Алексея Навального поддерживало большое количество разных людей в разных регионах России. Они выходили на митинги, участвовали в работе штабов Навального, отправляли пожертвования в ФБК. И вместе с ним противостояли репрессиям со стороны государства. Сторонников Навального арестовывали, избивали, увольняли с работы и отчисляли из вузов, на них возбуждали уголовные дела, их заставляли выплачивать огромные штрафы. Активисты из Саратова, Тулы и Ростова-на-Дону рассказали Радио Свобода, кем для них стал убитый российский политик Алексей Навальный.

Ольга Кузнецова пришла в саратовский штаб Навального, когда ей было 19 лет. И сотрудничала с этой организацией до того, как ее признали экстремистской. Экс-волонтерка пережила пережила обыск и угрозы из-за отказа сотрудничать с силовиками.

– Я давно понимала, что в России что-то не так. Я видела, как плохо живут сироты в детских домах и что пенсия у моей бабушки низкая. Но причинно-следственных связей между российской властью и бедственным положением народа у меня не возникало. Навальный в моем сознании взял и провёл эту связь. Я в 2018 году стала интересоваться политикой. Во время работы наблюдателем у меня начало складываться понимание масштабов фальсификаций на выборах. Мне стало ясно, что Алексей Навальный – это, наверное, единственный человек, который может что-то в стране изменить. Никакие другие оппозиционные политики не были настолько уверенными в своих идеях. Я сначала говорила, что Алексей для меня – это просто человек, благодаря которому мы можем поменять Россию. И добавляла, что на честных выборах я ещё подумаю, за какого кандидата голосовать. Я была уверена, что до честных выборов допустят много нормальных кандидатов. В общем, я начала волонтерить в штабе Навального и все больше проникалась идеями Алексея и его ценностями. Навальный был для меня моральным ориентиром и надеждой. Я все это время очень верила в то, что пусть медленно и трудно, но мы однажды победим путинский режим. Сомнений в этом у меня не было до признания штабов экстремистской организацией. Когда власть это сделала, у меня будто мир из-под ног провалился. И я подумала, что же теперь и кто теперь, если не мы.

Я помню день, когда мы узнали, что Навального отравили. У нас тогда не было никакой надежды на его спасение. Когда Алексей выжил и вернулся в Россию, я думала, что наступят перемены и мы свергнем власть. Ведь люди увидели наконец ее истинное лицо – лицо убийцы. Но массовых митингов, когда Навального посадили, не было. После того как арестовали Лилию Чанышеву, я эмигрировала из России, потому что была следующим кандидатом на "посадку". Я получила политическое убежище в Нидерландах. За тем, что происходит с Алексеем, я продолжала следить из-за границы.

Когда Навального убили, я не могла в это поверить. Я до последнего не верила в его смерть. У меня до сих пор это всё в голове не укладывается. Я не могу себе представить политическую оппозицию без Навального. Я не вижу лидера оппозиции, которому можно было бы доверять. Но, возможно, он появится, как после убийства Бориса Немцова появился Алексей Навальный. Сейчас часто говорят, что Навальный оказал влияние на молодое поколение. Представление о жизни многих молодых людей он просто перевернул, но у меня немало знакомых среди ровесников, которые его идеями не прониклись. Я не думаю, что влияние Навального ограничилось молодежью. На митинги за него в Саратове выходили тысячи жителей. Люди разного возраста, которым была небезразлична Россия. Они благодаря Навальному начали оказывать активное сопротивление власти. Сейчас, после войны и убийства Навального, политизация населения, которую он начал, только увеличивается. Мои родственники и знакомые, которые были пропутинскими, поменяли свои взгляды. Он открыл глаза россиянам на воровство чиновников и показал, в чем причина проблем простых людей. Я думаю, что задачей Навального было посеять в людях зерна сомнений. И, я уверена, они дадут рано или поздно плоды.

Если говорить обо мне лично, то я очень изменилась благодаря работе в штабе Навального. Меня порадовала смелость, которую я в себе обнаружила. Мне было, в принципе, наплевать на то, что у меня могут задержать на митинге, посадить. Оказалось (я бы никогда не могла про себя раньше такое подумать), что я верный и способный на самоотверженность человек. Именно в этот момент, когда эфэсбэшники угрожали мне уголовным делом и тюрьмой, требуя с ними сотрудничать и доносить на соратников, я поняла, что не могу предать своих друзей из штаба и Алексея. Я благодарна Алексею Навальному за то, что у меня был этот опыт честности и верности.

Филипп Симпкинс, бывший заместитель штаба Навального в Туле:

– Мою жизнь можно разделить на два этапа: до появления в ней Алексея Навального и после. Я пришел в штаб Навального, когда мне было 18 лет. Я тогда как личность мало что из себя представлял. И я сформировался в политическом плане благодаря Навальному. Таким человеком, какой я есть сейчас, я стал тоже благодаря Навальному. Моя жизнь сложилась так, как сложилась, из-за Алексея.

Я, когда смотрел выступления или ролики Навального, удивлялся тому, как он может простыми словами доносить сложную информацию. И таким образом показывать, что эти дела государственной важности, например коррупция в стране, касаются каждого гражданина. Когда я стал встречать других сторонников Навального, я ощущал, что вот этот человек, которого я вижу впервые, в каком-то смысле копия меня. И, что вокруг меня есть разные, но в целом очень похожие на меня люди.

Благодаря Алексею я научился с улыбкой стоически переносить трудности. Он же всегда, даже во время последнего суда над ним, улыбался и ко многому относился с юмором. Я вот это умение быть железным человеком немного у него перенял. Алексей стал для нас шансом. И я не согласен с теми, кто говорит, что мы им не воспользовались. Мы все-таки воспользовались этим шансом в той мере, в которой это позволяла сделать парадигма, в который мы жили. Гражданское общество было слабее, чем нынешняя власть. Но свой шаг в этом историческом периоде мы сделали вопреки давлению, репрессиям и противостоянию, которому подвергали Навального и его соратников. Когда я увидел, как нас преследуют в Тульском штабе Навального, то у меня не осталось никаких сомнений в том, что Навальный в самом деле оппозиционный политик. Кто-то из его сторонников сдался, испугался, не нашел в себе сил продолжить, но Алексей смог консолидировать большое количество людей. И этого уже не изменить. Я сейчас не могу поверить в смерть Алексея. Как будто умер мой близкий родственник, мой брат. Я не могу сейчас отойти от шока и не представляю, что ждет Россию без Навального. Он был даже в тюрьме последней путеводной звездой и надеждой на перемены, несмотря на все ужасы, которые ему там пришлось пережить.

Юлия Морозова начала выходить на акции в поддержку Навального после его отравления в Омске. Из-за этого в прошлом преподавательница кафедры физической культуры Ростовского филиала Российской таможенной академии была приговорена к административному аресту и потеряла работу.

– Я поверила Алексею Навальному, потому что он общался с людьми очень искренне, открыто, находя нужные слова для каждого слушателя. Навальный не окружал себя стеной помощников, как другие оппозиционеры. До отравления Навального я помогала его структурам донатами, участвовала в разовых акциях. Когда в Омске Алексея попытались убить, я поняла, что молчать больше нельзя. Для меня попытка власти убить оппозиционного политика стала последним сигналом, что мы идем к тоталитаризму и фашизму. У меня в жизни было два самых ужасных дня: отравление Навального в Омске и нападение путинской России на Украину. К сожалению, мне не довелось познакомиться с Алексеем лично, я очень надеялась, что когда-нибудь это случится.

Помню, как в период, когда Юлия боролась за него в омской больнице, я боялась включать телефон, боялась увидеть страшные новости. И только когда Алексея удалось вывезти в Германию, у меня появилась надежда на его выздоровление. Известие о том, что Алексей решил вернуться, я встретила со слезами на глазах, поскольку ясно понимала, чем всё это может закончиться. Навальный был верен своей идее и сделал то, что он считал единственно правильным. За месяц до начала войны я написала письмо в Белый дом и просила Джо Байдена не выпускать из виду ситуацию с Алексеем, приложить все усилия к его освобождению. Я объяснила, что нам внутри страны крайне тяжело и мы находимся под очень сильным давлением власти. Ответа от Байдена я так и не получила. Сейчас у меня надежда только на Украину. Жутко от того, как российская пропаганда разрушила способность людей, живущих в России, к критическому мышлению. Например, в последние годы я вообще не могла со своими родителями найти общий язык. Когда я периодически их навещала, у них дома в фоновом режиме постоянно работал телевизор, и я наблюдала, что с ними происходит. Мой отец болел онкологией и большую часть времени проводил лёжа перед экраном. Я приезжала его лечить западными препаратами, которые с трудом находила, а он рассказывал о наших военных базах в Сирии, которые крайне необходимы стране. Последними словами отца накануне дня его смерти были “включи телевизор", и это было горько слышать. Сейчас в Германии я много общаюсь с украинцами. Девушка, чей дом разбомбили в Мариуполе, рассказала, что когда она звонила матери, живущей в Ейске, и кричала ей в телефон о бомбежках России, та ей ответила: “Это ваши вас бомбят”.

Вчера в немецком городе, куда я уехала вскоре после начала войны, проходила демонстрация фильма Navalny. В зале был полный аншлаг, немцы страшно потрясены убийством Алексея. После сеанса я отвечала на их вопросы, рассказывала о размахе пропаганды и репрессий в России. Когда меня арестовывали на акциях в поддержку Навального, мое внутреннее состояние было далеким от уныния. Я не испытывала страха и в мыслях произносила слова Алексея: “Я не боюсь. И вы не бойтесь”. Удивительным было, что даже мои охранники сочувствовали мне и внимательно слушали доводы, почему необходимо выходить на улицы и бороться за свои права. Алексей для меня есть и будет близким другом и нравственным эталоном. В одной из своих речей он упомянул высказывание профессора Лотмана, которое его поддерживает и вдохновляет: “Человек всегда находится в непредвиденной ситуации. И тут у него есть только две ноги: интеллект и совесть”. Эту мысль я запомнила навсегда.

Когда пришла страшная новость, то я была в жутком состоянии. Все время крутилась в голове мысль, что надо было всем миром отговаривать его от возвращения на заклание. Видимо, я перестала отрицать его смерть, но все равно не хочу говорить о нем в прошедшем времени. До смерти Навального я собиралась интегрироваться в немецкое общество и уже стала воспринимать Германию как мой новый дом, ухоженный и уютный, где меня окружают милые, приветливые люди. Но после смерти Алексея у меня появилось чувство, что нужно возвращаться и начинать создавать страну с нуля, практически на руинах.

Меня восхищает, как держится Юлия Навальная. Она невероятная женщина, которая нашла в себе силы принять очень сложное решение в такой трагический момент и продолжить дело Алексея Навального. Я вижу в ней лидера и готова ее поддержать. Люди, которых объединил вокруг себя Навальный, никуда не исчезли. Мы продолжим бороться за прекрасную Россию будущего, к созданию которой так стремился Алексей.