10 января 2023 года в Березовском городском суде Свердловской области начинается рассмотрение по существу уголовного дела о поджоге Березовского военкомата. Это уже третья попытка: дважды заседания переносились из-за неявки подсудимого, 25-летнего жителя города Алексея Рожкова. В конце прошлого года Рожков, в сентябре освобожденный из-под стражи под подписку о невыезде, покинул Россию.

Всего, по сведениям Википедии, с 24 февраля и по октябрь 2022 года гражданами России было предпринято как минимум 75 попыток поджогов военкоматов и других административных зданий в знак протеста против войны с Украиной. И подобные новости продолжают появляться.

Алексей Рожков был третьим человеком, который пытался поджечь военкомат после 24 февраля 2022 года. До этого он работал продавцом-консультантом в магазине компьютерной и бытовой техники и увлекался музыкой, играя на бас-гитаре. Сам себя он по убеждениям называет левым анархистом, хотя не состоит ни в каких объединениях. В прошлом Рожков участвовал в политических агитационных кампаниях, сначала в пользу КПРФ, а потом – "Парнаса".

"Нужно что-то делать"

Алексей говорит, что предвидел войну и даже пытался предупреждать об этом своих знакомых, когда Россия сосредоточила свои вооруженные силы в граничащих с Украиной областях.

– Когда у вас дислокация воинских подразделений флота и армии подходит к границам чужого государства, это не может ничего не значить, – считает он. – Я против нынешней российской власти. Я думаю, что любая война – это шаг назад, прочь от цивилизации.

После событий 24 февраля он подписался на телеграм-канал "Ищи своих", и там увидел кадры с пленными россиянами. Подписка на этот и другие подобные ресурсы стала потом доказательством по уголовному делу против него. Сильное впечатление на Алексея произвели видеозаписи расстрела с воздуха колонны российских солдат, которые шли на Чернигов:

– С Белгорода шли, наверное, тысячи две военнослужащих, в КАМАЗах, БМП и БМД, – вспоминает он. – Они все были разбиты с воздуха, больше тысячи солдат нашей армии погибло. Я узнал, что командиры направили в Украину срочников, этого нельзя было делать. Представьте, обычный парень, который только что принял присягу, он не умеет ни стрелять, ни защищаться, ни убивать, а его отправляют на войну. Я впал в депрессию и не мог оторваться от новостей про боевые действия и про санкции. Так не должно быть, нужно было что-то с этим делать… Я понимал прекрасно, что митинги и пикеты не вызовут такого общественного резонанса, как поджог военкомата. Поджечь его означает осквернить символ войны.

По словам Рожкова, свою акцию он готовил в одиночку.

– Я пришёл к тому, что я не хочу подставлять каких-либо людей и не хотел рисковать своими знакомыми, – говорит он.

В тот вечер в общежитии у него ночевала бывшая жена, которую он, как рассказал потом Рожков на следствии, в известность о своих планах не ставил. Он дождался, пока она заснет, и, уходя, на всякий случай запер дверь на ключ. "Если меня задержат на месте происшествия, у нее хотя бы будет алиби", – рассуждал он.

Согласно тексту обвинительного заключения, 11 марта в 5 часов утра Рожков пришел к зданию военкомата в Березовском по адресу: ул. Революционная, 2, имея при себе три бутылки из-под пива с зажигательной смесью и баллончик с краской. Перед тем как поджечь военкомат, он нарисовал на заборе напротив знак пацифика. Такой же знак Рожков оставил накануне на стене своей комнаты в общежитии. В материалах дела сказано, что в момент поджога обвиняемый находился в состоянии алкогольного опьянения, так как накануне выпил несколько бутылок пива.

– Затем я перешёл дорогу, по очереди поджег фитили бутылок и по одной начал закидывать. От первой бутылки стеклянная дверь разбилась, загорелась входная группа. Второй бутылкой я целился в чердачное помещение, там было небольшое отверстие, но бутылка не загорелась. Третья бутылка подожгла входную группу в другом месте. Недолго думая, я побежал в сторону частного сектора, пытаясь скрыться. Но как раз в этот момент здесь оказались полицейские, мне просто не повезло, – говорит он.

Рожкова задержал наряд ГИБДД, который случайно проезжал мимо и обнаружил пожар. Два сотрудника и водитель. Сперва, согласно их показаниям, они снегом потушили огонь, и уже затем пустились в погоню.

– Они догнали меня на автомобиле и потребовали остановиться, иначе будут стрелять. Сотрудник считал: один, два, три… Я остановился и убрал руки за голову. Я не хотел быть убитым. Мне надели наручники, посадили в машину и повезли обратно к месту поджога, – вспоминает Алексей.

Рожкова увезли в один из отделов полиции города Берёзовского.

– Я сначала отказывался называть свою личность для того, чтобы моя бывшая супруга, которая оставалась взаперти, имела шанс выбраться из дома через окно, – вспоминает он. – Мне грозили пытками, если я не назову свою личность. Они знали только, что меня зовут Алексей, я так представился. Начальник отдела полиции по городу Берёзовскому, я не помню его имя и фамилию, такой здоровый дядька с короткой прической, угрожал, что он меня "обоссыт и от***рит" длинной палкой.

Когда начальник вышел, Алексеем занялся другой сотрудник, гораздо более спокойный и доброжелательный. Ему Рожков в итоге раскрыл свои личные данные, а также сообщил, что стоит на учете у психиатра и принимает антидепрессанты. За помощью к психиатру Алексей обратился по собственной инициативе еще осенью 2020 года, после развода с женой. По его словам, он страдал депрессией и расстройством сна.

– Я никогда не отрицал, что этот поджог устроил я, – объясняет Рожков. – Я надеялся, что смогу уйти, но мне не повезло. Отрицать свой поступок было бессмысленно при том количестве улик, которые имелись. Например, у меня сразу же нашли шапку с вырезами для глаз и перчатки со следами бензина. Я понимал, что меня могут посадить в тюрьму. Когда я сидел в полиции в Берёзовском, я слышал по радио репортаж о самом себе. Там говорили, что поджигателю светит до 15 лет строгого режима.

Ночь Рожков провел в ИВС, суд по мере пресечения состоялся на следующий день. После суда его отвезли на следственные действия, начиная от комнаты в общежитии. Обвиняемый добровольно продемонстрировал, как собственноручно изготовлял "коктейли Молотова", как рисовал пацифики, как потом кидал бутылки в военкомат и бежал прочь по улице. Собственными руками Алексей отрыл в снегу запрятанный после поджога баллончик с краской и сам отдал полицейским.

– Я никогда не пытался уйти от ответственности, – говорит он, – потому что я не считал, что я совершаю что-то плохое, и надеялся, что мой поступок поможет кому-то не попасть на эту войну.

Обвинение, которое предъявили Рожкову, оказалось тяжелым. Кроме собственно попытки поджога ему вменили попытку убийства женщины – сторожа военкомата, статью 105 ч. 2 и ч. 3 статьи 30 УК РФ, а именно – покушение на убийство с особой жестокостью из хулиганских побуждений общеопасным способом.

– Якобы я хотел сжечь эту сторожиху, но это абсурд, – говорит Рожков, – я даже не знаю, кто это. Свет в помещении не горел, и я считал, что там никого нет. Мне ее показания зачитывали вслух. Она сказала, что она была внутри и первая начала тушить огонь, и что она сама могла бы пострадать, если бы пожар еще больше распространился. Она просила до суда оставить меня под стражей.

Полицейские, задержавшие Алексея, согласно их показаниям, никого в здании или возле него тем утром не видели.

Рожкова арестовали на месяц, потом арест продлевали еще дважды: на два и на три месяца. Когда человек обвиняется в убийстве или покушении на убийство, его по закону должны обследовать в психиатрическом стационаре. Три недели Алексей провел в областной психиатрической больнице на Сибирском тракте в специальном отделении для подследственных, обвиняемых в насильственных преступлениях. В камере их было четверо. Соседями Рожкова в психиатрической больнице оказались настоящие убийцы.

– В нашей камере в психушке все обвинялись по 105-й статье, – говорит Алексей. – Один говорил, что к нему в дом ворвались, и он застрелил ворвавшегося в целях самообороны в дверях. Другой совсем не помнил, чтобы он кого-то убивал, ссылался на состояние аффекта. И так далее. Мне не было с ними страшно, они выглядели достаточно адекватными людьми, готовыми поговорить о нормальных темах... Я не видел в них убийц, хотя они не скрывали этого. Они не были агрессивны по отношению к друг другу или ко мне. Мне кажется, убийство ломает человека, непоправимый вред психике наносит.

В больнице по очереди работали два санитара, которые разносили лекарственные средства и подавали еду, и надзиратели из ФСИН. По словам Алексея, фсиновцы были "неадекватные" и часто применяли к арестованным электрошокеры.

– Однажды утром перед завтраком я услышал словесную перепалку где-то в коридоре. Нас было в камере четверо, и мы называли камеры "хатами". Потом один из охранников приказал открыть соседнюю "хату", я услышал, как отпирают замок и затем уже – разряды электрошокера. Также в нашей камере сидел молодой человек, тоже по 105-й, обвинялся в убийстве наркомана. Он объявил голодовку. По-моему, он добивался адекватного поведения фсиновцев, которые нас охраняли. Какой конкретно поступок охранников послужил поводом, я не знаю. В первый раз после объявления голодовки его из больницы сперва вернули обратно в СИЗО, оттуда снова привезли к нам в психушку, но он опять отказался есть. И когда это случилось в третий раз, его уже начали бить шокером, чтобы заставить принимать пищу.

Сам Алексей, по его признанию, со всеми был в ладах – "конфликтов не возникало".

– У меня на теле около 30 татуировок и довольно большая татуировка на груди – птица ворон, – рассказывает он. – Не тюремные, художественные татуировки. Надзиратели сначала вели себя со мной довольно дерзко. Когда я зашёл в приёмник, когда выдавали пижамы и забирали вещи, они меня спрашивали: "Что у тебя за орел, ты нацист?" – и всё такое в грубой форме. Я сказал, что это ворон – самая умная птичка на свете. Они поняли, что меня не вывести на конфликт, и перестали мне рассказывать всякую дичь.

Потом было несколько встреч с врачом-психиатром и с психологом, при этом Алексей сам просил назначить ему препараты против бессонницы. Ему назначали какую-то терапию, но от нее бессонница только усиливалась, а также наступали и другие неприятные побочные эффекты. Наконец, обследование закончилось. Рожкова признали вменяемым и полностью ответственным за свои поступки. Его вернули в СИЗО в психиатрическое отделение.

"Я не собирался уезжать"

Соседями у Рожкова и в СИЗО оказались убийцы и наркоторговцы. В камере было девять коек, при этом одновременно могло содержаться до одиннадцати человек. Двое в этом случае спали на полу. Адвокат, которого наняли родители, по словам Рожкова, посетила его только один раз и ничем ему не помогла.

– Я спал всего два-три часа в сутки. Когда не мог заснуть, "стоял на дороге". "Дорога" – это система коммуникации между камерами. Пишете "маляву", заворачиваете в маленький конвертик и кладете её в "коня".

"Конь" – это такой кисет, сумочка, либо носок, который переправляется в соседнюю "хату" по веревкам, идущим по наружным стенам. "Дорога" вывешивается ночью и убирается к утру. Это был один из источников новостей снаружи. Другим источником служил кнопочный сотовый телефон, который выдавался осужденным на полчаса в день.

Днем в свободное время Рожков читал художественную литературу. В камере его прозвали "Азов" и "Укроп". Там не было обычая всерьез обсуждать войну или политику. Соседям по большей части было всё равно, кто-то над Алексеем шутил, кто-то даже восторгался его поступком. Когда стали проникать слухи о мобилизации зэков, многие выказывали готовность призваться, лишь бы не сидеть в тюрьме. К украинцам они относились скорее плохо и охотно верили российской пропаганде и слухам о жестоком обращении ВСУ с пленными. Война из камеры представлялась закономерной и неизбежной, а вера в русское оружие была незыблема.

– Они верили в силу российской армии, что она такая могучая и победит Украину, – рассказывает Алексей. – Я поначалу тоже так думал. Я пересекался при выездах в суд в автозаке с одним мужчиной, 55 лет. В четырнадцатом году он воевал на Донбассе добровольцем и рассказывал разные негативные вещи о том, что происходило в армии сепаратистов.

Вернувшись в Россию из Донбасса, знакомый Рожкова забил насмерть битой двоих людей, приняв их за геев. К поступку самого Алексея, как ни странно, он отнесся положительно, потому что со временем поменял свою точку зрения и выступал теперь против войны.

Во время ареста Алексея поддерживала бывшая жена и также екатеринбургские и московские активисты, которые узнали о нем из телеграм-бота.

– Когда он сидел в СИЗО, мы передали ему передачку и написали открытку, – говорит екатеринбургский активист Игорь Филиппов. – Когда Рожкова выпустили под подписку, у нас не было с ним связи, но мы хотели найти его и предложить помощь. Связаться удалось через страничку во "ВКонтакте".

В начале осени следователь исключил из обвинения против Рожкова покушение на убийство сторожа (ее на месте происшествия не заметили даже сотрудники ДПС), оставив лишь статью 167 ч. 2 о покушении на умышленное уничтожение чужого имущества. Имущество это подробно перечисляется в материалах дела и тянет на 26 миллионов рублей, включая стоимость здания военкомата (22 777 366 рублей) и оборудование внутри. Реальный же ущерб в результате поджога составил 1268 рублей 68 копеек. После переквалификации Рожкова отпустили под подписку о невыезде.

– Я сперва не собирался уезжать и был готов предстать перед судом, – рассказывает Алексей, – но спустя, наверное, месяц, когда я начал мониторить похожие дела, я заметил такую тенденцию, что уже задержанным людям, которых судят по моей же статье, переквалифицируют обвинение с поджога на терроризм, а это от десяти до пятнадцати лет заключения. Я понял, что мою 167-ю статью при желании также легко переквалифицируют на 205-ю, и задался вопросом, как мне уехать из России. В результате все получилось.

– Мы купили ему новый телефон. Алексей оставил нам рецепт на очки, чтобы мы их получили из аптеки, а сам уехал, как оказалось – за границу, – рассказывает Игорь Филиппов. – Когда он уезжал, написал родителям письмо, чтобы не волновались. Я так понимаю, что они это письмо нашли, но всё равно на следующий день отправили сообщение в "Лизу Алерт", что пропал человек. Три дня его искала "Лиза Алерт", пока он сам не сообщил в соцсетях, что уехал из страны за политическим убежищем. Ну, конечно полиция тоже в розыск его объявила. Работники оптики, когда мы забирали очки, рассказали, что их просили вызвать полицию, если кто-то придет с этим рецептом. Но в оптике увидели, что это не Рожков, и полицию вызывать не стали.

Сейчас Алексей находится в одной из стран ближнего зарубежья и зарабатывает на жизнь СММ. Когда заказов нет, рассчитывать особенно не на кого, разве что на помощь друзей, например, того же Игоря Филиппова, который также недавно покинул Россию.

– Ситуация Алексея Рожкова сложнее, чем у многих других, кому удалось уехать, потому что у него нет даже загранпаспорта, – говорит Филиппов. – Без помощи правозащитных организаций в Европу ему не уехать, а в странах СНГ Рожков всегда будет под риском депортации в Россию.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться