На прошедшей неделе в российские суды были поданы два иска, требующие ликвидировать признанные российскими властями "иностранными агентами" научно-историческое общество "Мемориал" в целом и его подразделение, правозащитный центр "Мемориал" в частности за систематическое нарушение закона об иностранных агентах. Иски были поданы Генпрокуратурой РФ и Прокуратурой Москвы и мотивированы тем, что "Мемориал" регулярно не размещает на своих материалах объявление о том, что ему присвоен статус "иностранного агента".

Первыми поддержали "Мемориал" коллеги – другие правозащитные и занимающиеся сохранением памяти о репрессиях организации.

Елена Русакова

«Голос» выступает в поддержку «Мемориала» и призывает созвать чрезвычайное гражданское совещание.

Хочу поддержать, а вы?

__ЗАЯВЛЕНИЕ ДВИЖЕНИЯ «ГОЛОС»__

8 ноября 2021 года Генеральная прокуратура России направила в Верховный суд административное исковое заявление о ликвидации Международного Мемориала, а прокуратура Москвы в Московский городской суд направила заявление о ликвидации Правозащитного центра «Мемориал».

Движение «Голос» по своему опыту знает, с чем сейчас столкнулся «Мемориал» — мы тоже проходили через принудительную ликвидацию ассоциации «Голос» и еще четырех организаций. Мы выражаем коллегам свою солидарность и надеемся, что им удастся сохранить свои институции, бесценные архивы и базы данных по истории государственного террора, инакомыслию и современным политзаключенным. Очевидно, что уничтожение памяти о государственном терроре и о миллионах наших предков, пострадавших от него — одна из целей этой государственной акции.

Даже на фоне уже привычных еженедельных новостей о включении в «иностранные агенты» российских граждан и организаций по абсурдным поводам, о штрафах, обысках и арестах, атака на одну из старейших правозащитных институций стоит особняком. Тем более, что происходит она в год столетия нобелевского лауреата Андрея Сахарова, участвовавшего в создании «Мемориала», и в год присуждения Нобелевской премии мира еще одному россиянину, Дмитрию Муратову, за усилия по защите одной из фундаментальных свобод человека — свободы слова.

Движение «Голос» обращается ко всем, кому небезразлично будущее страны — НКО, СМИ, адвокатам, политикам и всем неравнодушным гражданам — с инициативой о проведении чрезвычайного гражданского совещания, на котором необходимо выработать общие шаги по противодействию целенаправленному наступлению на гражданские права и свободы. Солидарность должна быть не только на словах, нужны солидарные действия.

Мы также еще раз призываем подписать петицию за отмену законов об «иностранных агентах». Мы убеждены: если «Мемориал» закрывают за нарушение закона об «иноагентах», то надо не «Мемориал» закрывать, а закон отменять.

Сергей Пархоменко

Сотрудники проекта “Последний адрес” только что подготовили и опубликовали такое заявление по поводу намерений ликвидировать “Международный Мемориал”:

***

От имени сотрудников, волонтеров и активистов движения «Последний адрес» мы выражаем свое возмущение и решительный протест против требования Генеральной Прокуратуры РФ о ликвидации Международного Мемориала.

Работа каждого из нас и работа Фонда увековечения памяти жертв политических репрессий «Последний адрес», юридического лица, являющегося формальным оператором нашего проекта, была бы невозможна без постоянного, ежедневного и ежечасного сотрудничества с «Мемориалом», без уникального опыта и экспертизы сотрудников «Мемориала», без постоянной опоры на колоссальные по объему и глубине архивы и коллекции «Мемориала». Сама идея нашего проекта не могла бы родиться и не могла бы развиваться без той этической, организационной и методологической основы, которую «Мемориал» создал за десятилетия своего служения благородному делу восстановления справедливости, утверждения ценности человеческой жизни, осознания трагических уроков истории нашей страны.

Мы знаем, что весь комплекс законодательства об «иностранных агентах» является инструментом давления и дискриминации в отношении инакомыслящих в России. Это законодательство направлено на ограничение ключевых прав и свобод граждан, все еще гарантированных Конституцией РФ. Авторы и применители этих законов пытаются ограничить, а затем и искоренить любую независимую, то есть не контролируемую государством, гражданскую активность в России.

Попытка ликвидировать Международный Мемориал — а как становится известно теперь, и входящие в него организации, в частности Правозащитный центр «Мемориал», — является злонамеренной и беззаконной, осознанно нарушающей Конституцию России и ее международные обязательства.

Мы требуем прекратить преследование Международного Мемориала и заявляем о нашей солидарности с его сотрудниками и сторонниками.

Александр Черкасов

Заявление Правления Общественной комиссии по сохранению наследия академика Сахарова

«11 ноября стало известно о том, что Генеральная прокуратура обратилась в Верховный суд с иском о ликвидации «Международного историко-просветительского и правозащитного общества Мемориал», а Московская прокуратура — в Мосгорсуд с аналогичным иском о ликвидации «Правозащитного центра Мемориал».

Мотивируя соответствующий иск, Генеральная прокуратура ссылается на якобы имевшее место «устойчивое пренебрежение законом», которое выразилось в отсутствии указания на статус «иностранного агента» на некоторых материалах Мемориала. Однако, нам доподлинно известно, что Мемориал, выполняя требование вызывающего сожаление законодательства об «иностранных агентах», прилежно маркирует все публикации, делающиеся от его имени, а вменяемые ему нарушения являются нарочито искусственными придирками. Подход прокуратуры наглядно вскрывает замысел, каким именно образом законодательство об «иностранных агентах» призвано работать на уничтожение независимых организаций.

Общество Мемориал — одно из старейших российских общественных объединений. Мемориал был основан при самом активном участии Андрея Дмитриевича Сахарова. Решение властей добиваться ликвидации Мемориала — печальное свидетельство подлинного отношения российского государства не только к многолетнему труду по сохранению национальной памяти, но и к наследию академика Сахарова, чье столетие отмечается в этом году:

"Мы рассматриваем данный демарш Прокуратуры как одно из многих действий органов власти последнего времени, систематически направляемых на удушение институтов гражданского общества, среди которых Мемориал занимает выдающееся место.

Мы выражаем полную солидарность с коллегами и друзьями из «Международного Мемориала» и Правозащитного центра «Мемориал». Мы считаем, что иски должны быть отозваны и давление на сообщество историков и правозащитников должно быть прекращено."

Татьяна Щербина

Заявление ПЭН-Москва и Ассоциации "Свободное слово":

Генеральная прокуратура России подала в Верховный суд иск о ликвидации Международного общества «Мемориал». Вслед за ней Московская прокуратура обратилась в Мосгорсуд с иском о ликвидации Правозащитного Центра «Мемориал». Обе эти организации признаны Минюстом «иностранными агентами». Иски, отправленные прокурорами в суд, касаются так называемых системных нарушений закона об иностранных агентах, которые якобы допустили представители «Мемориала».

Мы понимаем, что сегодняшнее состояние российской судебной системы не оставляет надежды на то, что Мосгорсуд и Верховный суд откажут прокурорам. Но при этом убеждены: ликвидация самой авторитетной историко-просветительской и правозащитной организации в России – не просто очередная атака государства на гражданское общество. Это символическое событие.

Образование «Мемориала» в конце 80-х годов ознаменовало начало новой эпохи. С тех пор «Мемориал» неустанно и последовательно занимался исследованием политических репрессий в СССР и современной России. Уничтожение его означает трагический поворот вспять, к тоталитарным установкам советского времени, хотя власть и пытается придать политическому преследованию «Мемориала» видимость законности, основываясь на, в сущности, абсурдном и вызывающем протест в обществе законе об иностранных агентах.

«Мемориал» давно стал народным достоянием, имеющим огромную историческую, юридическую и нравственную ценность.

Мы считаем, что помешать ликвидации «Мемориала» должно российское общество. Ведь все мы - граждане той страны, в которой «половина сидела, а другая половина охраняла». Уничтожая «Мемориал», власть уничтожает нашу память. Вслед за его ликвидацией будут ликвидированы и другие институты гражданского общества, сохранившие независимость от государства.

Что с этим можно сделать? Как сопротивляться «бульдозеру», который сегодня стремительно движется по России?

Не молчать!

Мы обращаемся ко всем гражданам России, к людям различных профессий, к тем, кто может достучаться до власти: речь идет не просто о ликвидации общественной организации, речь о покушении на Память нации.

Мы солидарны с «Мемориалом», его сотрудниками, продолжающими дело одного из его основателей, великого российского правозащитника академика Андрея Сахарова.

Иван Курилла

Заявление Вольного исторического общества в поддержку Международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал»*

Ассоциация содействия развитию и распространению исторического знания «Вольное историческое общество» выражает решительный протест против требования Генеральной Прокуратуры РФ о ликвидации Международного Мемориала и «его структурных подразделений» (исковое заявление доступно по адресу: https://www.memo.ru/.../2021/11/12/iskovoe-zayavlenie.pdf). Международный Мемориал обвиняется в систематическом нарушении правил маркировки материалов, публикуемых НКО, «исполняющими функции иностранного агента», а заодно Конституции Российской Федерации, Конвенции о защите прав человека и основных свобод и даже Конвенции о правах ребенка. Доказательства нарушений довольно шаткие, но даже в случае их подтверждения, подобные нарушения не могут служить основанием для ликвидации организации (о чем вынес специальное постановление пленум Верховного суда РФ еще в 2016 году).

Опыт последних лет свидетельствует, что российское законодательство об «иностранных агентах» превратилось в инструмент давления и дискриминации в отношении инакомыслящих. Это законодательство и основанная на нем правоприменительная практика используются для произвольного ограничения основных прав и свобод граждан, гарантированных Конституцией РФ, искоренения любой, независимой от властей, гражданской активности.

Ликвидация Международного Мемориала — старейшей и авторитетнейшей российской организации, рожденной общественным движением еще в годы перестройки и занимающейся историей трагических страниц советского прошлого, — нанесет непоправимый ущерб критической проработке российской истории XX века, без продолжения которой Россия, о чем свидетельствует мировой опыт, не сможет двинуться вперед по пути строительства сложного гражданского общества, подобающего современной демократической стране. Мемориал — крупнейший исследовательский центр не только для изучения советских репрессий, но и шире — советской истории, семейных и личных историй (в том числе судеб узников нацистских концлагерей). Ликвидация таких структурных подразделений Международного Мемориала, как архив, библиотека и музей, хранящих десятки тысяч уникальных документов, книг и экспонатов, грозит гибелью этих ценнейших материалов, которые являются без преувеличения национальным достоянием и играют огромную роль в просветительской деятельности и сохранении памяти о преступлениях сталинского режима, сопротивлении и трагедии нашего народа. Ликвидация Международного Мемориала грозит сворачиванием масштабной просветительской деятельности общества, которую оно ведет все годы своего существования.

Мы требуем прекратить преследование Международного Мемориала и заявляем о нашей искренней с ним солидарности.

Блогеры обсуждают, почему власти так жестко взялись за организацию, которая, казалось бы, особо им не мешает.

Михаил Эдельштейн

Атака на «Мемориал» совпала с 200-летним юбилеем Достоевского. В «Братьях Карамазовых» есть известная фраза: «Дьявол с богом борется, а поле битвы – сердца людей». Ее часто цитируют неправильно: «борются». На самом деле, конечно, это именно дьявол борется, а Сущий просто существует и творит.

Так и тут. Люди живут, занимаются своими делами, преподают, работают в архивах. А кадавр с ними за это борется. Приходит в чужой дом, в чужой университет, на чужие молитвенные собрания и спрашивает: «А чо это вы здесь делаете, а? Фильм смотрите (учитесь, молитесь)? Вот я вам!»

Борис Грозовский

Приехали. Это должно было случиться. У КГБ зуб на Мемориал с 1987-88 годов. Мемориал мог стать точкой сборки демократического движения. Оно могло потребовать суда над авторами и исполнителями преступлений советских времён. Мемориал был в нескольких шагах от этого, но гигантской работой КГБ и компартия сумели это предотвратить. После транзита-1991 участники Мемориала стали главной движущей силой в раскрытии правды о преступлениях СССР (судить не будем, но оставьте нам хотя бы право знать - такая была логика). Борьба за открытие архивов. Теперь даже это - слишком. Мемориал-1989 - это главное, что отличало ситуацию конца режима от «режима-в-силе». Поэтому его ликвидация имеет для КГБ символическое значение. Это месть за страхи и нервотрепку, пережитую спецслужбами в 1990-92, мытарства середины-конца 1990-х, за которые наконец теперь, когда сила к ним вернулась, можно отплатить по полной. Платить придётся нам.

Андрей Лошак

"Мемориал" – это такая общественная совесть. Точнее, укоры совести, которые всегда будут саднить, доставлять дискомфорт и мешать раздувать щеки в ура-патриотическом угаре. "Мемориал" всей своей деятельностью как бы нам говорит: давайте не будем забывать, что мы натворили. Ладно, раскаиваться никто не заставляет, хотя неплохо бы для душевного здоровья. Но давайте хотя бы помнить. Это те самые «мене, мене, текел, фарес», начертанные божественной рукой во время царского пира. Нынешнему самодержцу неприятно видеть эти слова, они мешают наслаждаться собственным величием. Вот он и топает недовольно ножками: «Уничтожить память! Запретить совесть!» Очень не хватает в его окружении пророка Даниила, который бы ему сказал: «Дед, ты уже давно посчитан, взвешен и признан недостойным. Иди на… пенсию»

Но этого не будет. Функцию коллективного пророка Даниила выполняют независимые журналисты и оппозиционные политики, которых бросают в тюрьмы и объявляют иноагентами. А себя наш Валтасар окружил жополизами в погонах, которые подбираются по одному признаку – лояльности и классовой близости. Тут есть еще один важный момент. Охранители в России – это сословие. Мне не очень нравится слово «чекисты» - оно слишком привязано к конкретному историческому моменту. Себя они любят называть «служивыми», «государевыми людьми», «новым дворянством» и тд. Но гораздо точнее называть их «вохровцами». Это та часть страны, которая сажала и охраняла. Как правило, выходцы из самых низов, прогрызшие себе путь наверх. Главные бенефициары советской власти. В 90-е это могущественное сословие впервые потеряло власть. А те, кого сажали, получили равные с ними права. Надо было быть полными идиотами, чтобы добровольно вернуть вохровцам власть на блюдечке. Но ельцинская семья именно это и сделала. Поставила на место президента игрушечного гэбиста - пиночетика, как они называли его между собой. Прошло 20 лет, и мы уже в Советском союзе пока еще не конца, но уже середины 30-х годов. Пытки, московские процессы, японские шпионы. По-другому и быть не могло. Пиночетик расправил плечи. Мы живем в мрачную эпоху вохровского реваншизма. Самый жуткий пример: дело историка Дмитриева, отправленного за решетку по чудовищному обвинению. Есть убедительная версия, что за его делом стоит потомственный нквдэшник, чей предок орудовал в Сандармохе. Таких примеров уже десятки. Музей политических репрессий Пермь-36, созданный когда-то Мемориалом, захвачен местной администрацией, а экскурсии по нему теперь водят бывшие лагерные охранники. В 2014 году я снимал в Медном – сосновый бор, в котором, как и в Сандармохе, закапывали жертв большого террора. Среди прочих там захоронено 6 тысяч расстрелянных перед войной польских офицеров. Тогда директор мемориала жаловалась мне на недостаток финансирования и нодовцев, которые мешают приезжающим полякам чтить память об убитых предках. При новом директоре мемориал поменял ориентацию – теперь тут свои мероприятия проводит военно-патриотическое общество «Юнармия» при активном участии все тех же нодовцев. Тренируются прямо на могилах репрессированных. Каждый месяц где-нибудь ставится новый памятник Дзержинскому или Сталину. Архивы НКВД в нарушение всех законов по-прежнему закрыты – на прошлой неделе историка не допустили к архивам "троек" чтобы не "разжигать ненависть". Сословие, захватившее Россию, очень заботится не только о материальном, но и о душевном комфорте. Дедушки, в чьих просторных квартирах на Фрунзенской набережной они до сих пор живут, должны в памяти внуков оставаться солидными пенсионерами всесоюзного значения в мундирах, усыпанных медалями, а не кровавыми палачами собственного народа, кем они были в реальности. Это вохровцы на самом деле переписывают историю, пытаясь стереть народную память, как нейрализаторы из «Людей в черном». Всепомнящий "Мемориал" для них – идеологический враг №1. Уничтожение организации – дело чести мундира.

Александр Шмелёв

Не очень внимательно следящие за российской общественно-политической жизнью люди, наверное, должны удивляться: почему правящая ОПГ столь последовательно атакует «Мемориал» — организацию, занимающуюся восстановлением памяти о жертвах репрессий 50-100-летней давности? (Одно из первых включений в список «иностранных агентов», куча многомиллионных штрафов, постоянные нападения хунвейбинов, дела Дмитриева и Титиева, а теперь, вот, и требование ликвидации всех структур).

Казалось бы, одно дело структуры Навального, открыто бросающие этой ОПГ политический вызов, или «Голос», мешающий ей фальсифицировать выборы, или «Проект», «The Insider», «Важные истории» и прочие журналисты-расследователи, рассказывающие широкой публике о масштабах ее воровства. Здесь логика ясна: есть прямая угроза, значит надо ее ликвидировать. Но «Мемориал»-то, мол, почему?

Впрочем, у тех, кто следит за российской общественно-политической жизнью внимательно, таких вопросов не возникает. Понятно, что причин, как минимум, две, и обе принципиально важны.

1) Во-первых — о чем уже написали многие — после полутора десятков лет безыдейной клепктократии в последние годы в России уже более или менее сформировалась новая обязательная госидеология. И одно из центральных мест этой идеологии — беспрекословное право «государевых людей» творить с прочими гражданами всё что угодно, в то время как те должны молчать и покорно терпеть. Поэтому разговоры о каких-либо преступлениях государства сами по себе становятся оппозиционным политическим высказываниям. Так больше нельзя. Скорее всего, планируемая ликвидация «Мемориала» должна стать символическим рубежом, обозначающим окончательное возвращение в государственный пантеон всех отечественных палачей — от Малюты Скуратова до нынешних сотрудников ФСИН, вставляющих заключенным швабры. Не говоря уж о Дзержинском, Ягоде, Ежове, Берии и прочих учителях молодых КГБшников Путина, Сечина, Патрушева. На старости лет в насмешку над Бродским ворюги решили публично объявить себя еще и кровопийцами.

2) Однако не менее важной мне кажется вторая причина. Дело в том, что «Мемориал» стал одной из первых НКО нового времени. Фактически всё нынешнее российское гражданское общество началось с него. Все вышли из его шинели. Плюс у «Мемориала» — в отличие от большинства других НКО — есть свое здание, которое уже давно является общей «точкой сборки», местом где все встречаются. Соответственно, атака на «Мемориал» — это атака на всё гражданское общество в целом: от Диссернета до провинциальных клубов собаководов-любителей. И к чему она может привести, видно по Беларуси, где уже давно никого не удивляют регулярные включения в число «экстремистских» телеграм-чатов, типа «Березки Юбилейный Улуковье ЧАТ» или «Ждановичи 2020 – клуб любителей песен Цоя».

Можно ли как-то этому противостоять? Трудно сказать, зависит от многих факторов. Однако понятно, что единственный шанс в данном случае — абсолютная солидарность в защите «Мемориала» всех хоть сколько-нибудь граждански активных людей в России, вне зависимости от их разногласий между собой по любым другим темам. Если мы сейчас дадим уничтожить «Мемориал», со всеми остальными будет покончено очень быстро, никаких тормозов уже не останется, Рубикон будет перейден. Как когда-то говорил покойный Арсений Борисович Рогинский, «самое катастрофическое последствие советского террора — тотальное взаимное недоверие. Оно дожило до сегодняшнего дня и мешает какой бы то ни было солидарности граждан по какому бы то ни было вопросу». Хотелось бы надеяться, что, благодаря в т.ч. деятельности самого «Мемориала» за 30 лет мы хотя бы немного смогли это последствие смягчить, и на солидарность в данном случае все-таки окажемся способны...

Алексей Макаркин

Распад державы, экономическая турбулентность, слом привычного образа жизни. Люди – заводские, служилые, деревенские – стали ощущать сильнейшую фрустрацию, сопровождавшуюся размыванием казалось бы незыблемых моральных ценностей. По стране стала бурно распространяться конспирология (прибежище растерянных людей) в сочетании с оправданием преступлений.

Как ни странно, вся эта мощная волна вела к тому, что давление на «Мемориал» было куда меньшим, чем могло быть. Потому что защитники чести погибших и непримиримые противники сталинизма выглядели маргиналами, находящимися в глухой обороне, издающими малотиражные книги и проигрывавшими теледискуссии Кургиняну. Можно было даже свысока посмотреть на неизбежное отмирание либеральной субкультуры.

Теперь же появились новые поколения, у которых нет фрустрации, их не интересует ностальгия по великой державе. Слова о том, что «расстреляли-то всего 700 тысяч во время большого террора, какая мелочь», воспринимаются ими как кощунство. На первый взгляд, этому противоречат довольно высокие оценки деятельности Сталина во время опросов со стороны тех самых молодых, но здесь есть один важный и нередко недооцениваемый аспект. У молодых отношение к Сталину, как и к советской истории в целом, куда более отстраненное. Победа в войне, расширение территории страны, индустриализация – да, вроде можно считать успешным. Но без надрыва, без эмоционального оправдания. И, главное, со способностью слушать и слышать противоположные, моральные аргументы, основанные на человеческих историях казненных, стертых в лагерную пыль, умерших в ссылках, лишенных имущества.

На этом фоне, кстати, и непоколебимая убежденность фрустрированного человека о том, что потеря им привычной работы неизмеримо страшнее, чем все расстрелы вместе взятые, выглядит с точки зрения постсоветских поколений дико (многие молодые уже неоднократно меняли места работы и даже виды деятельности). Молодые не спорят, чтобы не выходить из зоны комфорта и не раздражать старших – но их молчание свидетельствует о том, что надрывный сталинизм постепенно уходит. А постсоветские поколения – это уже не только школьники или студенты. Сейчас уже по 36 лет тем, кто родился в год начала перестройки и никогда не учился в советской школе, не был ни только пионером, но даже октябренком.

И с уходом в историю великой державы место государственнического нарратива все более занимает микроистория. И здесь, наверное, неожиданно для многих, нарративы «Мемориала», связанные с конкретными судьбами – причем людей в большинстве своем незнаменитых, невеликих, «обычных» - привлекают эмоциональное внимание, связанное с простым человеческим сочувствием. И это размывает представление о том, что интересы государства превыше всего - и поэтому опасно для силовой идеологии, носители которой стали ощущать свою уязвимость. Отсюда и многочисленные заявления по поводу несознательной молодежи, и запретительные действия, которые сейчас дошли до «Мемориала» - хранителя памяти о растоптанных судьбах.

Ольга Филина

С точки зрения правительства, как ни парадоксально, история действительно может казаться законченной: «Мемориал» (признан иноагентом) в конце 80-х начинался с идеи установки памятника жертвам репрессий. Теперь этот памятник стоит на Садовом кольце, на его открытии присутствовали первые лица государства. Какой мощный образ: бронзовый мемориал вместо живого «Мемориала»! «Гештальт», простите за слово, закрыт, действующие лица свободны. Для желающих продолжения банкета есть правительственные фонды и институции, работающие с какой угодно памятью, включая «трудную». Фасад из слов, действий и монументальных фигур подобран так, чтобы на месте «Мемориала»* не осталось дыры, а очень бодрые строения – только с мандатом от государства. Не исключено, что что-то подобное будет происходить и с другими инициативами в области памяти: пожалуйста, вспоминайте, молитесь о репрессированных, но только в том случае, если мандат вам дан «сверху»: никаких учредителей из 80-х, 90-х и так далее, помнящих что-то, кроме последних двадцати лет России, быть не должно.

Анна Наринская

Происходящее с Мемориалом – один из последних подлых аргументов государства в этом споре, одна из последних подлых атак в этой войне, идущей на территории прошлого.

Государство уже давно говорит: я, я владею памятью. Только я заведую тем, кто у нас великие люди (Калашников, Жуков) и как (в виде огромных каменных истуканов) их надо изображать, как выглядело наше прошлое (конфетные фильмы о СССР), как (одним единственным образом) надо мыслить блокаду, какие уроки («можем повторить») дала война.

Этот захват памяти государство охраняет юридически (всякими законами о фальсификации истории) и массово-затейно (балаганами с реконструкциями блокады итд).

Отдельно от государства, вне его генеральной линии, можно вспоминать буквально уже только у себя в квартире и на родной могилке. Все остальная территория захвачена памятью, спродюсированной властями

Мемориал – единственное место, единственная структура, которая противилась этому и, надо сказать, исключительно успешно. Причем не только смыслово, но и эстетически. Сдержанный ритуал «Возвращения имен» и минималистические таблички Последнего адреса несли заряд противоположный официозной ярмарке фейковой памяти и именно поэтому были так заметны. Я уже не говорю о сути: о просто количестве сохраненных и вспомненных имен наших соотечественников, которые – не будь Мемориала – просто канули бы.

Маленькая организация, уже давно притесняемая, могла создавать заметную, чувствительную оппозицию государственной машине лакировки и подтасовки. Поэтому надо заткнуть.

Мемориал, я с вами!

Роман Попков

Конечно одна из главных причин ненависти государства к "Мемориалу" – это его работа по расследование преступлений Лубянки. То, что государство сдержанно приветствовало в 90-е и кое-как терпело в "нулевые", сейчас стало неприемлемым.

Все эти лекции Никиты Петрова по истории советских спецслужб, проект "Последний адрес", многочисленные исследования репрессий – ФСБ воспринимает это как посягательство на свою корпоративную "честь". Тема преступлений Лубянки становится все более недопустимой, воспринимается генералами как подрывная деятельность.

ФСБ и пресловутые деды из Совбеза хотят романтизации своего прошлого и не хотят обвинений.

Подождите еще, они и мемориал в "Коммунарке", на месте расстрельного полигона, снесут. Прикажут Собянину поставить там очередной спальник и заселить его людьми из Средней Азии. Чужаки будут ходить на работу в расположенный неподалеку Фуд Сити по немой мертвой земле.

Короче всего это смог объяснить Кирилл Шулика

Дом Управления делами президента называется ЖК "Дача Сталина". Действительно, почему это "Мемориал" ликвидируют?

Кроме вопроса "За что?", обсуждают и вопрос "Что делать?"

Ян Левченко

Мы уже не задаемся вопросом, как получилось, что силовики, наконец, воцарились в стране как единственная и непобедимая, многоглавая и бессубъектная власть (с маленькой буквы - с большой много чести). Мы просто должны делать, что можем. Как все эти годы делал Международный Мемориал, благодаря которому у страны есть правдивая история.

Юлия Архипова

Надвигающаяся ликвидация Мемориала – это, конечно, катастрофа и еще один шаг к бездне, в которую все рано или поздно рухнет, но мне кажется важным попробовать переформулировать ситуацию. В ситуации "я/мы Мемориал, и нас ликвидируют" ничего спасти уже не получится: в ней Мемориал – это юрлица в российской юрисдикции, и здесь нет смысла надеяться на суд, прокуратуру и другие занимательные институции, которые сделают то, что запланировали.

Мемориал – это, прежде всего, люди и опыт, а их (пока, по крайней мере) не ликвидируют. И я надеюсь, что они спасут самих себя и свой опыт, а мы – поможем, насколько это возможно. Есть уже наработанный опыт работы без юрлиц, есть разные инструменты. Главное – спастись людям и их опыту.

То же самое касается практически любой организации, которую сейчас штормит – хоть по внешним, хоть по внутренним причинам. В том же Яблоке полно достойных людей, кто-то уходит, кто-то остается. Я никогда и ни в чем не согласна с либертарианцами в идеологических моментах, но среди них есть классные люди. И среди левых – тоже. Сторонники Навального – крайне разношерстная публика, но среди них есть те, в кого в я верю.

Года три назад я спросила Cherkasov Alexander, что самое главное мы не вынесли из опыта предыдущего поколения несогласных. И, если правильно помню, – это то, что организации, которые выстраивались на идеологии, были на порядок менее устойчивы в сопротивлении государственной машине, чем те, которые выстраивались на человеческих взаимоотношениях. (апд: Александр это помнит как "наверное, я другое противопосиавлял - "идеологию" и "ценности".")

Когда ломают организации и закрывают юрлица, важнее всего – не организации и не юрлица. Да, мы запомним, что был такой символический шаг со стороны государства, и это станет началом разгрома всех правозащитных НКО по беларусскому сценарию. Но пока сохраняется опыт и живут люди, борьба не заканчивается.

Мемориальцам – сил, чтобы все это перенести и сохранить, в первую очередь, себя.

Попытка закрыть "Мемориал" вызывает дискомфорт даже у некоторых "патриотов".

Дмитрий Ольшанский

В связи с инициативой товарища майора закрыть Мемориал думаю о том, как это глупо и несправедливо, что мы живем в мире этаких огромных политических и мировоззренческих пакетов, и совместными усилиями всех сторон конфликта любая проблема как бы запихивается в тот или иной пакет, а попутно теряется здравый смысл, да и просто смысл того, о чем речь.

Например, один из пакетов устроен таким образом, что естественное для каждого вменяемого человека сочувствие жертвам ленинско-сталинского государственного террора оказалось перемешано - внутри пакета - с поддержкой современных сомнительных оппозиционеров, поддержкой жуликоватых навальнистов и "политзаключенных" исламистов, попытками разворошить кадыровскую Чечню, солидарностью с восточноевропейскими национализмами по ту сторону нашей границы, одобрением дерусификации ближайших к нам стран, одобрением санкций против России и, шире, направленной против нас активности разных держав, непризнанием Крыма, а заодно туда же, к моему особенному сожалению, угодило и разумное отношение к антиэпидемическим средствам, вакцинам и маскам.

То есть в один пакет фактически положили Соловецкий камень, вакцину от ковида и отрицание России и русского народа.

И, напротив, естественное признание интересов России и русского народа - отправили в один пакет к Феликсу Эдмундовичу, Иосифу Виссарионовичу, каким-то параноидальным идеям про всемирный заговор, тотальной цензуре, да еще и ковид-диссидентству вдобавок.

Таким образом, мы все время должны играть в игру, когда 1917 и 1991 год соревнуются в массовом сознании с 1850 и 1950 годом.

Грустно и смешно.

И каждый раз нужно делать небольшое умственное усилие - и вынимать самого себя из пакета.

Нет, если Крым наш, это не значит, что надо задыхаться на ИВЛ, поверив шизоидным теориям.

Нет, если Навальный наперсточник, это не значит, что несчастных людей справедливо расстреливали джугашвилины палачи.

Нет, если заграница не хочет нам добра и процветания, это не значит, что здесь, вокруг нас, надо все подряд запрещать.

Это плохие пакеты, они вредят психической экологии, не надо надевать их себе на голову.

Егор Холмогоров

Я, можно сказать, стоял рядом с истоками "Мемориала". Мой школьный учитель Валерий Валерьевич Фадеев (не путать с экспертовцем и главой СПЧ) был одним из основателей "Мемориала" и лидеров "неформалов" - вот он под буквами "ИЯМ"(интересно что потом его взгляды сильно поправели (http://www.nash-sovremennik.ru/archive/2015/n7/1507-32.pdf)). Я, когда мне было 13 лет, бывал на первых мемориальских мероприятиях, помню митинг в Парке Горького 5 марта 1989 года.

Это изначально была организация для штурма монополии "КПСС" перестроечной интеллигенцией. И тема репрессий была только тараном для штурма. В 1990 Фадеев прославится слоганом на миллионном митинге на Манежке: "Пусть живет КПСС на Чернобыльской АЭС".

Исходно "Мемориал" проектировался как зародыш Московского/Общесоветского "Саюдиса"/"Руха", но потом его развитие в этом направлении было искусственно приторможено, все перехватила Межрегиональная депутатская группа и т.д. Ну и в принципе да - Мемориал конечно рано стал точкой концентрации откровенной демшизы, "Фадеевых" оттерли "Ковалевы" и "Пономаревы".

То, что потом "Мемориал" и впрямь занялся темой репрессий и репрессированных - это скорее неожиданный поворот, вызванный политической неудачей.

Но именно на этом направлении он сделал очень много. И просто закрывать его - значит просто раскармливать ленисталинистских кровососов. При этом, спору нет, их политическая повестка совершенно упыристая и демшизовая и заслуживает только 150% репрессий.

Скорее "Мемориал" нужно окончательно преобразовать в работоспособный исторический фонд, освободив его от политических функций, которые у него не задались уже в 1989.

Другие, правда, рады возможности передать охрану памяти в руки охранителей.

Сергей Марков

Российские власти закрывают общество Мемориал. Почему? Ведь сохранять память о жертвах политических сталинских репрессий очень нужно нашей стране? Да нужно. И вести исторические исследования этого периода очень нужно? Да, нужно.

Но это уже стало периферийной деятельностью Мемориала. А главная деятельность Мемориала сегодня, это,

1. Активная помощь враждебными России государствам в демонизации России, в выстраивании образа России как исчадия ада. С целью легитимации санкций против России и ее народа.
2. Де факто поддержка и легитимация массовых политических репрессий в соседних с Россией ультранационалистических государствах.
3. Поддержка и легитимация насильственной дерусификации и запретов русского языка.
4. Поддержка радикального исламистского террористического движения путем признания его участников политическими заключенными.
5. Активная поддержка навальнистов.
6. Попытка сорвать постконфликтное урегулирование в Чечне.
7. Борьба с русской православной церковью.
8. Помощь всем видам антипутинской политической оппозиции, особенно антисистемной и радикальной.

По сути Мемориал это бывшие в далеком прошлом правозащитники, которые давно стали радикальными русофобскими политическими деятелями. Которые предали идеалы демократии и свободы. Которые только прикрываются НКО, а сами ведут активную политическую деятельность в интересах враждебных России государств. И активно поддерживают массовые политические репрессии, если они против России. Предали и Россию и идеалы демократии.

А дело сохранения памяти жертв политических репрессий нужно передать Владимиру Мединскому. Он вполне себе жесткий антисталинист. И честнее намного.

Оппозиционные блогеры не выбирают выражений.

Татьяна Малкина

фантастические твари и их аппетиты

или кадавр жрал

Зоя Светова

Ликвидация "Международного Мемориала", о которой просит Генпрокуратура Верховный суд России, это не что иное, как государственный переворот. Маски окончательно сброшены и если судья Вячеслав Лебедев , которого на эту должность рекомендовали и по сути назначали люди демократических убеждений , пойдет на поводу Генпрокуратуры, это будет означать, что мы вернулись в тоталитарное государство. Уничтожить самую известную в России и в мире просветительскую, правозащитную организацию, организацию, которая открыла и открывает стране и миру правду о сталинских репрессиях, о репрессиях советского времени - означает только одно, Россия и ее власть больше не хочет имитировать демократию и т.д. Она признается в том, что возвращается в тоталитаризм со всеми вытекающими последствиями. Мы знали, что такое возможно и что мы на пороге.... Но ликвидация "Мемориала", признанного иностранным агентом , это такое символическое событие, после которого все позволено. Для тех, кто не понимает, почему именно этот жест подводит черту , хочу напомнить, что Международное общество "Мемориал" - это народное достояние. Но власти мало объявить его иностранным агентом, его надо уничтожить.

Лев Шлосберг

Министр юстиции Константин Чуйченко и генеральный прокурор Игорь Краснов заслужили благодарность Иосифа Сталина или, по крайней мере, Андрея Вышинского, если бы они, не дай бог, воскресли.

Международный «Мемориал» – некоммерческая правозащитная организация, сохраняющая память и ведущая исследования о жертвах политических репрессий в России, внесённая Минюстом в реестр «иностранных агентов», может быть ликвидирована решением российского суда по иску генеральной прокуратуры.

«Иностранный агент» «Мемориал» недостаточно часто маркировал свои публикации о политических репрессиях клеймом «иностранного агента», считают инициаторы процесса. И это, по мнению генеральной прокуратуры России, является основанием для ликвидации организации.

Ликвидация Международного «Мемориала» в России равна официальному оправданию всех политических репрессий – и ХХ, и XXI века. И это – контрольный выстрел в затылок всем казненным по приказу Сталина и законам Вышинского жертвам репрессий.

Политическую ответственность за это убийство с особым цинизмом несут политические партии, поддержавшие закон об «иностранных агентах» в Государственной Думе – «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия». Все четыре партии являются крёстными отцами варварского законодательства.

Всю полноту политической ответственности за убийство Международного «Мемориала» несёт заказчик законодательства об иностранных агентах Владимир Путин. Имя подписавшего закон главы государства должно стоять на всех смертных политических приговорах, подписанных с этим законом в руках, наравне с подписями судей.

Международный «Мемориал», скорее всего, будет убит подчинёнными Владимира Путина. Память о политических репрессиях останется. Из этой памяти вырастет свобода тех, кто сможет пережить времена новой сталинщины.

Юрий Альберт

Обоих моих дедушек расстреляли. Маму конфисковали вместе с вещами после ареста бабушки и сдали в детдом. Отца забрали смелые родственники. Мои родители познакомились потому, что бабушки сидели в одном лагере - в АЛЖИРе.

Мама работала в Мемориале с первого дня.

А теперь эти суки хотят запретить Мемориал, который напоминает им о преступлениях их предшественников - большевиков и чекистов. Будьте вы прокляты!

Ева Канторович

Вот они расстреляли моего дедушку Вениамина Захаровича.

Он не был директором завода или колхоза, он не состоял в их партии. Он был обычным помощником машиниста паровоза. Кочегаром, если по простому.

Схватили, увезли, пытали. Его избитого до неузнаваемости, замученного, всего в крови и синяках встретил в каком то коридоре, идущего в сопровождении конвоя, сосед по дому, которого тоже взяли, но потом отпустили, дедушка успел сказать ему — передай моим, я не вернусь, я не в чем не виноват.

Его расстреляли и вместе с другими 17 000 иркутян и сбросили в ров возле деревни Пивовариха.

Потом после смерти усатого тирана, они признали, что это была ошибка.

Ни извините, ни компенсации. Ничего. Они даже не помогали ни в чем.

Единственный, кто помог найти моего дедушку, безвинно замученного и убитого, как и тысячи других, не в чем не повинных людей, был «Мемориал».

Теперь эти подонки, наследники и продолжатели дела убийц своего, моего народа, решили ликвидировать «Мемориал».

Для меня они враги. Пособники тех кто убил моего дедушку. Их поганые последователи.

Я думаю, что никакого царствия Божия, как и Ада не существует, я не желаю им сгореть в геене огненной, я желаю им познать тяжесть утраты в этой жизни. Всего того, что познал мой не в чем не повинный дедушка и моя семья, долгие годы бывшая поражённая в правах как ЧСИР.

Пепел Вениамина Захаровича стучит в моем сердце.

Михаил Фишман

Как в январе 1989 года, когда шла учредительная конференция “Мемориала”, объяснял Арсений Рогинский, “Мемориал” зародился с началом хрущевской оттепели, то есть сразу, как только стал возможен разговор про террор и про память о терроре. Потом “Мемориал” душили при Брежневе, но уничтожить память невозможно: в перестройку он превратился в широкое общественное движение. Десять лет назад с подачи Рогинского и “Мемориала” Кремль утверждал программу увековечения памяти жертв репрессий, а уже пять лет спустя “Мемориал” был признан иноагентом. Но сегодняшний иск о его ликвидации — это другое дело. Это историческая веха, знаменующая возврат к тоталитарным установкам брежневского неосталинизма. Абсолютно шокирующая новость, которая никак не укладывается в голове, но одно мы знаем твердо, потому что уже есть опыт: нельзя уничтожить память.

Ольга Седакова

Мемориал - это душа нашей живой истории, здесь она происходит: это движение, уничтожающее насильственное забвение, движение очищающее всех, кто в нем участвует, и саму нашу землю, движение к возвращению долга перед убитыми без вины. Движение к правде и к разрыву связи с жестокостью и насилием, связи, в которой мы существуем уже больше 100 лет. Душа нашей истории ожила и ее опять хотят убить.

Лев Рубинштейн

Потом что-нибудь скажу. И если получится, без матерных проклятий. Потом , когда чуть остыну, что-нибудь скажу о всяких Верховных судах , Генеральских прокуратурах и о многих ещё исключительно паразитических учреждениях как о бесконечно нежелательных и вредных организациях, бесконтрольно расплодившихся на теле несчастной страны. Потом, когда найдутся приличные слова. Если найдутся.

Сергей Абашин

Уничтожение Мемориала будет уже не запятой, а жирной точкой в гэбэшной оккупации страны.

Но решительнее всего отреагировала на попытку ликвидировать "Мемориал" писательница Людмила Петрушевская, в знак протеста отказавшись от звания лауреата Государственной премии, присвоенного ей в 2002 году.

Людмила Петрушевская

Я учила испанский. Я же ведь была названа Долорес. Это мое настоящее имя. От слова «страдание».

В 15 лет я попросила маму поменять в паспорте это имя, меня за него травили советские дети в пионерлагерях. Я всегда называла себя Люся.

Когда я выросла, я работала в звуковом журнале «Кругозор». Делала пластинки.

И я работала над звуком того диска, который был у меня посвящен испанскому узнику, проведшему в одиночке 23 года. После смерти диктатора Франко его выпустили и чтили как героя: он не давал показаний против своих.

Он потом давал показания, путешествуя по всему миру. Его слушали. О нем написали пьесу и ее играли в театрах. Я вставила в свою пластинку (6 минут) страшную запись: крик ребенка, когда началось ташкентское землетрясение. Его отец проверял работу магнитофона, и этот детский вопль записался.

И еще я вставила туда испанскую песенку, которую выучила на уроках:

Мемориа, мемориа, долоре-долор.

Память, память, страдание-боль.

Мою пластинку запретили. Тогда.

У меня сейчас отбирают Мемориал, память об осужденных и расстрелянных, о брошенных под грузовик и умерших голодной смертью, о замороженных в грузовиках по пути от лагеря к лагерю, о замученных пытками на Лубянке и на Колыме, о забитых недавно на улицах, в вагонзаках и в мили-полиции. О сидящих в заключении по сфабрикованным, фальшивым делам. О тысячах таких заключенных, опасных для властей.

Пусть на меня снова заводят дело об оскорблении президента.

Я отказываюсь от звания лауреата Государственной премии. Потому что мне вручал значок, коробку и букет президент путин.

За пьесу, посвященную тем, кто не вернулся из лагерей. За память о них.

Он не знал, за что мне дают звание лауреата Госпремии, он не читал мою пьесу «Московский хор» и, хоть я его пригласила, не пришел в Театр Европы на спектакль (как приходил Горбачев с женой+, и зал МХАТа стоя -вместе со своим Президентом - пятнадцать минут аплодировал стоявшим на сцене людям и великому Олегу Ефремову).

Просто так путин протянул мне свидетельство, коробку со значком и букет.

Память - страшная, оказывается, для нынешних руководителей вещь, для путина, раз Ее запрещают. Мемориал.

Ну и меня и моих детей запретят. Их дела, их тексты. Мои книги и спектакли.

Но Память!

и добавила

Не подсказывайте, я знаю, куда девать мой значок отказника-лауреата Госпремии и ту тысячу долларов, которую мне заплатили в качестве премиальных за мой питерский спектакль «Московский хор» (премия была 13 тысяч $, ее получили мы все -12 человек, плюс один работник театра, друг главного, не имевший отношения к спектаклю, но, по мнению Додина, « ему было пора».). Как раз 13 чел.

Я не выкину свой маленький значок, награду за великий спектакль «Московский хор», значок, который никогда не надевала - а отдам его в музей. Если Литмузей примет (...). Руководство там последнее время как-то плоховато ко мне относится. Не стали, к примеру, делать мне юбилейную выставку. А Музей Москвы сделал.

И есть два музея, где хранятся мои работы.

В сущности, все награды в конце концов становятся тем, что несут на похоронах. Ну не нести же перед моим гробом (или за ним, не в курсе) отказной значок!

Орденов у меня нет, была нагрудная медаль на ленточке -члена Баварской академии искусств, но потерялась при переездах.

А наградные бюсты нести -люди не поймут. Процессия тащит фигурки? Копию Оскара, Малого Золотого (юмористического) Остапа, к примеру, или бюст Всемирной премии фантастики из Нью-Йорка, фигуру иновлияния весом в три кг.?

Деньги, как всегда, идут моим инвалидам.

Дети мои, я знаю отчаянное положение многих, но тут уж оно такое отчаянное, что

надо кидаться на помощь.

Спасибо всем инакомыслящим, сочувствующим Мемориалу.

Мы любим друг дружку. Нас много. Наши друзья сидят в заточении. Но.

Товарищ, верь, взойдет она,

Звезда пленительного счастья

.И на обломках самовластья

Напишут наши имена.

Александр Пушкин

Дмитрий Гудков

Одна-единственная хрупкая пожилая женщина – Людмила Петрушевская – в ответ на ликвидацию «Мемориала» смогла сказать то, что никогда не скажут 450 здоровенных мужиков. И это только в Думе, а сколько их еще сидит по разным правительствам и судам.

«Я отказываюсь от звания лауреата Государственной премии. Потому что мне вручал значок, коробку и букет президент путин».

Людмила Стефановна неслучайно пишет путина с маленькой буквы. Это и знак «уважения» к нему, и символ того, что все они – это молчащие, пыхтящие, обиженные на правду – вот такие путины.

Не зря Петрушевскую проходят в школе. Тексты можно не знать. А вот личность – нельзя.

Пусть личный пример будет заразителен. Пусть общество наконец проведет черту между палачами и жертвами.

С кем вы, мастера культуры?

Леонид Гозман

Моя искренняя благодарность и глубочайшее уважение Людмиле Петрушевской за ту пощечину, которая она публично дала нашему начальству, вознамерившемуся запретить «Мемориал». Отказ от Государственной премии, которую когда-то вручил ей Владимир Путин, не спасет «Мемориал» и не остановит сегодняшнее безумие, но демонстрирует, что остались еще в стране люди, которых не удалось запугать. А говорят, нет больше русской интеллигенции. Есть!

Екатерина Барабаш

Людмила Петрушевская отказалась от Государственной премии, которую ей когда-то вручал Путин, - и уже разинули пасти тролли и недоумки: "Ну и что это даст? Кто это заметит? Опять дешевый пир". Успокойтесь - конечно же, это пиар - пиар совести, чести, справедливости. И конечно, Путин этого не заметит, а если ему доложат - даже презрительно хихикнет. И конечно, это ничего не даст - кроме того, что одним голосом и одним поступком в защиту правды стало больше. Кому надо - заметит и оценит.

Юрий Богомолов

Время одиноких вождей?..

У Андрея Зорина в книге "Жизнь Льва Толстого" есть глава, которая называется "Одинокий вождь". Она о том, как писатель стал неформальным вождем довольно широкого круга людей.

Он был против войны как формата общения между народами и государствами. И был против своего правительства. И против церкви. И не признавал разделения человечества на народы.

В каком-то смысле, каким-то отдаленным эхом одинокого вождя Толстого сегодня претендует стать писательница Людмила Петрушевская, сложив с себя звание лауреата государственной премии.

Одинокие вожди потому и одинокие, что они опережают Время.