Большевистский беспредел отнял жизнь у великого множества людей, от которых в мартирологах осталась лишь сухая анкета. Но бывает так, что волей обстоятельств судьба маленького человека становится козырем в большой политической игре.

Расстрел инженера

19 сентября 1919 года в дом 77 по Кронверкскому проспекту пришли чекисты. Одному из его жильцов, британскому подданному Чарльзу Фредерику Дэвисону они предъявили ордер на арест и увезли его в следственную тюрьму на Шпалерной улице – знаменитое узилище, где до революции сиживал и Ленин.

О Дэвисоне известно только то, что он был гражданским инженером и имел жену и сына. Барбара Дэвисон попыталась навести справки в Петроградской ЧК, но там ей не сказали ни по какому делу арестован ее муж, ни какое наказание ему уготовано. Барбара, как могла, хлопотала. У нее были друзья в Наркомате иностранных дел, но и они ничего выяснить не смогли. В неизвестности прошло четыре месяца. Наконец, в январе ей сообщили, что Чарльз Дэвисон уже неделю как расстрелян. На вопрос "за что?" никакого внятного ответа не последовало.

Барбара обратилась к британским дипломатам. В Лондон улетела депеша с сообщением о случившемся. В Форин офисе не спешили. Лишь 2 октября 1920 года наркоминдел Георгий Чичерин получил телеграмму от Джорджа Натаниэля Керзона, министра иностранных дел Великобритании. Изложив известные ему факты, Керзон писал:

Правительство Его Величества тем более потрясено этим известием, что ранее получило информацию о декрете, опубликованном в открытой прессе в Петрограде 17 января, которым смертная казнь была отменена. А посему оно требует немедленного расследования с тем, чтобы установить виновных в этом вопиющем преступлении, каковые будут названы в заявлении советского правительства.

Если такового заявления не последует, британское правительство будет вынуждено заключить, что г-н Дэвисон стал жертвой хладнокровного убийства без предъявления ему каких-либо обвинений и оставить за собой право потребовать полной компенсации в пользу его вдовы и сына.

Большевики и смертная казнь

Смертную казнь в России отменило Временное правительство постановлением от 12 марта 1917 года. Спустя четыре месяца она была восстановлена на фронте за тяжкие воинские преступления. II Всероссийский съезд Советов отменил смертную казнь на фронте своим декретом номер 4 уже на второй день после октябрьского переворота, сразу после декретов об образовании рабоче-крестьянского правительства, декретов о мире и о земле. По свидетельству Троцкого, когда Ленин узнал о принятом решении, "возмущению его не было конца".

– Вздор, – повторял он. – Как же можно совершить революцию без расстрелов? Неужели же вы думаете справиться со всеми врагами, обезоружив себя?

Большевики восстановили смертную казнь декретом Совнаркома "Социалистическое отечество в опасности!" от 21 февраля 1918 года.
Спустя два дня в "Известиях" появилось сообщение "От Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией":

...до сих пор комиссия была великодушна в борьбе с врагами народа, но в данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем, вдохновляемая предательским нападением германских контрреволюционеров, когда всемирная буржуазия пытается задушить авангард революционного интернационала – российский пролетариат, Всероссийская чрезвычайная комиссия, основываясь на постановлении Совета Народных Комиссаров, не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления.

В дальнейшем право ВЧК на внесудебные расстрелы только расширялось. В документах этого периода неоднократно встречаются указания о применении высшей меры и за деяния, не предусмотренные никакими декретами. Так, например, в постановлении Совета обороны от 15 февраля 1919 года о применении репрессий к лицам, саботирующим расчистку желенодорожных путей от снега, сказано: "взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны". 9 июня 1919 года Ленин пишет записку зампреду Реввоенсовета республики Эфраиму Склянскому: "Надо усилить взятие заложников с буржуазии и с семей офицеров – ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским. ...позором было бы колебаться и не расстреливать за неявку". Наконец, в отступивших частях Красной Армии применялся – хотя и не так широко, как об этом принято говорить, – древнеримский ритуал децимации, то есть расстрел каждого десятого красноармейца по жребию.

"Концентрационный лагерь". Москинокомитет, 1918

Истерику большевиков можно понять. Весь 1919 год положение режима было отчаянным. Весной началось генеральное наступление армий Восточного фронта под командованием Колчака. Они дошли до Волги, но летом начали отступать под натиском превосходящих сил противника. В Петрограде в марте взбунтовались рабочие Путиловского завода. В тылу у большевиков одно за другим вспыхивали восстания, самые масштабные из которых – Чапанная война на территории Симбирской и Самарской губерний и Ижевско-Воткинское в Прикамье. Осенью начали свой поход на Москву Вооруженные силы Юга России под командованием Деникина. 13 октября они взяли Орел. До Москвы оставалось 300 километров. В то же самое время Северо-Западная армия генерала Юденича наступала на Петроград и к 20 октября вышла к предместьям города. В этих условиях Политбюро принимает решение немедленно предложить мир Финляндии, Литве и Латвии. Переговоры с Эстонией в этот момент уже шли. Ленин дает два интервью американским журналистам и в обоих заявляет, что советская Россия готова подписаться под планом Буллита.

План советника президента США Вильсона Уильяма Буллита, который приезжал в Москву в марте 1919 года, заключался в том, чтобы признать легитимность всех фактически существующих в России правительств. Как говорил в интервью
Радио Свобода автор книги о Буллите Александр Эткинд, "за большевистским правительством остались бы семь губерний Центральной России. Остальные части бывшей Российской империи контролировали бы больше десятка других вооруженных формирований, которые стали бы международно признанными правительствами". Ободренный успехами белых армий Вильсон нашел план Буллита излишним. Однако большевикам в итоге удалось обратить вспять войска всех трех военачальников, не в последнюю очередь благодаря нейтралитету Финляндии и других стран Балтии.

На волне эйфории от военных побед ВЦИК в январе 1920 года принял постановление об отмене смертной казни. В документе говорится:

Революционный пролетариат и революционное правительство Советской России с удовлетворением констатируют, что разгром вооруженных сил контрреволюции дает им возможность отложить в сторону оружие террора.

Дело о дровах

На это постановление и ссылается лорд Керзон в своей депеше Чичерину. Дата 17 января имеет критически важное значение в деле Дэвисона, ибо расстрелян он был, по сведениям Керзона, в ночь с 16 на 17 января. Но британскому министру не дано было разобраться в тонкостях кремлевской бюрократии, да и нам сегодня сделать это непросто.

Постановление действительно датировано 17 января. Но по неизвестной причине (секретариату СНК было поручено ее выяснить, но результат этого выяснения в архивах отсутствует) текст его был опубликован лишь 22 января. Кроме того, председатель ВЦИК Калинин, видимо, отсутствовал на заседании, принявшем постановление, и за него бумагу подписал Ленин. К этому времени стараниями вождя ВЦИК полностью утратил властные полномочия и превратился в чисто декоративное учреждение. Тем не менее формально ВЦИК все же оставался законодательным органом. Поэтому 2 февраля ВЦИК подтвердил декрет СНК.

Этой неразберихой и воспользовался Чичерин, сочиняя ответ Керзону. В общедоступных сетевых источниках эту переписку на русском найти не удалось, поэтому цитируем ответ наркома в обратном переводе.

Дэвисон – жертва провокационных действий Поля Дюкса. Он арестован в связи с нашумевшим топливным скандалом Бениславского и Зоргенфрей, двух крупных поставщиков дров в Петрограде, составивших заговор с тем, чтобы оставить петроградские учреждения без отопления и набить собственные карманы огромными суммами, полученными авансом за поставки топлива, которое или не существовало, или не принадлежало им.

Часть этих сумм, по словам наркома, переводилась за границу, а остаток использовался для финансирования контрреволюции и шпионской сети Дюкса.
Чичерин продолжает:

Тесная связь Дэвисона с делом Бениславского и Зоргенфрей доказана показаниями Бениславского, Зоргенфрей и многих других, а также его собственными. Смертный приговор Дэвисону вынесен 15 января 1920 года на заседании президиума Петроградской Чрезвычайной Комиссии в присутствии пяти юридически компетентных членов. Это был абсолютно правомерный акт законного трибунала в соответствии с положением о чрезвычайных комиссиях от 2 ноября 1918 года и декретом ВЦИК от 22 июня 1919 года, статьи 2, 4 и 6.

Исполнение смертной казни в отношении Дэвисона ночью 16 января не противоречит декрету ВЦИК об отмене смертной казни, поскольку декрет не вступил в силу до 22 января.

Отказ предоставить информацию по делу Дэвисона его жене в полной мере правилен ввиду того, что дело содержит сведения о контрреволюционном заговоре. Обстоятельства требовали, чтобы материалы дела не были разглашены, и никакое лицо не могло быть допущено к арестованным.

Пункты постановления ВЦИК (оно датировано 20 июня 1919 года, по опубликовано 22 июня), вменявшиеся Дэвисону, предусматривают смертную казнь за "государственную измену, шпионаж, укрывательство изменников, шпионов" (пункт 2), "подделку денежных знаков, подлог в контрреволюционных целях документов" (пункт 4), "умышленное истребление или повреждение железнодорожных путей, мостов и других сооружений, телеграфного и телефонного сообщения, складов воинского вооружения, снаряжения, продовольственных и фуражных запасов" (пункт 6).

В книге четырех авторов "Чекисты Петрограда на страже революции" (1987) об афере с дровами говорится в безапелляционном обвинительном ключе. Преступники орудовали под вывеской кооператива "Заготовитель", которое было не чем иным, как "контрреволюционным гнездом", где собрались "бывшие генералы и офицеры, чиновники и финансовые дельцы, отставные дипломаты и коммерсанты". В этом заведении и орудовали "бывший помещик" Мечислав Бениславский и его подруга Елена Зоргенфрей. Их мошенническая схема в наше время ни для кого не новость. Она заключалась в том, что кооператив получал в Народном банке (бывший Госбанк империи и Временного правительства) кредит на поставку дров, а затем продавал одну и ту же партию несколько раз. Выручка шла на финансирование контрреволюции. В этом популярном издании отсутствуют ссылки на какие-либо источники.

В другом коллективном труде, "Петроград на переломе эпох" (2013), имеется краткая справка о дровяной афере. В ней сказано, что кооператив "Заготовитель" был создан генералом Аносовым. Автор справки ссылается на архив управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Надо полагать, он знаком со следственным делом. Тем не менее он пишет: "В данном случае оставим в стороне вопрос о "контрреволюционной сущности" данного общества, контактах его членов со штабом Юденича". Эту фразу можно понимать двояко: либо автор считает, что этот вопрос не относится к теме статьи, либо сведения о финансировании дровяными деньгами контрреволюции в деле отсутствуют или они сомнительны.

Книга "Чекисты на страже..." называет следователей, которые вели дело "Заготовителя": Отто, Рикс, Рончевский. Она же сообщает, что коллегия Петроградской ЧК (правильно – президиум), заседавшая при участии Дзержинского, вынесла обвиняемым по этому делу 52 смертных приговора. 39 человек были осуждены к различным срокам заключения.

Участник Русско-японской и Первой мировой войн генерал-майор Николай Степанович Аносов (его последняя строевая должность – командир 50-го Сибирского стрелкового полка) с ноября 1915 года числился в резерве. В марте 1917 года трое суток, до прибытия с фронта генерала Корнилова, он исполнял обязанности главнокомандующего войсками Петроградского военного округа (вместо арестованного Временным правительством генерала Хабалова). В 1920 году он был расстрелян Петроградской ЧК. Справочники умалчивают, за что именно. Если за дрова, то дело – по крайней мере в отношении него – следует считать сфабрикованным, потому что в 1993 году Главная военная прокуратура Аносова реабилитировала.

Борцы с контрреволюцией и еврейским заговором

Пол Дюкс, о котором пишет Чичерин, - личность легендарная. Он приехал в Россию еще в молодости как учитель английского языка. Окончил Санкт-Петербургскую консерваторию. Стал концертирующим пианистом и дирижером. Работать на британскую разведку ему предложил лично ее глава Манфред Смит-Камминг. Это произошло еще до революции, когда Дюкс уже освоился в России. Осенью 1918 года после гибели британского военного атташе в Петрограде капитана Фрэнсиса Кроми (он был убит чекистами в ходе налета на посольство) Дюкс возглавил агентурную сеть Scctet Intelligence Service в России. Легко перевоплощался, за что был прозван "человеком с сотней лиц". Имел оведомителей в ключевых советских учреждениях и сам был вхож во многие из них. Переправил в Финляндию множество противников советской власти. В августе 1919 года в связи с угрозой ареста покинул Россию.

В российской популярной литературе его имя окружено множеством небылиц. Некоторые авторы утверждают, например, что он "ушел на лыжах в Финляндию по льду Финского залива". Оригинальный способ ухода в августе. В числе его агентов была Надежда Петровская, известная как "невеста Ленина".

Дело принял к производству следователь Эдуард Отто. Вместе с коллегой Александром Риксом (оба были выходцами из Эстонии) он расследовал поначалу дело об убийстве председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого и заслужил такой отзыв Дзержинского:

Отто знаю – это маньяк. Докладывал мне, что Урицкого убили евреи.

О том, как лихорадочно и хаотично Отто и Рикс расследовали дело стрелявшего в Урицкого Леонида Канегиссера, подробно написал Виталий Шенталинский, получивший возможность ознакомиться с делом. Пытаясь найти сообщников убийцы, они зашли в тупик и в итоге представили следственной бригаде из Москвы "крик своей души" – теорию еврейского заговора.

Но интересен и документ, на котором председатель ВЧК начертал свою резолюцию о маньяке Отто. Это заключение следователя Грункина по делу уполномоченного Иностранного отдела ГПУ, а прежде сотрудника Петроградской ЧК Константина Рончевского. Оно датировано августом 1922 года. Рончевский обвинялся в том, что скрывал преступления своих осведомителей. Показания на Рончевского дали в том числе и Отто с Риксом. Среди прочего Грункин докладывал Дзержинскому:

По показанию Отто и Рикса, Рончевский подвел под расстрел Зоргенфрей и ее сожителя Бениславского, несмотря на то что они были оставлены как ценные осведомители по другим делам, и при том в тайне, опасаясь, что Зоргенфрей, оставшись в живых, могла скомпрометировать Рончевского как "где-то его видела".

Рончевский, видимо, скрывал свое дворянское происхождение. В заключении Грункина Дзержинский подчеркнул слова "но не проверенных следствием", "видимо, причастен", "целый ряд подозрений", "со слов жены, которую он бросил", "вырисовывается тип аристократа", "материал непосредственно не изобличает" и резюмировал: " Ну и заключение. Шедевр. Все это чепуха". Рончевского не только не наказали, но и перевели в центральный аппарат ВЧК.

Таким образом, Бениславский и Зоргенфрей были секретными сотрудниками ЧК, за что им и были позволены махинации с дровами. В чем заключалась "тесная связь" с ними инженера Дэвисона – неведомо. Его имя в литературе ни разу не упоминается в связи с кооперативом "Заготовитель".

Эдуард Морицевич Отто, герой нескольких псевдодокументальных и даже художественных произведений, в декабре 1922 года уже не работал в органах. Его спровадили в "Петробюробин" – петроградское отделение Центрального бюро по обслуживанию иностранцев. Позднее он заведовал фотолабораторией в Русском музее, а в 1936 году был арестован и расстрелян по делу так называемых "фонтанников" – эстонской "контрреволюционной" организации, собиравшейся в доме на Фонтанке. В 1958 году Отто реабилитировали. Александр Юрьевич Рикс перешел на работу в Наркомфин и стал заведовать ленинградским отделением валютного сектора. Его арестовали и расстреляли по тому же делу, что и Отто.

Вернемся в 1919 год. 18 июня "Известия" опубликовали сообщение о ликвидации шпионской военной организации в Петрограде, члены которой будто бы готовили восстание в городе.

В связи с событиями на Красной Горке (имеется в виду антибольшевистское восстание форта "Красная горка", подавленное Балтийским флотом и РККА. – В. А.) петербургские товарищи при помощи рабочих произвели массовые обыски в
буржуазных квартирах. При этих обысках [было] обнаружено громадное количество оружия: тысячи винтовок, гранат, пироксилиновых шашек, пулеметов и пр. Все это оружие было внесено уже в квартиры из подвалов, потайных складов и т. д. Таким образом, ясно, что буржуазия, ее агенты, военные шпионы и их организация готовили вооруженное выступление в самом ближайшем будущем в связи с наступлением на Петроград финско-союзнических войск и намеченными предательствами на фронте. Разгром шпионской военной организации нанес белым жестокий удар.

По делу было арестовано более 420 человек. Из них примерно 300 были признаны невиновными. К расстрелу приговорено 68 человек, в том числе 16 с пометой "не исполнять до особого распоряжения ВЦИК".

Но об инженере Дэвисоне как агенте Дюкса по опубликованным источникам ничего не известно, его имя нигде не упоминается, а материалы дела исследователям недоступны. Заседание коллегии Петроградской ЧК, на котором председательствовал сам Дзержинский и которое вынесло приговоры по делу о заговоре, состоялось 9 января 1920 года. Дэвисон был расстрелян на полтора месяца раньше, как, вероятно, и Бениславский с Зоргенфрей. Уж не подвел его под расстрел, как и этих двоих, следователь Рончевский? Ведь и Дэвисон мог его "где-то видеть".

Ультиматум

Прошло больше года, прежде чем Керзон сделал следующий шаг по делу Дэвисона. Он не удовлетворился голословными заявлениями Чичерина. Депешей от 3 января 1922 года Керзон дал указание британскому дипломату в Москве Роберту Ходжсону (ввиду отсутствия дипотношений он именовался "официальным агентом Великобритании в РСФСР) потребовать возможности ознакомиться с материалами следствия. Он сообщал также, что сэр Пол Дюкс, у которого справились о Дэвисоне, по его словам, не имел никаких дел с Дэвисоном и даже не знал о его существовании.

Дюкс пишет об этом и в предисловии к своей книге "Красные сумерки завтрашнего дня".

В конце 1920 года Форин офис уведомил меня о том, что 16 февраля 1920 года в Москве казнили некоего мистера Чарльза Дэвидсона и что на требование британского правительства дать объяснения по этому поводу советские власти ответили, что мистер Дэвидсон расстрелян как пособник моей "провокационной деятельности". Однако о существовании мистера Дэвидсона я узнал только от министерства.

Керзон писал Ходжсону:

Вы должны информировать г-на Чичерина, что правительство Его Величества сохраняет за собой полную свободу действий. Если при исследовании доказательств окажется, что они неубедительны или недостаточны, оно будет настаивать на безотлагательной выплате вдове г-на Дэвисона полной компенсации. Если это требование будет отклонено или материалы судебного разбирательства не будут предоставлены, это скандальное дело, несостоятельность которого советское правительство подтвердит своими действиями, будет предано максимальной огласке.

25 января того же года исполняющий обязанности британского официального агента Монтгомери Гроув вручил чиновникам НКИД меморандум, почти слово в слово повторявший депешу Керзона. Ему ответил спустя месяц заведующий 2-м западным отделом НКИД Григорий Вайнштейн:

Народный комиссариат по иностранным делам не может согласиться с вашими доводами в поддержку требования об ознакомлении с делом Чарльза Фредерика Дэвисона. Равным образом он не может принять опровержение сэра Пола Дюкса, отрицающего свою связь или даже знакомство с Дэвисоном. Действия этого джентльмена против советского правительства дискредитируют любые его свидетельства о невиновности лиц, замешанных в его дело.

Настойчивость, с какой британское правительство требует права на изучение дела Дэвисона, приведет лишь к такому же требованию советского правительства представить ему доказательства вины бесчисленных российских граждан, казненных британскими властями до подписания англо-российского торгового соглашения. Досточно упомянуть здесь самое скандальное (коль скоро правительству Его величества угодно употреблять такое выражение) казнь 26 бакинских комиссаров, безжалостно убитых при участии Верховного командования британских оккупационных сил в Закаспийской области в сентябре 1918 года.

Бакинские комиссары – члены большевистского правительства Баку, бежавшие из города ввиду неизбежности его захвата Кавказской исламской армией. Они не добрались до Астрахани, находившейся в руках большевиков, и были казнены по решению Закаспийского временного правительства в Ашхабаде во главе с паровозным машинистом Федором Фунтиковым. Теория о том, что бакинские комиссары были казнены при участии британских военных или даже ими самими, в советской историографии считалась аксиомой, особенно после того, как на эту тему высказался Сталин, назвавший по имени и убийцу – капитана Тиг-Джонса. Сталин ссылался при этом на расследование журналиста, члена партии эсеров Бориса Чайкина, которому Фунтиков сообщил, что "расстрел был решен предварительно по настоянию английской миссии". На картине Исаака Бродского "Расстрел 26 бакинских комиссаров" (1925) за спинами расстреливающих изображены три британских офицера, один из которых – Реджинальд Тиг-Джонс.

Получив ответ Вайнштейна, британский МИД обратился за разъяснениями к Тиг-Джонсу, и тот подробно написал об известных ему обстоятельствах гибели комиссаров. Из этого ответа следует, что британцы не имели к расправе над комиссарами никакого отношения. Текст Тиг-Джонса считается одним из важнейших свидетельств по этому делу. Современные британские исследователи полагают, однако, что Тиг-Джонс самоустранился от решения судьбы комиссаров, хотя имел возможность повлиять на нее.

Форин офис прислал бумагу за подписью Тиг-Джонса в Москву и получил в ответ вербальную ноту. Она гласила, что против Тиг-Джонса имеются веские свидетельства, и покуда Лондон не представит доказательства непричастности его офицеров к расправе, обвинения, к сожалению, останутся в силе. Эта нота датирована 12 января 1923 года. А 2 мая Ходжсон получил из Лондона меморандум, который вошел в анналы как "ультиматум Керзона".

Появлению этого документа предшествовали внутриполитические перемены в Великобритании. В октябре 1922 года распалось коалиционное правительство, и глава Либеральной партии Дэвид Ллойд Джордж ушел в оставку с поста премьера. Его место занял лидер консерваторов Эндрю Бонар Лоу. Лорд Керзон остался на посту министра иностранных дел. Вскоре Лоу отошел от дел вследствие тяжкой болезни, и обязанности премьера исполнял Керзон.

По сравнению с Ллойд Джорджем, который держал "стальной кулак в бархатной перчатке", Керзон был настроен в отношении большевистской России гораздо жестче. Как бывший вице-король Индии, он наблюдал за антибританской активностью советского правительства в Персии и Афганистане с тревогой за судьбу империи. Дабы придать весомость своим претензиям, Керзон пошел на беспрецедентный в истории мировой дипломатии шаг. В своем меморандуме он цитирует шифровки, которыми обменивались советские полпреды в этих двух странах с Москвой. Советский дипломатический шифр был взломан британской криптографической службой в марте 1920 года.

"В конце 1919 г., – пишет современный исследователь, – Советская Россия и Коминтерн по тактическим соображениям окончательно сделали ставку на открытие "восточного фронта" мировой революции. Удар Красной Армии по британскому владычеству в Индии был составной, если не главной, частью этих планов". Из депеш полпреда в Анкаре Бориса Шумяцкого и особенно полпреда в Кабуле Федора Раскольникова явствовало, что они прилагали всемерные усилия для поддержки индийских борцов с британским колониализмом и пуштунских племен в Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии (нынешний Пакистан). "Союз с Афганистаном, – пишет историк, – открывал для Советской России перспективы мирового масштаба". Вождь мирового пролетариата сознавал это в полной мере. В октябре 1919 года он послал инструкцию председателю Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК Шалве Элиаве:

В Туркестане необходимо спешно создать хотя маленькую, но самостоятельную базу: делать патроны (станки посылаем), ремонтировать воен[ное] снаряжение, добывать уголь, нефть, железо...

Денег мы не пожалеем, пошлем довольно золота и золотых иностранных монет, если Вы наляжете на то, чтобы покупать (от английских солдат и офицеров, от купцов через Персию и тому под[обное]) военное снаряжение, а равно иметь через Персию, через Индию и т[ому] п[одобное] сношения с Европой и Америкой. Для этого надо тотчас начать искать преданных людей, способных пробраться в соответствующие приморские пункты и оттуда найти связи с пароходами нейтральных стран, с купцами, с матросами, с контрабандистами и прочее. Вести дело, конечно, архиконспиративно (к[а]к умели при царе работать). Оружие, связи с Америкой и с Европой, помощь народам Востока в борьбе с империализмом.

СССР через своего полпреда помогал пуштунам деньгами, оружием, создавал конспиративные центры на британской территории, потенциальные индийские революционеры обучались военному делу и проходили индоктринацию в Москве и Ташкенте.

Керзон потребовал отзыва обоих послов и прекращения антибританской деятельности в Персии и Афганистане. При этом он ссылался на преамбулу к англо-советскому торговому соглашению от 16 марта 1921 года, в которой сказано:

Настоящее Соглашение обусловливается выполнением следующих условий, а именно:

А. Чтобы каждая сторона воздерживалась от враждебных действий или мероприятий против другой стороны, равно как от ведения вне собственных ее пределов какой-либо официальной, прямой нли косвенной, пропаганды против учреждений Британской Империи или Российской Советской Республики,
по принадлежности, в особенности же, чтобы Российское Советское Правительство воздерживалось от всякой попытки к поощрению военным, дипломатическим или каким-либо иным способом воздействия или пропаганды, какого-либо из народов Азии к враждебным британским интересам или Британской Империи действиям в какой бы то ни было форме, в особенности в Индии и в Независимом Государстве Афганистан.

Подписывая этот документ, Москва и не думала соблюдать его. В январе 1921 года, когда шли торговые переговоры, Ленин давал такую директиву:

Восточным народам сообщить всем, но только устно через послов, без единой бумажки, что мы надуем Англию.

К претензии об антибританской активности в меморандуме добавился спор о праве рыбного промысла в 12-мильной зоне вдоль побережья Северного Ледовитого океана (Лондон требовал сократить ее до трех миль, как было при царе). Отдельным пунктом в ультиматум вошло требование денежной компенсации вдове Дэвисона в размере 10 тысяч фунтов стерлингов и журналистке Стен Гардинг за бессудное тюремное заключение в размере 3 тысяч фунтов (о Стен Гардинг и ее злоключениях в России мы недавно рассказывали в подкасте "Обратный адрес"). По тогдашнему курсу это примерно 30 и 100 тысяч рублей золотом (курс советского червонца составлял в начале 1923 года 0,865 за фунт).

Кроме того, Москва должна было отозвать две ноты за подписью Вайнштейна, которые Лондон счел грубыми и оскорбительными. В случае неудовлетворения требований Керзон угрожал разрывом торгового соглашения.

Ходжсон получил текст меморандума 2 мая и вручил его заместителю наркома иностранных дел Максиму Литвинову шесть дней спустя. Запись беседы Ходжсона и Литвинова составлена так, что можно подумать, что Ходжсон пришел в НКИД не требовать, а каяться.

Ходжсон был очень смущен, несколько раз извинялся, что ему приходится выполнять такую неприятную миссию, и по всему его поведению видно было, что он не рассчитывает на удовлетворительный ответ с нашей стороны.

Наш ответ Керзону

На самом деле ультиматум поверг советское руководство в замешательство. Великобритания была крупнейшим торговым партнером России, и жертвовать договором во имя мировой революции очень не хотелось. Леонид Красин немедленно вылетел в Лондон (некоторые авторы утверждают, что это был чуть не первый случай в мировой истории, когда дипломат воспользовался самолетом). Там в советской миссии уже паковали чемоданы. Политбюро обсуждало вопрос о британском ультиматуме чуть ли не ежедневно начиная с 11 мая. Дважды в повестке дня значится вопрос "О работе Вайнштейна". После первого такого обсуждения Литвинов составил и 12 мая вручил Ходжсону ноту, в которой признавал, что требования Лондона стали для Москвы неприятным сюрпризом.

Нота выражает готовность Москвы "на самое благожелательное и миролюбивое разрешение существующих конфликтов" и укоряет британскую сторону за то, что она читает советскую дипломатическую переписку. У советского правительства, пишет он, тоже хватает претензий, однако оно "не считает возможным строить свои протесты на донесениях информаторов и перехваченных документах, достоверность которых в таких случаях остается всегда под некоторым сомнением". И далее: "Приведенные Британским Правительством выдержки и цитаты представляют собой сочетание вымысла с тенденциозно обработанными и произвольно дополненными дешифрованными частями телеграмм".

Не умолчал Литвинов и о компенсации жертвам чекистского произвола:

Было бы бесполезно вновь повторять объяснения, данные Российским Правительством в продолжительной переписке по поводу этих случаев. Необходимо, однако, помнить, что в указанный период неизмеримо большее количество российских граждан пострадало физически и материально от действий английских властей на севере и юге Советских Республик и в сфере влияния Великобритании. Упоминавшиеся в переписке по этому делу 26 расстрелянных бакинских комиссаров представляют один из многочисленных случаев подобного рода... Российское Правительство изъявляет готовность компенсировать семью Дэвисона и г-жу Стэн Гардинг, если Великобританское Правительство изъявит такую же готовность в отношении вышеупомянутых российских граждан.

В советской прессе была развернута крикливая пропагандистская кампания. 12 мая в Москве прошла грандиозная демонстрация, на которой казнили чучело лорда Керзона. Михаил Булгаков описал ее в заметке для берлинской газеты "Накануне":

Над толпой поплыл грузовик-колесница. Лорд Керзон, в цилиндре, с раскрашенным багровым лицом, в помятом фраке, ехал стоя. В руках он держал веревочные цепи, накинутые на шею восточным людям в пестрых халатах, и погонял их бичом. В толпе сверлил пронзительный свист. Комсомольцы пели хором:

Пиши, Керзон, но знай ответ:
Бумага стерпит, а мы нет!..

Маяковский, раскрыв свой чудовищный квадратный рот, бухал над толпой надтреснутым басом...

По Никольской удалось проскочить, но в Третьяковском опять хлынул навстречу поток. Тут Керзон мотался с веревкой на шесте. Его били головой о мостовую.

В своем стихотворном ответе Керзону Маяковский выражался так:

И снова пастью ощеренной
Керзон
лезет на Чичерина.
"Каждому шпиону,
который
кого-нибудь
когда-нибудь предал,
уплатить по 30
и по 100 тысяч.
Затем
пересмотреть всех полпредов.
И вообще…
самим себя высечь".

Ультиматум Керзона и ответ на него в советском документальном сериале "Летопись полувека". Центральное телевидение, 1967. Авторы сценария – Вадим Белозеров, Е. Диков, В. Рыбаков, Л. Юдасин. Режиссер – П. Сыров. Текст читает Владимир Герцик

Георгий Чичерин, выступая в тот же день на экстренном заседании Московского Совета, обнажил всю беспочвенность обвинений Керзона:

Тяжелые тучи нависли над горизонтом. Царящая во всем остальном мире крайняя реакция, шаг за шагом вырывающая обратно у рабочего класса его завоевания, направляет удар против Советских республик...
Ультиматум маркиза Керзона по вопросу о восточной политике представляет коллекцию лживых обвинений. В нем приводятся частью цитаты совершенно вымышленные, как относительно Персии, частью же тенденциозно искаженные цитаты из очевидно плохо разобранных шифровок, передававшихся из Кабула по радио. В результате маркиз Керзон предъявляет нам неслыханные требования отозвания наших полномочных представителей из Персии и Афганистана и принесения извинения английскому правительству за нашу восточную политику...

Далее следует ряд таких мелочей, присутствие которых в ультиматуме прямо-таки удивительно. Английский шпион Дэвисон в 1920 г. судился по делу Бениславского, в связи со знаменитой топливной панамой, причем часть доходов этих казнокрадов шла на поддержание белогвардейского и английского шпионажа. Его расстрел был совершенно законным актом, основанным на законном приговоре. Что касается английской шпионки Стэн Гардинг, проведшей тогда же некоторое время у нас в тюрьме, в сегодняшних газетах приводятся выдержки из статьи американской шпионки Гаррисон, рассказывающей о том, как она еще и Берлине знала о шпионской деятельности Стэн Гардинг...

Мы твердо ждем врага у нашего порога и мы думаем, что он не посмеет на нас напасть. Мы рассчитываем, что перед сплоченным отпором миллионов трудящихся масс Советских республик грозящие нам милитаристы отступят.

Спустя несколько дней Красин встретился с Керзоном. Согласно записи беседы, он сказал, что "уполномочен дать искреннее обещание, что впредь [советские представители] будут избегать всяких действий, которые могут быть поняты Великобританией как враждебные". Жене он писал из Лондона: "Вчера я был у Керзона; персональный прием был очень любезный, даже необычный для этого сухаря, но по существу я добился малого".

Создалось удивительное положение: публично Кремль гневно отвергал требования Керзона, но в конфиденциальном порядке соглашался их удовлетворить, по возможности минимизировав.

Керзон незадолго до смерти. Киножурнал British Pathé, 1925

Надо сказать, что этот период был исключительно сложным и для лорда Керзона. Он был занят прежде всего рурским кризисом. 20 мая ввиду неизлечимой болезни ушел в отставку премьер-министр Лоу. Керзон надеялся занять вакантный пост, но король Георг V сделал выбор в пользу канцлера казначейства Стэнли Болдуина. Керзон остался министром иностранных дел, но для него решение монарха стало причиной жестокой фрустрации.

В этой обстановке 23 мая Керзон получает новую ноту советского правительства. В ней было сказано, что РСФСР согласна разрешить британским судам рыбный промысел за пределами трехмильной зоны, "взять обратно" письма за подписью Вайнштейна и выплатить компенсацию за расстрел Дэвисона и тюремное заключение Гардинг "с той оговоркой, что эта готовность ни в малейшей мере не означает признания Российским Правительством неправильности принятых в отношении этих шпионов репрессивных мер, ибо преступления этих лиц безусловно достоверным образом и законным путем доказаны". О требовании отзыва послов Москва решила промолчать.

Лондон эта нота удовлетворила лишь отчасти.

31 мая Политбюро в очередной раз обсудило положение дел с Англией. Красину было поручено подтвердить согласие на промысел британских траулеров в 12-мильной зоне, на подписание совместной декларации о взаимном прекращении враждебной пропаганды в странах Востока и на выплату компенсации Стэн Гардинг и Барбаре Дэвисон в размере соответственно 3 и 9 тысяч фунтов. По вопросу о постпредах было решено "отвергнуть односторонний отзыв, повторить нашу готовность расследовать действия послов".

В Кремле тянули время и считали бесперспективным дальнейший торг. НКИД было поручено "составить ответную ноту, в которой указать на невозможность с нашей стороны идти на дальнейшие уступки", а Красину сказать, что "он должен осредоточить все свое внимание на своей прямой задаче ликвидации торгпредства и может входить в сношения с английским правительством только по прямому поручению из Москвы и только в пределах, даваемых Москвою". Прессе было дано указание опубликовать последнюю ноту Керзона, " поручив редакциям газет открыть самую острую кампанию, направленную против английских требований. Такую же кампанию поручить организовать парткомам". Президиуму ВЦСПС дали задание обратиться с воззванием к опппозионной Рабочей (Лейбористской) партии.

Текст ноты Керзона был опубликован на следующий день в сопровождении ядовитых комментариев. К именам Дэвисон и Гардинг прочно приклеился ярлык "шпионы".

На заседании 4 июня Политбюро утвердило текст ноты, составленный НКИД. Он содержал практически полное согласие со всеми требованиями Лондона, кроме отзыва послов, а также горькие сожаления по поводу того, что "несмотря на бесспорную и в известном смысле беспримерную уступчивость, проявленную и проявляемую им и засвидетельствованную самим Британским Правительством, последнее не только не сделало ни шага навстречу по сравнению со своей первой ультимативной нотой, но, наоборот, в ответ на уступки Советского Правительства расширяет свои первоначальные требования н выдвигает новые".

Относительно компенсации Москва не стала больше торговаться и, забыв об условии взаимности, а также об оговорке, что она считает расстрел и арест оправданными, выразилась так:

По вопросу о размере компенсации по делу г. Дэвисона и г-жи Стэн Гардинг Советское Правительство выражает согласие уплатить суммы, установленные Британским Правительством, которое, несомненно, располагает достаточными данными для определения размеров суммы.

Так закончился инцидент с ультиматумом Керзона. Борис Шумяцкий сидел в Анкаре до середины апреля 1925 года. Федор Раскольников был отозван в феврале 1924, спустя две недели после отставки самого Керзона. Премьер-министром Великобритании впервые в истории стал лидер лейбористов Рамсей Макдональд. Уже через девять дней его правительство признало СССР.

Раскольников на досуге сочинил шапкозакидательскую брошюру
"Афганистан и английский ультиматум".

Эти Керзоновские ультиматумы, по существу, просто блеф... общее международное положение Англии и глубокий внутренний кризис, создавшийся в связи с недавним поражением оголтелых консерваторов керзоновского типа, и с победой рабочей партии, образовавшей правительство Макдональда – все эти объективные условия, вместе взятые, не могут позволить Англии роскошь новой войны... В мае 1923 года Керзон, наткнувшись на стойкое сопротивление Рабоче-Крестьянского правительства СССР, был вынужден в полном беспорядке отступить много дальше заранее подготовленных позиций.

Сегодня мы по-прежнему не знаем, за что был расстрелян инженер Чарльз Дэвисон, какие показания он давал, о чем просил или думал в последнюю минуту перед смертью.