Уже несколько недель я нахожусь в поездке в приграничных районах Сенегала с Мали, известных богатыми запасами золота. Здесь поражает парадоксальная особенность, присущая многим странам третьего мира: чем больше полезных ископаемых, тем беднее живёт местное население. До крупных городов отсюда далеко, цены высоки, кое-каких товаров и продуктов не хватает. Стандартный набор нелегальной и криминальной деятельности: коррупция, незаконный золотой промысел, контрабанда, рэкет, нападения на прииски, миграция в обход законов. Нелегальный и полулегальный промысел, как правило, ведут по технологиям, которые не меняются уже сотни лет (появились разве что дизель-генераторы и насосы для подачи воды). Рентабельность и эффективность соответствующие. И, конечно, большая часть нелегально или полулегально добытого золота реализуется вне государственного контроля.

На кустарных приисках работают в основном дети, в возрасте от 9 до 15 лет, причем не сенегальцы и не малийцы, а мальчики и подростки народности моси, привезённые из Буркина-Фасо. Даже не будучи прокурором, по этому факту легко составить убедительное обвинительное заключение. Проблему детского труда часто обсуждают с высоких трибун и в средствах массовой информации. Стали банальными фразы о том, что в каждом айфоне, в каждой плитке шоколада, в каждом золотом украшении есть капля детского пота. Раздаются призывы бойкотировать товары, при производстве которых так или иначе применяется детский труд. Искоренением этого позорного явления занимаются и ООН, и разные некоммерческие организации и благотворительные фонды, располагающие значительными средствами. Но детского труда в мире не становится меньше. Согласно данным Международной организации труда и Детского фонда ООН (июнь 2021 года), число детей, вовлечённых в эту порочную практику, составило 160 миллионов. Это почти на 10 миллионов больше, чем четырьмя годами ранее, и существует риск примерно такого же увеличения к концу 2022-го. Тревожный знак: впервые за последние десятилетия число работающих несовершеннолетних не сократилось, а возросло. На Ближнем Востоке, в Европе, Азии, Северной и Южной Америке в детский труд вовлечены от 4 до 6 процентов несовершеннолетних. В Африке цифра кратно выше: в среднем около 22% детей подвергаются эксплуатации. В регионе Сахель, к югу от пустыни Сахара, наблюдается самая высокая доля – почти 24% вовлечённых в труд детей.

О тяготах детского труда знает каждый, кто читал романы Чарльза Диккенса, повести Максима Горького и очерки Владимира Короленко, но к середине XX века это явление в развитых странах практически исчезло. Не столько, увы, в силу победы принципов морали и нравственности, сколько из-за действия социально-экономических факторов: оказались исчерпанными предпосылки, обуславливавшие эффективность труда детей, вырос общий уровень жизни. Эксплуатация несовершеннолетних потеряла рентабельность, вырос уровень технологии производства, для выполнения многих непрофессиональных работ стало возможным привлекать эмигрантов. Детский труд был признан формой эксплуатации, стал незаконным. Статья 32 Конвенции о правах ребёнка Совета Европы гарантировала несовершеннолетним "защиту от экономической эксплуатации и от выполнения любой работы, которая может представлять опасность для здоровья или служить препятствием в получении образования".

Но в странах третьего мира ситуация складывалась иначе. В государствах Африки к югу от Сахары (преимущественно аграрных) росту числа вовлечённых в детский труд способствует, например, многодетность семей. Это явление вызвано не только опасениями насчёт высокой детской смертности или религиозными запретами, связанными с прерыванием беременности. Много детей в семье – залог хотя бы относительно безбедной по местным меркам старости родителей. В крестьянских семьях дети здесь работают с самого раннего возраста, образование получают немногие. Сельское хозяйство и экономика в целом остаются низкоэффективными, в последние годы на общей ситуации сказались и непродуманные меры правительств по борьбе с пандемией ковида. Дети становятся тяжёлым бременем, ни государство, ни семьи часто не в состоянии не только позаботиться об их будущем, но даже и прокормить. Привлечение детей к труду – едва ли не единственный социальный лифт, который способно предложить общество, по факту это единственная альтернатива жизни впроголодь в родительском доме. История народности моси это убедительно демонстрирует: военный конфликт в Буркина-Фасо только обострил проблему всеобщей нищеты, и дети отправились на золотые прииски Мали и Сенегала.

Понятие "пойти в люди" в третьем мире работает до сих пор, и речь не только о рудниках драгоценных металлов и плантациях какао. Многочисленная городская малолетняя братия продаёт телефонные карточки, разносит газеты, чистит ботинки, работает подмастерьями в гаражах и мастерских шиномонтажа. Почти любой взрослый человек в состоянии почистить себе ботинки и, если придётся, поменять колесо своего автомобиля, но поручить это в Африке мальчишке – значит, как бы цинично это ни прозвучало, поучаствовать в социально-экономической жизни общества.

Детский труд – не единственная уродливая форма социализации. В Западной Африке распространено явление "талибе" ("ученик" в переводе с искажённого арабского), когда родители отдают своих детей на воспитание к религиозному авторитету. Это определённая форма послушания, дети находятся на самообеспечении, средства на пропитание добывают милостыней, которую сдают наставнику. Очень часто вопрос о том, как наставник эти средства расходует (впрочем, как и вопросы о том, чему и как он детей наставляет), остаётся открытым. Есть ещё и дети-солдаты в странах с тлеющими внутренними конфликтами, кстати, тоже явление совершенно не новое и в третьем мире до сих пор не изжитое. Оставленные на социальной обочине малолетние – ресурсная база вооруженных формирований, прекрасный материал для военного конфликта. Их просто рекрутировать, ими легко манипулировать, они впитывают любую идеологию, не боятся убивать и умирать. Вернуть в мирную жизнь такого ребенка очень непросто. И есть ещё и детская проституция, и детская порнография, и использование детей в производстве и трафике наркотиков…

Борьба с детским трудом "на земле" очень часто сводится к усилиям устранить следствие, не затрагивая причину. В Африке дело обстоит так: запретительные меры обычно только повышают коррупционную составляющую, это снижает рентабельность производства; для повышения рентабельности ужесточают условия детского труда. Понятно, что детский труд исчезнет, только когда исчезнут его предпосылки. Твёрдый государственный курс на устойчивое экономическое развитие с учётом национальных особенностей рано или поздно это явление искоренит. Говоря простым языком, экономическая ситуация сделает зарплаты взрослых достаточными для обеспечения семьи, без привлечения детей к труду. А инклюзивная социальная программа должна способствовать повсеместному получению образования. Необходимые условия для этого – политическая воля местных правительств и помощь международного сообщества.

Сергей Елединов – блогер, специалист по управлению, знаток Африки

Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться