Весной 2022 года шестиклассница Маша Москалева, жившая в городе Ефремов Тульской области, нарисовала на уроке антивоенный рисунок. Школа вызвала полицию, вскоре против ее отца Алексея Москалева завели дело по статье о "дискредитации армии" – за антивоенные комментарии в сетях.

Москалев с дочерью, которую он воспитывает один, уехал от преследований в город Узловая, но в марте 2023 года его отправили под домашний арест - до суда, а Машу – в центр для несовершеннолетних.

В суде учительницы школы давали показания о "дискредитирующих" постах Москалева в соцсетях. Накануне приговора Москалев бежал из-под домашнего ареста. Заочно суд приговорил его к 2 годам лишения свободы. Вскоре было объявлено о задержании Москалева в Беларуси.

Перед побегом Москалев передал для Маши письмо: "Машенька, держись, пожалуйста... Если кто-то из наших родственников захотят взять опекунство над тобой, соглашайся, это лучше, чем находиться в приюте".

В начале апреля Машу Москалеву, – как сказано, с ее согласия, – передали матери, которая поначалу отказывалась принять дочь, но затем передумала. Ранее она обещала "отбить" у дочери "политику, антипропаганду и рисунки".

Перед вынесением приговора Маша Москалева написала отцу письмо: "Папа привет, я очень прошу тебя, чтобы ты не болел и не волновался. Со мной все хорошо, я очень люблю тебя, и знай, ты ни в чем не виноват, я всегда за тебя и все что ты делаешь – правильно... Знай что мы победим, что победа будет за нами, что бы ни случилось, мы вместе, мы команда, ты лучший. Ты мой папа, самый умный, самый красивый, самый лучший папа на свете. Знай – лучше тебя нету. Прошу тебя – только не сдавайся… Love you, ты герой. Мой герой".

Маша и мир, в котором она живет – в фильме документального проекта "Признаки жизни".

Монологи друзей и защитников семьи Москалевых

– По этому поводу писатель сказал: "Да, во всем виноват товарищ Сталин, но кто же написал четыре миллиона доносов?" Сейчас у них спроси, каждая скажет: мы не писали. Учительница ИЗО пожаловалась на рисунок. После этого обратили внимание на семью, решили посмотреть, что из себя папа представляет. Оперативная разработка ФСБ, с поддержкой полиции, а потом передали в Следственный комитет. Это не случайность, это система. Если есть возможность через детей повоздействовать на родителей, которые неправильно родину любят, почему бы не повоздействовать?

– Началась история с того, что ребенок нарисовал рисунок, по его словам, в школу пришла полиция, началось преследование семьи. Рисунок о том, что девочка против войны. Из-за этого рисунка начались проблемы у семьи. Полиция их заметила, просмотрела все соцсети папы, началось преследование за антивоенную позицию папы.

Верх цинизма, взять и ребенка лишить отца, пусть даже папу закрыли под домашний арест, папе даже некому принести продуктов. У Маши психологический срыв тоже был. Представляете, эти дядьки в касках, в масках, – ей всего лишь на тот момент 12 лет было, – ее увезли, допрашивали. Причем увезли с подачи тех, кто должен защищать был детей, – это педагоги.

1 марта Машу поместили в центр (для несовершеннолетних. – Прим.). Я туда звонила, заведующая мне сказала: да, Маша у нас. Я попросила ее позвать к телефону, она сказала, что ребенок не хочет ни с кем общаться, она ждет папу. Но я в это не верю. Маша за последнее время в связи с этими событиями очень резко повзрослела, она адекватно воспринимает ситуацию, у нее все телефоны были записаны в блокноте, часть номеров она знает наизусть. Ребенок не мог нам не позвонить. Она ждет, она знает, что папу забрали, естественно, она ждала нас. Фактически, получается, ребенка лишили всяческого общения с близкими людьми. Мы удостовериться, что Маша там и что с ней все в порядке, никто не можем.

Даже преступников не лишают родительских прав, если он не угрожает своему ребенку. Если Алексея ограничат в правах, я буду подавать в органы опеки заявление на то, чтобы Машу взять к себе под опеку. Но так как этот случай резонансный, мы полагаем, что будет все сделано, чтобы ребенок не попал к нам. Хотя девочке сейчас 13 лет, она имеет право выбирать, где она хочет жить, с кем она хочет жить. Просто папа выражал свое мнение по тем или иным ситуациям жизненным, которые происходят вокруг нас. Оказывается, теперь это преступление, и за это преступление можно лишиться и свободы, и ребенка.

Государство, получается, в лице наших чиновников лишает ребенка единственного родителя. Она и без того была до этого травмирована, что мама не участвовала в ее жизни, а сейчас забирают единственного родителя, и ей государство наносит непоправимый психологический вред, после которого ребенок может просто не восстановиться.

– Наш город маленький, провинциальный, но в основном так везде и есть, как и у нас тут. Есть люди отдельные, сидящие по квартирам, в своих домиках, иногда обсуждающие что-то на кухне и тихо, шепотом между собой. Я маленький человек, что я могу, я ничего не решаю, там есть умные люди, они это все знают, а я вот такой, не трогайте меня, как бы не было хуже. Какая-то выученная беспомощность.

У меня в голове не укладывается, как можно за рисунок какой-то вызвать полицию. Какое должно быть общество, что ты боишься рисунка ребенка? Когда мы отпускаем ребенка в школу, то будем думать: а как бы он что-нибудь не то не нарисовал? Какую личность мы вырастим, когда мы будем проговаривать, – тебе в школе, не дай бог, вот это нельзя, или вот это, или не скажи это? Где свобода мыслей? Кого мы вырастим?

Адвокат рассказывал, что ходил к ним домой, говорит, повсюду рисунки Маши. Такое уютное место, несмотря на то что папа один ее воспитывает.

Мы с Алексеем долго разговаривали, он рассказывал о семье своей. Он очень переживает за Машу, трясется за нее, говорил о Маше, что это поздний ребенок, что он всю душу в нее вкладывает. В полиции их там опрашивали по отдельности. На него оказывали давление, мол, вы плохо воспитываете девочку, что у вас в соцсетях на вашей странице. Алексей сказал, что пытался связаться с родственниками, просил Машу взять на время уголовного дела. Но так как такая сложная статья, как дискредитация, люди не знают, как к этому относиться, боятся привлечь на себя внимание. Родственники отказались. Он связался с мамой Маши, и она сказала, что у нее какой-то контракт в Москве, она сейчас не может, но может отвезти Машу к ее сожителю, там какое-то время она поживет. Алексей не согласился, естественно: это совершенно чужой, посторонний мужчина, а девочке 13 лет. Я спрашивала, чем могу на данный момент помочь, он сказал, что ни в коем случае ни СМИ, ничего привлекать нельзя, ему конкретно сказали, что если вы обратитесь в СМИ, то вас посадят, а девочку заберут в приют. Я думаю, органы опеки не будут действовать в интересах девочки. История стала развиваться по худшему сценарию, как будто это показательно: не поступайте так, не делайте так, иначе вам будет вот так.

Связи с девочкой нет – это самое ужасное. Получается, она сидит взаперти, она не может даже просто поговорить, сказать, как ей там. Она не может ни папе позвонить, ни родственникам, ни с людьми, которые ей знакомы. Я не понимаю: папу под домашний арест, а девочку в тюрьму?

Алексей мне говорил еще в январе, что если Машу возьмет хорошая семья под опеку на время его уголовного дела, то он был бы очень рад, лишь бы были надежные руки, которых волнует эта проблема. Очень важно не упустить Машу из внимания, не дать системе поглотить ее.