После теракта в “Крокус Сити Холле” в России стали более активны ксенофобы. Об этом сообщают правозащитные организации. “В марте 2024 года нам стало известно о 16 нападениях по мотиву ненависти. Среди пострадавших в прошедшем месяце доминировали уроженцы Кавказа, Центральной Азии, люди "неславянской внешности". Как минимум четыре серьезных нападения были совершены после теракта в “Крокус Сити Холле” в Красногорске 22 марта и подавались как “месть”, – написано в отчете исследовательского центра “Сова”, который давно отслеживает активность ультраправых группировок в России.

Эксперты “Совы” сообщают, что с начала 2024 года они узнали о 45 нападениях, совершенных по мотиву ненависти: “Помимо упомянутых серьезных нападений, в ультраправых Telegram-каналах после 22 марта появились сообщения о как минимум 25 менее значительных уличных нападениях с газовыми баллончиками на людей “неславянской внешности” и на двух девушек в хиджабах. Из этих 25 инцидентов пять были прямо названы “местью за теракт”. В этом же документе сообщается, что на фоне теракта ультраправые на своих ресурсах активно публиковали сцены с пытками, которые были применены при задержании предполагаемых террористов. 25 марта в одном из популярных ультраправых Telegram-каналов появился призыв к расистским нападениям именно в связи с терактом, его растиражировали другие ресурсы.

Экологический активист Аршак Макичян провел 6 апреля акцию против мигрантофобии и расизма у российского посольства в Берлине.

“Эксплуатация незащищенного класса мигрантов в России позволяет Путину создавать картинку русского величия и благоустройства, за которой стоит рабский труд миллионов людей, права которых никак не защищены”, – написал в анонсе протеста на своей странице в социальной сети организатор. Аршака Макичяна и его семью лишили российского гражданства после того, как он выступил против войны. В интервью Радио Свобода активист рассказал, как он пытается привлечь внимание к проблемах мигрантов, чье положение в России ухудшилось за последние два года.

– Российская оппозиция в своем большинстве проводит акции против войны с Украиной, политических репрессий и убийств. Почему вы решили публично в Берлине поддержать мигрантов, живущих в России?

– После теракта в “Крокус Сити Холле” мы видим в России всплеск мигрантофобии и расизма. Но этой проблеме не уделяют должного внимания. Люди в лучшем случае пишут, мол, давайте все же не будем отрезать мигрантам уши. Государство придумывает новые меры, направленные на дискредитацию мигрантов. Закон о лишении приобретенного гражданства принят, и по нему уже осудили активиста за так называемые "фейки". Начали еще более активно себя вести националисты. Постоянно появляются сообщения о нападении на мигрантов со стороны националистов. Недавно ультраправые угрожали битой студентке из Якутии в московском метро. Они издевались над ней и оскорбляли ее. То, о чем мы узнаем из сообщений правозащитников и полицейских отчетов, – это лишь небольшая часть реальной картины насилия над мигрантами. Большинство случаев не попадает в полицейскую статистику. Мигранты боятся обращаться в правоохранительные органы. Я понимаю, как мигрантам, которые и так всегда находятся в России в уязвимом положении, сейчас страшно. Поэтому мы решили провести акцию против мигрантофобии и расизма в Берлине. Мы будем требовать соблюдения прав мигрантов и прекращения насилия по отношению к ним. На ней выступят активисты с опытом жизни в качестве мигрантов в России. Я в том числе.

– Вы сталкивались с дискриминацией по национальному признаку в России?

– Моя семья переехала в Россию, когда мне был один год. Я на русском языке говорю лучше, чем на армянском. Но с ксенофобией я сталкивался с детского сада. Я был обычным ребенком: мне хотелось играть с другими детьми. Соседские ребятишки обзывали меня, придумывали какие-то кричалки обидные. Школьный учитель физкультуры называл меня “хачом”. Я не мог понять, почему они так себя ведут. И все мое детство я был мишенью для ксенофобов. Брат пытался меня защитить. Родители боялись отпускать меня на улицу. Я сам долго не говорил о ксенофобии, которую на себе испытывал постоянно. В полицию мне было страшно обращаться. В 2019 году мне на пикете за климат угрожали физическим насилием. У нас была видеозапись этих угроз, но я помню, что мне тогда было странно обращаться в полицию. На тот момент я был гражданином России, но понимал, что полиция таким, как я, не поможет. Я отказался от карьеры скрипача и решил стать экологическим активистом. В таком качестве я тоже постоянно сталкивался с ксенофобией. Мне говорили на пикетах: “Езжай в свою страну и там выступай”. Под каждым моим интервью писали оскорбления на национальной почве. Я не обращал внимания на такие слова, я был уверен, что занимаюсь важными вещами в России – говорю о климатическом кризисе, я веду себя как ответственный гражданин. Невозможно было говорить об экологии и не затрагивать политику. Я стал политическим активистом и был вынужден после начала войны с Украиной уехать из России. Вскоре всю мою семью лишили российского гражданства. Так что ксенофобия – это привычная часть моей жизни. Мне не нужно читать отчеты правозащитников и экспертов – я на своем опыте знаю, как сильна в российском обществе ксенофобия.

– Вы часто критикуете российскую оппозицию за то, что она не поддерживает меньшинства. Почему так, на ваш взгляд, происходит?

– Массового осуждения ксенофобии и мигрантофобии со стороны гражданского общества я не вижу. Большинство лидеров мнений о проблемах меньшинств ничего публично не говорят. Я прошу оппозиционеров с большой аудиторией высказываться о расизме и мигрантофобии. Потому что война против Украины – это часть колониальной политики России, это еще одно ее проявление. До этого была война в Чечне, продолжается война в Сирии. Она российской оппозиции не интересна, потому что эта война идет где-то далеко в мусульманской стране и не касается россиян напрямую. Лидеры мнений мне отвечали, что тема мигрантофобии не будет популярной, потому что она касается узкого круга людей. Эксперты предпочитают затрагивать более массовые темы, чтобы не терять подписчиков. Россияне, русские говорят, что они тоже пострадали от российской власти и сами страдают. И это правда. Все же у тех, кто сумел уехать, найти работу в Европе, у тех, у кого есть социальный капитал, больше привилегий, чтобы публично говорить о дискриминации мигрантов в России. Мигранты сами себя защитить не могут. У них вообще нет прав в России. Их положение будет только ухудшаться. Складывается впечатление, будто власти решили дать разрешение нацистам спускать пар на мигрантов. Полицейские ловят подозреваемых в терроризме и просто их пытают. Понятно, что этими подозреваемыми чаще всего становятся мигранты. Их принуждают воевать в Украине, их шантажом заставляют работать провокаторами на протестных митингах. И в целом они всегда выполняют грязную работу. Все замечательные новые московские здания построены мигрантами. Но никому до них нет никакого дела.

– Возможно, оппозиционеры считают нужным сконцентрироваться на более, с их точки зрения, масштабных целях?

– Как оппозиция планирует освободить нашу страну, если она игнорирует права меньшинств? Недавно я в фейсбуке задал вопрос политологу Екатерине Шульман о расизме и мигрантофобии. И ее реакция меня удивила. Она написала огромный ответ, в котором не было ни слова по существу. По моему мнению, если человек молчит о насилии, то он становится его соучастником. Если мы хотим изменить Россию, то важно понимать, что все люди, живущие в стране, а не только белые и русские, должны быть защищены. И это задача гражданского общества, в том числе его публичных представителей. Публичность – это большая власть, и ей надо пользоваться справедливо, учитывая интересы меньшинства. И снижение популярности у аудитории не должно стать препятствием на этом пути. Когда я выдвигался в Госдуму, мне говорили, что если включать права мигрантов в повестку, то у меня будет меньше голосов. Все же мы занимаемся политикой не ради голосов, а ради ценностей. Если мы будем гоняться за рейтингами в ущерб смыслам, то мы уподобимся пропаганде и начнем играть по ее правилам. Если мы хотим даже не прекрасную Россию будущего, а нормальную страну, то мы должны вести диалог внутри гражданского общества. Пока для меня среди российской оппозиции нет политиков. Ходорковский, ФБК – это для меня блогеры, потому что они меня не представляют. Я не отношусь к тем, кто ждет, что сегодняшняя российская власть исчезнет сама собой, потому что она якобы слаба. Я уверен, что такого не будет, потому что власть сильна. И единственный выход для нас – самим стать государством, в котором важны и защищены права меньшинств. Я имею в виду стать государством в самих себе. Но сейчас этого почти никто не понимает. И все говорят, что ничего сделать не могут. По моему мнению, это выученная беспомощность. Оппозиционеры чувствуют себя жертвами: потому что их несправедливо признали экстремистами, иноагентами, некоторые из них – бывшие политзаключенные. Все же нельзя из-за собственных проблем обесценивать страдания тех, кому во много раз хуже. Им некому помочь: из-за войны и кризиса организации, помогающие мигрантам, прекращают работать.

– Как повлияла, по вашим наблюдениям, война против Украины на положение российских мигрантов?

– В России у людей накопилось много злости, поскольку война уже идет два года. Страшно представить, к чему эта ненависть внутри России приведет. И безусловно, она будет направлена на самую беззащитную категорию населения, в том числе на мигрантов. Положение мигрантов будет ухудшаться вместе с ухудшением качества жизни россиян.

Все войны, которые сейчас ведет Россия, происходят на том основании, что существует основная нация, которая якобы имеет право завоевывать другие народы. Нужно понимать, что сегодняшняя российская власть не возникла на пустом месте. Она существует благодаря молчаливому согласию многих россиян с тем, что у русских должно быть привилегированное положение. И вот пока мы остаемся разделенными на людей первого и второго сортов, то у нас не будет будущего. Поэтому надо произнести правду: война в Украине – это следствие бесконечных геноцидов, с которыми большинство граждан России были согласны. Да, согласны, раз не выражали публично свое несогласие. Я совсем не хочу сказать, что я окончательно победил империю в себе. Я говорю все это, потому что нам нужно начинать помогать более уязвимым представителям российского общества, проявлять солидарность с мигрантами, а не предлагать меньшинствам самим решать свои проблемы. У нас есть инструменты: аккаунты, социальные сети, возможность вести дискуссии. У мигрантов ничего подобного нет. Мигранты, которых принуждают подписывать военные контракты, в своем большинстве не знают о возможности позвонить в "ОВД-инфо". Нам нужно установить с ними связь, слушать их, а не бросать один на один с жестоким государством. Нам нужно признать важность мигрантов для российского гражданского общества. И сделать так, чтобы их голоса, голоса тех, кто не может заступиться за себя сам, тоже звучали.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться