В Риге прошел фестиваль документального кино "Артдокфест". Он планировался задолго до войны, и в программу были отобраны фильмы, снятые в мирное время и о мире. Но в залах и коридорах кинотеатра Splendid Palace разговоры велись в основном о войне.

В основную конкурсную программу вошло 17 фильмов из 13 стран мира. Российских режиссеров в гости изначально не ждали из-за коронавирусных ограничений. Однако среди зрителей были заметны россияне, которые сейчас в спешке эвакуируются во всех направлениях. Самолеты в Европу не летают, но в Ригу еще можно попасть "по земле", хотя российские пограничники дотошно выпытывают причины отъезда и не всегда выпускают по "шенгену". Беглецы делятся способами вызволить из России родных и вывести из банков стремительно дешевеющие деньги. Фестиваль стал для них своего рода организационным центром.

На спецпоказ документального фильма F@ck this job Веры Кричевской о судьбе телеканала "Дождь", собравший полный зал, пришел руководитель Московского театра эстрады Геннадий Хазанов (в 2018 году на 70-летний юбилей артиста Путин наградил его орденом "За заслуги перед Отечеством" I степени, в ответ именинник вручил ему императорскую корону). С журналистами сатирик говорить отказался. В состав жюри входит главный редактор "Новой газеты", нобелевский лауреат Дмитрий Муратов. Встретиться с ним в пресс-центр фестиваля пришел президент Латвии Эгил Левитс. Встреча прошла без журналистов, беседовали по-русски. Президент присутствовал на просмотре фильма "Этот дождь никогда не закончится". Он повествует о судьбе полукурда-полуукраинца Андрея Сулеймана, бежавшего с семьей от войны в Сирии и до недавнего времени волонтером Красного Креста возившего гуманитарную помощь в ЛНР. В свете новой войны картина с кадрами искалеченных войной жителей Ирака и Сирии, разрушенного моста через Тигр, военного парада в Киеве звучит зловещим предсказанием.

24 февраля нанесло удар основателю фестиваля, уроженцу Львова Виталию Манскому лично и заставило изменить политические акценты в программе. Всегда говоривший с публикой по-русски, теперь он перешел на украинский. Потому что теперь это не язык Пушкина и Достоевского, а язык агрессора. Виталий Манский рассказывает:

– Мы добавили пять фильмов и сделали специальную программу "Украина Doc". Но это картины, которые "Артдокфест" показывал ранее. Датская картина "Лай собак вдалеке" получала Гран-при, фильм Олеси Коваленко и Жени Дураковой "Алиса в стране войны" получал приз. Это наши по духу фильмы, которые мы посчитали важным сегодня еще раз представить латвийской аудитории. Серьезный шаг, который мы сделали на второй день войны, – это введение в регламент фестиваля новой нормы, откровенно говоря, запретительной, но очень важной для нас, для понимания нашего взгляда на культурную политику, на наши индустриальные ответственности. Мы, прямо скажем, отказались по регламенту от принятия на фестиваль фильмов, произведенных при участии, при финансировании государственных структур Российской Федерации. Впредь таких фильмов не будет на фестивале вообще, и должен сказать, что их и раньше-то было буквально единицы. По факту в этом году мы сняли с показа в Риге две конкурсные картины, которые произведены при участии министерства культуры Российской Федерации. При этом хочу сказать, что это очень хорошие фильмы, это фильмы моих близких друзей, которых я по-человечески уважаю. Но при решении этого вопроса для нас принципиальная позиция была важнее моих личных отношений или даже взглядов на фильм. Скажем, фильм Светланы Стасенко Jumping-off place, который рассказывает о безумии пропаганды в российской армии, в том числе и религиозной, как бы очень важен сегодня, но мы посчитали для себя более важным проявить свою позицию. И второй фильм – "После потопа" Владимира Рейснера, это замечательный режиссер, классик российского документального кино, очень точно вглядывающийся внутрь проблемы и превращающий ее в мощный кинематографический образ. С двумя этими людьми я поговорил, они проявили понимание нашего решения.

– Среди авторов фильмов, которые входят в программу фестивали, есть украинцы. В частности, режиссер фильма "Этот дождь никогда не закончится" Алина Горлова сейчас находится в Киеве, вы поддерживаете с ней связь?

– Конечно. Алина должна была приехать, ей вместе с продюсером фильма уже были куплены билеты, но известные события и ее личное решение ее остановили. Мы абсолютно с ней солидарны, ей нужно сейчас находиться там, где идет война, где нужно стоять плечом к плечу со своими близкими, родными и выполнять свой гражданский и профессиональный долг. Она вела по интернету Q&A после картины. Конечно, мы были бы рады и счастливы ее видеть вместе с нами, обняться, поднять бокалы за латвийскую премьеру, – а фильм, между прочим, копродукция с Латвией, – но ее выбор я полностью разделяю".

Мы задали нескольким членам жюри фестиваля одинаковый вопрос, наиболее уместный в нынешней ситуации: "Что вы думаете об этой войне?"

Польский документалист, живущий в Швеции, Ежи Сладковский:

– Как я могу к этому относиться? Я поляк. Моя мать – полуукраинка. Я бы эту сволочь Путина убил, если бы мог.

– Как вы думаете, что может остановить Путина?

– Надеюсь, что есть вокруг него нормальные, хорошие люди, которые раньше или позже – я знаю, это их жизнь, их карьера, – но раньше или позже они поймут, что нельзя идти против всего мира, потому что мир может исчезнуть. И что останется? Сам Путин? И что он будет делать? Я люблю русский язык, я люблю этот менталитет, люблю русских, я о них фильмы делаю очень часто. Я этого не ожидал. Я пробыл в России очень долго год тому назад, мы снимали фильм. Все было хорошо.

Писатель Виктор Ерофеев, в последнее время живущий в Париже:

– Я думаю, что Генеральный штаб России прав: это не война. С моей точки зрения, это апокалипсис. Дело в том, что война подразумевает какие-то земные цели. Они могут быть большие или маленькие, глупые, умные. Апокалипсис подразумевает, что твой противник – это Князь тьмы. Смотрите, сейчас встретились две стороны, которые считают: "я Свет, он – Тьма". Кто будет сильнее, тот уничтожит более слабого. Но этот апокалипсис, как в Евангелии и ведется речь об этом, дойдет до конца. До самого жуткого конца.

– То есть мы должны к ядерной войне готовиться?

– Я думаю, что это будет не ядерная война, но будет серьезный ядерный взрыв, после которого третья сторона этой истории, Запад, прижмет уши и хвост.

– Нет никакой надежды на победу?

– Я писал в своей книжке "Энциклопедия русской души": "В России надежда умирает первой". Нет, победы не получится, потому что и Захарова, и Зеленский говорят про Свет. Как только говорят об этом, это конец, там уже нельзя примириться с Тьмой. Даже война с Гитлером не была войной апокалипсиса. Политика России улетела в метафизику, а Киев стал метафизической стороной Европы, какой Европа сама не является. Когда я смотрю на эти разрушения, они не имеют никакого отношения к войне. Надо крушить Зло везде. Апокалипсис не преследует никаких целей, кроме того, что Зло должно быть уничтожено везде, начиная с детского сада. Эту повестку дня раскручивали очень долго. И в нее поверили. Я сейчас имею в виду, конечно, российскую сторону. То есть мировой апокалипсис был создан в России. Но для этого ей нужно было взрастить свой внутренний апокалипсис. Я сейчас приехал из Франции. Говорят, что Запад объединился. Ничего он не объединился. Во Франции рассуждают в достаточно высоких сферах: "Да отдайте им вообще все до Днепра!" Мы сейчас столкнулись с двумя совершенно новыми феноменами. Они оба страшные. Первый феномен: если "начальник" посмотрит в зеркало, он увидит коллективный портрет русского народа. Ценности гопников разлились по всей стране, отразились и в мужчинах, и в женщинах. Такого не было никогда. Ни Екатерина не смотрелась в Пугачева, ни Петр, который брил бороды, не думал, что они с боярами равны. Ни Иван Грозный, ни Сталин, ни Хрущев никогда не отождествлял себя с народом. Это уникальный и страшный пример, потому что с этим можно идти до конца. А украинскую сторону так не поддерживают. И отсюда ее разочарование в НАТО, в этой растерянности [Запада]. Я был недавно на Берлинском фестивале литературы. Представьте себе панель, сидит абсолютно очаровательный швейцарец, весь подстриженный такой пончик, и говорит мне: "Виктор Владими’рович, вы поддерживаете европейские ценности?" А я спрашиваю: "А вы поддерживаете?" Он шарахнулся: "О чем вы говорите!?" Я говорю: "А вы готовы умереть за европейские ценности? Вот вы лично." И он отвечает: "Я? Нет". И англичанка за его спиной говорит: "Виктор, мы живем в постгероической цивилизации".

– То есть Украина – последний герой Европы?

– Она берет на себя ценности, за которые там уже не готовы умирать.

Петер Готтшалк, продюсер-редактор немецко-французского канала ARTE.

– Эта война ужасна. И никто не ожидал ее. Может быть, кроме некоторых людей в спецслужбах, которые лучше знакомы со спутниковыми съемками. Но я живу в Страсбурге, и в Совете Европы [в этом городе находится штаб-квартира организации] Россия была одним из членов с момента его основания. Теперь Совет Европы решил Россию, так сказать, выкинуть. Российское консульство в Страсбурге огромно, оно окружено длинным забором, и в прошлом году там прошли прекрасные выставки. В рамках одной из них на Авеню де ла Пэ на этом заборе с хорошими аннотациями были вывешены трех-четырехметровые фото женщин, которые воевали в Красной армии во время Второй мировой войны. Десять минут ходьбы из одного конца экспозиции в другой. Все это были чудесные женщины, многие из которых расстались с жизнью в той войне. Три-четыре года назад русская община, возможно, при финансировании Газпрома или кого-то другого построила на прекрасном месте, на берегу канала, в месте с прекрасным обзором, где Илль выходит к порту, православную церковь. Она теперь украшает панораму Страсбурга. Россия была интегрирована в жизнь Страсбурга и вносила вклад в его культуру. И теперь все это кончилось. Как повторил неоднократно Виталий Манский, сейчас русский – это язык угнетателя. При позднем Горбачеве и раннем Ельцине казалось, что Россия станет демократией. При позднем Ельцине произошел некоторый откат, но расцвел "Мемориал" – каждый россиянин мог узнать, что произошло с его исчезнувшими бабушками и дедушками. Теперь "Мемориал" запретили, потому что он якобы угрожает государству. Сегодня менее развитые, чем Россия, страны, вроде Албании, успешно продвигаются по демократическому пути. А Россия превращается в жесткую, даже жестокую диктатуру, а возможно, уже стала ею. И это побочное действие войны. Я позволю себе рискованное сравнение: между январем 1933-го и июнем 1934-го Адольф Гитлер был рейхсканцлером, и тогда еще вполне возможна была определенная свобода в рамках тогдашнего права. Затем произошел так называемый путч Рема (известный как "Ночь длинных ножей". – РС). С того момента рейхсканцлер все больше превращался в диктатора, сосредоточившего в своих руках судебную, законодательную и исполнительную власть. Насколько я могу наблюдать, в России все это уже находится в одних руках: законы определяются главой государства, выносятся угодные ему приговоры, а исполнительная власть принадлежит ему. Это диктатура. В России сейчас мы видим тенденции, которые мы наблюдали в 1930-е годы в Германии, в Италии, там, где был фашизм. А что такое фашизм? Это насилие, убийство и беззаконие. И это сейчас происходит.

– Виктор Ерофеев считает, что Европа предала Украину. Что вы на это ответите?

– Предательство – это громко сказано. Это вопрос, который стоит перед политиками в демократических странах с XX века: как мы обращаемся с диктатурой? Есть абсурдный пример, относительно малоизвестный. Америка, тогда мудрая, достаточно развитая демократия с Рузвельтом во главе, воевавшая с Японией, в войну с Германией вступила, высадившись в Марокко. И тогда был заключен пакт с режимом Виши. Кто бы мог подумать! Но это произошло. И в мировой истории с диктатурами не раз заключались пакты: в 1975-м в Хельсинки состоялась конференция под председательством тогдашнего президента Финляндии Урхо Кекконена. Испания тогда была еще фашистской, Франко был еще жив, но они подписали Хельсинкские соглашения. И далее все, что касается экономики: там малодушные компромиссы делаются ежедневно, непрерывно. И с этой точки зрения Украина в последние годы стала не важна. Хотя Украина была "ранена" со времени аннексии Крыма, то есть уже восемь лет это длится. Все знали это, но не воспринимали всерьез. Нет, не предали – ею просто пренебрегли. Потому что нужно было вести бизнес с авторитарным режимом. Теперь ее значимость, конечно, взлетела на самый верх.

– И что теперь? Европа стоит и смотрит, как Украина в одиночку борется со значительно превосходящей ее силой?

– Макрон после последнего визита к Путину рассказал, что тот в разговоре процитировал песню, которую поют якобы, когда девушке расчесывают волосы. Гребень застревает, и это причиняет боль, но, чтобы волосы были гладкими, нужно потерпеть (имеется в виду известная фраза "Нравится, не нравится – терпи, моя красавица". – РС). И якобы в подтексте этой песни речь идет об изнасиловании. И Путин сказал Макрону, – я ссылаюсь на его слова, – что Украине не стоит так задаваться, иначе она будет изнасилована. Меня совершенно ужаснуло, что можно так мыслить, что можно приводить такие примеры. Сейчас я очень рад, что Украине так много помогают, что жертвуют не только шлемы, но и серьезное оружие, которое помогает воевать. И мы все знаем, что там все происходит по-настоящему. Но меня пугает вот что. Представитель одного американского исследовательского центра сказал, что, если бы Путин знал, что он переживет атомную войну, он бы ее вел. У меня не укладывается в голове, что можно так думать. Мы же все знаем, что за пару часов этот мир можно взорвать. Было бы совершенной наивностью полагать, что Владимир Владимирович Путин постесняется.