Владимир Путин распорядился закачать газ в хранилища в Европе – цены на газ упали.

Тут же вдруг прекратилась подача российского газа по магистральному трубопроводу "Ямал – Европа" (и поток пошел в обратном, восточном направлении, из Германии в Польшу) – цены подскочили.

В четверг подача по трубопроводу из России вновь возобновилась, цены пошли вниз, но все равно, как ожидается, останутся довольно высокими, пока рынок не уверится в надежности российских поставок.

Причин у газового кризиса в Европе было множество, но именно Россия обеспечила себе место на первых полосах газет.

Прошлая зима выдалась в Европе холодной, лето – жарким, добыча газа в Европе идет на спад, уступая место возобновляемым источникам энергии, но в этом году ветры были слабыми и выработка электроэнергии ветряными фермами оказалась недостаточной. Тем временем в мире, выходящем из вызванного пандемией экономического спада, вырос спрос на энергоресурсы, включая природный газ. В результате цены на газ резко пошли вверх. России принадлежит треть потребляемого в Европе газа, и она могла сыграть роль стабилизирующего производителя, который при необходимости увеличивает или сокращает предложение, балансируя рынок. Россия, однако, дополнительных "быстрых" поставок не предоставила, заявив, что исполняет все долгосрочные контракты. При этом Путин заметил, что Европа может получить газ через новопостроенный трубопровод "Северный поток – 2" (который еще не сертифицирован ЕС) и что Россия заинтересована в долгосрочных контрактах. (Россия при этом отрицает, что пытается оказать давление на Европу.)

Для некоторых восточноевропейских стран ситуация с поставками газа приняла угрожающие масштабы. Хуже всех пришлось Молдавии, у которой истек долгосрочный контракт с "Газпромом". Новому проевропейскому руководству страны предлагалось заключить новый договор по гораздо более высоким ценам и выплатить прежний долг. Соглашение в конце концов было подписано, но, как утверждает Financial Times, оно сопровождалось политическими уступками со стороны Молдавии. Павел Майевски, глава государственной нефтегазовой компании Польши, назвал это тревожным звонком для Европы и заявил, что "Северный поток – 2" увеличит ее зависимость от России.

Анна Микульска, эксперт по энергетической политике в Институте Бейкера, исследовательской организации при Университете Райса в США, допускает, что Россия могла вести себя так в нынешнем газовом кризисе и добиваясь геополитических целей, и потому, что у нее не хватает газа – стопроцентно утверждать об истинной причине сложно. Но в любом случае, по ее мнению, Россия в проигрыше:

– В Европе недостаточно газа. Россия выполняет свои контрактные обязательства, но при этом мы не можем быть уверены в причинах, по которым Россия не поставляет Европе больше газа. Есть два варианта: она не может по каким-то причинам, например, у нее в хранилищах меньше газа, чем обычно, или есть какие-то технические трудности, – или другой вариант: она не хочет поставлять газ – и тут мы начинаем думать о возможности манипуляций: либо с ценами, либо с тем, чтобы подтолкнуть ЕС к определенным решениям. Не думаю, что есть стопроцентное указание на тот или другой вариант. Есть данные о проблемах с заполнением хранилищ – из-за чего они не могли предоставить дополнительнительные объемы газа Европе. С другой стороны, у многих стран был нехороший опыт с Россией, которая использовала газ, чтобы оказать влияние на их действия. И это репутация. Если у вас есть подобная репутация, то многим сразу на ум приходит, что это может быть чем-то умышленным, попыткой манипуляции с ценами или условиями на рынке – например, отставить в сторону Третий энергетический пакет (законодательство ЕС, ограничивающее монополии поставщиков. – Прим.) или подтолкнуть начало работы "Северного потока – 2". Не помогает тут и то, что Кремль, похоже, связывает предоставление дополнительных ресурсов газа с "Северным потоком – 2". Это странная ситуация: с одной стороны, Россия заявляет, что выполняет все обязательства по контрактам, с другой – увязывает это с другими вопросами вроде "Северного потока – 2". Это наталкивает, в особенности страны Центральной и Восточной Европы, на подозрения, какие цели на самом деле ставит себе Москва. И лучшей иллюстрацией тут был нынешний пример Молдавии, и прежние примеры других стран, которые имели только один источник газа, Россию, и часто обнаруживали себя в сложном положении, когда нужно было продлить контракты в неподходящий момент, и это порождало подозрения в отношении "Газпрома". Мы не слышим, чтобы кто-то говорил, что хочет манипулировать ценами, но есть общая картина, созданная прежним опытом стран Центральной и Восточной Европы, где Россия использовала газ, чтобы манипулировать рынками или добиться геополитических целей. У Западной Европы, между тем, опыт иной, с ней Россия вела себя скорее как обычный поставщик, но тут есть большая разница: Западная Европа никогда не полагалась полностью на российский газ, и в дополнение к этому, она гораздо больше взаимосвязана [газовой инфраструктурой], что позволяет балансировать рынок. Центральная и Восточная Европа исторически зависит от российского газа, полностью или в значительной степени, и Россия тут демонстрировала иное поведение, нежели в отношении Западной Европы.

– В вашей недавней колонке для The Hill вы писали, что использование Россией энергетических ресурсов в политических целях является знаком ослабления ее позиций в мире. Но, с другой стороны, Россия просто использует все имеющиеся у нее рычаги.

– Отношение лидеров других стран к России изменилось. О чем я писала – что решение США об ограниченных санкциях по "Северному потоку – 2" принято, скорее, из-за стремления улучшить отношения с союзниками в Западной Европе (в статье Микульска приводила это как пример трансформации роли России из глобального гегемона в обычного участника международных отношений, утверждая, что ограничение санкций было уступкой США не России, а заинтересованным в завершении проекта Германии и другим ключевым европейским партнерам – ради совместного противостояния Китаю. – Прим.). А теперь страны Центральной и Восточной Европы в большей степени диверсифицировали источники энергии и стали более независимы, так что и энергетические проблемы не столь серьезные, как прежде.

– Насколько для Европы реалистично заместить в каком-то будущем российский газ с помощью других источников?

– Не думаю, что это реалистично, и не думаю, что это осмысленно. Для Европы российский газ наиболее доступный ресурс: инфраструктура уже существует, газ относительно дешев, хотя, конечно, это зависит от состояния рынка. По моему мнению, мы не должны думать о том, чтобы полностью заменить российский газ – нужно, чтобы он не давал геополитического влияния. Если "Газпром" будет вести себя как все прочие участники рынка, то не нужно будет заменять российский газ ни американским, ни катарским, ни норвежским, ни энергетическими ресурсами другого типа – в таком случае это будет не важно. Если рынок диверсифицирован, и газ из России может быть заменен в любой момент на другие источники, то мы не должны волноваться, что он дает России возможность манипулировать рынком. Пока Европа еще не готова к этому, это повод для серьезных размышлений. Но это не односторонняя зависимость – Европа заинтересована в импортировании российского газа, но если посмотреть, куда экспортируется российский газ, станет ясно, что Европа – очень важный рынок для России. Потенциально это может измениться, Россия старается повернуться к Китаю и другим растущим рынкам, но сейчас Европа крупный рынок для российского газа, и это дает Европе козыри для торговли. И если все страны внутри Европы связаны между собой и обладают доступом к другим источникам энергии, то у "Газпрома" не будет другого выбора, кроме как вести себя как обычный участник рынка – и это изменит ситуацию.

– Но говоря о других источниках – какие они? Могут, скажем, США резко увеличить поставки сжиженного газа?

– Не немедленно. Есть новые терминалы для сжиженного газа, которые строятся, следующие, кажется, будут сданы в 2023–24 годах. Но эта инфраструктура, даже планируемая, ставит ограничения, какой максимум газа теоретически может быть поставлен, но это так для всех поставщиков. Скажем, я видела сообщения, что Россия на самом деле не может поставить больше газа в Европу, потому что должна выполнить внутренние обязательства. Но это проблема и для России – если это правда, то это подрывает позиции России как стабилизирующего производителя газа. Многие страны развивают газовую промышленность, есть Катар, потенциально много газа в Африке, – и тут стоит смотреть за развитием ситуации. У России большие запасы, она крупный партнер Европы, но Европа стремится уйти от ископаемого топлива, включая газ. Россия поставила в этом году больше газа, чем в 2019-м, трем странам – крупнейшим импортерам российского газа, с которыми ее связывают прямые трубопроводы, – в Германию, Турцию и Китай. Это показывает, что Россия заботится о рынках, которые обеспечат спрос в будущем.

– Существует два представления. Одно, что возобновляемые источники энергии заместят ископаемые, и экспортеры нефти и газа в конце концов все потеряют. Другое – что это нереалистичные фантазии, и подобное мышление и спровоцировало нынешний газовый кризис в Европе, поскольку возобновляемые источники энергии не смогли компенсировать снижение добычи газа. Как вы считаете, газ когда-нибудь утратит свою роль настолько, что он не сможет быть использован как политическое оружие?

– Может, нам для подобного не хватает одного технологического прорыва, но мы не знаем, будет ли он когда-либо совершен. Мы видим технологические прорывы, которые могут сделать какие-то типы ископаемого топлива устаревшими, но пока это не так. Энергетика на возобновляемых источниках развивается с большой скоростью, но с низкой базы, и она все еще не самодостаточна, то есть нам необходим газ, чтобы поддерживать, например, ветряную энергетику, если она не вырабатывает достаточно электричества, что мы видели в этом году в Европе. Но когда мы обсуждаем, что произойдет в будущем, избавимся ли мы от ископаемого топлива, мне кажется, мы часто задаем себе неправильные вопросы, в частности, о том, что нужно для сохранения климата. Мы слышим разговоры об отказе от ископаемого топлива и замене его на возобновляемые источники энергии во имя глобальной декарбонизации. Но люди забывают о том, что такое декарбонизация. Если цель – снизить выбросы углерода в атмосферу, возобновляемые источники энергии – не единственный вариант. Мы можем декарбонизировать и ископаемые источники. Мы видели это в отношении газа, например, с помощью производства водорода с улавливанием и хранением углерода. И хотя мы, возможно, находимся на расстоянии одного технологического прорыва от будущего на возобновляемых источниках энергии, но мы можем быть и на расстоянии одного технологического прорыва от будущего, включающего все перечисленное, включающего декарбонизацию ископаемого топлива, газа, нефти, угля. Если цель – декарбонизация, то возобновляемые источники – часть решения, но не все решение. И в зависимости от технологического развития, мы можем увидеть разные сценарии. Мы видим, что в особенности развивающийся мир будет нуждаться в ископаемом топливе долгое время, и это включает и газ, и нефть, и даже уголь, от которого многим странам будет очень трудно избавиться по разным причинам. Мы задаем неправильный вопрос. Мы спрашиваем, как перейти к возобновляемым источникам энергии для сохранения климата, а надо спрашивать, как нам декарбонизировать мир, и исследовать все возможные варианты. И тогда у нас будет больше возможностей и больше шансов найти решение.

Смотри также

Занавес. ЕС между "Северным потоком – 2" и санкциями против России

– Силу режима Владимира Путина часто увязывают с востребованностью нефти и газа. Исходя из того, что вы говорите, эта востребованность в обозримом будущем не исчезнет.

– Я не думаю, что она исчезнет, особенно в ближней и средней перспективе. И это будет по-разному в разных частях мира. И тут есть разница между развитым и развивающимся миром. Развитой мир скорее примет новые, чистые технологии, потому что может себе это позволить. Не только правительства будут субсидировать и поддерживать более чистые виды топлива, даже когда рынок еще не готов к этому, но и значительная часть населения открыта к тому, чтобы поддерживать более высокие цены на более чистую энергию – хотя тут проблемы с очень высокими ценами могут возникать даже в развитом мире, и мы это видели в Европе. Но в развивающемся мире в условиях ограниченных ресурсов более высокие цены на энергию неприемлемы для правительств и населения. И если нет какого-то технологического прорыва или сильной поддержки со стороны развитого мира, они будут использовать самый дешевый доступный источник энергии – газ или во многих случаях уголь. И не развитой мир будет двигателем экономического роста, и это в развивающемся мире население растет гораздо быстрее, а вместе это даст рост спроса на энергию – и тут трудно будет избавиться от спроса на ископаемое топливо на глобальном энергетическом рынке. И если развитые страны скажут, что не будут использовать газ, уголь, нефть, то спрос на это топливо снизится, и цены на него упадут – и это сделает такое топливо более доступным для развивающегося мира, и он скорее будет использовать его. В результате получится непрямое субсидирование развитым миром развивающегося мира. Это, мне кажется, развитой мир не очень принимает во внимание, когда обсуждает декарбонизацию.

– По сути, любые меры по предотвращению глобального потепления делают энергию более дорогой, и в развивающемся мире люди часто не могут себе позволить это. Критики быстрого перехода к новой, "зеленой" энергетике говорят, что мир не готов к такому переходу, и сами эти идеи оторваны от реальности. В этом смысле позиции производителей ископаемого топлива, таких как Россия, выглядят более реалистичными – по сравнению, скажем, с участниками саммита в Глазго?

– Я думаю, лидеры климатической повестки должны подумать о том, как сделать ее приемлемой для развивающихся стран, учитывать их обстоятельства. Это самое трудное. Например, нет согласия избавиться даже от угля – и это подчеркивает сложность задачи. Если не принимать во внимание нужды развивающегося мира, то получится, что богатые страны размышляют о решениях, которые неприменимы для бедных стран. Они должны думать, как соединить стремление к более чистой энергетике с этими нуждами. И это важно для развивающегося мира, чтобы энергия, которую они используют, была настолько экологически чистой, насколько это возможно – для людей, живущих в этих странах. Надо размышлять, скорее, что достижимо, а не чего мы хотим. Мы хотим чистого воздуха, чистой воды, отсутствия выбросов углекислого газа – и все это завтра. А это недостижимо. Очень важно составить план действий, которые займут более долгое время, но примут во внимание локальные проблемы – только это приведет страны за общий стол. Я писала недавно об угольных шахтах – они поддерживают тысячи людей, живущих в их окрестностях. И это не только разговор о рабочих местах для шахтеров, но и об энергетике, об экономике этих регионов, от этого трудно избавиться, даже если они очень загрязняют окружающую среду. Нужно придумать, как изменить это шаг за шагом. Например, следующим шагом может быть не "зеленый" водород, а "синий" или даже "бурый", из угля ("зеленый" водород производится самым экологически чистым способом, электролизом, и стоит существенно дороже "голубого" водорода, при производстве которого улавливается углекислый газ. – Прим.). Это может медленно развивать водородную экономику ко все более чистым источникам энергии. Если заявить, что мы поддерживаем только чистую энергетику, мы рискуем оттолкнуть огромную часть населения планеты, многие страны, которые просто не в состоянии поддержать подобный переход.

– В завершение давайте вернемся к вопросу о газовом кризисе в Европе и роли России. Холодная зима, жаркое лето, слабый ветер в течение года – и Европа оказывается в положении возможной жертвы для манипуляций России. Но Axios вы сказали, что Путин может переоценить свои козыри. Каким образом?

– Если Россия действительно не могла послать Европе дополнительный газ, то ее позиции как стабилизирующего поставщика оказываются не такими сильными, и это уменьшает влияние, которое Россия может извлечь из продажи природного газа. Если Россия играет в геополитические игры, то подобное поведение несовместимо с ролью надежного поставщика. Россия всегда подчеркивала, что Европа нуждается в надежном поставщике газа, который не прекратит поставки, как случалось с Украиной, поэтому нужен прямой доступ, и так далее. Но если Россия занимается манипуляциями, и даже если только есть сильные подозрения в манипуляциях, Россия может переоценить свои силы и увидеть, как все больше стран не хотят вступать с ней в долгосрочные обязательства и соглашения, – то, чего Россия, собственно, хочет, – или делать исключения для России и "Северного потока – 2" в том, что касается Третьего энергетического пакета. Может создаться ситуация, когда европейские страны будут гораздо более осторожны в отношении того, что хочет Россия, и искать пути диверсификации, чтобы менее зависеть от нее – подписывая соглашения о поставках газа из США, Катара или Норвегии, или стараясь уменьшить зависимость от самого природного газа. Мы видим выросшую заинтересованность в развитии ядерной энергетики – причем в сотрудничестве не с Россией, а с другими странами. В каком-то смысле, это проигрышная во всех отношениях ситуация для России, и забавно, что все обсуждают, как плоха ситуация для Европы. Она плоха, и не только для Европы – в мире наблюдается глобальная нехватка поставок природного газа, и мы видим всплески цен не только в Европе, но и в других регионах, в частности, в Азии, где у многих стран нет других вариантов, кроме как использовать сжиженный природный газ. Это не европейская, а глобальная история. В Европе она была усилена истощенными хранилищами газа и тем, что поведение России может по-прежнему влиять на цены – даже не количеством поставляемого газа, а заявлениями Путина о том, собираются ли они поставлять газ. И то, что Путин может делать такие заявления, и что люди опасаются проблем с российским газом, заставит их дважды подумать, связываться ли в будущем с поставками природного газа, которые зависят не от рыночной ситуации, а от решений другого государства. Я думаю, Европейский союз захочет избавиться от этого.