Даже после смерти Владимира Путина прекрасная Россия будущего не будет демократической, если в стране останется хотя бы один политзаключённый, а в силовых ведомствах не проведут люстрации, уверена оппозиционный политик, сторонница Алексея Навального Любовь Соболь. 87% за Путина на выборах президента – это диктаторский симптом, а тактика Максима Каца на выборах для Соболь стала неприемлемой. Почему Даванков – человек Кириенко и чего стоит опасаться оппозиции. Эксклюзивное интервью с оппозиционным политиком в программе "Лицом к событию". Ведущий – Иван Воронин.

Иван Воронин: Где вы были в полдень 17 марта?

Любовь Соболь: Полдень 17 марта я провела около посольства РФ.

Иван Воронин: Удалось поучаствовать в выборах одним из способов?

Любовь Соболь: Вовнутрь посольства я не пошла. Я хотела, но все знакомые держали меня за руки, за ноги и сказали: "Люба, тебе небезопасно, ты "экстремист", "иностранный агент", на тебе пять уголовных дел: могут сделать какую-то провокацию". Даже если не задержат, могут поставить какую-то пометку в паспорте и сделать его недействительным, а получить новый паспорт я уже не смогу из-за своих уголовных дел.

К тому же около посольства была проведена некая минимальная спецоперация. Людей пускали только после того, как охранник смотрел в паспорт, называл серию и номер, и ему в ответ говорили "можно пропустить", то есть они явно кого-то отслеживали. И я предполагаю, что я была в числе тех людей, которых они либо не хотели пускать, либо пускали под каким-то определенным надзором, видимо, опасаясь провокаций или чего-то еще. Кроме того, охранникам отдельно сказали, что если люди в очереди будут общаться с Соболь, то этих людей тоже внутрь не пускать.

Я выступила на организованной там небольшой сцене, пообщалась с людьми, с журналистами, но старалась это делать не прямо у входа в посольство, а чуть подальше. Люди подходили, фотографировались, выражали соболезнования по поводу гибели Алексея Навального, говорили слова поддержки. Я провела там несколько часов (очередь была очень длинная) и была рада видеть столько людей, пришедших выразить свой протест против Путина.

Иван Воронин: В соцсетях вы призывали тех, кто оказался на избирательных участках, портить бюллетень. Чем порча бюллетеня в условиях путинских выборов отличается, например, от голоса за Даванкова, к чему призывали отдельные оппозиционные деятели?

Любовь Соболь: Все бюллетени, опущенные в избирательную урну, даже если они признаны недействительными, все равно участвуют в подсчете голосов. Это ваш голос, только не за какого-то конкретного кандидата, а "против всех". Очень важно делать бюллетень недействительным правильным образом. Было много методичек, как это делать правильно: должны быть заполнены две и более клеточки. Я видела, что люди ставили "Даванков" и "Харитонов", на Слуцкого у людей не поднималась рука, ну, и Путина, естественно, люди не отмечали, но писали при этом какие-то свои лозунги, писали "Навальный", вписывали его фамилию.

По большому счету это мой призыв. До убийства Навального я все-таки склонялась к версии, что нужно приходить и голосовать за любого, кроме Путина. Но когда убили Навального, я поняла, что это последние президентские выборы, в которых теоретически Навальный мог поучаствовать если не в качестве кандидата, то через призывы, через консолидацию людей. И мне хотелось, чтобы в бюллетене появилась его фамилия.

Это был просто очень сильный эмоциональный позыв, а с другой стороны, и рациональный, потому что все-таки Путин очень жестко вычистил избирательный бюллетень, весь этот список. Мы считали, что Надеждин теоретически может там оказаться, и если бы там был хоть какой-то антивоенный кандидат, тогда, конечно, нужно было консолидироваться и поддерживать его. Но Надеждина не допустили, и в бюллетене остались подсанкционные лица, которые одобряли все провоенные инициативы, находясь в креслах депутатов ГД.

С точки зрения эмоционального порыва, в качестве дани памяти Алексея Навального и с точки зрения рационального выбора я считала, что это оптимальный вариант, когда вы не идете на сделку со своей совестью. Да, вы принимаете участие в этих недовыборах, но, так или иначе, стараетесь, насколько можете, повлиять с позиции гражданина. Делая бюллетень недействительным и опуская его в избирательную урну, вы уменьшаете проценты Путина. Вы совершаете некий протест, делая из бюллетеня свой собственный плакат, где пишете "нет войне", "Россия будет свободной", "Алексей Навальный" и любые другие лозунги, которые считаете нужными. Это идет и в согласии с законом, и в согласии с вашей совестью. Когда через 10–20 лет вас спросят дети и внуки: "А что вы делали в этот период?", вы скажете: "Я голосовал за Даванкова". – "А Даванков – это кто?"

Смотри также

Президент войны

Я все-таки чуть-чуть разбираюсь в российской политике. Я объясняла своим сторонникам, что Даванков – это фактически говорящая кукла Кириенко, а не просто какой-то случайный человек. Это ближайший друг, послушник Кириенко, человек, который голосовал за все провоенные инициативы, одобрял их. На сайте Госдумы можно проверить, кто за какие инициативы голосовал: электронные повестки – голосовал, включение "фейков о российской армии" – голосовал (по этой статье были возбуждены уголовные дела по половине российской оппозиции: в отношении меня возбуждено, Горинов сидит в тюрьме за эти "фейки", и куча других людей получили реальные жесткие сроки), санкции для уклонистов – голосовал, признание "ДНР" и "ЛНР" частью РФ – голосовал.

Поэтому когда человек просто голосовал за Даванкова, исходя из того, что "за любого кроме Путина", – это одно действие. Но когда определенные деятели оппозиции рассказывали, что Даванков – антивоенный кандидат, это уже ложь. Важно не входить в это состояние перманентного срача внутри российской оппозиции, но называть ложь ложью тоже очень важно, иначе чем мы отличаемся от власти, если будем врать своим сторонникам, избирателям, людям, которые нам доверяют?

Даванков является провоенным кандидатом, что он, собственно, и подтвердил на следующий день после выборов: когда они встречались с Владимиром Путиным, он сказал, что "Россия должна победить в СВО". С другой стороны, я не буду ругать и шельмовать тех людей, которые за него голосовали исходя из логики – "за любого, кроме Путина". Понятно, что сейчас, когда бюллетень сформирован таким образом, у нас остается не так много инициатив. Просто надо отдавать себе отчет в том, что между "за любого, кроме Путина" и голосованием за Даванкова как антивоенного кандидата большая разница. Не надо врать самим себе и своим сторонникам.

Иван Воронин: Я сейчас, возможно, прозвучу как адвокат Максима Каца, но давайте это спишем на попытку баланса мнений. В интервью Юлии Таратуте вы сказали: "Компромиссного кандидата сделать будет невозможно, потому что это не даст сделать Кремль". Собственно, что мы и увидели в итоговом бюллетене на выборах. Плюс ко всему, разве голосование за меньшее из зол из того, что осталось помимо Владимира Владимировича, – это не продолжение в чем-то проекта "Умное голосование"? К сожалению, можно было бы сказать: другого антивоенного кандидата у нас для вас нет.

Любовь Соболь: Еще раз: это вранье, что Даванков является антивоенным кандидатом! Даванков говорит: "Путин ведет нас вперед. Все хотят видеть Путина на посту президента. Путин и Россия должны победить в СВО". Разве антивоенные кандидаты говорят такие слова? По поводу "меньшего из зол": а чем Даванков отличается от Харитонова? Я считаю, что он отличается в худшую сторону, потому что Харитонов дальше стоит от Кириенко, курирующего российскую внутреннюю политику. Это человек, который имеет меньше связей с Владимиром Путиным и Кремлем. Да, это человек из КПРФ, но при этом Даванков стоит гораздо ближе к Кириенко, а Кириенко – непосредственный творец всего того зла, которое мы с вами сейчас видим.

Смотри также

Куда ведут "новые элиты"?

Буквально через пару дней на своем YouTube-канале я выпущу ролик про Кириенко, где буду рассказывать обо всем его карьерном пути. Это приспособленец и карьерист. Раньше он говорил, что он либерал, сейчас выступает за Путина. На самом деле его взгляды не меняются, потому что каждый раз он говорит то, что выгодно действующей власти, для того чтобы иметь допуск к ресурсам, власти и деньгам. Кириенко – очень опасный человек! А Даванков – это человек Кириенко. Поэтому я не считаю Даванкова меньшим из зол даже в этом вычищенном списке кандидатов. Почему бы тогда, по этой логике, не голосовать за Харитонова? Но Харитонов – это человек, который ходит с портретами и знаменами Сталина: там все такие.

Другое дело, голосовать за любого, кроме Путина, – это адекватная, нормальная, рациональная позиция, за которую я никогда не буду ругать человека, потому что это одна из возможных сейчас позиций.

Иван Воронин: А если бы в этом контексте был проект "Умное голосование"?

Любовь Соболь: "Умное голосование" работало на выборах парламентов разных уровней. Это совершенно другая история. "Умное голосование" разрабатывалось при мне Алексеем Навальным, было впервые применено в 2019 году. Эта концепция предполагает участие в выборах в региональные заксобрания, муниципальные органы власти и, в том числе в Госдуму. "Умное голосование" не разрабатывалось под выборы президента РФ. Все-таки когда мы голосуем за выбор президента, гораздо больше упора идет именно на личности кандидатов. А во время выборов в парламенты важны еще принадлежность к партии, какие-то партийные списки и так далее, то есть это сложная система, и "Умное голосование" разрабатывалось как раз под нее.

Навальный всегда говорил, что власть все время пытается поменять правила игры, как шулер, перетасовать эти карты, а мы каждый раз будем, как бараны, упираться и говорить, что нам нужна только одна стратегия. Нет! Выборы меняются, тактика властей на этих выборах меняется, и мы, не будучи баранами, тоже должны соответствовать реалиям.

Если бы в бюллетене был кандидат Надеждин, это была бы другая история. Хотя, когда я сейчас смотрю, что он заявляет, у меня иногда волосы на голове шевелятся: это тоже человек, с которым я по многим вопросам не согласна. Когда он еще был потенциальным кандидатом, я говорила, что считаю героями тех людей, которые оставляли за него подписи, но лично Надеждин не является моим героем. Однако при этом мы рационально понимаем, что нужно было его поддерживать, чтобы создать издержки власти, попробовать реализовать эту инициативу, показать, что очень многие люди выражают поддержку антивоенному кандидату. Как раз вокруг фигуры Надеждина теоретически можно было бы объединиться как вокруг кандидата с явными антивоенными взглядами.

Иван Воронин: 87% – это то, что говорит Центризбирком.

Любовь Соболь: Не верю в эти цифры.

Иван Воронин: Уже есть и математические анализы, и конкретные участки, где внезапно рисовали ровно 100%! Тем не менее, это симптом чего? Ведь это уже среднедиктаторский рейтинг.

Любовь Соболь: Да, ровно так. Если бы нарисовали 57%, 60–62%, понятно, что такой цифре я тоже не доверяла бы: я считаю, что большинство не является сторонниками Путина. Но если бы треть, я бы поверила. Если бы нарисовали 62%, то, наверное, мир больше поверил бы в эти цифры, чем в 87%, что даже больше двух третей. Да, старшее поколение верит российской пропаганде, верит, что Путин спасает Россию от НАТО, в какие-то другие мифы. Но при этом ни у кого в окружении нет трех четвертей людей, которые выражают явно путинские взгляды.

Эти 87% – настолько большая цифра, что они пошли даже во вред Путину. Если бы было чуть меньше, это было бы более правдоподобно. Мы же знаем, как у всех диктаторов непосредственно до падения их режимов всегда были рейтинги одобрения 87–99%. Кто-то уже шутил, что вот Алиев-то больше получил на выборах, Путин не дотянул, значит… Действительно, это такая гонка диктаторов. Кириенко и другие лица, которые отвечали за выборы, возможно, попытались выслужиться. Я думаю, изначально ставились такие цифры: больше 70% явка, больше 80% за Путина. Натянули 87%: возможно, это такой порыв – дать большую цифру, чтобы Путин был доволен. Но, мне кажется, это сыграло с ними злую шутку.

Иван Воронин: Последние выборы очевидно показали, что победить Путина на выборах невозможно, потому что правила устанавливает сам заказчик, и власть, действительно, как шулер, меняет правила игры даже по ходу пьесы. Тем не менее, давайте пофантазируем. Если завтра у Путина отвалится тромб или он поскользнется, ударится головой, если завтра его не станет, что будет с Россией? Насколько это персоналистский режим, как вы думаете?

Любовь Соболь: Я думаю, это в большой степени персоналистский режим: очень много процессов завязано лично на Владимира Путина. Он сделал такую систему, где все друг друга не любят, все друг с другом грызутся за ресурсы, за место под солнцем, за власть. Он стоит над всеми и над всем как некий арбитр, пытаясь всем этим как-то манипулировать. Он сам для себя сделал персоналистский режим, потому что понимает: если бы его можно было спокойно выключить из этой системы, то его давно бы уже выключили. А так как все завязано на нем, он является необходимой фигурой. Все свои действия за последние четверть века Путин, будучи на посту президента РФ, совершал для удержания власти. Все его действия, так или иначе, были направлены на это, в том числе и война, и подкормка силовиков, и все остальное.

Будущее России я вижу таким образом. Я не Валерий Соловей, я не буду гадать и притворяться Вангой, но мне кажется, что с точки зрения логики и политического анализа очень вероятен следующий сценарий. После Путина приходит следующий человек, о котором договорятся элиты. Скорее всего, это будет человек из какого-то силового ведомства, возможно, Патрушев. Я не верю ни в какого Кадырова, которым пугает Запад. Нет, у Кадырова нет таких ресурсов! Когда был мятеж Пригожина, все увидели, что Кадыров не очень собирается использовать свои ресурсы; возможно, они не находятся в той стадии готовности, в которую все привыкли верить.

Поэтому я думаю, что это будет какой-то человек из силовых структур, который встанет во главе России и пошлет какого-нибудь системного либерала договариваться с Западом: например, Кудрина. Кудрин, по-моему, ничего не говорил про войну в Украине. Есть другой, например Дворкович, который, будучи главой ФИДЕ, в начале войны что-то проблеял против войны. Возможно, ему даже разрешили это сказать, чтобы в будущем он был человеком, который может идти на переговоры с Западом, потому что за ним не тянется шлейф кровавых преступлений. Пошлют какого-то человека: "Вот ты знаешь английский язык, знаешь всех на Западе, ты ничего не говорил про войну, давай-ка ты пойдешь договариваться о снятии санкций".

А во главе России встанет человек, который захочет сохранить всю систему Путина, а может быть, даже еще и ужесточить ее. Возможно, будет даже еще хуже. Поэтому, говоря о том, что будет после Путина, мы должны думать, что мы можем сделать, что может сделать Запад, чтобы Россия могла или хотя бы попробовала реализовать шанс на возможные перемены.

Что может сделать гражданское общество, в которое я включаю, конечно, и независимых журналистов, и оппозиционных политиков, и правозащитников, и активистов, и разные антивоенные коалиции, которые в последние два года находятся в стадии бурного развития и роста? Это гражданское общество должно требовать перемен, должно очень четко и понятно артикулировать: это освобождение всех политзаключенных, регистрация на выборах оппозиционной партии, реформы, отмена всех репрессивных законов. Пока все это не выполнено, значит, Россия не развернулась в сторону демократии, значит, все осталось на том же уровне, на котором было при Путине, а может быть, даже и хуже.

Вот этих шагов должно требовать гражданское общество в разных формах – путем артикулирования их публично в прессе, на своих больших медийных площадках, путем выхода на митинг внутри России. Россияне должны требовать демократических перемен, соблюдения своих прав и конкретных шагов, которые понятны и абсолютно логичны.

Смотри также

Адам Михник вспоминает Алексея Навального

В последние два года, встречаясь с Западом, я говорю самое главное: не доверяйте ни одному следующему человеку, который будет на посту президента. Конечно, они захотят сказать: "Вот мы перелистнули страницу с Путиным, а теперь давайте перезагрузку, дайте нам много денег, снимите с нас санкции, откройте рынки Европы для российских нефти и газа, давайте обнулим и начнем все заново". Конечно, Европе тоже выгодно снова построить взаимовыгодное партнерство с Россией, но оно может строиться только на базе демократической России.

Если Россия не поменяется, если она снова будет такой же диктатурой, авторитарным режимом, то это значит, что мы снова в очень короткий срок придем к стадии войны и жутких репрессий. И последствия будут гораздо тяжелее для Европы – это будет больше стоить в человеческом, денежном, ресурсном выражении, чем это было при Путине.

Сейчас самый главный мой посыл: если власть в России сменится, если будет шанс на перемены, то вы, Запад, должны давить и спрашивать о конкретных реформах: "Вы хотите сидеть с Европой за одним столом – а покажите, что вы этого достойны. Покажите конкретные реформы! Что у вас получилось? У вас есть еще политзаключенные в тюрьме? Тогда о каком возобновлении диалога и снятии санкций может идти речь?!" Пока в стране есть хоть один политзаключенный, страна не может считаться демократической. Вот покажете нам реформы, покажете, что вы меняетесь внутри России, а не просто говорите, как Путин или Кириенко: я главный либерал. А если послушать Памфилову, то она просто богиня российской демократии!

Кроме слов нам нужны действия. А самой главной реформой должна быть реформа КГБ, чекистов, которые сейчас превратились в ФСБ и ГРУ, но это те же самые здания, те же самые методики, те же самые люди или их сыновья. Это та же самая кагэбэшная чекистская зараза. Покажите, что у вас есть люстрация или хотя бы подобие люстрации! Пока эта чекистская гадина, которая захватила всю нашу российскую территорию, не будет реформирована самым жестким методом, Россия не сможет стать демократией. Это два исключающих понятия – либо Россия под властью чекистов, которых обслуживают бандиты, либо Россия становится демократической страной.

Запад должен стоять жестко. Конечно, я думаю, появятся лидеры западных стран, которым будет выгодно продать это своим избирателям и сказать: "Я 100 часов звонил Владимиру Путину, и вот у меня получилось – война остановлена, власть поменялась, и теперь мы все вместе заживем". Не надо обманывать своих избирателей! Россия после Путина не станет за один день демократией. Для этого должна быть очень принципиальная, очень жесткая позиция, в том числе со стороны западных стран: "Хотите возобновления торгового сотрудничества, хотите сидеть за столом G8 и всего прочего – мы готовы к этому! Но вы не готовы. Докажите нам, что вы готовы". Примерно такие вещи я говорю сейчас и в Америке, и в Скандинавии, и в Париже, и в Берлине, везде, куда меня приглашают на встречи с депутатами, чиновниками, с целыми парламентскими фракциями. Это очень прагматичная позиция. Против нее трудно что-то подобрать. Главное, чтобы в будущем не победил этот цинизм, а победил прагматизм, который опирался бы в том числе на демократические ценности.

Иван Воронин: Господин Песков на днях обвинил Юлию Навальную в отрыве от российской действительности, от корней. А как не оторваться от российской действительности, как держать руку на пульсе того, что прямо сейчас происходит в России?

Любовь Соболь: Мне кажется, мы и не отрываемся. Мы постоянно варимся в российской повестке, читаем новости, статистику, общаемся со знакомыми, каждый день получаем сотни, а кто-то – тысячи комментариев от людей, живущих в России. Я делаю, например, свой YouTube-канал, и больше 75% зрителей – это россияне без VPN, потому что VPN учитываются как зарубежные просмотры. Когда я сейчас призывала делать бюллетень недействительным, я потом сказала: "Напишите мне в бот и пришлите свои бюллетени, я размещу самые красочные с вашими надписями", – мне полетели бюллетени со всех уголков России: из Владивостока, Архангельска, Курской, Свердловской областей. У меня просто бот встал (там было ограничение на количество сообщений, пришлось его увеличить).

Мы, широкая российская оппозиция, все время держим руку на пульсе. Насколько я знаю по соратникам, они не так сильно интересуются даже политикой стран, в которых живут (не хватает времени), потому что все равно все варятся в российской действительности, в российской повестке, читают комментарии, обратную связь, связываются, общаются. Саша Плющев каждый вечер в пятницу на своем YouTube-канале общается со зрителями, и там просто видно, что вся основная аудитория – это Россия. Это общение никогда не останавливалось.

И наоборот, есть люди, которые живут в России, но при этом они просто ментально отключили себя от политической повестки и живут бытовыми проблемами. Они, наверное, даже меньше знают о российской действительности, чем люди, живущие сейчас за границей. Географическое место не всегда определяет вовлеченность человека.

Недавно я встретила очень интересную женщину, которая меня поразила. Она 20 лет живет под Сан-Франциско, то есть достаточно далеко от России, работает адвокатом. У нее все хорошо: прекрасный дом, прекрасная зарплата, дети, кошка, собака, счастливая жизнь состоявшейся женщины-профессионала. И она мне говорит: "Вот на прошлых выборах в ГД жена Удальцова пошла по такому-то избирательному округу в Москве". Я спрашиваю: "Откуда ты все это знаешь?" – "Ну, я в фейсбуке сижу". И меня это поразило, ведь даже не все вовлеченные в политику россияне знают, по какому избирательному округу в ГД шла жена Сергея Удальцова. А она, 20 лет не приезжая в Россию, знает такие детали, потому что ей интересно.

Иван Воронин: Владимир Путин на днях пообещал наказывать предателей без срока давности, где бы они ни находились. Как вы думаете, в его вселенной предатели – это кто?

Любовь Соболь: Мы с вами, конечно.

Смотри также

Неясная Россия будущего

Иван Воронин: Как далеко он готов зайти? Что это меняет в текущих реалиях?

Любовь Соболь: Готов далеко зайти. Мне кажется, это прямая угроза именно внесудебных расправ. Если раньше он все время говорил: "Мы будем по закону"… Законы постоянно меняются, а он все время – "мы по закону"! А сейчас эта внесудебная расправа и недавнее нападение на Леонида Волкова всем показало, что они готовы это делать. Меня удивило отсутствие ответа со стороны Европы. Я хочу сейчас публично написать свои мысли в соцсетях, потому что меня читают те же чиновники, депутаты, люди, которые принимают решения (например, президент ПАСЕ и другие важные лица). Я хотела бы написать: "А где ответ Европы?!" На Леонида Волкова напали с молотком, причинили ему увечья, могли убить в центре европейской столицы! Насколько я знаю, Леонид живет в двух минутах ходьбы от президента Литвы. В центре вашей страны нападают на человека с молотком, причиняют увечья! Все понимают, что за этим стоит российская власть, потому что ни в каких бытовых разборках Леонид Волков не участвует.

И на это нет никакого ответа! Значит, ему можно это делать, значит, ему можно убивать. Как на Лукашенко все 20 лет закрывали глаза: ну, это там, внутри Беларуси... Потом началась Украина, Крым – тоже закрыли глаза. Санкции и так далее – это все пшик.

Потом полномасштабное вторжение в Украину. И тоже была такая циничная риторика, что "это же в Украине, это же не во Франции, не в Португалии, не на нашей территории". А сейчас уже в Литве, а это территория Евросоюза, ваша территория! Тогда была история с Хангошвили, убили человека в Германии, Скрипалей потравили в Великобритании, Литвиенко и так далее, а сейчас напали на человека с молотком. А где реакция-то? Это же на вашей территории происходит внесудебная расправа Путина над своими оппонентами!

Меня это очень сильно удручает, потому что когда Европа демонстрирует слабость, это подпитывает Путина, развязывает ему руки, дает ему возможность чувствовать себя безнаказанным. И он будет продолжать все это делать, потому что Европа его не останавливает.

Иван Воронин: В одном из недавних интервью вы отметили, что де-юре вы не имеете отношения к ФБК с 2021 года. Ваше последнее видео на "Навальный Live" вышло в мае 2023-го. Ваши пути с командой Навального разошлись? Чем вы сейчас занимаетесь?

Любовь Соболь: Это не совсем так. Во-первых, я себя, естественно, причисляю к команде Навального. Мы с Алексеем Навальным общались до самого последнего момента перед тем, как Путин его убил. Я считаю себя ближайшим соратником Алексея Навального, и он ровно так же относился ко мне, поэтому я, естественно, считаю себя частью команды Навального.

Что касается какой-то формальной связи, то действительно, пока я была в России, с 2011 года, с момента создания ФБК (я пришла на работу к Навальному раньше, мы фактически вместе создавали ФБК) и до самого конца, до того как ФБК признали экстремистской организаций, я числилась сотрудником. Я всегда была внутри ФБК. Когда я уезжала за рубеж, после того как меня посадили под домашний арест, возбудили два уголовных дела, я не поехала в Вильнюс. А в Вильнюсе ребята, мои коллеги, которые осели там, создали ACF International.

Так как я не была в Вильнюсе, я не являюсь ни сотрудником, ни директором, ни кем-либо еще внутри этой организации ACF International. Конечно, ребят из Вильнюса: Марию Певчих, Леонида Волкова, Ивана Жданова, Руслана Шаведдинова, Жору Албурова и всех остальных я считаю своими ближайшими соратниками. Я выражаю большую признательность Юлии Навальной за то, что она сделала шаг вперед в публичную политику. Я знаю, для нее это был непростой шаг, но очень рада, что она на него отважилась. Я буду всячески ее поддерживать и помогать всем, чем смогу.

Но когда мы все еще были в офисе в Москве, у меня всегда была финансовая и организационная самостоятельность. В последние годы я возглавляла канал "Навальный Live". Мы напрямую подчинялись Алексею Навальному. И денежно, и финансово это всегда была сепарированная структура, и она отлично работала. "Навальный Live" я сама передала ребятам в Вильнюс, потому что он стал очень большой медийной площадкой, и чтобы им заниматься, нужно постоянно уходить с головой в административную, организационную работу.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться