Эрик Ромер, на склоне лет утверждавший, что фильмы лучше смотреть не в кино, а на дисках, обеспечивающих идеальное качество цвета и звука, был бы доволен нынешней ситуацией. Почти во всей Европе кинотеатры закрыты и бог весть когда откроются вновь, а кинофестивали увязли во всемирной паутине. В прошлом году Роттердамский фестиваль не заметил подступающего коронавирусного кризиса и прошел в обычном формате, и еще в начале осени были планы придумать нечто гибридное, но строгий локдаун, вызванный новыми штаммами вируса, оставил в офлайне крошечную часть IFFR, вроде интерактивных лайтбоксов на улицах. Ко всему прочему в Роттердаме, как и в других городах Нидерландов, в конце января начались беспорядки, спровоцированные карантинными мерами.

Это самый сложный год в 50-летней истории фестиваля, но он лишь подчеркнул давние его проблемы. Завсегдатаи знают, что в последнее время самое интересное в его программе – это ретроспективы, выставки, VR и концерты, а основной конкурс оставляет желать лучшего. В этом году гарнира в программе нет, и фестиваль может предложить только главное блюдо: конкурсные программы и скромную подборку фильмов, уже известных зрителям, преимущественно из прошлогодней Венецианской программы (например, "Дорогие товарищи" Кончаловского и "Жвалы" Дюпье).

Не только люди, но и растения подвержены вирусам, и, если болезнью поражен желтый тюльпан, его лепестки могут, к примеру, стать красными и привлекать насекомых, так что болезнь идет цветку на пользу. Такое суждение высказывает микробиолог в фильме Тима Лайендеккера "Пир". В былые годы Роттердамский фестиваль славился радикализмом, и до сих пор здесь порой появляются работы, способные разъярить пуритан. "Пир" – как раз такой фильм. Лайендеккера вдохновил проходивший в Гронингене судебный процесс над тремя организаторами гей-оргий. Подсудимые знакомились с будущими жертвами в интернете, приглашали их к себе, подмешивали в вино бутират, насиловали, вкалывали им зараженную ВИЧ кровь, а потом оставляли беспомощных и почти ничего не помнящих людей где-нибудь в парке или на пляже. История не такая прямолинейная, как может показаться читателям криминальной хроники. Быть может, обмен кровью – одна из высших форм любви, подобно тому ритуалу, который совершают друзья, делающие надрезы на пальцах и скрепляющие свой союз? И не может ли человек, подобно тюльпану, получив вирус, стать членом прекрасного тайного братства? И еще один опасный вопрос, который "новая этика" произносить не дозволяет: что, если жертва насилия не так уж невинна и сама хотела кровавых последствий? А если и не хотела, то все равно их заслужила? Название фильма отсылает к диалогу Платона, посвященному смыслу любви. Тим Лайендеккер работал над "Пиром" много лет и завершил его весьма удачно, к пандемии, когда вирусы стали вмешиваться в жизнь каждого обывателя и задавать свои бесцеремонные вопросы.

В Коста-Рике, как мы узнаём из фильма "Аврора", запрещены аборты, и юной школьнице, забеременевшей непонятно от кого (в ее компании практикуется свальный грех), приходится несладко. Зато ливанцам, если верить фильму Селима Мурада "Моховой агат", привычна античная вольность нравов: все бисексуальны, разгуливают нагишом и рассказывают антиклерикальные анекдоты. Вольнодумец Селим Мурад, носящий огромные серьги, любуется собой так откровенно и так жаждет разрушить устаревшие конвенции, сделать сюжет непостижимым и алогичным, а изображение переместить из постылого прямоугольника в круг, что можно только рукоплескать его бейрутской отваге.

В дни карантина британская театральная труппа Forced Entertainment сделала "домашнее" издание своего проекта "Шекспир на столе": 36 пьес Шекспира пересказаны при помощи кухонной утвари. Перечницы, пачки с мукой и бутылки играют Гамлета, Джульетту, Кориолана. Авторы фильма "Как нам это понравится" решили перенести шекспировских героев в современный Тайвань, одобривший однополые браки. В комедии Шекспира Розалинда переодевается в мужскую одежду, и любовные приключения, следующие за ее метаморфозой, дают основания для квир-толкований. Все происходит в среде гендерно-флюидных зумеров, живущих в районе, где по психоэкологическим причинам запрещен интернет, точно как в шекспировские времена. А знаменитый монолог "Весь мир – театр" звучит в виде песни – разумеется, на китайском языке.

В континентальном Китае однополые браки недоступны, но зумеры тут эмоционально уязвимы точно так же, как заморские сверстники. Главную роль в фильме "Биполярка" сыграла популярная певица Лия Доу. Ее героиня, тоже не чуждая музыке, хочет позабыть о самоубийстве возлюбленного и спасает драгоценного радужного омара, заточенного на потеху публики в тибетском ресторане. Тем, кого не увлекает аморфная этнография, а хочется чего-то покрепче, рекомендую "Половое влечение" – сумасбродную комедию о перекошенном эротомане, который не расстается с коробкой китайских каштанов и возбуждает женщин при помощи различных блюд: соевых бобов натто, мапо тофу по-сычуаньски, рамена со свиным салом. Каждое кушанье вызывает экстаз, но не подумайте, что в фильме есть непристойные сцены в старомодном смысле – это даже не food porn, потому что афродизиакальная еда выглядит самым заурядным образом. Но ее магические свойства неоспоримы.

"В Бразилии больше всего в мире убийств транссексуалов" – таким извещением завершается фильм "Мадалена". Съемки началась еще до прихода к власти режима Болсонару, подавляющего как независимый кинематограф, так и ЛГБТ-движение. Зритель не узнает, кто и почему убил транссексуала Мадалену, но встретит ее подруг и человека, который обнаружил труп. А также – и это подчеркивает режиссер Мадиан Маркети – сможет посмотреть на мир нечеловеческими глазами комбайнов, убирающих урожай сои, придурковатых страусов и флотилии дронов.

"Друзья и незнакомцы" (режиссер из Сиднея Джеймс Вон) – фильм о жизни, превращенной в каталог мелких неудач и нелепостей: машина сломалась, любовный роман не случился, в кемпинге надоедали безумные соседи. Последняя сцена испанского фильма "Мощная вспышка" – появление хищной птицы в буржуазной гостиной – недвусмысленная отсылка к Бунюэлю, и в памяти зрителя останутся прежде всего сюрреалистические сцены. Жена, забираясь в семейную постель, велит покорному мужу встать на стремянку и полизать потолок (на вкус он оказывается апельсиновым), а солидные дамы, собравшиеся на ужин женского клуба, внезапно распаляются и устраивают прямо за столом лесбийскую оргию. Непрофессиональные актеры, которых подобрала режиссер-дебютант Энуа Родригес, изнывают от сельской скуки, но «в деревне бог живет не по углам» и отсутствие реальных событий восполняется обилием сверхъестественных. В фильме "Либорио" чудесные события происходят в 1908 году в Доминиканской Республике: крестьянин, унесенный ураганом, возвращается из мира мертвых и начинает пророчествовать. Заслуживают похвалы акустические эффекты: тайные слова богов вплетаются в полифонию тропического леса.

Если бы Андрей Тарковский, Бела Тарр и Апичатпонг Вирасетакул взялись снимать фильм втроем, у них бы получился "Край рассвета". Полнометражный дебют таиландского режиссера Таики Сакписита, получивший в Роттердаме приз ФИПРЕССИ, категорически несамостоятелен и похож на логово разбойников, набитое похищенной добычей. Герои пребывают между сном и явью, то в 70-х годах прошлого века, то в нынешнем времени, их история рассказана невнятно, с многочисленными лакунами, но это не так уж важно, потому что главное – изнуряюще эстетское операторское мастерство: каждая тень, каждая капля воды, каждый блик в зеркале и каждая складка на ткани сняты так, что хочется вставить этот кадр в рамку. Скорее набор фотографий, а не кино.

К фильму-фотовыставке добавим фильмы-музеи. "Земляземляземля" Даичи Саито – образчик абстрактного экспрессионизма, почти не претерпевшего изменений за 70 лет, со времен кооператива американских авангардистов. А видеоряд "Пейзажей сопротивления" по замыслу режиссера должен напоминать полотна художника-кубиста. При этом фильм активистский, предлагающий нетривиальную параллель между антифашизмом югославских партизан и борьбой за квир-идентичность. Соня Стоянович, подпольщица-коммунистка, сторонница Тито, была арестована в 1941 году, прошла через пытки и избиения, выжила в нескольких концлагерях, в том числе Освенциме, и до преклонных лет сохранила прежние политические взгляды. Автор сценария фильма, ее внучатая племянница Ана Стоянович, и режиссер Марта Попивода живут в однополом союзе, называют себя культурными марксистами, а капитализм считают разновидностью фашизма. На окраинах Европы, в их родной Сербии, процветает гомофобия, и они переехали в Берлин, но Соня не осудила их, потому что ее мучали не немцы, а нацисты.

В моей библиотеке есть комплект "Столицы и усадьбы" за 1916–1917 годы. В этом роскошно оформленном "журнале красивой жизни", прабабушке "Татлера", публиковались сообщения о вернисажах и светских раутах, размышления о моде, портреты аристократов, реклама спермина Пеля и шоколада Жоржа Бормана. О том, что мировая война переросла в революцию, читатель мог и не догадаться. Примерно такое же впечатление производит фильм Ренаты Литвиновой "Северный ветер". Вычурная, душная сказка соблазняет великолепием интерьеров, изысканностью костюмов (работа прославленного Демны Гвасалия) и томным жеманством диалогов. Состоятельное семейство из волшебной страны отмечает главный советско-российский праздник, загадывая желания под бой часов, провозглашающих наступление нового года. Здесь дышат веселящим газом, приручают оленя, а прикуривают от спички, которую держит в клюве ученый ворон. Но счастье Бенедикта, влюбленного в стюардессу, разрушает трагедия. Фанни гибнет, и в зачарованном царстве начинаются болезненные перемены: жена доктора Жгутика (его играет бесподобный Никита Кукушкин) заводит лесбийский роман, деньги гниют в закопанных сундуках, а сестра погибшей, Фаина, не мила Бенедикту. В этом изобретательном, но тяжелом кино, вдохновленном фантазиями Жана-Пьера Жёне и Рустама Хамдамова, несложно разглядеть восхищение грузной позднесталинской стилистикой. Героиня Ренаты Литвиновой, потерявшая почти всех родных, выбирается из своего особняка и оказывается на беломраморной станции московского метро. Место "Столицы и усадьбы" занимает "Книга о вкусной и здоровой пище".

Главную награду фестиваля получают "Камешки" – пожалуй, первый тамильский фильм, который я вижу за свою долгую синефильскую жизнь, и он в самом деле заслуживает внимания. Молодой режиссер П. С. Винотрадж замечательно ритмизирует бесхитростную историю о семейном тиране шагами босых ног по утоптанному песку; пейзажи, которые он облюбовал, ошеломительны, а красивые, но неимущие люди грациозно выкуривают из нор, свежуют и поедают крыс (сцена, которую вы вряд ли сможете позабыть).

Жюри второго конкурса наградило аргентинский фильм "Собака, которая не успокоится". Ана Кац снимала его до эпидемии, однако он оказался животрепещущим и полным злободневных намеков. Это абсурдистская драма о почти безграничной способности человека приспособиться к любым обстоятельствам, от заурядных – болезни, смерти, безденежья и потери работы – до фантастических вроде нехватки кислорода и необходимости ходить в шлеме и на четвереньках. Герои "Собаки" быстро привыкают ко всему, приспособились к радикальному изменению формата и роттердамские зрители. В июне обещают провести вторую часть 50-го фестиваля по старым правилам, однако сейчас, когда вакцин в Европе не хватает, заболеваемость растет, а локдауны ужесточаются, эта перспектива кажется призрачной.