Презентация книги Яна Шенкмана "У нас в Ереване" состоялась в столице Армении, куда этот литератор и журналист эмигрировал в 2022 году. В отличие от многих релокантов, он остался в Ереване. Книгу издал армянский Фонд "Ари", в апреле книга попала в топ-5 продаж крупнейшей ереванской книжной сети "Букинист". Ее также можно приобрести в книжных магазинах Тбилиси, Вильнюса, Берлина. И, в частном порядке, в Москве.

Ян Шенкман ответил на вопросы Радио Свобода.

– На презентации вы вспомнили, как в 1991 году строили баррикаду у Белого дома и сказали: "Мы проиграли". А буквально через несколько минут – что именно поражение, а не победа может сделать человека лучше.

– Не только человека, но и целые страны. Лет десять назад у меня был разговор с одной австрийской девушкой. Она рассказывала, насколько у них хорошая жизнь – и в плане бытового комфорта, и в плане отношений между людьми. Прямо колоссальная разница с тем, что тогда окружало меня. Я сказал ей тогда с горечью: "Так кто же из нас в итоге победитель, а кто побежденный? Неужели надо проиграть войну, чтобы по-человечески жить?" Она ответила: "Не одну войну. Две. С первого раза мы не поняли".

Всё это, конечно, звучит чудовищно с точки зрения официозных патриотов. Это же ленинская позиция – желать поражения своей стране. Но, как сказал мне армянский актёр Артём Азарян: "Если бы не было войны с Украиной и вынужденной эмиграции, вы, релоканты, не стали бы так трепетно относиться к арцахским беженцам". В целом он прав. После того как тебя, лично тебя ударило, становишься внимательнее к несчастьям окружающих. Людям и странам, которые всё время выигрывают, кажется, что все вокруг плебеи, а они выше всех. Это трагический парадокс. Нужно сильно получить по морде, только тогда начинаешь что-то понимать, да и то не всегда. Чтобы стать добрее, мы должны расплачиваться человеческими жизнями, это очень дорогая цена.

В 2014 году я работал в Донбассе, писал репортажи. Насмотрелся всякого ужаса, но видел и примеры абсолютного благородства. Встретил там потрясающих людей, один из них, наш проводник с украинской стороны, или, как принято сейчас говорить, фиксер, буквально спас жизнь мне и моему фотографу. Мы подружились, общаемся все эти годы, не теряем друг друга. И вот как-то я говорю ему: "Если бы не война, мы бы с тобой не встретились и не подружились". А он мне в ответ: "Глаза б мои тебя не видели. Не такой ценой". И одно правда, и другое. Ситуация, которая свела нас, чудовищна. Но я продолжаю верить в то, что и что-то хорошее мы тоже приобретаем. Иначе было бы совсем страшно жить. Тогда надо смириться, что это просто убийство, без смысла, без цели. Мы просто обязаны стать лучше после этого ужаса, не может быть, чтобы все это было зря.

– Что у вас сейчас с профессиональной идентичностью? Кем себя ощущаете?

– Так получилось, что в процессе всех этих пертурбаций я поменял профессию. Пишу сценарии, веду передачу "Перемещенные лица" на старейшем армянском канале "Ноян Тапан", осуществляю культурные и благотворительные проекты, редактирую книги и прекрасно себя чувствую в этом качестве, гораздо лучше, чем раньше. Но, естественно, продолжаю писать. Мне хотелось бы считать себя писателем, всё-таки шесть книжек дают на это право. Но об этом лучше судить читателям.

– Вы занимались в свое время и литературной критикой. Как сами определяете жанр "У нас в Ереване"? Это нон-фикшн? Автобиографическая проза?

– Это квази-нон-фикшн. Фикшн, который делает вид, что он правда. Мне часто пишут: "Прекрасный рассказ, очень жизненно, но только вот этот момент смущает, вы ошиблись, было иначе". А этого вообще не было!

Таким же способом написано "Путешествие в Арзрум" Пушкина. Не сравниваю талант, просто способ тот же. Пушкин, например, очень убедительно описывает свою встречу с телом убитого Грибоедова, а этого не могло быть в реальности, не сходятся даты. Пушкин пишет о мальчике, который показывал ему Арарат и рассказывал о нем, но Арарат находится в другой стороне и мальчик, скорее всего, не мог говорить по-русски. И так далее.

Да, как пишут в титрах к американским фильмам, все это "основано на реальных событиях". Но лишь основано. У меня в книге много реальных деталей, но они либо имитированы, либо искажены, либо смешаны события, которые происходили с разными людьми в разных местах и в разное время.

Это точно не хроника эмиграции и не автобиография. Я выстроил реальность так, как мне надо. Так, чтобы это было художественно убедительно. Об этом еще Аристотель писал в "Поэтике", я помню эту цитату с первого курса: "Пиши не как было, а как могло или должно было быть, согласно вероятности или художественной необходимости". Так я и делаю.

– В одном из рассказов вы пишете, что побывали за свою жизнь в таком количестве стран, что пограничники читают ваш загранпаспорт как приключенческий роман. Почему всё-таки решили остаться в Армении?

– Как и почти все эмигрировавшие в Армению, я не планировал здесь оставаться. Сюда приезжают, чтобы немножко прийти в себя и подумать, как жить, куда ехать дальше. У меня есть возможность жить в Европе, это не проблема, просто там сейчас много русских такого рода, с которыми я и в Москве не сел бы за один стол. Да и вообще, страны как женщины: одна тебя хочет, другая нет. Это не поддается разумному объяснению – между вами что-то возникает, и вы начинаете вместе жить. С первых месяцев жизни тут я почувствовал, что Армения меня приняла. Здесь в принципе хорошо к нам относятся, а лично ко мне особенно, до сих пор не могу понять почему.

Да и в профессиональном смысле все стало складываться. Буквально через два месяца после приезда я стал главным редактором одного армянского издания. Это не очень долго продлилось, но сам факт поражает воображение. Я веду передачу, у меня вышла книжка, которая прекрасно продается, меня узнают на улице. Ко мне за всю жизнь так хорошо не относились в России. Надо быть полным идиотом, бы от всего этого уехать. Ну и я стараюсь соответствовать, в этом смысле у нас взаимность. Примерно 80 процентов моей аудитории – армяне. Я специально построил свою жизнь в Армении так, чтобы не находиться в гетто.

Часто спрашивают: "Вам нравится тут, вы любите Армению?" Как вы думаете, я бы жил тут, если бы не любил? Зачем мучиться? На следующий день бы уехал.

Разумеется, уровень жизни тут ниже, чем в Европе или Москве, политическая ситуация, скажем мягко, не очень стабильная и так далее. Но для меня есть вещи важнее.

– Читая "У нас в Ереване", невольно вспоминаешь Довлатова. Лирический герой – постигающий новую реальность эмигрант, литератор, самоироничный интеллигентный неудачник, которого настигают флешбэки из прошлой жизни.

– Эмигрировал я уж точно не для того, чтобы стать похожим на Довлатова.

– Да, отличий тоже хватает. Довлатов эмигрировал в США – самую динамичную страну, а вы – в Ереван.

– Довлатов, Бродский, Аксёнов уезжали в Штаты не потому, что это динамичная страна, а потому, что большая, такая же, как СССР. В маленькой стране, говорили они, есть какая-то местечковость, клаустрофобия замучает, размаха мало. У меня ощущения совершенно другие. Очень доволен, что сменил большую страну на маленькую.

Многие страдают от того, что им не хватает московских, да и в принципе российских масштабов. Центр Еревана маленький. Здесь ты каждый день ходишь теми же маршрутами, встречаешь тех же людей. Кому-то это скучно, а у меня появилось ощущение, которого много лет не было в Москве: я контролирую свою жизнь, она не растворяется без остатка в чём-то огромном. В Ереване каждый заметен. Здесь твои поступки имеют гораздо более серьёзные последствия, чем в России. Потому что – куда ты денешься с подводной лодки. И вдруг я понял, что меня это абсолютно устраивает.

– Проза российских эмигрантов последних двух лет запомнилась экспериментами с формой. Например, "Я желаю пепла своему дому" Дарьи Серенко или пьеса Аси Волошиной "Крайм". Книга "У нас в Ереване" написана так, как писали, наверное, и 10, и 20 лет назад.

– Мы находимся в условиях продолжающейся катастрофы, и тут уж не до изысков. Я не верю людям, которые, падая с девятого этажа, цитируют Бодрийяра. В этой ситуации важно быть предельно внятным, правильно понятым, и значит, писать просто и чисто, для людей, а не для своего раздутого эго. Все эти понты дешевые, эта, условно говоря, погоня за последней моделью айфона – такие вещи должны были исчезнуть после начала войны. Должен был произойти возврат к честности, к разговору о главном. Я не считаю свой текст литературно совершенным, но мне бы хотелось надеяться, что он честный.

– У меня ощущение, что в Армении вообще не говорят о полномасштабной агрессии России против Украины. Это их не очень волнует?

– Не волновало. Когда я приехал сюда, многие говорили: "Там у вас что-то произошло с украинцами, нас это не касается. Вот у нас тут действительно страшные вещи происходят, нам не до вас, мы не понимаем, почему вы уехали". Теперь уже понимают.

Пропутинские настроения действительно были. Нам говорили, что Путин – сильный лидер, а вы, релоканты, – трусы. "Я же остался, чтобы защищать свою родину, а вы сбежали". Правда, в силу армянского менталитета такие разговоры не сопровождались агрессией. И когда начинаешь объяснять, люди прислушиваются, их вполне реально убедить. Сейчас этих разговоров уже почти нет. До страны наконец дошло, кто ее предал в 2020 году во время 44-дневной войны. Была двухдневная война в Горисе, уже на армянской территории, в сентябре 2022 года. Армения просила ОДКБ помочь, но никакой помощи не было. Было откровенное предательство русских миротворцев в Арцахе. По российским каналам идет довольно жесткая антиармянская пропаганда. Были уже случаи депортации армян из России. Куда уж дальше? Если сегодня человек тут поддерживает российскую власть (именно власть, а не Россию и русских, армяне четко разделяют эти вещи, русофобии тут нет и, я надеюсь, не будет), можно смело спрашивать, кто ему платит за это.

А что касается Украины… Российская пропаганда непрерывно повторяет мем о том, что Украина поставляла оружие Алиеву, а для армян это очень важно. Но штука в том, что перед войной 2020 года Азербайджану поставляли оружие практически все, включая западные страны. Но больше всех, в разы больше – Россия, и вот об этом умалчивается.

Напомню также, что на украинской стороне воюет много армян, есть погибшие, есть удостоенные звания Героя Украины. Кстати, первый человек, погибший в 2014 году на Майдане за украинскую независимость, – армянин, Сергей Нигоян.

Я делал передачу на эту тему, она называлась "Украина и Арцах: одна война или две разные?". Получается, что все-таки разные, но источник проблем один.

– Когда мы договаривались об интервью, вы упоминали о провокации на прошлой презентации. Что именно произошло?

– Это было около месяца назад в ереванском Ari Stand-up club. Пришло много людей, была доброжелательная атмосфера. Говорили про книжку, про жизнь. И за пять минут до окончания, запыхавшись, вбегает какая-то женщина, просит микрофон и начинает говорить что-то вроде: "А скажите, ведь донаты ВСУ – это ужасно, правда?" Явная провокация, причем совершенно неумелая, неуместная. Такие вещи происходят не в первый и не во второй раз. Это работают посольские структуры, Дом Москвы, Россотрудничество.

– Презентация в стендап-клубе. Ваше выступление там было хоть чуть-чуть похоже на стендап?

– Нет. Это отдельная профессия, я этого не умею. А вот книга местами, может быть, и похожа. Мысленно я ориентировался на этот жанр, там есть абсолютно поразительные тексты и авторы. Стендап – современная форма бытования литературы. Довлатов – точно нет, а вот что-то от стендапа в моей книге, наверно, есть.

– На днях в Ереване выступал комик Евгений Чебатаков, который сейчас топит за Путина и "СВО". В ереванском Доме русской книги на полках стоит Проханов. Это не говорит о какой-то всеядности, нехорошей толерантности Армении?

– У меня встречный вопрос: а наличие в Гюмри 102-й российской военной базы – это тоже проявление толерантности со стороны Армении? Упрекая в чем-то Армению, надо все время иметь в виду, что это оккупированная страна. Страна, которую держат за горло и не дают дышать. Что там Чебатков, я вам больше скажу: в ереванских книжных на видном месте лежат книжки Захара Прилепина. И в этом тоже упрекают армян. При этом мало кто знает, что ереванцы их не покупают. Я специально узнавал, они просто лежат, и все. Люди не идиоты, они думают и делают выбор. Так, мне кажется, лучше, чем идти по пути запретов. В ответ на путинскую цензуру европейские страны вводят антипутинскую. Ну и что хорошего? Это одно и то же, меняется только знак. Запреты только подогревают интерес, повышают статус. Вот когда на путинских гастролеров перестанут ходить – сами, по своей воле, тогда что-то изменится.

Ереван – уникальный город. Он открыт и на Запад, и на Восток, сюда приезжают все, здесь можно встретить кого угодно. Приезжают, общаются. Вполне нормально, кстати, без склок. И по-моему, это лучше, чем обстреливать друг друга ракетами.

– Одна из тем вашей книги – помощь, которую оказали российские релоканты беженцам из Арцаха. Продолжают ли они и вы лично помогать беженцам из Арцаха?

– Продолжают, но в гораздо меньших масштабах. Российская эмиграция в Армении, мягко говоря, небогатая. У нее нет возможности поддерживать беженцев на протяжении полугода. И ни у кого нет, эту функцию должно взять на себя государство, это его обязанность. Мы делали что могли. Собирали деньги, оплачивали семьям беженцев квартиры на один-два месяца, приносили продукты, одежду. Эмигрантское кафе "Мама Джан" было завалено пакетами с едой и вещами. Сортировали, развозили. Люди занимались этим круглые сутки, падали с ног от усталости.

В ереванском музее архитектуры мы сделали большую фотовыставку "Мой дом в Арцахе" – фотографии оставленных домов и монологи живших там людей, которые мы записали. И это тоже важно, это моральная поддержка своего рода. Помощь арцахцам – не дежурная благотворительность: сделал и пошел дальше. Я общаюсь с этими людьми почти каждый день, это мои друзья, это то, что касается меня лично.

Иногда спрашивают, почему я этим занимаюсь. Ответ простой: я не могу, к сожалению, повлиять на то, что происходит в России. Но это-то я сделать точно могу. Я живу в Армении, а не в вакууме, теперь это уже и мое дело тоже.

– Армения не экстрадирует, но несколько недель назад российские силовики похитили уже второго уклониста, укрывавшегося в Армении. В Ванадзорский офис Хельсинкской группы политические активисты, эмигрировавшие из России, сообщили, что за ними следят российские спецслужбы. Действительно ли в Армении безопасно?

– Если забыть об историях, связанных с россиянами, Ереван – один из самых безопасных городов мира, он занимает седьмое, если не ошибаюсь, место в соответствующем рейтинге. Это очень спокойный город, но спецслужбы здесь, конечно, работают. Я много раз видел русских оперативников и на митингах, и просто на улице. Их очень легко узнать, пару раз встречались даже знакомые лица. Но, кстати, и западных спецслужб здесь тоже хватает.

Безопасность Армении – понятие относительное. Только на моей памяти, за время моей эмиграции тут два раза начиналась война, было две попытки переворота, сейчас на наших глазах происходит третья. Случиться может все что угодно. В Ереване каждый день ждут какой-нибудь катастрофы. Это повседневный фон, все уже настолько привыкли, что никто не паникует. В отличие от моих соотечественников, которые при первых признаках опасности покупают билеты и улетают. Очень многие сейчас так живут, мечутся по миру как загнанные зайцы, везде свои проблемы, везде опасно. Я решил для себя, что не хочу такой судьбы. Да, риски огромные, но я принимаю их на себя.

– Прочитал, что у книги "У нас в Ереване" уникальная обложка. Заинтриговали. В чём уникальность?

– Это фрагмент картины известной ереванской художницы Каришок Дульян. На ней изображен большой многоквартирный дом, типично ереванский, много-много разноцветных балкончиков, сушится белье. И в каждом окне люди занимаются любовью. По-моему, это первая книга в Ереване, на обложке которой занимаются любовью. Картина называется Make Love Not War. Очень в тему.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться