Год назад в Саратове ФСБ объявила о несостоявшемся теракте: якобы два подростка собирались устроить нападение на свою школу с использованием огнестрельного оружия и "коктейлей Молотова". В середине марта 2021 года дело было передано в суд, мальчикам грозит десять лет лишения свободы за "покушение на массовое убийство группой лиц". Теперь мать одного из подростков решила рассказать свою версию событий: она полагает, что дело было сфабриковано после провокации спецслужбы.

О том, что на двух саратовских подростков 14 и 15 лет Следственный комитет завел уголовное дело, стало известно 26 февраля 2020 года. Одноклассники Женя и Игорь, по версии СК, готовили массовое убийство учителей и учеников в школе, в которой учатся сами. Действия школьников пресекли сотрудники областного УФСБ.

В тот же день саратовские издания опубликовали фрагмент оперативной съемки допроса восьмиклассников. На видео оба мальчика признаются в том, что в мае 2020 года планировали из мести убить приблизительно сорок человек. На тех же кадрах был показан обрез, который сотрудники УФСБ изъяли у школьников. По их версии, мальчики прятали его в заброшенном бомбоубежище на территории бывшего авиационного завода.

Оба мальчика после суда по мере пресечения отправились в СИЗО. В марте прошлого года за их делом следила уполномоченный по правам ребёнка по Саратовской области Татьяна Загородняя, которая встречалась с подростками. По её словам, дети не были похожи на террористов, заявили, что их травили в школе, а учителя и директор ситуацию буллинга игнорировали.

Тогда же появилась информация о том, что вместе с ними в бомбоубежище ходила и девочка. Но никакой девочки ни на кадрах оперативной съемки, ни в сообщениях следственных органов не было.

Через три недели Игоря и Женю областной суд перевел под домашний арест, и с тех пор всё затихло.

Домашний мальчик

В комнате Игоря Шустова на стене висит деревянная имитация винтовки. На компьютерном столе, который мальчик купил себе с первой зарплаты – на летних каникулах он подрабатывает разнорабочим в стройфирме, – стоят книги про армию и Великую Отечественную войну. Книга об истории оружия от древних времен до наших дней зачитана до дыр. На противоположной стене фото из школы, детского сада, с прогулок. Мальчик на них в военной форме.

– Игорь с детства бредит армией, – говорит его мама Наталья Ким.

У Натальи розовые волосы, пирсинг в носу, рука в татуировках и пятеро детей от двух браков. До того, как приключилась вся эта история, она работала в индустрии красоты.

Семья занимает небольшую квартирку на первом этаже старинного купеческого особняка в самом центре города. Вместе с семьёй тут живут две улитки-ахатины, старенький чихуа-хуа, кошка и два кота. Год назад здесь жил ещё сенбернар, но его пришлось отдать в добрые руки: семье, все свои сбережения пустившей на адвокатов, нечем стало кормить пса. Беспородный черный кот Кузя – "это Игорин кот", говорит Наталья. Игорь подобрал его в Красноармейске, где тогда жила семья, вместе со своей соседкой и подругой Настей. Они вместе выкормили из бутылки и выходили Кузю. А потом Настя погибла. Весной 2017-го её изнасиловал и убил местный житель.

– Светлая она была девчонка, – вспоминает Наталья. – Её не стало, а кот остался…

В Красноармейске Игорь учился с третьего класса. Ходил в форме – класс был казачий. Пел в казачьем хоре, маршировал с одноклассниками на параде в День Победы. После смерти подруги все это стало неинтересно. Когда мужу Натальи предложили работу в Саратове, она сочла это хорошим предлогом, чтобы покинуть дом и двор, где сыну всё напоминало о произошедшей трагедии.

В областной центр семья перебралась в мае 2018-го. Игоря и четвертого ребёнка Витю устроили по месту прописки: в школу №14.

– Школа эта своеобразная, о ней тут не очень хорошо отзываются, в ней учатся, наверное, все национальности, которые есть в области, – говорит Наталья. – Но вокруг только гимназии. Наших мальчишек из районного центра они не брали, отправляли по месту жительства.

В конце августа 2018 года Наталья Ким пришла к школьному педагогу-психологу, объяснила ей, что Игорь дислексик, что у него глубокая душевная травма. Попросила её помочь ребёнку адаптироваться на новом месте. Через месяц, по словам Ким, мать и сына буквально линчевали на педсовете, упрекая родителей, что парень не может влиться в коллектив.

– Собственно, это был первый и последний раз, когда мой сын встречался с этим педагогом-психологом, – говорит мать.

В 14-й школе Игорь подружился с одноклассником Женей М. Он тоже бредил армией, хотел стать танкистом. Оба ходили в школу в камуфляжных штанах и в берцах, носили толстовки с капюшонами. Слушали русский рок. Оба отличались от других детей в классе и страдали от постоянных насмешек, тычков и прочей травли.

– Игорь добрый, домашний мальчик с обостренным чувством справедливости, – говорит Наталья. – Женя из неблагополучной семьи, он более закрытый, ершистый. Он с первого класса стал там изгоем. Но за восемь лет ни разу никого там не ударил, а вот его били: у мальчика было два перелома.

Директор школы №14 Владимир Каширин в разговоре с корреспондентом Радио Свобода подтвердил, что Игорь и Женя учились в этой школе, что Игорь продолжает учиться в ней и сейчас. Сказал, что на буллинг ему никто из родителей и учеников никогда не жаловался. На остальные вопросы, в том числе про переломы Жени, отвечать отказался.

Обыск и арест

Всё случилось 24 февраля. Несмотря на выходной день, старший сын Натальи Данила уехал на работу, "на сутки". 20-летняя Дарина готовилась к переезду на съемную квартиру к своему жениху. Маленькая кухня была заставлена вещами: баулы с одеждой, два комода. Игорь уехал гулять, как он сказал, с Женей – в Заводской район. Наталья договорилась, что они будут "на созвоне". Так далеко от дома сын уезжал всего второй раз.

Витя гостил у деда в Красноармейске. Трёхлетний Лёшка лепил из пластилина и ждал, когда мама разогреет ему обед.

Перед тем как налить Лёше суп, Наталья вывела собаку во двор. Но тут калитка во двор открылась. Вошли несколько человек в штатском: "Уберите собаку! У нас ордер на обыск!"

– Я подумала, это какая-то ошибка, – вспоминает Наталья. – Может быть, улицу перепутали или дом? Какой у нас может быть обыск?

Перед тем как неизвестные собрали у семьи выключенные телефоны, Наталья успела позвонить мужу. Тот тут же примчался домой.

Пришедшие не представились. Причины обыска – за все четыре часа – так и не объяснили. Сразу спросили, где комната Игоря, забрали оттуда ноутбук, тетради с рисунками и огромную книгу учёта, на которой было написано "личный дневник". Ноутбук Дарины и компьютер Данилы проигнорировали.

– Покормить младшего мне не дали, – вспоминает Наталья. – Нас всех собрали на кухне, а Лёшку оставили в большой комнате, он всё время плакал. Пару раз мне разрешили подойти к нему, чтобы успокоить. Вот здесь стоял мужчина, лицо у которого – у единственного – было закрыто. На правом боку у него висела кобура.

В шесть вечера Дарину и её молодого человека отпустили. Девушка все время плакала, у неё от страха тряслись руки. Когда молодые люди ушли, неизвестные попросили Наталью и её мужа проехать с ними, оставив маленького сына одного в квартире. Позвонить дочери, чтобы та вернулась присмотреть за братом, не позволили, соседей не было.

– У меня две мысли бились в голове: где Игорь и как там Лёшка, – вспоминает Наталья. – Страшно было так, как я во взрослой жизни еще никогда не боялась. Лёшка ещё ни разу не оставался один. Он ничего не ел с самого утра. Я не помнила, оставалась ли в его бутылочке вода. Он сидел дома один, голодный и в темноте.

К зданию ФСБ они ехали на своей машине в сопровождении того самого человека с кобурой и в маске. Он велел супругам Ким обоим выйти из машины и провел их в здание управления ФСБ. Там их продержали до полуночи.

Сначала Наталья с мужем были вдвоем. У каждого проходящего сотрудника мать пятерых детей спрашивала, когда же мужа отпустят домой. Кто-то игнорировал вопросы, кто-то говорил – уже скоро отпустят. Один заявил: "Да вы знаете, что ваш сынок попался с обрезом? Вы знаете, что он себе на зарплату пушку прикупил?"

– Игорь летом работал на стройке, – объясняет Наталья. – Он всю жизнь мечтал работать и всё ждал, когда ему исполниться четырнадцать. "Мам, я же мужик", – говорил он мне. Но всю свою зарплату – до копейки – отдавал мне. И только потом просил у меня по 50–100 рублей в день.

В этот момент Наталья поняла, что Игорь, наверное, тоже здесь. В девять вечера её привели в комнату, где спиной ко входу сидел Игорь. За одним из столов сидела женщина и копалась в телефоне. Это была социальный педагог.

– Мне запретили смотреть на сына, обращаться к нему, вообще как-нибудь с ним контактировать, – вспоминает Наталья. – Посадили меня в центре комнаты на обшарпанный, полуразвалившийся стул, на котором все время приходилось балансировать. Я мельком взглянула на сына. Он был весь в грязи и в крови. Лицо серое, губы сухие и в корках. Он смотрел в пол.

Мальчику принесли воды, которую он жадно выпил. Наталья плакала. Социальный педагог отложила телефон: "Нечего реветь! Надо было лучше за ребенком следить!" В 22.00 пришел старший лейтенант ФСБ, фамилию которого Наталья просит не называть. "Так, Игорь, а теперь мы с тобой порепетируем, что ты будешь отвечать на камеру! Игорь, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили? Игорь, ты понял меня?" – вспоминает Наталья Ким его слова.

По словам матери, "репетиция" допроса длилась почти час. Уставший, напуганный подросток-дислексик постоянно запинался, забывал, что должен был сказать, путал слова. Наконец старший лейтенант принес камеру. Социальный педагог села рядом с Игорем и его мамой. А подросток начал отвечать на вопросы. Часть этого видео ФСБ распространит 26 апреля по всем СМИ региона.

– Женьку держали где-то в соседнем кабинете, – говорит Наталья. – За ним приехал дедушка. Нас отпустили около полуночи. Я стояла у здания ФСБ и плакала, говорила мужу: "Собирай вещи, уходи. Зачем мы тебе теперь такие нужны?" А он обнял меня и отвечает: "Ты с ума сошла, что ли? Мы вместе! Мы всё сделаем вместе!"

Игоря и его маму, Женю и его дедушку ждал ночной допрос в Следственном комитете. Утром мальчишек увезли в изолятор временного содержания, суд отправил парней в СИЗО.

Аувинен и Колумбайн

Наталья считает, что во всём виновата презентация, которую Игорь готовил для факультативного предмета "Проектная деятельность". Можно было выбрать любую тему. Игорь, по его словам, впечатлённый событиями в Керчи годичной давности, выбрал "скулшутинг".

– Тему он выбрал еще в сентябре, мы с ним вместе искали информацию, посвященную стрельбе в школе, читали про Колумбайн, – рассказывает Наталья. – Мы пытались исследовать причины, по которым происходит скулшутинг, как себя вести в ситуации, если началась стрельба в твоем учебном заведении.

"Ну, стрелки эти либо психопаты реальные, либо их просто чморили и довели", – объясняет Игорь причины явления. В тайне от матери он с "левого" аккаунта во "ВКонтакте" вступил в закрытую группу, посвященную скулшутингу. Его приняли туда под ником Дилан Клиболд – так звали одного из стрелков в американской школе Колумбайн.

– Я там неделю полазил, почитал, посмотрел, – рассказывает Игорь. – А потом мне стали писать две какие-то девчонки из этой группы. Слали мне ссылки на разную расчленёнку. Говорили, что их это заводит. Фу. Мне стало противно, я оттуда удалился, а страницей этой больше не пользовался.

"Дилан Клиболд" покинул закрытую группу "скулшутеров" в конце ноября. Через несколько дней в основной аккаунт Игоря "Марк Хаскит" постучалась девочка под ником "Лиза Аувинен" (Пекка Эрик Аувинен – финский массовый убийца, расстрелявший в своей школе в ноябре 2007 году девять человек и ранивший двенадцать). Её попытку познакомиться Игорь поначалу воспринял в штыки. "Лиза" давила на общность интересов, объявила, что видела "Марка Хаскита" в той самой закрытой группе. Говорила, что они с "Марком", наверное, "с одного города". В конце концов, Игорь сдался.

В первый раз Игорь и "Лиза", представившаяся 17-летней студенткой медколледжа, встретились 25 декабря на Театральной площади, в центре Саратова. В этот момент, как будет ясно из протоколов оперативно-разыскных мероприятий, на "Лизе" уже была прослушка. А снаружи велось видеонаблюдение.

26 декабря в деле появляется первый рапорт о результатах оперативно-разыскных мероприятий от старшего лейтенанта. Согласно ему 25 декабря 2019 года в 15.25 Игорь Шустов встретился с неустановленной девушкой. В тот же день появляется постановление о возбуждении уголовного дела по части второй статьи 222 УПК РФ – незаконное хранение оружия неустановленным лицом.

Первый акт осмотра страницы Игоря в "ВК" появился чуть раньше – 18 декабря. В это время они с "Лизой" уже активно переписывались.

Встречались они восемь раз. Рапортов о встречах в обвинительном заключении – шесть. Наталья, изучившая все материалы и прочитавшая все 20 томов дела, объясняет, что в документе не хватает двух эпизодов: на одной из встреч "Лиза" говорит, что у нее есть пневматический пистолет, и предлагает поехать куда-нибудь пострелять из него по банкам. На второй она приводит Игоря в то самое бомбоубежище, где Игорь находит старый ящик военного образца, а в нем книги и обрез немецкой двустволки 1949 года выпуска.

Культовая "заброшка"

Бомбоубежища авиационного завода – культовое место для саратовских диггеров. Быстрый поиск выдает пару десятков ссылок, по которым можно найти описание этих бомбоубежищ, их цветные фотографии, координаты на карте, количество входов в каждое и их оснащенность в разные периоды времени. То бомбоубежище, в котором Игорь и "Лиза" нашли обрез, найти проще всего. Два входа в него закрыты плитами и завалены землёй. Ещё два до сих пор открыты: их не видно снаружи при беглом осмотре, но попасть в бункер можно без проблем. Рядом заброшенное строение, которое когда-то было огорожено забором с колючей проволокой сверху. Теперь поваленный забор утопает в снегах, проход в него открыт.

В двух шагах кипит жизнь: рядом супермаркет и дорога в новый микрорайон, новенькие, уже заселенные многоэтажки. А уже дальше за ним открываются пустые поля на месте разобранных корпусов авиазавода и котлован, вырытый под не случившуюся в Саратове "Икею".

Среди прочего в уголовном деле значится, что у Игоря и Жени в компьютере обнаружены поисковые запросы "черный рынок Саратов", "купить оружие без лицензии". По первому запросу Яндекс выдает вполне легальную группу во "ВКонтакте", где можно купить, продать или обменять б/у вещи. Например, старый холодильник с балкона, который работает, но не морозит. Найти оружие без лицензии по отрытому поиску невозможно.

На одной из встреч с "Лизой" Игорь упомянул своего дядю, который якобы берёт его с собой на стрельбище пострелять из боевого оружия. Но родной брат матери в это время лежал в коме после инсульта, поэтому в разработку сотрудники ФСБ взяли отчима Игоря, Кима Алексея Викторовича.

В Ленинском районе Саратова следователи нашли Виктора Кима 1942 года рождения. У ничего не подозревающего деда провели обыск (рапорты и протокол с подписью мужчины есть в деле и имеются в распоряжении редакции). Выяснили, что у Виктора Кима есть сын Сергей и дочь Татьяна. Но внуков нет, только внучатые племянники – внуки его родного брата, который живет в Корее.

Однако в рапорте все равно сказано, что Алексей Викторович Ким приходится родным братом Сергею Викторовичу Киму.

– Стоп! А теперь назад! – говорит Наталья. – У несчастного старичка Кима есть сын и дочь! Как мой муж может быть родным братом Сергея Кима, я не знаю.

В уголовном деле – тома переписок между Игорем и "Лизой" и километры расшифровок прослушки. "Лиза", например, спрашивает, мешают ли Игорю одноклассники. "Конечно, мешают, – отвечает тот. – Вот представь, если они исчезнут, тогда я сто пудов начну учиться". – "Ну, а как они исчезнут? Чего с ними поделать?" – "Расстрелять". – "А ты сможешь?" – "Смогу". – "Да ладно, тебе на самом деле будет слабо в итоге это сделать!"

Когда Игорь готов поговорить о том, что именно его злит в поведении одноклассников, "Лиза" переводит тему обратно: "Зачем ты хочешь убить?" И потом: "Ты планируешь по всем подряд стрелять или выборочно?"

Эксперты Приволжского регионального центра судебной экспертизы Минюста РФ, прослушав записи разговоров приходят к интересным выводам. "Семенова (Семёнова Елизавета Александровна – псевдоним "Лизы", выбранный ФСБ для маркировки "секретного свидетеля". – Прим. РС) инициирует активность собеседника, задает направление беседы, уточняет информацию, побуждает к развитию интересующей её темы. Проявляет заинтересованность в развитии темы скулшутинга. Коммуникативной направленностью Семеновой является развитие интересующей её тематики и побуждение собеседника к обсуждению планируемых действий".

Также в экспертизе сказано, что "для подросткового возраста, в котором находится Шустов, свойственно подражание взрослым и сверстникам, отождествление себя со значимым лицом. В частности, Шустов ориентируется на известных ему лиц Эрика Харриса и Дилана Клиболда, осуществивших вооруженное нападение на свою школу. В связи с особенностями подросткового возраста и свойственного ему юношеского максимализма, категоричности, резкости в суждениях и обостренного чувства справедливости, такой способ действий воспринимается как допустимый и оправданный. Однако желание подростка показать себя и свою смелость, которые существуют в его фантазиях, не говорит о его желании действительно участвовать в представляемой ситуации или пережить её. Когда Шустов понял, что его фантазийные желания могут быть осуществимы, он испугался, так как оказался не готов к переходу от рассуждений к активным действиям. Обсуждаемая Шустовым и Семёновой тема, связанная с представлениями о нападении на школу, носит характер размышления о гипотетической ситуации, связанной главным образом с позицией третьего лица" (копия экспертизы есть в распоряжении редакции. –Прим. РС).

Из всех проведенных экспертиз аудиозаписей (экспертиза переписки не проводилась) в обвинительное заключение попало только то, что в звуковых файлах отсутствуют следы монтажа.

23 февраля, накануне задержания, Игорь пишет "Лизе", что не хочет никуда ехать, нет настроения. Семёнова отвечает, что отменила из-за этой встречи все свои планы. Впервые за три месяца – подчеркивает мать – она пишет Игорю, что соскучилась, хочет его увидеть и даже "кое-что ему прикупила", "типа подарок". Подарком окажется пачка сигарет.

– 24 февраля, видимо, в тот самый момент, когда она была в ФСБ (время рапорта, когда "Лиза" подписывала договор о сотрудничестве, совпадает со временем её переписки с Игорем), она спрашивала, придет ли Игорь на встречу, – показывает распечатку переписки Наталья. – Она уже знала, что будет задержание. А мой сын ехал туда как бычок на заклание.

В рапортах ОРМ Семёнова до 24 февраля значится неустановленным лицом. Только после соглашения с ФСБ её назовут секретным свидетелем и присвоят псевдоним.

– На очной ставке я задавала ей вопрос: почему же, если она до 24 февраля не сотрудничала с ФСБ, на ней с самой первой встречи была прослушка? – вспоминает Наталья. – Следователь отвёл вопрос. Семёнова, как секретный свидетель, сидела за занавеской. Наверное, для того, чтобы я не опознала в ней взрослую тётку, которая представилась моему сыну 17-летней девушкой. На фото видно, что это взрослая женщина, нелепо одетая, чтобы сойти за подростка. У неё возрастные брыли. На видео у нее тяжелая, не подростковая походка. Они больше похожи на маму с сыном, чем на двух ровесников.

Корреспондент Радио Свобода пытался связаться с "Елизаветой Семёновой" по мобильному телефону, указанному в обвинительном заключении. Номер оказался недоступен.

"Клади обрез на место"

Игорь и Женя встретились с "Лизой" под "самолетом" – памятником ЯК-3, который собирали на авиационном заводе в годы войны. Встретились и пошли вдоль бетонного забора в то самое бомбоубежище, чтобы Женька увидел "крутое место".

Старый ящик военного образца оказался на месте. Мальчики открыли его: на дне лежали бутылки, какие-то листочки и тот самый обрез. Мальчики достали из ящика древнюю винтовку. Прицеливались. Стреляли в холостую. Думали, как можно её смазать или починить.

– Видеозапись с камер, которые висели в это время на "Лизе", обрывается ровно перед словами Игоря: "Женька, давай, клади обрез на место и пошли отсюда", – утверждает мать Игоря. – В это время в убежище вбегают люди в штатском.

Женя пытался убежать. Игоря несколько раз ударили кулаком в живот. Повалили на пол. Поддали пинка ботинком. Женьку поймали в одной из комнат. "Лизу" аккуратно вывели за локоть и посадили в другую машину. После этого она исчезла из дела.

– Адвоката по назначению мы сменили практически сразу, – рассказывает Наталья. – Эта Померанцева готовила нас к тому, что сын наш сразу из СИЗО уедет по этапу. Не инструктировала нас, какие надо собрать на Игоря характеристики, и, наверняка, не подала бы апелляцию по мере пресечения. Муж нашел хороших адвокатов. 50 тысяч им на гонорар мы за ночь собрали по друзьям. В наличии таких денег у нас не было.

Три недели мальчики провели в СИЗО. Через день родители носили им передачи, каждая выходила на 4–5 тысяч рублей. С деньгами помогали друзья. Дарину, как только история вышла в свет, выгнали с работы, ушел её молодой человек, у девушки начались панические атаки. От Натальи разбежались все клиенты – на суде прозвучали все их фамилии, личные данные, и "была куча журналистов". Маленький Алексей теперь не может оставаться один в комнате, даже когда все дома. Сам Игорь на нервной почве стал терять слух. Просидев девять месяцев под домашним арестом, он до сих пор машинально поправляет на ноге давно уже снятый браслет.

Наталья сама готовится к делу. Каждый день перечитывает записи. Все бумаги у неё разложены по папкам и файлам, проклеены стикерами, помечены стрелочками. Хотя сама она, признаётся, всю жизнь боялась "всех этих бумажек" как огня.

– Мы выживаем только на зарплату мужа, – говорит Наталья Ким. – Набрали кредитных карт, чтобы хоть как-то оплачивать адвокатов. Продали машину, технику. Сейчас денег не осталось совсем. Платить адвокатам нечем. В суде защищать нас, видимо, будет некому.

Дата первого судебного заседания по делу Игоря Шустова еще не назначена.