Кремль ставит на учет всех, кто каким-то образом высказывал свою поддержку оппозиции, в частности команде Навального и ее инициативам.

Зачем Путину тотально послушное общество? В студии политики Максим Шевченко и Максим Круглов.

^{Видеоверсия программы}

Елена Рыковцева: С нами Максим Шевченко и Максим Круглов, партия "Яблоко". К сожалению, жизнь не ограничивается выборами, а она ограничивается, к сожалению, лишением свободы, посадками и выпусканием на свободу. Только что вышел Идрак Мирзализаде, комик, которого посадили за шутку. Можно сказать, хороший день календаря, светлый.

Максим Шевченко: Я всегда радуюсь, когда люди выходят из тюрьмы. Я вчера был в Махачкале, в Дагестане, видел Наримана Гаджиева, журналиста, бывшего министра информации Дагестана. Он как раз из тюрьмы приехал в "Черновик", где мы при блокаде со стороны власти с нашими замечательными друзьями из "Черновика", из "Нового дела" проводили с Русланом Курбановым встречу с журналистами. Журналист "Черновика" сидит сейчас в СИЗО, его судят непонятно за что, в Ростовском военном суде. Я за то, чтобы наступила эра милосердия, двери тюрем распахнулись, и люди, которые сидят за слова, за высказывания, за мыследействия, и многие другие увидели свет свободы и вдохнули воздух свободы.

Максим Круглов: Я полностью согласен. Вообще милосердие могло бы стать национальной идеей нашей страны. Понимаете, что еще произошло: уходящая Дума была первой постсоветской Думой, которая не объявила амнистию. И это ответ как раз на то, что есть одна Россия – Россия специальных служб, дубинок, тюрем, есть другая Россия, которую наша партия, ваша партия могла бы обсудить, могла бы увидеть такой образ будущего, как Россия милосердная. Россия, в которой не сажают каждый день за творчество, за свободу, за смелость.

Максим Шевченко: У нас уже есть мостик протянутый. Андрей Бабушкин, замечательный человек, мой товарищ, мы вместе в Совете по правам человека, посещали бесконечное количество тюрем, СИЗО. Андрей Бабушкин – человек, который великолепно разбирается во всех этих тюремных ужасах. Я считаю, этика приходит на смену политике.

Елена Рыковцева: Откуда возьмется в России милосердие? Оно должно быть спущено сверху откуда-то, оно не бывает снизу.

Максим Шевченко: Оно уже спущено. С такого верха оно спущено, до которого не дотянуться правителям, тиранам и деспотам.

Елена Рыковцева: А почему не слушаются того, что спускают оттуда, вот эти, на этом уровне?

Максим Шевченко: Цари и попы первые в ад идут на всех фресках соборов.

Елена Рыковцева: Вас утешает, что они в ад пойдут?

Максим Шевченко: Меня утешает только милость Божья.

Елена Рыковцева: Так не слушаются Боженьку, вы же сами только что сказали.

Максим Круглов: "В борьбе обретете вы право свое". Поэтому мы будем бороться. В Госдуме будут другие фракции, которые будут об этом говорить каждый день. Будем на этом настаивать и будем это продвигать, другого пути нет.

Елена Рыковцева: Максим, будут в Госдуме другие фракции?

Максим Шевченко: Понятия не имею, кто там будет. Я знаю точно, что независимо, знаете, был такой индийский философ Шанкара, он в свое время сказал: есть боги или нет богов – это ничего не меняет в моей концепции мира. Поэтому я никогда в жизни не хотел занять никакое теплое местечко. Я считаю, что сегодня этическое сопротивление, добро против зла, гражданская кооперация против тирании и деспотии, отстаивание прав и свобод на личном уровне, на уровне народов, на уровне социальных групп – это просто уже моральный выбор человека. Власть сделала с нами, у нас, допустим, разные взгляды, но она превратила нас из оппозиционных политиков в группу диссидентов.

Я помню, в советские времена между Сахаровым и Солженицыным принципиальные были расхождения политические. Допустим, что-нибудь происходит с диссидентами с либерального фланга, Шафаревич, Солженицын, они же всегда вступались за них, и наоборот. Они сделали моральное, этическое сопротивление угнетению тем, что нас сегодня объединяет и делит всех на людей, которые являются сторонниками свободы, справедливости, гражданских принципов, и на тех, кто готов прислуживать власти ради места у кормушки, деньгам, богатству, статусу, чему-то еще такому. Водораздел проходит именно здесь, этика стала политикой. Моральный выбор сегодня становится таким же важным, как в песне Галича: "Смеешь выйти на площадь в тот назначенный час?"

Елена Рыковцева: Я знаю, что ваша партия, ваш лидер, по крайней мере, один из них, не считает, что каждый, кто является оппозиционером, может объединиться и может протянуть руку другому. Что вы лично считаете без ваших партийных надстроек?

Максим Круглов: Я считаю, что не надо людей сажать в тюрьму. Нужно сажать деревья, а не людей, оппонентов. На этой основе можно объединиться с кем угодно, договариваться о чем угодно, потому что речь идет о судьбах людей. Это живые люди, это наши граждане, это молодежь. Например, студенческая редакция журнала DOXA, молодые ребята, которые сидят под домашним арестом, нынешняя власть перекрыла им будущее. Я ходил к ним на суд, видел это своими глазами. Туда не пустили даже их родителей, родственников, которые туда пришли, не пустили огромную массу молодежи, которая пришла их поддержать. Наше государство видит будущее таким образом – без творчества, без свободы, без активной творческой молодежи. Мы видим это по-другому. На основе этого я готов разговаривать с кем угодно и договариваться о чем угодно.

Елена Рыковцева: Давайте обсудим очень неприятные события 17-го числа, пошла полиция отщелкивать неотщелкнутое. То есть все понимают, что есть конкретные лица оппозиции, есть лица команды Алексея Навального и есть некоторое количество людей, которые их поддерживают. Их всех подсчитали и к ним пошли. Давайте посмотрим сюжет про все эти базы, которые оказались в распоряжении правоохранительных органов.

Елена Рыковцева: Андрей Лошак сегодня, один из последователей, сторонников Алексея Навального, написал, что к нему тоже пришли. Он даже не помнит, в каких он базах был, он фильм о них снимал, "Срок", теперь это тоже криминал. Три базы есть: база тех, кто им давали донаты, база тех, кто записывался на протестные акции, и третья база "умное голосование". Два миллиона на "умное голосование" выброшено адресов, мест работы и так далее. Они сейчас будут все проштудированы, отслежены и переписаны. Объясните, пожалуйста, что это дает властям?

Максим Шевченко: Они получают звездочки на погоны, они получают квартальную премию, они получают благодарность начальства, и все.

Елена Рыковцева: А политически в чем смысл?

Максим Шевченко: Это и есть политический смысл этой системы. С одной стороны – этика, добро и так далее, с другой стороны – просто конкретный корыстный интерес. Вот это и есть то, исходя из чего проводятся эти репрессии. Понятно, что сторонники Алексея Навального, записавшиеся на "умное голосование", никому не угрожают. Они не угрожают выборам, они не угрожают электорально. Просто на них можно подзаработать, получить грант, сделать карьеру, продвинуться по службе. Исходя из этой логики, эта система и действует. Эта система основана на корыстном интересе и больше ни на чем. Подохни ты сегодня, а я завтра. Так они мыслят, так они чувствуют и так они действуют, и в этом их суть. Вы думаете, они защищают Россию, родину? Да они предадут ее в одну секунду, как 30 лет назад миллионы кагэбэшников, которые клялись защищать Советский Союз, или миллионы офицеров Советской армии, никто не поднял оружие. Сейчас еще будет круче. Тогда была связь между Красным знаменем и знаменем над Берлином, а здесь какая связь? Они просто за свой карман ратуют.

Елена Рыковцева: Звездочку дают за то, что человек делает нужное для власти дело. Значит власть ему поручила, он выполнил задание. А зачем ей выполнение такого задания?

Максим Шевченко: Не поручала ему это власть. Из этих инициатив репрессивных власть и состоит. Какая-нибудь область, Рязанская, например, у них там ничего не происходит, ни терроризма нет, ничего, они воспринимают как просто ссылку. С кем они будут бороться, все друг с другом знакомы, все в одни сауны ходят. И тут внезапно им подарок делают. Они это сами придумали.

Елена Рыковцева: Год назад почему их не укусило это?

Максим Шевченко: Потому что дана была отмашка, почувствовали некое раздражение наверху. Я думаю, не было сказано: карайте их всех. Дальше начинается рвение. У нас есть возможность целого заговора: студенты поддерживают иностранное вмешательство, иностранные спецслужбы. А дальше ты этого арестовал, этого запугал, этот дал показания.

Елена Рыковцева: Низовая инициатива силовиков, так вы это хотите обозначить?

Максим Шевченко: Силовиков, политиканов разного рода, еще кого-то. Это же все рука руку моет. Да, я считаю, что в основном этот вал репрессий идет, сверху есть благожелательная санкция. "Берлинский пациент", мы предупреждали – не надо возвращаться, он же нарушал закон. Дальше начинается на каждом уровне, по нисходящей каждый в регионе начинает себе карьеру нарабатывать.

Елена Рыковцева: И маркер того, что это нравится – звездочка.

Максим Круглов: Мы все прекрасно знали, что мы живем в государстве авторитарном, которое мимикрирует уже в тоталитарное государство. Поэтому, если ты собираешь базы сторонников, будь уверен, что в руках спецслужб это не окажется. Вторая история заключается в том, что понятно, что силовики внутри страны получают власти с каждым месяцем все больше и больше. Люди, которые расследуют иностранное вмешательство, экстремистские организации, иностранные спецслужбы и так далее, получают все больше и больше власти, все больше и больше бюджетов, все больше и больше пространства для маневра, все больше и больше расширяется их штат. Поэтому людям надо работать, каждый день отчитываться, что раскрыты экстремистские заговоры, что возбуждено столько-то уголовных дел, что от этих ребят уже ничего не осталось и так далее. Это все расширяется, это все касается практически каждого из нас. У нас каждый из списка "Яблока" снимают людей с выборов. Сейчас мы вынуждены будем писать, что мы относимся к "иностранным агентам", потому что у нас в списке есть Андрей Пивоваров, который по новым законам, которые приняла предыдущая Дума, лицо, аффилированное с "иностранным агентом". Теперь каждая наша продукция, каждая наша газета, каждый наш листок будет содержать 15% сообщений об этом. Это маркировка, следующий шаг – призыв к уничтожению и нас. Мы понимаем прекрасно, в каком государстве мы живем, поэтому все-таки нужно на это реагировать, в том числе 19 сентября нужно на это реагировать.

Максим Шевченко: Тоталитарное государство – это сложная система, там идеология какая-то есть, левая, правая, националистическая, а здесь просто корыстный коммерческий интерес. Это же царство Молчалиных. Они время назад откручивают, сейчас вернулись примерно к тому, к чему приговорили к смертной казни Достоевского – за тетрадки, за разговоры. За разговоры Федора Михайловича Достоевского подвели к эшафоту и в последнюю секунду разыграли, что каторгой заменяется.

Максим Круглов: Он тогда был таким же молодым человеком, как сейчас эти ребята.

Максим Шевченко: Говорухин сказал: "Россия, которую мы потеряли". Они начали с устриц, рябчиков и ананасов, а сейчас вернулись. Так они до крепостного права дойдут, мы еще увидим, как в "Коммерсанте" и "Российской газете" печатать: продаются хорошие повара с девкой на вывоз, рекомендуется в Горках-8 или Горках-10, хорошие и образованные.

Максим Круглов: При этом Достоевскому разрешили вернуться из Семипалатинска издавать свои книги уже при новом царе. Аналогия абсолютно правильная, действительно мы возвращаемся в такое время.

Максим Шевченко: Мы возвращаемся в пространство абсолютно грибоедовской комедии. Здесь нет логики. Вы ищете политическую логику? Хинштейн сказал: русофобов в Россию не пускать. Ура, сказали коммунисты, поддерживаем Хинштейна.

Елена Рыковцева: Вы далеко не возвращайтесь, вернитесь года на четыре назад, когда существовал Навальный в пространстве интернета, мог вести свои прямые эфиры многочасовые, было "умное голосование", были списки, были базы. Он же никогда не нравился, Навальный, ну и давайте всех посадим, пройдемся по квартирам, которые у него в базах. Это же можно было и раньше сделать, но они же этого не делали.

Максим Шевченко: Это очень легко понять. Во-первых, Навального, при всем моем огромном уважении к храбрости Алексея Анатольевича, в политический истеблишмент ввел Вячеслав Володин и Сергей Собянин, когда они допустили его, просто втолкнули в московские выборы. Когда "Единая Россия", извиняюсь, отдала Навальному подписи для того, чтобы он участвовал в этих выборах.

Елена Рыковцева: Сначала наказали судью, который пытался его посадить.

Максим Шевченко: То есть это была согласованная политика. Во-первых, по представлению Собянина, как такого криптолиберального кумира, покровителя всего хорошего, всего доброго.

Елена Рыковцева: Хотел реальной конкуренции?

Максим Шевченко: Он не хотел. Я помню его лицо в эту ночь – это было испуганное, достаточно бледное лицо, потому что второй тур был в одном шаге.

Елена Рыковцева: Его заставили конкурировать с Навальным?

Максим Шевченко: Это они просто просчитались. Потому что второй тур был в одном шаге. Они миновали второй тур за счет домашнего голосования. Внезапно в конце выборов вдруг дикое голосование на дому было в поддержку Сергея Семеновича. А второй тур неизвестно чем бы закончился. Его ввели в политику сами эти игроки из этих властных группировок. Все было хорошо, но прошлым летом он начал трогать личную жизнь президента. На питерских улицах, на которых вырос Владимир Владимирович, не принято трогать семью, с кем ты живешь, как у тебя происходит с детьми и так далее. Пожалуйста, ругай политику, критикуй Метельского, но личную жизнь не трогают. Я тоже, кстати, с этим согласен. Я считаю, что нехорошо обсуждать личную жизнь любого человека.

Елена Рыковцева: Честно, я не помню, чтобы это обсуждал Навальный – это другой проект, дочь вытащили другие люди, не его команда. Я не помню ни одного про личную жизнь ролика. С другим президентом, Костиным, не путаете?

Максим Шевченко: Накопилось, все озлобились. Я считаю, что просто в итоге было сказано: это он уже перешел красную черту. Тогда и началась вся эта история, которая была год назад со страшным то ли отравлением, то ли не отравлением. Это было посягательство на монархический принцип.

Елена Рыковцева: А с их стороны, мягко скажем, обида, была спущена как настроение вниз к своим силовым структурам, они подхватили это и начали реализовывать ответный удар?

Максим Шевченко: Она была спущена как санкция. Кроме этого, мы не знаем, какие там отношения в разных службах.

Елена Рыковцева: Отравить – это тоже решили по ощущениям?

Максим Шевченко: Я считаю, его никто не хотел отравлять. Я сразу сказал, я этой версии придерживаюсь, ему хотели сделать так, чтобы он поверил в то, что слепой, глухой дед в бункере, который всего боится, недееспособен, что его хотели убить, мало того, что в трусы втирали, да не втерли, да еще об этом потом рассказывают по телефону неизвестно кому звонящему, я думаю, его заставили в это поверить. У меня убивали друзей. Когда кто-то хочет кого-то убить, то убивают.

Елена Рыковцева: А зачем его хотели заставить поверить в то, что его реально хотели убить?

Максим Шевченко: Он поверил, что слабый режим, что сейчас режим грохнется, что из Германии надо вернуться в Россию, сейчас на его сторону перейдет значительная часть силовиков, топ-менеджеров корпораций.

Елена Рыковцева: Его отравили не очень сильно, чтобы он поверил и вернулся снова?

Максим Шевченко: Чтобы он и те, кто за ним стоит, те, кто его поддерживал, а поддерживали его серьезные люди из серьезных бизнес-кругов, выглядели в итоге, мягко выражаясь, не очень профессиональными. Потому что все в итоге свелось к тому, что Алексей Анатольевич вернулся, чтобы сесть. Юлия Латынина сейчас выдвигает версию: Навальный святой, Навальный герой. Я не возражаю, он, конечно, поступил как русский мученик. Пострадать – это вполне русское желание, но смысла в этом нет. Сейчас Навальный сидел бы в Германии или где-то там, вел бы 10-миллионные стримы о выборах. Что, лучше Навальный, сидящий в СИЗО? Мне говорят: он искренне верит в то, что он непременно отсидит, а потом его народная волна из тюрьмы освободит, и он будет тем президентом свободной России.

Елена Рыковцева: А вы не допускаете, что он искренне верил, что народная волна не допустит, чтобы его посадили? Вы не допускаете, что он не собирался садиться, когда возвращался и верил в эту поддержку?

Максим Шевченко: Да, я допускаю. Более того, я считаю, что кто-то в его окружении заставил его в это поверить. Но это значит, что реальный анализ социологии, реальный анализ политической ситуации у него и его группы близок к нулю. Потому что поверить в то, что этот режим, укрепляющийся силовым образом с каждой секундой, с каждым днем, слабый, что это слепой дед в бункере, а не полный сил человек, которого мы видели на встрече с Байденом в Женеве, который сказал: мы будем воспринимать иностранные организации политические как оружие гибридной войны.

Елена Рыковцева: Это он постоянно говорит, это не новая тема.

Максим Шевченко: Это было абсолютно новое заявление, что политическая оппозиция – это инструмент гибридной войны противника.

Елена Рыковцева: 50 раз он это сказал во всех своих воззваниях, обращениях. Откуда взялась вся эта кампания борьбы с иностранным влиянием, почему они все были названы "иностранными агентами". К сожалению, каков печальный итог: есть Алексей Навальный, который сидит, есть его команда, которая почти вся за пределами Российской Федерации. Остается небольшая надежда на то, что позволят Кире Ярмыш и Николаю Ляскину совершить то же путешествие, которое совершила Любовь Соболь, потому что они все юридически в одной и той же ситуации, у обоих нет решения суда окончательного по их делу. Все их сторонники переписаны по одному, просто по головам переписаны по всем четырем базам. Получается, что в итоге выведен большой круг людей из политического оборота.

Максим Круглов: Круг людей расширяется, это еще не законченный круг. Дело в том, что спецслужбы получают власти все больше и больше. Действительно это заявление Путина означает, что нужно и необходимо бесконечно искать врагов внутри страны, потому что иностранные спецслужбы ведут свою гибридную войну внутри нашей страны. Поэтому любой репост, лайк, симпатия к чему-то оппозиционному трактуется в их картине мира как борьба против России, а значит ,надо больше давать власти тем, кто будет это все пресекать, арестовывать, раскрывать, возбуждать уголовные дела.

Елена Рыковцева: Сначала очертили круг сторонников Навального, потому что он оппозиционный, потом очертят круг ваших сторонников, потому что вы тоже не очень приветствуете эту власть…

Максим Круглов: Они за это получают награды, они несут отчеты наверх, что ситуация не улучшилась, а ухудшилась. Да, мы арестовываем, да, мы сажаем, но, извините, мы все еще в опасности. Давайте нам больше денег, давайте нам больше ставок и давайте нам больше власти.

Елена Рыковцева: Я пытаюсь представить соотношение тех, кто выведен из игры, парализован, и тех, кто до сих пор жив. Получится полный паралич любой политики, которая не провластная.

Максим Шевченко: Это паралич политики западного типа. Есть политика восточного типа, мы видели Китайскую народную республику, где на Марс готовят экспедицию, но там нет никакой политической оппозиции. Я не могу сказать, что китайская модель ужасна и чудовищна, но вот еще одна модель, где нет западной демократии. Просто надо понять, что это не исходит из их убеждений, это исходит из их принципов построения жизни для себя и для своих детей. Назначил Дмитрий Олегович своего молодого сына генеральным конструктором конструкторского бюро, в котором военные самолеты важнейшие делают.

Елена Рыковцева: Главное, чтобы его сын не связался с чехами.

Максим Шевченко: Чтобы стать инженером в цеху военного завода, люди по 20 лет работали. Этот мальчик, что он знает про это? То есть они формируют сословное общество, при котором они хотят получить такой же статус, как саудовская династия или династия Эмиратов, которые, прямо скажем, являются тиранией. Но так как они будут поставлять на Запад деньги, то они будут так же, как саудовские принцы, ездить в Лондон, в Нью-Йорк и так далее и лояльным выдавать квоты в зависимости от уровня лояльности. Если ты лояльный дворник, тебе 10 рублей, а если ты лояльный генерал ФСБ, тебе 10 миллионов рублей, например. А если ты не лоялен, тебе, как говорит один наш политик, будет "салам алейкум".

Елена Рыковцева: Людей на улицах сегодня спрашивали, зачем они это делают, зачем они этот круг очерчивают.

Елена Рыковцева: Результаты нашего твиттер-опроса, когда мы сами предлагаем варианты ответов: зачем власть выявляет сторонников Навального? За каждым будет следить – 26%, для статистики недовольных – 12%, запугать – 44% и ей больше нечем заняться – 17%.

Максим Круглов: Можно я скажу по поводу слежки за каждым? Вы знаете, сколько денег в московском бюджете выделяется на систему "Умный город"? Около ста миллиардов. Это чтобы завесить все камерами, следить за каждым шагом. Вы пойдете на митинг, вас засекут еще около входа в метро.

Елена Рыковцева: При этом преступность выросла. Борьбе с преступностью это никак не помогает.

Максим Круглов: В Думу приходил глава московской полиции, говорил, что это нам очень помогает. Но по статистике это никак не изменилось.

Елена Рыковцева: То есть с преступностью эта система не борется, а исключительно политический сыск и все.

Максим Круглов: Если вы направитесь в сторону какого-то митинга, вы будете обязательно запечатлены этой камерой, все это будет у этих ребят в руках.

Елена Рыковцева: Есть вычленение из политики, выбрасывание масс людей, десятки тысяч. Есть один человек, которого все время огораживают и выбрасывают, – это Павел Грудинин. Сегодня у них случилось очередное заседание Верховного суда с очередной кассацией. Зюганов выступал с большой речью в адрес судей, рассказывая им, какое важное и полезное дело в совхозе и в стране для людей делает Павел Николаевич Грудинин, как будто бы на них это могло произвести какое-то впечатление. Никакого не произвело, ему опять отказали в возможности избираться. Когда один человек симпатизирует другому человеку, но он в другой партии, это не мешает в ситуации кампании?

Максим Шевченко: У меня друг и товарищ Дмитрий Потапенко, мы с ним идем вместе, они просто с Грудининым друг у друга детей крестили. Я считаю, что политические партии – это просто форматы для нашей консолидации политического участия в борьбе, но человеческие отношения никто не отменял. У меня в КПРФ, в "Яблоке", да и в "Единой России", честно говоря, есть люди, которых я считаю порядочными.

Елена Рыковцева: Вы же политически поддержите его в том, что он должен участвовать?

Максим Шевченко: Я по-человечески. Только я объясняю причину уничтожения Грудинина. Это не по тому, как нам рассказывают, заливаются соловьями Ющенко и Зюганов, что это, мол, страх перед коммунизмом. Страх перед коммунизмом при наличии Вадима Кумина, достойного, порядочного, хорошего человека, крупного банкира и экономиста, в банке "Солидарность" которого департаменту хозяйства Москвы принадлежит 50%, в центре федерального списка КПРФ.

Елена Рыковцева: Это спонсор КПРФ.

Максим Шевченко: Конечно. КПРФ, если мне память не изменяет, голосовала за бюджет Собянина.

Елена Рыковцева: А знаете, что он на выборах проиграл?

Максим Шевченко: За что они Шувалову выгнали из КПРФ и из фракции, что Елена Анатольевна голосовала против собянинского бюджета. Грудинина уничтожают за то, что его земля стоит четыре триллиона рублей. За такие деньги они могут все напалмом там залить. Если он попадает в Думу, сейчас на нем висит миллиард долга, который они на него повесили путем разного рода махинаций судебных, три уголовных дела, становится Павел Николаевич депутатом, ему гораздо проще будет отбиваться от всех этих людей, которые сегодня просто зарятся на земли Совхоза имени Ленина. Я считаю, это вопрос экономический. Хотя, как говорили классики, экономика – это есть основа политики.

Елена Рыковцева: Вообще-то его гнобить начали раньше, еще во время президентской кампании.

Максим Шевченко: Когда вы делаете человека третьим номером федерального списка, человек, который был кандидатом в президенты Российской Федерации, трудно что ли заглянуть в государственный реестр Белиза и понять, что этот офшор не закрыт? Наш программист за 12 минут это сделал. Это глупость или предательство? Я хочу верить, что это глупость. Поэтому все эти бла-бла-бла, что за коммунизм снимают, снимают за деньги. Те, кто обещал его защитить, не только не защищаете его, а втягиваете его в политические интриги, политические игры, которые замечательного, прекрасного человека Павла Грудинина окончательно погубят.

Елена Рыковцева: Есть пачки документов о том, что он закрыт, он носит их в каждый суд.

Максим Шевченко: Он на самом деле в 2017 году его закрыл, но суд за его спиной приостановил это дело. Задача юристов, если вы огромная партия оппозиционная, взять и досконально изучить вопрос, если человек находится в центре войны. Списки подаются заранее на проверку, ФСБ проверяет, чтобы не было наркомафии, иностранных агентов. Еще в марте КПРФ подала все свои списки, у них было времени, хоть отбавляй, проверить, что офшор на самом деле из-за манипуляций суда не закрыт. Поэтому это клоунада, извините, я в нее не поверю ни одной секунды.

Елена Рыковцева: Вы сейчас сказали про Грудинина, что его прессуют, потому что он богатый человек, у него будет проще отжать эти деньги, если он не будет депутатом. Вы хотите сказать, что он единственный идет в Думу из богатых, у которых есть что отжать?

Максим Шевченко: Он единственный, у кого земля примыкает ко МКАДу на пути следования в Домодедово в экологически чистом шикарном районе, где каждый метр квадратный этой земли стоит столько.

Елена Рыковцева: Никакой политики – это чистый рэкет государственный?

Максим Шевченко: Он даже назвал того, кто это делает. Это делает Дмитрий Саблин и Андрей Воробьев.

Максим Круглов: Из списка "Яблока" каждый день вычеркивают людей, каждый день мы лишаемся кандидатов. Мне кажется, это настолько своеобразные выборы, что может быть стоит задуматься о том, что стоит ли в них вообще участвовать. Это какая-то специальная операция. Я думаю, что в рамках этой логики страдают кандидаты от других партий.

Максим Шевченко: Никогда в жизни я не пойду ни в суд, ни в полицию, чтобы требовать – снимите с выборов. Питер возьмем, есть хозяин питерского Законодательного собрания Макаров. Все партии, которые там есть, фактически под ним.

Максим Круглов: Я не думаю, что Борис Вишневский из "Яблока" под каким-то Макаровым был.

Максим Шевченко: Борис Вишневский сам по себе, естественно, но в целом макаровский клан. КПРФ питерская подала в суд на партию "Свобода и справедливость", чтобы ее сняли с выборов в питерский ЗАКС. Собрали 20 тысяч подписей, их все через сканер проверили, ТИК их признал. Сейчас КПРФ подала иск, что ручка не тем цветом и так далее.

Елена Рыковцева: Почему команда Навального категорически настаивает на том, чтобы люди в этих выборах участвовали, тащит их, заманивает, рекламирует? Вы сами говорите, что это такой фарс, что даже вы задумываетесь.

Максим Круглов: Выборы – это все равно инструмент. Если в орган, который является представительным органом власти, пройдут независимые депутаты, представляющие иную, отличную от "Единой России" точку зрения, от тех ребят, которые 20 лет у власти находятся, то это будет правильно для будущего страны. Потому что нужна конкуренция, нужна альтернатива, нужно пытаться менять вектор развития. Одно дело мы из студии Радио Свобода будем это заявлять или во дворах районов Москвы, где я каждый день встречи провожу, а другое дело с трибуны Государственной думы будут звучать такие высказывания, такие мысли, такие тезисы, такие направления развития. Конечно, нужно в этом участвовать, понимая, что это такое, насколько это опасно, насколько это серьезно. Мы живем в этой стране, нам никто не обещал, что будет легко. Это очень своеобразная история – заниматься политикой в России. Тем не менее это наша родина, это наша ответственность. Поэтому каждый инструмент, тем более выборы, мы обязаны использовать – это наша обязанность просто.

Максим Шевченко: Я бы не стал представлять Алексея Анатольевича Навального таким абстрактным ангелом, действующим из идеи небесной этики и справедливости. Он вполне верит в то, что он будет президентом будущей России, что его, как Вацлава Гавела, когда стены тюрем падут, все тут рухнет, вынесут. Я думаю, смысл "умного голосования" был в следующем, какой смысл делать ставку на КПРФ? Они делают ставку на тех, кто пройдет. Вы демократическая партия, близкая по взглядам, но не на "Яблоко" делают ставку. Задача очень простая, чтобы потом, выступая в Европейском парламенте, сказать: мы провели в Думу 60 депутатов. Кто будет в Европе разбираться – коммунисты это или единороссы, "яблочники". Понятно, это же "узник совести", его команда обеспечила проход в Думу, у них есть группа в 60–70 депутатов. В этом смысл "умного голосования", к сожалению.

Елена Рыковцева: Есть такой округ, в котором идут Евгений Попов, про которого фильм был снят Алексеем Навальным, и Дмитрий Потапенко, ваш коллега. Они делают ставку на коммуниста, не на вашего Потапенко, как вы себя ведете?

Максим Шевченко: Это они делают ставку, а я делаю ставку на Дмитрия Потапенко.

Максим Круглов: А почему мы должны суетиться и следовать их логике?

Максим Шевченко: Я уважаю Алексея Навального, но Дмитрий Потапенко мой друг, наш кандидат, мы прошли очень большой путь политических дискуссий, у нас разные взгляды по этим вопросам, по этим общие. Почему я должен соотноситься с тем, что потом они представят потом как свое политическое достижение в борьбе с режимом?

Елена Рыковцева: Ваша тактика – полный игнор?

Максим Шевченко: Моя тактика – это тактика поддержки кандидата от своей партии. Давайте инновацию введем: зачем нам поддерживать своих кандидатов, давайте поддерживать кандидатов от других партий, как Алексей Анатольевич или Леня Волков скажут. Вы совершенно правы, как же мы раньше не понимали.

Елена Рыковцева: Я только спросила, как вы будете это комментировать.

Максим Шевченко: Я поддерживаю Дмитрия Потапенко, потому что он лучший из лучших. Я в "умном голосовании" не участвовал, не регистрировался.

Максим Круглов: Ваши контакты не утекли, получается. Мои тоже.

Максим Шевченко: Я не участвую в чужих коммерческих мероприятиях без понятного прояснения игры. Под видом "победим единоросса" они готовы кого угодно провести. Эти депутаты, которые пройдут якобы с помощью "умного голосования", будут говорить: нет, мы сами победили. Кто их услышит в Европейском парламенте?

Максим Круглов: Они будут говорить: мы не просили.

Максим Шевченко: А там будет сказано: да, они не просили, но мы их провели. Будет сказано Волковым, например.

Елена Рыковцева: Нам нужно заканчивать передачу пожеланием: дай бог, чтобы к вам не пришли завтра.