Суд вынес приговор петербургской художнице Александре Скочиленко. Художественную акцию с заменой ценников в супермаркете на антивоенные листовки российское государство оценило в 7 лет колонии.

Несоразмерность "преступления" и наказания поражает комментаторов.

Наталья Геворкян

7 лет колонии за бумажки с правдой вместо ценников в магазине. Саша Скочиленко: И если приговор – это послание для народа, то подумайте, что вы сообщаете людям, нашим гражданам, осуждая меня? Что нужно сдаваться? Что нужно лицемерить? Что нужно признавать то, в чем ты невиновен? Что нельзя жалеть наших солдат? Что нельзя желать мирного неба над головой? Что наше общество и государство может разрушиться от пяти маленьких бумажек? Неужели это действительно то, что вы хотите сказать людям во время кризиса, нестабильности, депрессии и стресса?

Олег Пшеничный

Адаму Кадырову – 7 орденов, Александре Скочиленко – 7 лет.
Система координат.

Наталья Шавшукова

Усилиями судей и власти в целом пять антивоенных листовочек Саши Скочиленко прославились на весь свет.
Сильный оказался протест, чуть основы не потряс и строй не свалил.

Сергей Медведев

Самое страшное в деле Скочиленко – будничность террора и привычность, равнодушие общества. "Пять ценников" теперь как "три колоска"

Сергей Тимофеев

Фигурка девушки за решёткой.
Её разноцветная футболка.
Её пальцы, складывающиеся в сердечко.
Судьи выходят из суда и едут домой,
Тюремщики выходят из тюрьмы и едут домой.
По дороге заходят за продуктами.
Идут мимо полок с консервами и крупами
И с подозрительностью смотрят на ценники.
Те абсолютно нейтральны. Те абсолютно невинны.
Сообщают – цену, вес, производителя.
Но стоит судьям отвернуться, стоит только
Тюремщикам отвернуться…

Илья Вайцман

Государство, в котором за "антивоенные ценники" дают семь лет концлагеря, как сейчас врезали Саше Скочиленко, что больше, чем за "нормальное" пьяное убийство – террористическое государство.
...впрочем, кто в этом ещё сомневался, после публичных обнимашек с упырями из ХАМАС?

Михаил Ходорковский

Приговор Скочиленко, это не просто позорище, не просто сочный плевок на уже вырытую могилу Вячеслава Лебедева, это символ дряхлости путинского режима, который хоть еще и опасен, но уже смешон..

Лев Шлосберг

Этот приговор – символический ценник всей действующей системе российской власти. На этом ценнике – бесчеловечность, слёзы, отчаяние, бессилие, жестокость, пытки, кровь, бесправие и варварство.
Все оставили свои следы. Все подписались. Все вляпались в эту безумную историю. Сегодня – не финал. Сегодня – очередное и, скорее всего, не последнее дно бессовестности и бесстыдства. Забыть(ся) не получится. Будущее неотвратимо.
Сил Саше и всем её родным. Мрак закончится не завтра. Надо дожить.

Алхас Абгаджава

Василеостровский районный суд Санкт-Петербурга приговорил художницу и музыканта Александру Скочиленко к 7 годам лишения свободы.
За что можно получить 7 лет в нашей стране? За разбой можно. За крупное хищение можно. Можно за взятку. Можно за тяжкий вред здоровью. Можно за пьяное дтп со смертельным исходом.
А за что молодую девушку? За ценники в магазине, которые она меняла на антивоенные записки.
Я не хочу даже вспоминать такие слова, как гуманизм, объективность или справедливость. В сегодняшнем решении суда просто нет даже запаха права. Вот цена свободы слова.
Мы уже видели в истории, что бывает когда суд удаляется от права и мотивирует свои решения идеологией. Причем, не только в нашей стране.
Всем, кто задается вопросом – а что чувствует судья, как ей с эти живется и прочее, отвечаю:
Ничего. Ни аппетит у нее не ухудшится, ни сон, ни стул. Спокойно отпишет приговор, вычитывая ошибки, проверит все ли учла, правильно ли указала вид и размер наказания и пойдет другие дела рассматривать.

Следователь по делу Скочиленко уволился с работы, однако судья и прокуроры оказались людьми более крепкими. Многие надеются, что когда-нибудь кара постигнет и их.

Александра Астахова

Если честно, сегодня у меня нет ни сил, ни слов, чтобы выразить свое отношение к этому суду. Скажу одно, из многих процессов, на которых я бывала, этот – худший. И первая прокурорша Никандрова, и сменивший ее молоденький прокурор Гладышев, и судья-садистка Демяшева, и ее секретарша, и конвоиры – это все "первые ученики" этой системы. Люстрация – лучшее, что может с ними произойти в будущем. Она маловероятна не потому, что я не верю в перемены. Верю. Просто в их случае в правовом государстве дело ей не ограничится.

Дмитрий Гудков

Саша стала лицом российского сопротивления. Она ответ на обвинения в коллективной ответственности.
Да, мы не можем ничего сделать, мы не можем противостоять тирании. Но мы можем говорить и протестовать, расплачиваясь за это страной, свободой и жизнью.
Извините за пафос, но я не могу сейчас спокойно смотреть видео из суда и понимать, что нужно будет ждать долго, очень долго, чтобы преступники, устроившие и этот суд, и войну, понесли свое наказание.
Кстати, негодяй прокурор Гладышев признал, что Саша на своих ценниках написала правду. И сказал, что ее вина не в фейках, а в том, что она сеяла панику. Говорила о числе трупов, которыми на десятилетия вперед обеспечил Россию Путин.
Правда – вот, чего боятся негодяи, вот, с чем воюют.
Правда с открытым лицом и под своим именем.

Мария Лекух

Семь лет за ценники. Дорогой Бог, дай мне дожить до большого, с прямой трансляцией, суда, где кроме главных архитекторов этого говна, на скамье подсудимых будет сидеть женщина Демяшева и внятно отвечать за все, что сотворила.

Екатерина Барабаш

Это даже не гестапо – это просто пыточная какая-то, а не страна. Нет, я не удивляюсь, я помню про все нечеловеческие преступления этой глобальной машины убийства – просто очень надеюсь, что этот кровавый снежный ком придавит их самих. И не надо никакой Гааги. Не заслужили.

Комментаторы не желают добра и пенсионерке Галине Барановой, которая донесла на художницу.

Виктор Шендерович

В связи с приговором Саше Скочиленко (семь лет лагерей) я думаю даже не про судью Демяшеву – отрезанный ломоть... – а про пенсионерку Баранову, которая на Сашу донесла, "потому что не могла видеть этой мерзости".
Рада ли она приговору?
Если да, то какой ад там, в этой душе? Если нет – начала ли понимать хоть что-нибудь хотя бы сейчас?

Ответы на вопросы Шендеровича можно найти в интервью, которое 76-летняя Баранова дала изданию "Бумага". По словам пенсионерки, она гордится тем, что написала заявление в полицию и возмущена тем, что ее называют "доносчицей". В то же время она была удивлена строгостью наказания – "за бумажки можно было бы, конечно, и поменьше".

Екатерина Шульман

Вообще, несмотря на весь ужас ситуации, по сути это всё та же рубрика "Граждане Российской федерации открывают для себя Российскую федерацию". Степень ммм девственности представлений сограждан о реальности мы склонны недооценивать.

Анна Плисецкая

С одной стороны, она никому и ничему не верит, ящик не смотрит, по совку не ностальгирует. С другой – ей явно хочется прислониться к чему-то "патриотическому", к некоей сверхидее про "русских-спасателей", хочется гордиться страной, солдатами, и она сама выбирает в ютьюбе соответствующие каналы. Кроме того, очень важно снисходительное, презрительное отношение к оппонентам: они либо ещё дети малые, дурачки-несмышленыши, либо действуют по вражеской указке. Такое же покровительственное отношение было у Цыгановых к Дудю.
Впрочем, даже она слегка смущена, что срок великоват и что надо было бы "выпороть и отпустить". Очень хорошо помню это "выпороть" в дискурсе "патриотов" про "Пусси Райот". Влажные консервативные фантазии, объявляющие активистов испорченными, неразумными детьми, которых должен наказать строгий патриархальный отец...

Среди "патриотичных" блогеров тоже есть такие, кому наказание показалось непропорционально суровым.

Евгений Норин

Дежурно напоминаю, что 7 лет за бумажки с надписями – это идиотия, причем особенно глупая и дурная в ситуации, когда, напомню, разгромленный аэропорт с реальным насилием над людьми – это "мелкое хулиганство", а помощь в убийстве Дарьи Дугиной – 4 годика. Еще раз, соучастие в убийстве живого человека вражескими спецслужбами – четыре года. Бумажки – семь.

Но некоторым "патриотам", похоже, хочется посоревноваться в бесчеловечности с судьей.

Марина Ахмедова:

Смотрю я на эту художницу, сегодня получившую семь лет за фейки о российской армии. Меняла ценники в магазине на записочки о солдате. Улыбается. Зачем? Ясно же, видно ж, что это – натужная поза. Еще кофтеечку смешную надела. И это – тоже поза. Что-то говорит в своей защитной речи о том, что суд должен принять во внимание ее храбрость – она поступила в соответствии со своими моральными ориентирами и не прогнулась в "плену". А я смотрю и думаю – а там есть хоть какие-то моральные ориентиры, кроме желания быть в образе?
За время, прошедшее с февраля прошлого года, при наличии ориентиров можно было бы уже понять, что ты – внутри трагедии. И натужные улыбки в трагедии не живут. Отлетают от нее, и не почувствовать этого может только человек в образе. Или в прелести от самого себя. А те солдаты, о которых в своих записочках писала худое, может быть, уже отдали жизни за родину. Трагедия. И если не быть в образе и в прелести, то не попрешься в суд в ядовитой кофтейке и не будешь раздвигать рот в резиновой притворной улыбке. Улыбаться-то – нечему. Семь лет в тюрьме – хоть и маленькая, но тоже личная трагедия.
Художница, не создавшая художественных произведений, спрашивает суд, почему ее содержат наравне и вместе с убийцами, ворами, преступниками, организаторами проституции. Неужели ее деяние хуже их? А чем лучше-то? А, может, эту записку взяла мать солдата, прочла, что он – растлитель и убийца, а он завтра погиб? И она подошла к его гробу с этой болью, с этими словами из записки. А, может быть, записку взял школьник, и навсегда отвернулся от солдата, а солдат завтра погиб где-нибудь под Херсоном, вынося на руках такого же ребенка. Чем не преступление – лить яд в души? И почему занятие проституцией хуже? Если только человек в прелести, то и не поймет, что впрыскивать лживый яд – хуже, а никак не лучше, и не храбрость и не героизм. А если не в прелести всё ж, то и не станет так притворно улыбаться. Чему? Общей трагедии? Семи годам? Зачем сейчас это притворство? Даже я слушаю этот приговор без улыбки.

Сергей Марков

7 лет тюрьмы в Питере для Скочиленко. Срок огромный. Он объясняется и тем, что она под влиянием внешних сил совсем не раскаялась, и тем, что её развешанные миниплакаты в магазине были реально очень жёсткой клеветой на армию России и тем, что надо погасить возможные другие акции такого рода. Есть надежда, что увидев, что за это дают 7 лет, другие люди предпочтут не повторять это.
Но ей сильно повезло, что она в России, а не на Украине, где за это пытки и бессудные казни.

Все эти персонажи – лишь часть большой системы, которая добивается с их помощью своих целей, пишет экономист Константин Сонин:

Нормальный человек после приговора художнице Саше Скочиленко – 7 лет за пять маленьких антивоенных постеров – может сказать только "какие мрази"! И следователи, ведшие "следствие", и судья, вынесшая приговоры, и кураторы из ФСБ и администрации президента, это организовывавшие – преступники, нарушившие российские законы и Конституцию. Саша Скочиленко – не преступник, а жертва деятельности преступной группировки.
Но политэкономист должен не говорить "как мрази", а анализировать, что происходит. Преследование женщин за их выступления против войны и за мир, которое резко усилилось в последние месяцы – это НЕ просто результат деградации государственной власти в России. Это – последовательная политика по усилению контроля над обществом с единственной целью – удержания власти Путиным и его ближайшим окружением. Все эти безумные сроки, содержание в тюрьме за антивоенные стихи, аресты, обыски, пытки в колонии – это всё часть жестокой борьбы за удержание власти.

Среди оппозиционных комментаторов тоже встречатся мнение, что акцию с ценниками никак нельзя считать безобидной.

Аббас Галлямов

Это только на первый взгляд кажется, что антивоенные надписи на ценниках – ерунда. На самом деле это очень креативное решение, с помощью которого Саша смогла вынести политику в принципиально новую и прежде для неё недоступную – консьюмеристскую – среду. Да, она сделала это в масштабах всего лишь одного магазина, но идея показалась властям настолько опасной, что они решили зарубить её на корню. Чтобы другим неповадно было.
Это и есть того, что власти боятся больше всего, – креатив и политизация. Приходит обыватель в магазин молока купить, а там – политика. Причем – неподконтрольная властям.
Именно такие вещи предшествуют революциям. Именно они способствуют росту ощущения, что антивластные настроения ширятся и крепнут, проникают туда, где их раньше отродясь не было.
Теперь понятно, почему такой приговор?

Кирилл Куталов

Согласен с точкой зрения, что опасность акции Скочиленко в том, что она своими ценниками вбила антивоенное высказывание в коммуникационный канал, обслуживающий базовые потребности небогатых людей — то есть, в принципе, это был хук в печень режима, не меньше. В интервью с той мразотой, которая на неё донесла, это хорошо чувствуется.
За хук в печень система отправила Скочиленко на семь лет в тюрьму. Это цена точности художественного жеста и, наверное, любого коммуникационного акта внутри россии.

Скочиленко провела полтора года в СИЗО и теперь будет отбывать срок в колонии, несмотря на многочисленные проблемы со здоровьем, напоминают журналисты.

Лиза Нестерова

Сашу Скочиленко отправили в колонию на 7 лет.

Немного математики. Саша чуть больше полутора лет в СИЗО. День в СИЗО считается за полтора дня в колонии. Значит, вычитываем из срока чуть менее трех лет. То есть еще более четырех лет в колонии.

После апелляции Саша окажется на этапе — без лекарств. У нее целиакия (врожденное аутоиммунное заболевание), порок сердца, ПТСР, биполярное расстройство и кисты в обоих яичниках, лекарства ей нужно принимать строго по часам. Но даже оказавшись в колонии, она не сможет сразу их снова принимать — ей придется пройти длинный процесс согласования приема лекарств с администрацией ИК. То есть без медицинской помощи она останется (в лучшем случае) на несколько месяцев.

Справку, где утверждается, что Скочиленко достаточно здорова для перевозки в колонию, ей выдали без медосмотра, пишет Нестерова.

Хрупкая девушка оказалась необычайно сильной, пишет Михаил Пожарский:

Еще будучи на свободе, Скочиленко успела побывать в психиатрической клинике и делала книгу посвященную депрессии. У нас порою принято иронизировать над "соевыми" с их гиперчувствительностью и депрессиями. Но возьмем для сравнения кумира оппозиции людоедского спектра – Игоря Гиркина. Оказавшись в камере с холодильником и телевизором, тот первым делом начал ныть про высокое давление и жаловаться адвокатам, что его высочество возят в одном "Камазе" с украинцами. Не арестант, а принцесса на горошине. Суровые мужики, ругавшие власть за недостаток жестокости, поигрывая желваками, на поверку оказываются жалкими нытиками. Девочка, которая пишет, что неспособна убить даже паука, переносит страдания с гордо поднятой головой. Ну, и кто тут реально "соевый"?

А еще любят у нас поговорить про нравственность, духовность и традиционные ценности. Что ж, возрождение духовности у нас и впрямь идет ударным темпами: от Скочиленко исходят вайбы раннехристианского мученичества, с призывами разглядеть нечто хорошее даже в собственных палачах. А суд над ней – языческое действо в худшем смысле этого слова, где отстаивают поруганных идолов Начальства и Племенных интересов.

Кажется, новость про семилетний срок прошла достаточно буднично. Оно и понятно. Для отечественной публики такие приговоры давно уже стали мрачной нормой, а беглой оппозиции интереснее мышиная возня про какую-то ботоферму. Но хочется верить, что когда-нибудь ветер истории снесет весь мусор, зато в памяти останутся слова "человек человеку не волк", сказанные после двух лет войны, из железной клетки под охраной.

Из выдающихся речей, произнесенных российскими оппозиционерами в судах накануне вынесения жестоких приговоров, уже можно составлять полноценную книгу, и последнее слово Саши Скочиленко займет в ней достойное место.

Андрей Лошак

Из этих последних слов политзаключенных складывается летопись путинской России. Ничего светлого от нее не останется в истории, кроме этих речей. И речи, к сожалению, нужны только для этого – чтобы сохранить для потомков чувства и мысли лучших людей страны. На наманикюренных судей и прокуроров эти пронзительные, переворачивающие душу слова производят примерно такое же впечатление, как бисер на свиней.

Евгений Антонов

"Злиться друг на друга из-за разных позиций легко, а любить друг друга, пытаться понять и находить компромиссы – очень трудно, – сказала Саша в суде. – Так невыносимо трудно, что порой это кажется просто невозможным, – в такие моменты насилие или принуждение кажутся единственным выходом. Но это не так! Необходимо учиться любить и решать конфликты при помощи слова – это единственный способ выкарабкаться из того кризиса морали, в котором мы оказались".

Давайте помнить об этом каждую минуту, давайте учиться этому у Саши, думая о нашем общем будущем.