестиваля был посвящен памяти Мишеля Пикколи, и киноманам предстоял нелегкий выбор между "Скромным обаянием буржуазии", "Дурной кровью" и "Презрением", которые шли в разных залах одновременно. Я выбрал фильм Годара и не пожалел – присутствие в кадре Пикколи, Брижит Бардо и Фрица Ланга, а также ошеломительные экстерьеры виллы Малапарте на Капри производят впечатление столь же неотразимое, как и в 1963 году.

Фестиваль завершается шедевром Шанелек "Марсель", а на портовой улице Канебьер идут приготовления к следующему грандиозному мероприятию – странствующему биеннале "Манифеста". Выставка должна была начаться в июне и слиться с кинофестивалем, но коронавирус смешал все карты, теперь открытие назначено на конец августа, и в Марсель снова примчатся отважные люди в масках, готовые рисковать здоровьем, а быть может, и жизнью ради искусства.