В декабре 2022 года Министерство юстиции России внесло севастопольскую журналистку Анастасию Жвик в реестр иностранных агентов. Она стала первым жителем аннексированного Россией Крыма, которому присвоили этот статус. Жвик сотрудничала с изданием "Медуза", которое российские власти также включили в список "иноагентов" и признали "нежелательной организацией". Также она выступала против вторжения в Украину. В интервью Радио Свобода журналистка рассказала о том, как протекает ее жизнь в новом статусе и почему она решила остаться в Крыму.

– За что именно вам присвоили статус иностранного агента? За какой-то конкретный материал для "Медузы" или просто за сам факт сотрудничества со "СМИ-иноагентом" и получение гонораров от него?

– К сожалению, Минюст не рассказывает, за что тебя добавляют в список "иноагентов". Это можно узнать только в суде. Мы с юристами планируем обжаловать решение о присвоении мне этого статуса и только тогда узнаем, за что, собственно, мне его дали. Я могу только подозревать, что это связано с публикациями на "Медузе", поскольку после обыска в октябре у меня была взломана почта и в открытый доступ попали мои договоры с этим изданием. Но помимо этого я еще работала в издании "Филантроп", которое принадлежит "НКО-иноагенту", – это также могло повлиять.

Сейчас Минюст начал объяснять на своем сайте, за что того или иного человека признали "иноагентом", и там есть такие формулировки: "Высказывался против специальной военной операции на Украине". Я также высказывалась против, за что меня дважды оштрафовали, так что возможно, это тоже послужило поводом к признанию меня "иноагентом".

– Как вы узнали о своем статусе? Просто в пятницу вечером прочитали новости (Министерство юстиции РФ обновляет реестр "иноагентов" по пятницам. – Прим. РС) или об этом особым образом уведомляют?

– Нет, в пятницу вечером я просто сидела и работала. На следующий день с моей собакой я должна была ехать в гости к моему бывшему молодому человеку и его маме в другой город, предстояла дальняя дорога. Я уже почти доделывала работу, поскольку скоро должны были прийти друзья, чтобы поиграть в настольные игры и выпить шампанского.

И в этот момент мне пишет бывшая коллега из издания "Такие дела", которая теперь работает на Би-би-си, и спрашивает, готова ли я дать комментарий. Я: "Что? Какой комментарий? Я просто сижу работаю. Что происходит?" И она мне рассказала про мой новый статус. Я сразу же написала моим начальницам и лучшим друзьям об этом, позвонила родителям. А затем число сообщений начало увеличиваться: мне писали какие-то старые друзья, знакомые, одноклассники, однокашники со словами поддержки, но у меня не было сил на это отвечать. Всего написало больше 100 человек, и это был словно второй день рождения. Были мысли отменить поездку, потому что хотелось просто лежать и ничего не делать, но я рада, что поехала и провела время с близкими людьми.

Первым делом я почувствовала ужасную боль, потому что мне казалось, что я больше никогда не смогу жить в Севастополе, мне надо срочно уехать и я смогу видеться с родными только в третьих странах. От родителей я тоже не получила никакой поддержки, потому что метка "иноагента" – это знак врага народа.

Я очень злилась на тех, кто поздравлял меня с этим статусом, потому что было ощущение, что меня поздравляют с собственной смертью. Но с другой стороны, понятно, что ты не знаешь, как с этим взаимодействовать, когда это тебя не касается, поэтому люди используют какие-то клише "знак качества", "ты хорошо делаешь свою работу". Но для меня гораздо важнее получать эти признания от моих читателей или начальников, чем от Минюста.

– До этого вами когда-нибудь интересовались правоохранительные органы?

– После 24 февраля меня два раза оштрафовали. Первый штраф был за то, что я наклеила на машину наклейку с надписью о том, что я против происходящего. За это в июне меня оштрафовали на 30 тысяч рублей. Затем в октябре ко мне пришли с обыском, потому что я снова опубликовала в инстаграме посты о том, что я против того, что происходит в Украине. В итоге 30 января меня оштрафовали на 40 тысяч рублей. Оба раза "расследование" тянулось три месяца. До этого у меня никаких проблем с полицией не было.

– Во второй раз могли уже уголовное дело возбудить.

– Да, мне прямо говорили, что это будет "уголовка". Поэтому мне было очень-очень страшно. Но в итоге это оказалось административное правонарушение, потому что я опубликовала эти посты до того, как решение суда по первому моему делу вступило в силу. Поэтому на второй раз снова была административка.

– Были ли у вас подозрения, что вас могут признать иностранным агентом? Или это стало полной неожиданностью?

– После того как у меня был обыск в октябре, один из полицейских сказал, что меня внесут в этот список. А я ему сказала: да нет, это бред. Потому что я не большой журналист, я написала, условно, десять текстов для "Медузы" – это ни о чем. Я не веду какие-то большие расследования, я не Максим Галкин или еще кто-то [из знаменитостей]. Мне казалось, что это нереально, но я была к этому готова, потому что сейчас в список могут внести кого угодно.

– Какие обязанности на вас накладывает статус иностранного агента?

– Во-первых, четыре раза в год я должна отчитываться в Минюст. Первый отчет мне нужно было сдать до 15 января. В нем нужно отчитываться, откуда получаешь средства и куда ты эти деньги тратишь. На самом деле это ужасный дискриминирующий отчет, потому что нарушается мое право на тайну частной жизни – меня заставляют отчитываться, на что и сколько денег я трачу.

Кроме того, возможно, нужно будет зарегистрировать юридическое лицо – раньше было такое требование. Но поскольку сейчас непонятно, в какой список меня внесли – как "СМИ-иноагента" или как "физлицо-иноагента", и вообще, есть ли сейчас [отдельные] списки или после 1 декабря их соединили, – этот момент непонятен. По идее, если бы все было как раньше, то до 23 января мне нужно было бы открыть фирму, но поскольку никаких разъяснений от Минюста не было, то я и не открывала ничего.

Также я не могу преподавать, не могу организовывать мероприятия для детей, мои вклады не страхуются – это все дико ужасно. Я мечтала преподавать журналистику, но, видимо, теперь придется немного подождать. Еще я хотела усыновить ребенка из детского дома в каком-то ближайшем будущем и пока не уверена, что с новым статусом мне позволят это сделать.

– Сейчас хотя бы упростили процедуру с маркировкой, а раньше, даже если пишешь, допустим, пост про свою собаку в соцсетях, нужно было плашку ставить.

– Да, но непонятно, что Минюст считает моей иноагентской деятельностью. Возможно, фотографию с собакой он тоже может признать таковой.

– После новости о присвоении вам статуса иноагента по крымским и севастопольским "патриотическим" пабликам прокатилась волна публикаций, где вас называли предательницей. В связи с этим, находясь в Крыму, чувствуете ли вы себя в безопасности?

– Я думала вначале о том, что мне грозит опасность, поэтому мне казалось, что я больше никогда не смогу жить в Севастополе. Но потом я поняла, что любая новость живет 24 часа, и потом про меня никто не вспомнит. Иногда, когда я где-то называю свою фамилию, я думаю, что, может, сейчас люди поймут, что я "иноагент", и что-то спросят в связи с этим. Но нет, никто никак не реагирует на мою фамилию, никому ничего не известно обо мне. Все сразу же забыли, у всех своя жизнь. Да, может, кто-то изрисует мою машину или двери моей квартиры какими-то гадостями, как было в случае с Монеточкой. Ну, что же, пусть.

– Наверняка вас посещали мысли о том, чтобы уехать за границу. Почему вы решили остаться в Крыму?

– Мне не нравится эта постоянная необходимость пояснять, почему ты остался. Я родилась в Севастополе, это мой родной дом. Я уезжала в Москву, чтобы учиться в вузе, а в 2020 году вернулась обратно. Теперь живу тут постоянно, купила здесь квартиру в ипотеку, планировала купить дом, растить здесь детей. Я не понимаю, почему из-за кого-то я должна уезжать. Я патриот своей родины, и мне физически плохо за границей, хоть там мне будет безопаснее, хоть там будут разные льготы мне как украинке и хоть там есть разные перспективы. Но я хочу просто работать здесь и заниматься своей любимой работой. Я уверена в том, что должны уехать те, кто совершает такие действия против меня и против других людей, которые хотят мира, а не я. Я допускаю, что могу попасть в тюрьму, но я к этому готова. Все эти дискриминирующие статусы, штрафы, обыски, угрозы тюрьмой говорят лишь о том, что они боятся. Так пусть продолжают бояться, а я не боюсь: ведь они могут лишить меня только физической свободы, но не свободы мысли или любви к жизни, людям, своей работе, своей родине.

– Как вы думаете, что будет дальше и чем все это закончится?

– Я не знаю. У меня ощущение, что рассвета не видно и что с каждым днем все будет хуже и хуже. В том числе для меня. Пока что я решила, что буду жить здесь, где мой дом и моя семья. Я хочу, чтобы от меня и других журналистов отстали, ведь журналистика – это не преступление. И я, конечно, хочу, чтобы поскорее закончился тот ад, который сейчас происходит.