Виктория Микиша и Денис Погребной в России были журналистами и время от времени подрабатывали аниматорами на детских новогодних праздниках. Этой зимой они оба оказались в Грузии: Микиша уехала из России сразу после начала войны, Погребной – в декабре, после того как его допросили сотрудники ФСБ.

Когда приблизились новогодние праздники, они решили устраивать небольшие представления для украинских детей из семей, бежавших от войны в Грузию. Журналисты сомневались поначалу, что украинцы захотят иметь дело с русским Дедом Морозом, но неожиданно оказалось, что желающих очень много. Беженцам, у которых порой не хватает денег на подарки детям, новогодний праздник с Дедом Морозом и Снегурочкой напоминает об утраченной мирной жизни.

Их рассказы – в фильме "Елка для украинцев" документального проекта "Признаки жизни".

Снегурочка

– Когда мы едем к кому-то, я пишу сообщение: есть ли у вас возможность купить подарок? Это нормальный вопрос, но мне в этот момент неловко. Кто-то говорит: да, все есть. Кто-то говорит: нет, – и шлет грустный смайлик. Или пишет: нет, я экономлю деньги.

В чате некоторые украинцы стали ставить дизлайки мне, потому что Дед Мороз – российский, в Украине – Санта Клаус и Святой Николай. Кто-то пишет: "Вы видели, что в России Дед Мороз на БТР куда-то приехал? И вообще, может быть, Деда Мороза через несколько лет не будет". Я не знаю, как себя вести. Я написала: "Мы понимаем это все, мы предлагаем, что можем, у нас сейчас только такие костюмы". Я написала в объявлении: "Простите, но только на русском языке". Короче, меня там в чате стали защищать.

Для меня не стоял вопрос, брать ли с украинцев деньги, не представляю, как я могу это делать сейчас. Люди лишились своего дома, прежней жизни, возможно, кого-то из родных, потому что моя страна напала на их страну.

В России много людей не поддерживают войну, они плачут и горюют, им очень плохо, но они не могут это никак выразить, потому что если ты выйдешь с плакатом, если ты напишешь что-то в интернете, тебе грозит тюрьма. А у людей тоже дети, родители пожилые. Состояние такое, что ты весь сжался и не можешь ничего сказать. Тебе хочется крикнуть, а ты не можешь, потому что если ты это сделаешь, то окажешься в тюрьме. И очень многие поэтому уезжают, это форма протеста, чтобы сказать: это не от моего имени. Очень хочется сказать, что над нами как будто тоже совершили насилие, что мы это не выбирали, мы бы это никогда не выбрали.

Дед Мороз

– Как-то успокаивает, когда чувствуешь, что полезен, можешь радовать кого-то. По крайней мере, это попытка сделать хоть что-то для людей, у которых отняли все. У нас тоже все отняли, грубо говоря, но наш дом пока целый хоть.

Я в Карелии жил, работал, не собирался уезжать, не было таких планов, потому что своя земля. У нас было городское издание, республиканское издание про Карелию, про Петрозаводск, про общество. Как возьмешь и уедешь? А потом я поехал в Армению, и эфэсбэшники в Шереметьево беседовали со мной: "Чего так часто в последнее время летаешь? Кем работаешь?" – "Журналист". – "Про что пишешь? Кто родня, какие номера телефонов, где живут, где работают?" Один сидел вальяжно на столе в костюмчике, второй, видимо посерьезнее, строчил, ручкой записывал мои показания. "А как к войне относишься? А как к Навальному? А как к борьбе с коррупцией? А если борьба с коррупцией, не считая Навального, просто борьба с коррупцией, как ты относишься?" – "Коррупция – плохо, надо с ней бороться, лучше жить будет”. Я потом побеседовал с одним знакомым бывшим эфэсбэшником, уже не при исполнении, он намекнул, что это такая легкая акция запугивания, что мы тебя почитываем как минимум. А так как затыкаться я в принципе не собирался, то мы уехали.

Беженцы

– Я – домашняя, никуда не уезжала, никогда нигде не была. Для меня этот весь трип – первый раз в жизни, я на самолете летала, за границей оказалась. Мы думали, что скоро все закончится, никуда не уезжали, а потом смотрим – все страшнее и страшнее. Тревога, она просто все кишки выворачивает каждый раз. Ты думаешь: будить ребенка прятаться в коридор или не будить? Каждый раз принимаешь решение, прятаться или не прятаться. Я еще месяц здесь, в Грузии, боялась, что и здесь сейчас начнется. Не могла успокоиться, потом потихонечку [начала успокаиваться] – мир, отсутствие тревог, отсутствие комендантского часа, улыбающиеся люди – помню, первый раз пришла в паб, сижу, а все люди танцуют, пьют, веселятся, и сейчас вспоминаю, мурашки по коже. Казалось бы, рукой подать, просто две страны, а там куча трупов, горя и слез, а тут праздник, у кого-то день рождения, бэнд играет. Я сидела, плакала, не могла успокоиться.

– Сколько было надежд на 2022 год, начался неплохо. Будем надеяться, что наши новогодние желания сбудутся. Я верю, что чудо должно быть для нас. Сколько можно уже издеваться над народом? Хочется, чтобы люди перестали умирать, вылезли из подвалов наконец.

Мы жили в подвале. Выбирались – по городу пешком, ползком, бегом, а потом то на машине, то на автобусе. Ямы везде, воронки, заборы, а мы с детьми, с вещами, вещи перекидываем, детей перекидываем. Это такой ужас был, боже мой.

Мы выехали, думали – пересидим где-нибудь, вернемся за кошками, за вещами, может, успокоится все. Потом поехали дальше, потому что поняли, что ничего не успокоится. Кошки не выживут на улице, мне кажется. Там никого нет, в нашем районе пусто, там все посносили, все дома, людей нет. Даже если они живые, кормить некому просто.

Фейерверки, петарды, если где-нибудь взрывается рядом – жесть, [сразу пытаешься] бежать куда-нибудь, подсознательное включается.

– Мы когда сюда приехали, я первое время была в шоке от того, что, во-первых, все есть в магазине, во-вторых, что в 9 часов вечера полно людей, которые ходят, улыбаются, разговаривают. Там ты просто живешь в другой реальности. Все закрыто, не работает ни одна школа, ни один садик, ни одна аптека, ничего. В 3–4 часа дня [на улицах] никого нет, люди боятся ходить, потому что ездят "зетки", кто знает, что у них в голове. Как-то в 9 часов вечера мы только зашли домой и слышим гул, заезжает в наш двор БТР, на БТРе сидят десять военных, на дом нацелены автоматы. Я смотрю в окно: они дом перекрыли, заходят в подъезд, кто-то дал наводку, что типа человек что-то писал за Украину в соцсетях, они забрали человека "на подвал", разбираться. В нашем селе у бабушки неделю тому назад мужчину забили на глазах у соседки насмерть за то, что он не отдал мотор от машины солдатам. Русские солдаты. Проверяют телефоны, смотрят, не дай бог, где-то что-то по поводу Украины сказано. Боятся, чтобы координаты их не сбрасывали [украинским военным]. У меня есть друзья-партизаны, которые для Украины все равно на свой страх и риск сбрасывают их координаты. Русские просто стреляют куда-нибудь, попадают по домам, по всему, потом заявляют, будто обстреливает нас Украина.

– Как оставаться [на оккупированной территории], я же волонтерила, я у них была в списках. Приехали ко мне на квартиру в первый день, я как раз вещи собирала, начали кидать камни в окна, проверять, есть ли в квартире кто-то. Я думала, что до утра не доживу. Потом приехали, привязали взрывчатку к двери. Выбили все двери в подъезде, думали, я по соседям прячусь. Пришлось нам уехать. Всех волонтеров, которые помогали людям, всех переловили, кто не успел уехать. Кто не успел уехать, те пошли "на подвал". У меня был знакомый мальчик, ему вырвали четыре зуба плоскогубцами, поснимали ногти с пальцев, электрошокером по почкам. Трое суток его держали. Отпустили из-за того, что у него старенькие родители, сказали: у тебя есть сутки уехать из Херсона.

– У сестры знакомого в пыточной ребра поломали, зубы выбили. У них положено по плану провести фильтрацию, они кого попало берут с улицы, бросают в машину, если не понравился внешне, а там уже начинают разбираться. За одного родители выплатили сумму, не знаю какую, его выпустили. Мою подругу расстреляли в машине, ехала домой из больницы, она медсестра. Ее расстреляли из танка. В первые дни, чтобы напугать население, прямо из танка очередью по машине, и ее насмерть.

[Среди русских] есть хорошие люди, адекватные, помогают украинцам, но армия… Они зомбированы пропагандой, думают, что в Украине звери, фашисты, и сами стали фашистами. Обстреливают мирных граждан. Стоят в городе на набережной и стреляют из минометов. Мы тренируемся, говорят, нам сказали по городам бить. Наши родственники с балконов видят, куда они стреляют. Зачем? Идите в поле и воюйте. А вообще лучше убирайтесь с нашей территории. Они зомбированные, солдаты, они приехали грабить, убивать, насиловать. Была нормальная нация, нормальные люди. Чего они приезжают в Украину со зверством таким?

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться