"Живой гвоздь" программы "Грани времени" – Евгений Чичваркин. Экс-совладелец "Евросети" объясняет, в чем он кардинально расходится с политиком Алексеем Навальным и почему выступает против санкций в отношении олигархов, близких к Кремлю и лично Путину.

Мумин Шакиров обсуждает с бизнесменом и политэмигрантом эти и другие темы подводит итоги недели с ним, а также с предпринимателем и экс-кандидатом в депутаты Госдумы Дмитрием Потапенко, журналистами – "иностранными агентами" Людмилой Савицкой и Алесей Мароховской.

^{Видеоверсия программы}

"Народ имеет право на восстание против диктатора"

Мумин Шакиров: Евгений, вы в Киеве. Однажды вы говорили, что не против стать вице-премьером Украины, чтобы провести радикальные экономические реформы. Остались ли у вас такие надежды? Или этот поезд ушел?

Евгений Чичваркин: Меня приглашали и собеседовали. Я всегда рад подумать и поучаствовать в реформах, если есть возможность, но, по-моему, сейчас команда молодых реформаторов сама преисполнена этими силами. В общем, три часа лета, и я всегда тут, если вдруг мои мысли будут нужны.

Мумин Шакиров: Вы хотели бы войти в историю Украины реформатором экономики, как Егор Гайдар в России, Каха Бендукидзе в Грузии и Бальцерович в Польше? Тщеславие есть?

Евгений Чичваркин: Вы, наверное, цитируете какое-то старое мое интервью. В идеале – да, если представится такой случай... В своей родной стране я понимаю менталитет, к сожалению, лучше, несмотря на то что он хуже. Изначально, конечно, хотелось что-то изменить в своей родной стране. Но так как изначально все проблемы, оставшиеся после Советского Союза, в странах бывшего СССР идентичны, и они все сводятся к чудовищной коррупции, избыточному формальному регулированию и абсолютной вольнице де-факто, то они абсолютно ясны.

Мумин Шакиров: Киев, несмотря на оккупацию Донбасса, Крыма и гибель людей в Восточной Украине, все-таки продолжает торговать с Россией, товарооборот растет. Как вы это объясняете?

Евгений Чичваркин: Все, что в интересах не политиков, не государства, а граждан, не должно мешать делать. Все, что нужно гражданам Украины, – это иметь доступ к любым рынкам, и желательно без безумных пошлин, разрешений, взяток. Иметь возможность торговать, продавать туда и покупать оттуда. Поэтому я всячески поддерживаю торговлю с любой страной. Я за открытый рынок, за открытые границы.

​Мумин Шакиров: Вы довольно успешный предприниматель. Почему вы не работаете с Россией? У вас же тоже могут быть там бизнес-интересы.

Евгений Чичваркин: Могут быть бизнес-интересы, но, учитывая мою политическую позицию, из-за которой, в частности, в том числе, я потерял бизнес в России, пока там Путин, я временно не очень хочу что-либо делать... Я сосредоточился на нашем винном бизнесе в Великобритании. И особо нет большого количества стран... Если бы в России были серьезные и интересные виноградники, конечно, мы бы покупали. Мы смотрим на то, что неважно, какой режим, если нашим покупателям нужно это вино, то мы постарались бы его купить и продать.

​Мумин Шакиров: Комментируя ситуацию в Минске, вы сказали, что "народ имеет право на восстание, когда диктатор начинает стрелять в мирных граждан". Этот момент упущен?

Евгений Чичваркин: Что значит – упущен? Белорусы просто абсолютно другие. Если вернуться к княжеству Литовскому, а потом, соответственно, Речи Посполитой, то можно сделать вывод: те территории и территория Украины управлялись по-разному. Те – напрямую, а эти – более опосредованно. Здесь более вольный дух. И когда люди не согласны, они берутся за саблю или за шину. А то общество более послушно, и оно понимает, что против силы оно не может ничего сделать. Это можно назвать такой же выученной беспомощностью, как в российском обществе. Слишком долго были авторитарные режимы, которые не позволяли никак проявлять себя. Он же реально будет стрелять, реально будет уничтожать.

Мумин Шакиров: Если бы народ взялся за оружие и сверг бы диктатора, вы бы отнеслись к этому с пониманием?

Евгений Чичваркин: Да, конечно. Этот режим абсолютно нечеловеческий. Я поддерживаю свержение любого нечеловеческого режима.

Мумин Шакиров: Пять лет назад вы помогли деньгами адвокатам "приморских партизан", но ребят все равно осудили. Провоцирует ли сегодня власть в России появление "приморских партизан – 2", усиливая давление на общество в целом и, в частности, на оппозиционеров и несогласных?

Евгений Чичваркин: Между "приморскими партизанами" и первыми ростками февральской революции общее было то, что представителей властей – жандармов, полицейских – убивали только потому, что они полицейские. Они не сделали никакого доказанного преступления, никакого видимого зла. Только из-за того, что на них форма полицейских, их забивали камнями, отлавливали на улице и били как представителей власти. Поэтому перед "приморскими партизанами" был такой факт. Их дух никуда не делся. К сожалению, Кремль делает все, чтобы были суды Линча над представителями властей, которые могут абсолютно безнаказанно совершать акты насилия, сбивать в пьяном виде кого угодно... Понятно, что при любом витке ухудшения экономической ситуации такие проявления, к сожалению, у народа могут быть. По многим людям, кто приезжает из России, я это вижу, чувствую, какое напряжение там... сколько миллионов сжатых внутренних пружин. Мне на самом деле страшно.

Мумин Шакиров: Может ли возникнуть такая ситуация, когда где-то вспыхнет какая-то искра? Или давление достигнет уровня, когда котел уже не выдержит?

Евгений Чичваркин: Она может вспыхнуть совершенно спонтанно. Это может начаться между дракой двух этнических группировок, или кому-то не понравится какое-то поведение "кавказцев" либо поведение выходцев из Средней Азии в отношении какой-нибудь одной русской девушки, которой не было. Любая подобная вещь может стать триггером. Я физически не там, я это вижу по косвенным признакам. Я не могу съездить в Южное Бутово и посмотреть, чем дышит народ. Но по всем признакам напряжение, недовольство в России растут. Чудовищная закредитованность, все люди мыслят вкороткую – и кредиты вкороткую, и работы, и перспективы. Ситуация может выйти из-под контроля. Понятно, пока нефть 70–73, то у государства есть деньги, чтобы в любой момент кинуть подачку. Они могут нанять любое число ментов за пять прожиточных минимумов и обещать им пенсию в 40, что они ничего не будут делать, а будут получать от государства какие-то подачки. Ситуация под силовым контролем, но народ в унынии, какая-то часть народа разъехалась, а какая-то в напряжении.

Выборы, улица, престолонаследник, табакерка?

Мумин Шакиров: Путин подписал указ о выплате полутриллиона рублей по 10 тысяч пенсионерам и по 15 тысяч военным. Это около семи миллиардов долларов на 50 миллионов человек. Еще и школьники получат по 10 тысяч.

Евгений Чичваркин: Это предвыборная подачка. Потом еще четыре года можно не раздавать эти 100 и 150 фунтов.

Мумин Шакиров: Как проголосуют? Эти деньги сыграют роль?

Евгений Чичваркин: Неважно. Они же нарисуют все. Неважно, как проголосуют.

Мумин Шакиров: Зачем тогда эти деньги...

Евгений Чичваркин: Если в бюллетене пять или шесть человек – это все подконтрольные партии. Госдума будет печатать ровно те законы, которые придумают в администрации президента. Этот процесс вообще не связан с голосованием, с демократией, это даже не симулякр, не цирк... Как в 37-м году перед расстрелом должны были заполнить формуляр. Все равно убьют. Какая разница, куда вписать закорючки?.. И они вписывают эти закорючки. Так чекисты устроены, что им для себя нужно якобы формальное основание, что это все избрано. Понятно, никто не избран. Это абсолютный парад уродов, корабль уродов – эта "госдура". Они будут и дальше штамповать законы, не читая, – то, что нужно властям. А к парламенту, к демократии, к тем институтам, ради которых это создавалось, это не имеет абсолютно никакого отношения.

Мумин Шакиров: Путин – гениальный селекционер, который умеет так отобрать 450 человек...

Евгений Чичваркин: Безусловно, это очень талантливый человек, который может управлять людским страхом филигранно. Причем он чувствует, как это делать. Управлять косвенно другими странами через центры напряжения, управлять своим окружением через тотальное недоверие и напряжение, через страх. У него есть чувство, как это делать, видимо, оно дано от природы. И он с этим пока справляется.

Мумин Шакиров: Как сменится власть в России – улица, престолонаследник, выборы или табакерка?

Евгений Чичваркин: Табакерка. Будет минимальное количество жертв. Может быть, и Форос, арест – это тоже табакерка. Тогда будет ноль жертв.

Мумин Шакиров: Табакерка – это со стороны силовиков или так называемой либеральной тусовки?

Евгений Чичваркин: Либеральная тусовка без посторонней помощи в сортир сходить не может.

Мумин Шакиров: Силовики?

Евгений Чичваркин: Наверное.

Мумин Шакиров: Кремль и Путин практически зачистили политическое поле с помощью репрессивных законов и сомнительных судебных решений.

Евгений Чичваркин: Они не сомнительные, они абсолютно вымышленные. Все судебные решения нарисованы. Суды – это не суды, парламент – это не парламент, демократия – это не демократия, полицейские – это переодетые бандиты. Вся страна нарисована. Этот город нарисован краской на стене. Все, что должно быть, на самом деле ненастоящее, хотя внешне его может напоминать... Взята западная калька, и как будто инопланетяне, покурив гашиша, посмотрели, как сделано в западной стране, и попытались сделать у себя так же. Однако нет ни внутреннего чувства свободы, ни внутреннего чувства собственности, ни достоинства, ни понимания будущего. Вся политическая часть, все, что касается государства, – на самом деле это не вертикаль, а рой. Вокруг Путина жужжат существа с челюстями и желудками, отталкивая друг друга и выкусывая все, что еще осталось. Я цитирую Латынину.

Мумин Шакиров: Ни вы, ни я иллюзий не испытываем, как закончатся эти выборы. К выборам будут допущены штучные кандидаты, даже с либеральной...

Евгений Чичваркин: Нет, из либеральной оппозиции никого.

Мумин Шакиров: Штучные могут пройти. Пока еще не сняли Митрохина, еще несколько человек. Где Путин может проколоться, допустить ошибку – и сценарий пойдет не по его режиссуре?

Евгений Чичваркин: Полтора года назад саудовский принц три раза звонил, а Путин трубку не снял... Принц разозлился очень, и они устроили ценовой гидроудар в нефтеторговле, в связи с чем довольно серьезно пострадали и бюджет, и нефтяная отрасль.

Мумин Шакиров: Вы имеете в виду тот момент, когда Сечин туда поехал и вернулся ни с чем? Эта история?

Евгений Чичваркин: Когда они звонили, когда нефть стала минус 40. То есть они не договорились. Когда они не взяли трубку или когда не договорился Сечин... Там было несколько моментов, когда Путин не понял, как правильно. А так как случается, что он не понимает, как правильно, он в какой-то момент сделает...

Мумин Шакиров: Еще одна фишка или ноу-хау. Центризбирком через Верховный суд собирается снять с выборов в Госдуму политиков, которые владеют иностранными акциями, в том числе акциями "Яндекса" и Сбербанка. Это ловушка, которая была приготовлена, на ваш взгляд, или...

Евгений Чичваркин: Чтобы не было коммерсантов.

Мумин Шакиров: И три миллиона человек, по данным Дмитрия Потапенко, известного предпринимателя, лишаются пассивного права.

Евгений Чичваркин: Чтобы не было коммерсантов, чтобы не было там состоятельных людей, чтобы не было собственников в "госдуре". Должны быть преданные актеры, спортсмены и так далее, могущие в любой момент съездить на Донбасс, походить с автоматом или спеть Путину стихи, дифирамбы и припасть к его беспричинному органу. Цитируем Оруэлла, что будут голосовать за футболистов. Это либо люди, которые реально продали совесть, либо какие-то абсолютно морально разложившиеся, либо изначальные фрики. Я видел последние фотографии тех, кто идет в Госдуму, – это абсолютная вакханалия. Там Павленский, который продал мне ту самую свою статую...

Мумин Шакиров: Художник Павленский, акционист.

Евгений Чичваркин: Да, акционист… Я считаю, что, может быть, нужно дать какую-то серьезную арт-премию администрации президента, Путину и лично Кириенко, поскольку новый состав Госдумы – это настоящий акционизм. Есть меритократия – это власть лучших, а это меритофобия – боязнь лучших. У Грозного случалось, что он ставил какого-то шуточного царя вместо себя на какое-то время. Это бывало у некоторых и западных царей, когда они ужирались и на царский трон сажали своего шута, вручали ему корону... Потом с утра приходили с похмелья и отрубали ему голову. То, что они делают с этими выборами, – это то же самое.

Мумин Шакиров: А предыдущая Дума такая же?

Евгений Чичваркин: Нет, они с каждым разом все хуже и хуже.

Мумин Шакиров: Но там с чувством юмора вообще проблемы...

Евгений Чичваркин: Чувство юмора – это один из основных признаков, за которыми может скрываться интеллект. Есть люди, у которых настроено чувство юмора, но интеллект слабый… мы их иногда видим по телевизору.

Мумин Шакиров: У Путина есть чувство юмора?

Евгений Чичваркин: Будем честны, оно было очень неплохим. Не надо принижать его IQ. Он злодей, но у просто злодея не получилось бы контроля над территорией в 250 миллионов человек. Были бы все 300 – с Украиной, Прибалтикой и Грузией, но эти страны пока по разным причинам не находятся в области его влияния. Может быть, Молдова выползает потихонечку из-под контроля тоже.

Мумин Шакиров: Вы допускаете, что Запад может не признать результаты этих выборов, которые пройдут 19 сентября?

Евгений Чичваркин: Они выскажут озабоченность? Они посмеются и подотрутся этой озабоченностью.

Мумин Шакиров: Скажут, что "эти 450 депутатов нелегитимны для нас".

Евгений Чичваркин: Да и плевать на вас!

Мумин Шакиров: Кремлю плевать?

Евгений Чичваркин: Кремлю плевать. Куда вы денетесь? После "Северного потока", когда Байден сказал: "Я разберусь с этим Путиным. Выберите меня"... Выбрали. Он говорит: "Они же уже построили этот "Поток". Ладно, пусть подключают, пусть будет газ. Это в интересах наших европейских партнеров". Это все, что нужно о них знать. Они мелкие, мыслят очень коротко. У них огромное количество напечатанных денег для COVID все время... У них все левее и левее избиратель, и они должны быть, чтобы быть популярными, все левее и левее. Поэтому не стоит ждать никаких проявлений воли от Запада.

Нефть и газ или западные ценности и Навальный?

Мумин Шакиров: У вас сплошное разочарование по этому поводу?

Евгений Чичваркин: Конечно.

Мумин Шакиров: Вы думали о Западе немножко иначе, получше?

Евгений Чичваркин: Западные ценности для меня до сих пор остаются важными и основными. А политики, особенно политики... То есть я рад, что Великобритания вышла из этой социалистической клоаки. Есть несколько стран, на которые, по-моему, стоит обратить внимание. По-разному, не с политической точки зрения на Эмираты. Это и Великобритании, и Швейцария, и маленькие страны, которые занимаются финансами и торговлей, типа Люксембурга, опять-таки Голландия или Бельгия, как они в Brexit пытаются организовать торговлю. Есть положительные примеры, что касается коммерции, и есть отрицательные, что касается внешней политики. Голос Меркель все еще довольно сильный, но уже, видимо, не такой, что она не может рявкнуть. Она единственный человек, кого Путин хоть как-то слушал.

Мумин Шакиров: Что может подтолкнуть Запад отказаться от нефти и газа, чтобы все-таки задуматься о том, что есть права человека и есть Алексей Навальный?

Евгений Чичваркин: Низкая цена на нефть и газ. Это то, чего быть уже не может. Один сложный период был – это был 2008-09 год с низкой ценой. Другой – это был ковидный конфликт, когда огромное число танкеров встали, когда реально понизилась потребность в нефти, потому что ничего не летало, не плыло, а производство нефти не может остановиться по щелчку. Два сложных момента для себя Путин пережил. Оба – особо без чести и достоинства, но пропетлял. На них будет и дальше валиться дождь из денег. Я не понимаю, почему его власти что-то угрожает или почему Запад вдруг должен отказаться от российских нефти и газа. Жрали, жрут и будут жрать. Никто никуда не денется. Кремлевские власти ухватили самое главное – трубу, они с нее никогда не слезут до своей физической смерти от старости либо в случае, если где-то произойдет сбой. И как в охране Раджива Ганди, по-моему, вдруг заведется кто-то, кто на самом деле их ненавидит.

Мумин Шакиров: Репрессии продолжатся до полной зачистки, под ноль?

Евгений Чичваркин: Безусловно, до полной зачистки. Слава Богу, сейчас – это тот период, когда концлагеря есть, но выехать еще можно. Поэтому я говорю всем, кто не согласен: никаких баррикад, собирайтесь и уезжайте.

Мумин Шакиров: Как афганцы покидают Кабул от "Талибана" (движение, которое запрещено).

Евгений Чичваркин: Как афганцы, которые хоть как-то понимали, что происходит, покинули Кабул несколько месяцев назад. Не в спешке, не с водой за 40 долларов в аэропорту, не бросив все, а собравшись и уехав.

Мумин Шакиров: Два года назад мы с вами говорили о вашем Фонде по борьбе с коррупцией и поддержке либертарианских инициатив.

Евгений Чичваркин: Закрыт.

Мумин Шакиров: Почему?

Евгений Чичваркин: А никто не открыл счет.

Мумин Шакиров: Вы говорили, что в Британии отказались открывать счет...

Евгений Чичваркин: Мы попытались. И в Украине отказались.

Мумин Шакиров: А в Европе?

Евгений Чичваркин: И в Литве отказались… Есть относительно безопасная система, по которой штаб Навального – сейчас не в России – собирает донаты. Я им для этого уже не нужен. Собственно, эта штука была в помощь...

Мумин Шакиров: Вы говорили, что вы некий регулятор, и те, кто живет в Лондоне, кто не согласен с режимом, дают деньги анонимно. А вы эти деньги разбрасываете по конкретным проектам Навального и его сторонникам.

Евгений Чичваркин: Да. Это было сделано тогда под выборы. Выборы прошли плохо. Если даже часть сторонников Навального не хочет этим заниматься...

Мумин Шакиров: Не открыли счета в Европе с тем посылом, что "лучше не связываться с этими русскими", да?

Евгений Чичваркин: Абсолютно. Вдруг они потратят и купят пластиковые стаканчики, которыми будут кидаться в милиционеров, и у тех будет скол зубной эмали. Это все цитаты из протоколов, по которым людей реально посадили за экстремизм. В общем, я понял, что мое дело – купил вино, продал вино, и на эти разницы ездим в Одессу.

Мумин Шакиров: И все же вы помогаете лично Алексею Навальному, оплатили его лечение в берлинской клинике. Были у вас и другие расходы. Все-таки вы финансируете, если в этом есть необходимость. Кому еще вы помогаете деньгами из оппозиции?

Евгений Чичваркин: Последнее, и это было тоже около года назад, – Либертарианская партия России. А на эти выборы я всем отказал. Люди идут на выборы: "Мы попытаемся избраться"...

Мумин Шакиров: Вы имеете в виду думские выборы?

Евгений Чичваркин: Да.

Мумин Шакиров: А почему отказали?

Евгений Чичваркин: Бесполезно участвовать. Бесполезная трата денег, времени и сил.

Мумин Шакиров: Продолжается ли помощь наших соотечественников, живущих за рубежом, российским оппозиционерам?

Евгений Чичваркин: Да.

Мумин Шакиров: Как это происходит?

Евгений Чичваркин: Прямыми частными переводами, когда люди знают кого-то, любят и уважают.

Мумин Шакиров: А бизнесмены из топ-списка Forbes втихаря бросают какие-то деньги? Или это опасно – могут засветиться, и будут проблемы?

Евгений Чичваркин: Может быть, очень опосредованно. Не могу говорить.

Мумин Шакиров: Навальный к годовщине отравления написал колонку для мировых СМИ и потребовал, чтобы Запад вводил санкции не против силовиков, а против ближнего окружения Путина, в том числе против олигархов. Вы поддерживаете эту идею?

Евгений Чичваркин: Я сосредоточился бы на силовиках и Путине, потому что у олигархов разная история. Есть те, кто, присосавшись к Путину, получили что-то, есть те, кто, пусть не очень честны, но все-таки в относительно равной борьбе в 90-х получили эти активы, пусть по три копейки, причесали и привели их к правильному знаменателю. Я искренне считаю, что большая часть тех, кого в России считают олигархами, крайне полезны для прекрасной России будущего… Нужно как можно меньше пересматривать права собственности.

Мумин Шакиров: Тут вы расходитесь с Алексеем Навальным. Он за то, чтобы были санкции в отношении Абрамовича, Дерипаски, Алишера Усманова и еще ряда обладателей громких фамилий. Вы против. Почему?

Евгений Чичваркин: Мы здесь разошлись, потому что… есть структуры на мировых биржах. Если это начать все ломать, в какой-то момент может быть финансовая асфиксия. Надо быть очень осторожным. Есть друзья Путина, получившие активы благодаря ему, и они ими владеют довольно дискретно. Наверное, ничего страшного, драматического не будет, если какой-то очень открытый суд по понятным параметрам это все пересмотрит. А есть компании, которыми российские коммерсанты владеют огромное количество времени. Перестроены и эффективно работают заводы. Есть сталелитейные активы. Я считаю это абсолютное преступление – даже как-то транслировать в прессу, что результаты их приватизации могут быть пересмотрены, поскольку это частная собственность, которую нужно уважать с первого дня новой власти.

Мумин Шакиров: Получается, что Навальный не уважает частную собственность?

Евгений Чичваркин: Это тот момент, где мы не договорились. Мы ездили разговаривать в ноябре.

Мумин Шакиров: Вы прекрасно понимаете, что Абрамович, Дерипаска и Усманов – это опора режима, они дают деньги...

Евгений Чичваркин: Они будут опорой и следующего режима, только налоговой. Все перечисленные вами люди абсолютно готовы работать в британском праве и к тому, что в нем у них в России возникнут налоги. Они и так-то платят налоги, но, видимо, есть еще какая-то коррупционная составляющая, о которой мы не знаем. А эти огромные компании, котирующиеся на биржах, генерирующие прибыль, огромное количество рабочих мест, крайне важны для страны. К тому же они уже институциональные, они созданы, сделаны не по советскому, а по западному образцу. Безусловно, все перечисленные люди, на мой взгляд, должны получить абсолютный комфорт от властей, политическую индульгенцию и дальше работать, придумывать, что сделать, создавать, построить и не париться о том, что это не достанется их внукам или правнукам. Налоги должны быть понятны, прозрачны, прогнозируемы и отгружаться в казну. Это единственный момент, где нужно быть предельно жестким. Во всем остальном нужно убрать руки и не мешать. Пусть делают. Они талантливые люди. Пусть создают в России то, что другим не удалось создать.

Мумин Шакиров: В то же время вы говорили, что должна быть люстрация, 10% из украденного надо вернуть, а остальные – идите и работайте.

Евгений Чичваркин: Я говорил о том, что в отношении тех, где это доказано, должен быть очень короткий, очень понятный процесс. Для этого надо привлечь международный суд, и он должен быть начат и закончен в этот день. Это должно быть абсолютно прогнозируемо, чтобы в какой-то момент не получилось так, что все ушли из русских акций, отовсюду, все везде посыпалось, люди не вернули из банков деньги… Экономика – это тонкий, живой механизм, там нельзя неаккуратно резать. Там нужно это делать очень точечно, очень выверенно.

Мумин Шакиров: Условно, есть Сечин и Миллер. У них забрать 10% – это как будто бы подоходный налог забрать.

Евгений Чичваркин: 10% от чего? Это же им не принадлежит. Они наемный менеджмент, который получает официально охренительную зарплату...

Мумин Шакиров: Есть и частные владельцы тоже.

Евгений Чичваркин: У них есть собственность, которая доказывается их огромной зарплатой. У Сечина и Миллера зарплаты – десятки миллионов каждый год. За 20 путинских лет они могут, наверное, показать миллионов 200 в собственности. С этих своих зарплат и Сечин, и Миллер платят все налоги. Эти же зарплаты неофициальные. То есть все, что доказано, что уже государство заплатило, нельзя ни в коем случае отбирать. Ему физически заплатили, условно, 200 миллионов, из которых, наверное, миллионов 80 ушло в казну налогов. На эти 200 миллионов у него может быть какой-то собственности. Ее нельзя отбирать.

Мумин Шакиров: Вам не удалось убедить Навального, что так делать нельзя?

Евгений Чичваркин: Нет. И не удастся.

Мумин Шакиров: И вы тогда станете горой на защиту, если вдруг...

Евгений Чичваркин: Горой на защиту ему станут люди, которые очень устали ото всего этого. Для них что успешный коммерсант, например, приехавший из Армении, не имеющий никакого политического веса, настроивший каких-то игровых, торговых комплексов, что пропутинский прокурор, обогатившийся на взятках и потом вдруг выстроивший себе винодельню, что перечисленные вами люди из большого олигархата. Для них это все – враги, потому что им не хватает расплатиться с кредитами... жене на сапоги… А эти люди жирующие, где деньги из ушей лезут, они получается, что все – враги: и этот, и тот, и этот. И понятно, что в этой риторике это все очень просто: это черное, это белое, кто бедный, тот честный, у кого Rolls-Royce, тот скотина. Это простая логика. То, как говорит Алексей, – это путь прямее, проще и гораздо более последовательный. То, что я предлагаю, сложно и непонятно. Поэтому мы, либертарианцы, всегда будем отдельной и маленькой сектой среди людей.

​Мумин Шакиров: Навальный в интервью The New York Times оценил вероятность своей смерти в колонии 50 на 50. Как вы оцениваете?

Евгений Чичваркин: У меня нет оснований не верить.

Мумин Шакиров: Как его вытащить оттуда?

Евгений Чичваркин: К сожалению, Байден не поставит это условие перед Путиным.

Мумин Шакиров: Можно ли сказать, что Навальный сейчас выгодный товар для Кремля? США и Европа отменяют санкции, а Навальный выходит на свободу.

Евгений Чичваркин: Они никогда не отменят санкций. Они даже на пике слабости и свободы России, в 99-м и в 2000-м, когда Ельцин просил друга Клинтона отменить эти поправки против Советского Союза, примененные к РФ, тогда их не отменили. А сейчас-то нет ни свободы слова, ни свободных СМИ практически не осталось, полный коррупционный бардак. Путиным из демократического выстроено тотальное государство с демократической бутафорией.

Мумин Шакиров: Вы живете на Западе много лет. Навальный сказал о том, что надо прекратить эту политическую коррупцию. Речь идет о том, по его словам, как Кремль подкупает тех или иных политиков, которые потом работают на Москву.

Евгений Чичваркин: И дальше будет подкупать, конечно.

Мумин Шакиров: Как это прекратить? Или это невозможно? Все хотят быть членами совета директоров "Газпрома".

Евгений Чичваркин: Это выгодно. Гроши режут сталь.

Мумин Шакиров: После истории с отравлением Навального поменялось ли мышление лондонцев? Я имею в виду людей, которые работают, платят налоги, берут ипотеку в фунтах, смотрят Первый канал и дико радуются, как дети, когда какой-нибудь Су-27 бомбит Алеппо или Донбасс?

Евгений Чичваркин: У этих ничего никогда не поменяется. Они также в Лондоне, у них, не умолкая, работает Первый канал на ТВ в идеальном HD-качестве (если не UHD). Если мне хочется какого-то сюра, то я могу на 10 минут тоже включить и посмотреть, как там. А там просто весело и страшно. Поэтому нет, конечно.

Мумин Шакиров: А как такое может быть? Вот он живет в совершенно другой стране, где есть суды, есть полиция, есть относительно честные правила игры, платятся налоги...

Евгений Чичваркин: В Великобритании точно честные выборы.

Мумин Шакиров: И человек, глядя на эту картину, превращается в "совка".

Евгений Чичваркин: Биполярочка. Вы помните, кого расстреливали эсэсовцы в первую очередь? Именно тех людей, которые могли обратить в коммунистическую веру, явных, активных коммунистов, занимавших какие-то посты, которые, если бы попали в концлагерь, начали бы агитацию, пропаганду, потому что они могли подобрать слова и поломать всю работу. Вместо страха будет надежда, чувство справедливости. Коммунистическая идея, социалистическая идея, что все общее, очень сильная.

Мумин Шакиров: Но у этих лондонцев нет же коммунистической идеи, у них что-то другое.

Евгений Чичваркин: А идеи уже нет под этим никакой. Пропаганда – как воздействовать на людей, как обрабатывать. Это в России работает.

Мумин Шакиров: Получается, что можно человека переселить из деревни в город, но все равно деревня в нем внутри останется.

Евгений Чичваркин: У моего друга был небольшой бизнес по торговле едой в Донецкой области. И случилась оккупация Россией. Часть бизнеса осталась на оккупированной территории, а часть – на этой. Бизнес за копейки какие-то отдал в итоге, потому что на той части было невозможно работать. Друг говорит, что очень интересно: на момент захвата в этих деревнях, между которыми 20 километров, было приблизительно fifty-fifty поддержки. Через год, после того, как там включился Первый канал, а в украинском телевидении радикально изменилась риторика в отношении России, везде 20 на 80, но каждый в свою сторону.

Мумин Шакиров: Кто выиграл информационную войну в данном случае?

Евгений Чичваркин: На территории, подконтрольной Украине, выиграла Украина, а на территории, подконтрольной России, – Россия. Там 80% за Россию, а здесь стали 80% за Украину. То есть протестных людей там 20 или 25%. Кто из этих протестных независимо мыслящий, мы не знаем. Это то, как работает современная пропаганда. И мы понимаем, что поскольку мы все так или иначе дети "постсовка", пропаганда на нас, на общество, очень действует.

Мумин Шакиров: Политик Лев Шлосберг сказал, что дети кремлевской элиты не хотят жить в путинской России: "Если санкции будут усилены, они приведут только к озверению российской политики, разрыву внутри семей, окружающих Путина. Дети и внуки скажут: "Пока, родители! Мы живем в Лондоне. Мы живем в Париже. Мы живем в Нью-Йорке. Нас все устраивает. Если будете нажимать кнопочку ядерной атаки, заранее предупредите, мы успеем убежать".

Евгений Чичваркин: Не так уж убежали. В Лондоне рядом со мной останавливается очень приличный автомобиль, выходит человек. Дает мне пачку 20-фунтовых банкнот и говорит: "Я тебе верю. Переведи Леше. Я, к сожалению, не могу это сделать. Меня просто отец убьет". Это было два года назад.

Мумин Шакиров: Вы взяли эти деньги?

Евгений Чичваркин: Конечно! Это точно ребенок чиновника. Ему отправляют какие-то деньги на жизнь, на машину и на все... Там шумная компания, с девушкой. Его конфликт с отцом – это конфликт отцов и детей, что отцы все воры, кровавые упыри.

Мумин Шакиров: Правильно ли я понял, что если наступит час Х и Путин где-то споткнется, то те люди, которые сегодня облизывают, будут с той же страстью его уничтожать?

Евгений Чичваркин: Абсолютно! Реальная лояльность там мало у кого есть. Они – функции вокруг. Там собраны те, кто верит в силу. Если центром силы будет не он, они присягнут новому центру силы. Такое уже было много раз.

Мумин Шакиров: Эти люди будут мстить...

Евгений Чичваркин: Мстить могут только личности. Люди, которые просто псы при сильном лидере, откусят все, что вкусно. Нет, чтобы мстить, нужно быть более сложным.

Мумин Шакиров: В чем секрет Александра Лукашенко? Казалось бы, сотни тысяч людей встали, а его не сдали. Почему?

Евгений Чичваркин: Белорусы не применили силу.

Мумин Шакиров: Если проводить параллель с Россией, если такая ситуация возникнет в России, Путина сдадут силовики или нет?

Евгений Чичваркин: Нет. Их разорвут потом к чертям. В Беларуси ситуация, когда столько людей бы вышло, это не имеет значения... Если бы столько вышло в Москве, ситуация бы изменилась. Потому что в России люди, конечно, более агрессивные.

Мумин Шакиров: Как часто вы себе говорите: "Да пропади все пропадом! Мне это надоело. У меня есть дом, семья в Лондоне, нормальный бизнес. Отключаю для себя слово "Россия"?

Евгений Чичваркин: Ни разу так не думал.

Мумин Шакиров: Я так понимаю, что у вас болит душа, да?

Евгений Чичваркин: Душа, если говорить банально, болит. Есть такое описание симптомов – чувство больного. Чувства больного у меня нет.

Мумин Шакиров: А чувство мести у вас есть?

Евгений Чичваркин: Да, есть. Есть вещи в жизни, которые нельзя прощать.

Мумин Шакиров: Накапливаете эту энергию?

Евгений Чичваркин: Это чувство всегда со мной, просто рядом в маленьком отсеке.

Мумин Шакиров: Вы 13 лет не были в Москве. Какую улицу хотели бы увидеть и потоптать, когда если вдруг туда приедете? Улицу, дом, уголок, район Москвы... Где вам было бы комфортно сразу?

Евгений Чичваркин: От дома до школы пройтись. И удивиться.

Мумин Шакиров: Какой эффект вы получаете от рекламы яркого и светского образа жизни в Instagram?

Евгений Чичваркин: Отписываются люди. Уже полгода...

Мумин Шакиров: У вас почти миллион подписчиков!

Евгений Чичваркин: Так миллион уже полгода. Все хотят, чтобы я рассказал свои бизнес-секреты, все хотят – как из дерьма, из палок сделать миллион, чтобы они это сделали. Когда мне это интересно, я говорю. Я там пишу и делаю ровно то, что мне интересно в этот момент.

Мумин Шакиров: "Лупанул себяшечку" – это уже не работает?

Евгений Чичваркин: Для кого-то работает, кого-то тошнит уже от этого.

Мумин Шакиров: Вы это делаете в кайф для себя?

Евгений Чичваркин: Абсолютно! У меня нет ни одного рекламного проекта… из-за моей политической позиции сотрудничество не складывалось... Со мной вели очень многие переговоры, люди приходили, замеряли мою аудиторию, были в абсолютном восторге, бежали к своим великим брендам, обещали мне шестизначные суммы за год. Я говорю: "Хорошо, я согласен". Я не говорил, что я их сразу перекину Навальному. Даже не успел это сказать. А потом: "Владелец сказал нет". И это было несколько раз. И я уже знаю, что в следующий раз, когда какое-то восторженное агентство прибежит, что потом будет отказ.

Мумин Шакиров: Но вы же в Instagram, может быть, необязательно публикуете какие-то лозунги...

Евгений Чичваркин: Я это делаю на правах добровольной рекламы... Смотря что наша власть делает иногда. Я пару раз не сдержался. Я обычно такую риторику не использую. Пару раз я крайне эмоционально высказался.

Купил Apple и Tesla – сняли с выборов

Мумин Шакиров: Дмитрий Потапенко входил в федеральный список Российской партии свободы и справедливости. Однако Верховный суд отменил его регистрацию на выборах по требованию Центризбиркома. Причина – наличие у предпринимателя иностранных активов.

Дмитрий, так что же вы такого купили, что ЦИК отменил вашу регистрацию?

Дмитрий Потапенко: На самом деле, ничего я не покупал. Если кто-то наблюдает за российским сегментом YouTube, то видит, что там все куда как веселее. Сначала мне предъявляли Яндекс и Сбер, а не Apple и Tesla. А потом, поскольку ЦИК устроил большой шум в прессе, – и прилетело из наших высоких органов, им сказали: "Мы понимаем, что где-то эти акции котируются, но вы сейчас обвалите все инвестпрограммы". Поэтому они быстро прислали в Meduza, что "на самом деле, мы снимали Потапенко за Apple и Tesla, а это иностранные компании". Правда, есть маленькое расхождение. У меня есть решение Верховного суда, где ни Apple, ни Tesla не фигурируют в качестве обвинения против меня. Поэтому они начали сейчас рассылать по всем публичным заведениям некую таблицу Excel якобы принадлежащих мне акций. К сожалению, я вынужден огорчить: слухи о моей смерти, а в данном случае – о владении мною практически, судя по всему, всем списком иностранных акций, сильно преувеличены. В российском законодательстве суд использует данные некой НКО при Центральном банке, которая может сегодня вольно или невольно назначить любую акцию иностранной, а завтра – российской.

Мумин Шакиров: Правильно ли я понимаю, что акции зарубежных компаний у вас все-таки есть?

Дмитрий Потапенко: Нет, вы неправильно понимаете. У меня в пакете на момент работы были исключительно российские финансовые инструменты. В моем административном деле лежат фальшивые подписи под якобы моими декларациями о доходах и принадлежности акций. Я подал соответствующее заявление и верховному судье, и генеральному прокурору. И если вы думаете, что была дана какая-то правовая оценка или возбуждено уголовное дело, то вы очень сильно заблуждаетесь. Нет, меня сняли по беспределу, пририсовав то, чего у меня нет.

Мумин Шакиров: Насколько неожиданно для вас было снятие с выборов через Верховный суд?

Дмитрий Потапенко: Через Верховный суд – меня прямо распирает от гордости. А с учетом того, что у меня в понедельник будет районный суд, к которому уже подготовили новую пачку таблиц Excel, в которых я якобы владею чуть ли не всем российским рынком, то чувствуется, что в понедельник я стану существенно богаче. А если мы дойдем до апелляции, то мне кажется, я войду в список Forbes. Поэтому я прошу всех там потесниться и разойтись по сторонам.

Мумин Шакиров: В 2021 году Российскую партию свободы и справедливости, от которой вы баллотировались, возглавил Константин Рыков, близкий к бывшему куратору внутренней политики Кремля Владиславу Суркову. Почему такие связи с администрацией президента России не сработали?

Дмитрий Потапенко: Надо разделять, во власти нет никакой монолитности власти, и люди, которые когда-то взаимодействовали с ней тем или иным способом, необязательно остаются в некой обойме. Ничего подобного! Например, выборы, которые сейчас закончатся, создадут Государственную Думу, где "ЕдРо" против "ЕдРа". Более того, внутри "ЕдРа" – раскол на несколько как минимум кластеров. Дума будет очень любопытная. Уничтожая независимых кандидатов, таких как я и мне подобных, они спровоцировали создание Московской городской Думы. Она вдруг ни с того ни с сего – при всей ее, должно быть, ровности – стала очень сильно оппозиционной. Наши перипетии – это война тронов, если перефразировать известный сериал.

Мумин Шакиров: Вы часто называете число 14 миллионов избирателей, которые приобрели через брокерские конторы акции тех или иных компаний, и теперь эти люди лишены пассивных избирательных прав. Откуда такая цифра?

Дмитрий Потапенко: Эта цифра открытая. У нас открыто 14 миллионов брокерских счетов. Соответственно, 600 брокерских компаний в общей сложности на российском рынке. И если эти сограждане попытаются выдвигаться даже не в Государственную Думу, а в муниципальные органы, то если у них будет найдена одна акция российской компании "Яндекс", которой по вольному движению девочки из ЦБ присвоен иностранный индекс, то они не смогут воспользоваться...

Мумин Шакиров: Откуда в ЦИК оказались данные по приобретенным вами активам? Вы сами предоставили их или они где-то накопали?

Дмитрий Потапенко: Я предоставил открытые инвестсчета, и они ничего не накапывали, а и просто дорисовывали. Все примитивнее, не ищите черную кошку там, где ее нет.

Каково быть "иностранным агентом" в России?

Мумин Шакиров: За прошедшее лето список "иностранных агентов" существенно расширился. В личном качестве в нем находятся уже 25 человек. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков утверждает, что внесение в реестр не означает запрет на профессию. Но сами журналисты, признанные "иностранными агентами", поспорили бы. Например, Соня Гройсман и Ольга Чуракова (обе признаны "иноагентами") рассказывают, что не могут найти сейчас работу. А редакторка дата-отдела "Важных историй" Алеся Мароховская (сама Алеся и "Важные истории" – тоже "иноагенты") рассказала, что московская НКО "Информационная культура" отказалась заключить с ней контракт, так как их юристы считают, что тогда для них самих есть риск стать "иноагентами". Договоренность о том, что Мароховская станет одним из менторов хакатона, была достигнута еще на декабрь, но это произошло до того, как Минюст присвоил девушке статус "иностранного агента".

О том, как "иноагентам" сейчас действительно сложно в России, я поговорю с Людмилой Савицкой и Алесей Мароховской.

Алеся, насколько неожиданным для вас стал отказ "Информационной культуры" заключать с вами контракт?

Алеся Мароховская: Эта история с "Информационной культурой" стала для меня полной неожиданностью. Мы с этой организацией уже не первый раз сотрудничали: то мы их приглашали на хакатон, то они нас приглашали на хакатон, то в качестве менторов так или иначе мы совместно участвовали в разных мероприятиях. И у нас, по сути, с "Информационной культурой" в целом одни профессиональные ценности. Мы за открытые данные, и журналисты, которые работают с данными, только ратуют за то, чтобы данных становилось больше и больше. И я ожидала, наверное, отказа от какого-нибудь государственного или окологосударственного учреждения, но не от "Информационной культуры". Мне написали: "Прости, что так некрасиво получается".

Мумин Шакиров: Алеся, а что такое хакатон?

Алеся Мароховская: Это мероприятие, куда приходят журналисты, активисты, программисты, и они работают с данными. И на основе данных они разрабатывают, возможно, какое-нибудь приложение, которое будет помогать тем же НКО, либо проводят исследования, расследования и так далее. И я, как эксперт в этой области, должна была менторить некоторые команды, то есть подсказывать им, как лучше повернуть тему, где лучше найти данные, как лучшие с ними поработать.

Мумин Шакиров: В общем, почти как модератор.

Людмила, вы живете и работаете в статусе "иностранного агента" куда дольше Алеси – целых восемь месяцев. Что изменилось в вашей жизни? Например, моей коллеге Елизавете Маетной отказали в кредите на ремонт квартиры как раз из-за статуса "иноагента".

Людмила Савицкая: Мне отказали прежде всего в праве на частную и безопасную жизнь. С многочисленными отказами по работе, подобными тому, который описала Алеся, я также сталкиваюсь. Все началось с издания, с которым я сотрудничала три года, и продолжается до сих пор. Буквально на прошлой неделе это издание, у которого схожие с Радио Свобода ценности, смыслы, даже миссия, отказалось даже брать фотографию с моим авторством, потому что надо указывать, что я "иностранный агент". Поэтому упали мои доходы, упали возможности публиковаться и рассказывать важные истории. И упало количество героев. Я репортер, я всегда работаю в поле. Я выезжаю в деревню, в район, в город и разговариваю с людьми, снимаю их, опрашиваю, поддерживаю, если надо. Это всегда живой контакт с человеком. И сейчас эти люди стали бояться. Они знают, что Радио Свобода – "иностранный агент", они знают, что Людмила Савицкая в личном качестве "иноагент", и они говорят: "Нет". А иногда они говорят: "Савицкая, вы – шпион! Вы работаете на Джо Байдена. Дядя Сэм следит тут за всеми нами из-за вас. Уходите!" "Не означает запрет на профессию", – говорит господин Песков. Он лжет!

Мумин Шакиров: Алеся, вы слышали о письме главных редакторов независимых СМИ, в числе которых Дмитрий Муратов и Алексей Венедиктов. Коллеги вышли с предложением к властям внести 12 поправок в закон об иностранных агентах. Есть ли смысл стучаться в закрытые двери?

Алеся Мароховская: Я, конечно, очень признательна, что они выступили с таким заявлением. На самом деле, заявление было не только о поправках, но и в целом об отмене закона. Мне больше нравится заявление о полной отмене закона об иностранных агентах. Мне кажется, это, наверное, не исправит сильно ситуацию. И наверное, тем, кто уже был внесен в этот реестр, ситуацию это сильно не облегчит в ближайшем будущем. А попробовать, конечно, всегда стоит. Что бы ни предлагалось, нужно делать все, что мы можем делать. Но веры в то, что 12 поправок к закону об "иностранных агентах" как-то качественно изменят ситуацию, у меня нет.

Мумин Шакиров: Людмила, а что вы думаете по поводу предложения – 12 поправок?

Людмила Савицкая: Я очень зла! Мне кажется, что неправильно идти на переговоры с тем, кто попирает свободу слова, кто совершает преступление, ограничивая журналистам их деятельность... У нас есть статья Уголовного кодекса "Воспрепятствование законной деятельности журналистов". Именно этим сейчас и занимается власть. И любые "давайте договоримся, что 30% финансирования можно, а больше нельзя", – это что?!.. Людоедский, репрессивный закон должен быть отменен! Никаких переговоров, никаких "давайте половинчато: вот те – агенты, а эти – нет". Нет, закон должен быть отменен!

Мумин Шакиров: Людмила, насколько сложны ваши отчеты, которые вы каждые три месяца сдаете в Минюст? Приходится ли собирать буквально чеки за туалетную бумагу, за оплату ЖКХ и лекарства?

Людмила Савицкая: Я сдаю каждый месяц отчеты. В Минюст – каждый квартал, а отчеты по ООО, которые нас всех Минюст обязал создать, я сдаю каждый месяц. И это не одна структура. Это налоговая, Фонд социального страхования, Пенсионный фонд, Росстат. И Минюст – каждые три месяца. Поэтому в год это 30 отчетов. Моя жизнь теперь во многом состоит из отчетов. Да, в моем отчете есть в Минюст чек из булочной: пирожок, лодочка с сыром. Есть отчет из отдела женской гигиены. Минюст теперь знает даже это. Отчеты по ЖКХ, чеки из такси. Там есть все. Частной жизни у нас больше не осталось. Все банковские выписки мы отправляем в Минюст.

Мумин Шакиров: Алеся, мы знаем, что Баданин и еще несколько коллег уехали за границу. Если вы уедете из страны и начнете зарабатывать деньги, никак не соприкасаясь с российской действительностью, нужно ли продолжать писать отчеты в Минюст?

Алеся Мароховская: Если хотите вернуться в Россию, наверное, нужно. Если вы перестанете писать эти отчеты – появится первая административка, вторая, третья, уголовка. Любой приезд в Россию будет означать, что вас закрывают максимум на два года. Если амбиции возвращаться обратно нет, то, конечно, можно забить на эти отчеты. Так, например, делает один мой коллега – Мика Великовский. Он отказывается ставить плашку принципиально, и он не собирается в дальнейшем ни создавать юрлицо, ни подавать никаких отчетов. Но он находится за границей, он решил, что не будет исполнять эти требования. Потому что, находясь за границей, он как бы находится в безопасности. Наверное, в ближайшее время он не собирается возвращаться. Для себя я пока этот вопрос еще не решила, потому что все-таки у меня здесь есть моя семья. И на случай, если мне вдруг понадобится вернуться, как-то помочь, я хотела бы иметь такую возможность. Посмотрим. Градус злости на все эти совершенно идиотские требования с каждым днем возрастает. И возможно, когда я пройду все круги ада сначала с регистрацией юрлица, которые сейчас прохожу, у меня уже не останется терпения на спокойную реакцию.

Мумин Шакиров: Людмила, в каком случае "иноагенту" грозит пять лет тюрьмы? И как этого избежать?

Людмила Савицкая: Хотела бы я знать, как этого избежать. "Иноагенту" грозит пять лет тюрьмы, если он, грубо говоря, сначала допустит три ошибки в отчетах, получит первую, вторую и третью административки, а потом его угораздит написать статью, например, о том, что военные случайно бахнули по торговому центру, как было в Пскове 25 декабря. Потому что сбор сведений в области военной и военно-технической деятельности Российской Федерации трактуется как уголовочка, за которую дадут пять лет. То есть вам достаточно не поставить маркировку, напутать что-то в отчете, сделать что-то еще и написать что-то про военную тему. Если буквально толковать закон, то этого достаточно, чтобы закрыть вас на пять лет. Закрыть вас за вашу работу. Нас сейчас обвиняют в том, что мы качественно делаем журналистскую работу.

Мумин Шакиров: Алеся, сейчас предвыборная кампания. Вот вы, как журналист, можете писать про эти выборы? Была версия со стороны Центризбиркома, что Памфилова будет решать, кто будет писать про выборы, кто – нет. Имеются в виду коллеги-журналисты со статусом "иностранный агент". Вы рассматриваете себя как репортера или журналиста, который будет освещать эти выборы?

Алеся Мароховская: Если мне придется работать в качестве репортера, я, конечно же, буду это делать. К мнению Памфиловой, которая решает, кому выполнять журналистскую работу, а кому – нет, я не сильно прислушиваюсь. Если мне редактор даст задание, что я должна работать на этих выборах, я буду это делать так, как могу. Я понимаю, что, скорее всего, аккредитоваться на участках не получится, но и без аккредитации на участках для журналистов сейчас очень много работы. Ну, напишу я материал про выборы.

Мумин Шакиров: Людмила, вы собираетесь как-то менять свою судьбу? Рассматриваете ли вариант отъезда за границу, чтобы обезопасить свою жизнь или изменить ее?

Людмила Савицкая: Пока меня заряжает только журналистика. А уехать за границу – это значит попрощаться с профессией в том ее виде, в котором я сейчас работаю. Невозможно писать репортажи о том, как почтальон провалился под пол в здании "Почты России" в Псковском районе и его впятером оттуда вытаскивали, находясь, например, в солнечной Грузии, как бы прекрасно там ни было. Я пока не готова прощаться со своей профессией.

Алексей Навальный помог политзаключенным

Мумин Шакиров: Алексей Навальный передал денежную часть премии Фонда Бориса Немцова семьям политзаключенных. Политик, отбывающий срок в колонии в Покрове, попросил Жанну Немцову "поделить эти деньги на равные четыре части по 2,5 тысячи долларов и передать их семьям тех, кому, как написал Навальный, сейчас хуже, чем мне". Один из тех, кого упомянул Навальный, – семья бывшего координатора его архангельского штаба Андрея Боровикова. Он получил 2,5 года колонии за публикацию "ВКонтакте" клипа Rammstein – следствие и суд расценили это как "распространение порнографии". Сам Боровиков себя виновным так и не признал. Его адвокаты уже подали жалобу, но когда она будет рассмотрена, неизвестно. Подробностями – в репортаже Артема Радыгина.