Григорий Михнов-Вайтенко, епископ Апостольской православной церкви и правозащитник, выдвинулся в Петербурге кандидатом на выборах в Госдуму по одномандатному округу от "Яблока", хотя членом партии он не является.

"Когда стало понятно, что гигантское количество людей будет не допущено, их снимают, отменяют регистрацию – что оставалось? Идти на выборы. Раз их не пустили, значит, я вместо них пойду. Если ты ситуацией недоволен, тебе что-то не нравится, – меня так научили, я так и живу, – иди, делай сам. Просто сидеть на диване, ждать, когда кто-то для тебя все сделает, я не умею, не хочу, не могу и не буду".

Михнов-Вайтенко был крещен Александром Менем, в 2000-х стал священником Русской православной церкви, однако покинул РПЦ из-за ее позиции по Украине, перейдя в Апостольскую церковь. Известен как общественный защитник многих политзаключенных.

Избирательная кампания глазами оппозиционного кандидата – в фильме Максима Пахомова "Кандидат".

Монологи Михнова-Вайтенко

Основной конкурент – Оксана Генриховна Дмитриева. В статье в Википедии, которая ей посвящена, отдельно указано, что она "мать Бюджетного кодекса". Отсутствие свободы у местных властей, у муниципалитетов, у законодательных собраний областей – это результат того, что у нас такой Бюджетный кодекс, который собирает все деньги в Москву, а потом распределяет их тонким слоем по стране в зависимости от того, что центр решит. Получается, граждане своими налогами финансируют не здравоохранение, образование, оборону и так далее, а финансируют чиновников, которые это все распределяют. Конечно, надо быть реалистами, – для того, чтобы систему поменять, нужно получить консолидированное большинство в Государственной думе, что сегодня, скорее всего, не получится. Но если начать пробивать в этой глухой обороне хотя бы отдельные дырки, то ситуация начнет хотя бы чуть-чуть меняться. Сегодня в Государственной думе некому даже поставить вопрос о том, почему мы так плохо живем. Все радостно говорят о том, что у нас все замечательно, мы встаем с колен, с каждым годом все лучше и радостнее жить. Только леса горят, самолеты падают и 10 тысяч рублей пенсионерами воспринимаются как потрясающий подарок.

Дело, конечно, не в самом Путине как личности. Преуменьшать роль личности в истории не надо, но и не все сводится к личности. У меня был разговор в 1999 году, я тогда занимался спутниковым вещанием, и меня попросили проконсультировать знакомого знакомого. Я приехал в скромный московский особнячок на Поварской. По дядечке было понятно, что у него генерал-полковничьи погоны торчат из-под пиджака. Я ему довольно быстро рассказал все про спутниковое вещание, потом мы стали выпивать и закусывать. Зашла речь о том, что заканчивается второй срок Бориса Николаевича, скоро все должно поменяться. А на тот момент еще Виктор Степанович Черномырдин был премьер-министром (на самом деле Черномырдин покинул пост премьр-министра в 1998 году. – Прим.). Я ему говорю: Черномырдин станет президентом. Он аж подпрыгнул и заорал: какой Черномырдин? Никогда не станет. Я говорю: а как вы это сделаете? Он мне сказал: найдем какого-нибудь полковника, службиста, сделаем его президентом, он нам будет потом всю жизнь благодарен, а мы будем в тени помогать ему управлять страной. Я говорю: где вы возьмете этого полковника? – Мало в России полковников, что ли? Я тогда посмеялся, а через год с небольшим стало понятно, что это был абсолютно четкий план.

С одной стороны, постиндустриальное общество, при этом в системе государственных интересов нет граждан. Это надо менять, потому что у нас впереди могут быть серьезные беды, если мы как общество не поймем, что каждая жизнь важна, каждая жизнь ценна. Вообще самое отвратительное слово, которое я знаю, которое, к сожалению, очень часто употребляют в том числе политики либерального спектра, – это слово "население". Нет никакого населения, есть граждане, есть люди, есть избиратели, кто угодно есть, населения нет. Население – это примерно как поголовье крупного рогатого скота. Есть поголовье, мы о нем заботимся. Отвратительное слово.

Написано: время собирать камни, время разбрасывать камни. Я к 2007 году четко для себя понимал, что надо начинать что-то собирать. Бизнес, все эти телевизионные поиски окончательно наскучили, пора о душе подумать, и я пошел в священники Русской православной церкви. Потом все стало становиться хуже и хуже, пока не наступила "крымская весна", и тут все стало совсем плохо, по-моему мнению, по крайней мере. Церковь в этой истории сыграла недостойную роль. Церковь должна была жизнь класть свою собственную, чтобы попытаться всех насколько можно примирить, не доводить до кровопролития. Вместо этого церковь заняла политическую сторону. Потом случился август, случился "иловайский котел", фактически было подтверждено, что там впрямую воинские части российские так или иначе принимали участие. Я пару недель пытался для себя сформулировать, какая должна быть реакция церковная на то, что происходит. И вместо проповеди зачитал два канона, в соответствии с которыми священнослужитель имеет право отлучать от причастия на 25 лет тех, кто добровольно взял в руки оружие для того, чтобы убивать других людей, и на 10 лет тех, кто это подзуживает фактически. Церковное начальство месяц молчало, а потом сделало предложение, от которого стало понятно, что лучше, если я уйду сам. Я сам и ушел. Церковь, которая с большой буквы, и РПЦ, которая со всех трех больших букв, – это все-таки немножко разные вещи. Я не уходил и, надеюсь, не уйду никогда из Церкви. Религиозные организации – что делать, иногда приходится переезжать из дома в дом и оставлять насиженное гнездо.

[Про появление в Петербурге кандидатов-двойников Бориса Вишневского, которые поменяли имена, а потом и внешность, чтобы попытаться оттянуть на себя его голоса] Лже-Вишневский первый, лже-Вишневский второй, Смутное время. Все это доказательства того, что где-то в коридорах Смольного наступило Смутное время. Лже-Борисы возникают только тогда, когда время на дворе смутное. При сильной руке, [в существовании которой] нас пытаются убедить, при устойчивой власти эти технологии точно были бы не нужны. Нет никакой единой вертикали, как бы ни пытались это дело изобразить. Где-то там очень высоко, с какими-то ниточками поставлен сверху решала, этот решала должен разруливать интересы всех групп. Никакого движения снизу не допускается, поэтому так взволнованы тем же самым "умным голосованием", это несанкционированная, неуправляемая инициатива. И спросить не с кого, потому что те, кто это все придумывает, они не подчиняются. Я не хочу говорить, хорошо это или плохо, какие перекосы могут быть и в "умном голосовании". Но почему это вызывает такую реакцию? Именно поэтому: если я не могу проконтролировать, значит, я должен уничтожить, вот и вся логика. Это очень показательно, что в этой административной вертикали нет кабинета, откуда можно взять и крикнуть, потому что это постоянное перекладывание ответственности друг на друга. Не придешь же к Путину, не скажешь, что там какие-то идиоты лже-Вишневскому лысину пририсовали. Ребята, вы уже совсем с ума сошли? Скажет, что вас всех нужно увольнять в тот же день. Все так и крутится, ни туда, ни сюда, и будет продолжать крутиться, если не начать просто ломать эту систему. Ее уже даже перестраивать невозможно, ее надо ломать.