Оказался ли Иран в безвыходном положении? Атаки на танкеры и беспилотники как крик Ирана о помощи? Как США ответят на возобновление Ираном ядерной программы? Отказ администрации Трампа от ядерного соглашения с Тегераном: мудрый шаг или серьезный просчет? Какую игру ведет Кремль в этом конфликте? Почему цены нефти не взмыли к рекордным высотам?

Эти и другие вопросы мы обсуждаем с Дэниэлом Гурэ, бывшим высокопоставленным сотрудником Пентагона, вице-президентом Лексингтонского института в Вирджинии, и Иланом Берманом, политологом, вице-президентом Американского внешнеполитического совета в Вашингтоне.

В четверг президент США Дональд Трамп провозгласил, что "Иран совершил очень большую ошибку", уничтожив американский разведывательный самолет-беспилотник, но вскоре добавил, что это, скорее всего, была глупая ошибка иранцев, а не сознательная акция с целью обострить ситуацию. По его словам, он отказался от нанесения ответного удара, потому что возможная гибель 150 человек в результате американского воздушного удара была бы "непропорциональным ответом". Тегеран утверждает, что он действовал исключительно в целях самообороны, сбив самолет-разведчик, нарушивший его воздушное пространство, и даже готов обратиться в ООН, чтобы доказать свою правоту. Днем раньше высокопоставленный иранский чиновник секретарь высшего совета по национальной безопасности Али Шамхани настаивал на том, что военной конфронтации между США и Ираном не будет, поскольку, по его словам, "причин для войны нет".

Такие вполне примирительные высказывания, казалось бы, плохо стыкуются с тревожной картиной, проецируемой средствами информации: Соединенные Штаты убеждены, что за атаками на танкеры в районе Ормузского пролива, происшедшими в последние недели, стоит Иран, и посылают военные подкрепления в этот регион; иранские власти заявляют о намерении нарушить – пока символически – договор о замораживании своей ядерной программы, увеличив запасы слабообогащенного урана, Иран сбивает самолет, но беспилотный. Уничтожение реального боевого самолета было бы "совсем другим делом", говорит президент Трамп. Президент России Владимир Путин счел необходимым предупредить Соединенные Штаты, что применение военной силы против Ирана, соблюдающего свои обязательства в рамках ядерного соглашения, "приведет к катастрофе".

В действительности же, как считает большинство американских экспертов, Вашингтону совершенно не нужен военный конфликт с Тегераном. Администрация Трампа, отвергнувшая в прошлом году ядерный договор с Ираном, предпочла бы наблюдать с дистанции за попытками иранских властей предотвратить экономический коллапс страны, который, как выясняется, способны устроить Соединенные Штаты, отрезав Иран от доступа к американской финансовой системе, наложив санкции на компании, которые ведут дела с Ираном, и заблокировав экспорт иранской нефти. До сих пор действия администрации Трампа, так называемая кампания исключительного давления, были столь успешны, что цены нефти, несмотря на атаки на танкеры, падали вплоть до четверга, когда стало известно об уничтожении Ираном американского беспилотника.

Как говорят мои собеседники, военный конфликт не нужен и Ирану. У него нет никаких шансов в противостоянии с США. Но он оказался в ловушке Трампа. И выбор у него ничтожен: либо уступить ультиматуму Вашингтона, то есть отказаться от ядерной, ракетной программы, прекратить поддерживать радикальные группы в регионе, либо попытаться, так сказать, "пересидеть" Трампа, используя разные уловки.

– Я думаю, что это прежде всего свидетельствует о том, что санкции, введенные администрацией Дональда Трампа, имеют очень ощутимые негативные последствия для иранской экономики, лишают иранские власти возможностей перемещать деньги и продавать нефть, – говорит Дэниэл Гурэ. – Это давление в последнее время усиливается: администрация закрывает лазейки, позволявшие иранцам обходить санкции, от Индии и Китая требуют прекратить закупки иранской нефти под угрозой штрафных мер. Самые разные сведения позволяют предположить, что Иран находится на грани кризиса, и мы теперь видим, как он отвечает на разных фронтах.

– Ваша интерпретация расходится с интерпретацией заместителя министра иностранных дел России Рябкова, который на днях заявил, что именно Соединенные Штаты ведут дело к открытому конфликту с Ираном, и призвал Вашингтон к сдержанности. Как вы считаете, насколько вероятен такой вариант развития событий?

– Все в руках иранских мулл, а не в руках американского президента. Именно Иран прибегает к силе, выражая недовольство санкциями и давлением. Именно Иран намекает на возможность неких ответных мер в случае отказа выполнить его условия. Именно Иран начинает угрожать возобновлением ядерной программы в ответ на требование полностью демонтировать ядерную программу и отказаться от баллистических ракет. На мой взгляд, в этой ситуации у Соединенных Штатов нет поля для маневра. Понятно, что администрация Трампа не изменит своего отношения к ядерному договору с Ираном и не ослабит режим санкций. У нее просто нет других вариантов действий в этой ситуации.

– На это вам скажут в европейских столицах, и с этим согласно немало людей в Вашингтоне, что в действительности вина за этот кризис лежит на администрации Трампа, которая денонсировала соглашение с Ираном, заключенное предыдущей администрацией, что это было неразумное решение.

– Это может быть так. Но не будем забывать, что, готовясь к этому шагу, администрация Трампа призывала союзников пересмотреть договор с тем, чтобы гарантировать демонтаж, а не временное замораживание ядерной программы Ирана, предусмотренное этим соглашением. Никто не захотел рассматривать это предложение. Сегодня, задним числом можно спорить, правильным ли было решение Белого дома разорвать это соглашение. Но это решение было принято, и сейчас всем стало совершенно понятно, что американские санкции способны сокрушить экономику Ирана, и иранским властям не остается ничего другого, как огрызаться.

– Как вы думаете, готовы ли США к потенциальному следующему шагу Ирана? Американские эксперты, судя по всему, убеждены, что именно Иран атаковал танкеры, если это так, то Тегеран настроен решительно.

– Если иранцы попытаются заблокировать Ормузский пролив, на что они намекают, то мы были готовы к такому повороту событий с 1979 года. У Пентагона есть планы нейтрализации иранских ВМФ, противовоздушных систем. Мало того, если можно так выразиться, у нас была репетиция подобного сценария во время "танкерной войны" в 1984 году, когда президент Рейган санкционировал уничтожение иранских нефтяных платформ в Персидском заливе, использовавшихся иранскими "Стражами революции" для атак на танкеры. Американский ВМФ даже уничтожил несколько иранских кораблей, и США могут все это повторить.

– У вас есть сомнения относительно того, кто стоит за последними атаками на танкеры? Ведь, казалось бы, такие действия не в интересах иранцев. Зачем им провоцировать США и настраивать против себя европейцев?

– Нет, я не сомневаюсь. Во-первых, террористические группы никогда прежде не прибегали к таким акциям. Они атаковали нефтяные терминалы, нефтепроводы, мы были свидетелями ракетных атак хуситов по целям в Саудовской Аравии, но атаки на танкеры – это фирменный иранский инструмент. Плюс мы имеем сильную улику – иранский патрульный катер, экипаж которого снимает то, что выглядит невзорвавшейся магнитной миной с корпуса танкера. Террористы не разминируют своих целей, это делают иранцы. Строго говоря, такие действия не представляют серьезной угрозы. Они могут привести к небольшому подъему цен нефти; американским морским пехотинцам, возможно, придется сопровождать танкеры в опасных зонах, британцы уже направляют своих морских пехотинцев для охраны танкеров под британским флагом, нам придется усилить патрулирование. Если это все, на что Иран способен, он обречен на поражение. В случае эскалации конфликта он получит жесткий ответ.

– И все же зачем Ирану рисковать, как вы сейчас объяснили столь многим, атакуя эти танкеры, провоцируя международное расследование и настраивая против себя европейцев?

– Эти действия, включая угрозу активизации ядерной программы, адресованы не Соединенным Штатам, а европейцам, союзникам США и другим странам, которые встревожены перспективой открытого конфликта и полномасштабного возобновления иранской ядерной программы, с тем чтобы они оказали давление на Вашингтон. Именно поэтому иранцы не пытались потопить танкеры, скажем, с помощью ракет. Именно поэтому они использовали небольшие мины, которые не способны нанести большого ущерба. Это, на мой взгляд, хорошо выверенный сигнал в расчете на то, что немцы, британцы, китайцы, японцы могут оказать сильный нажим на Вашингтон, чтобы ослабить санкции. Ничего больше за этим не стоит. Но в действительности ни одна из этих стран не способна обеспечить прикрытие для Ирана. Мы видим, что европейцы не могут ничего сделать, потому что их компании не могут рисковать отлучением от американских рынков и американской финансовой системы. В подобной ситуации находятся и китайские компании. Ни у кого в мире нет достаточной экономической или финансовой мощи, чтобы позволить себе игнорировать американские санкции. Поэтому-то они и были столь эффективны.

– Но ведь у Ирана есть и другой инструмент в запасе: активное возобновление ядерной программы, чем он уже угрожает вполне откровенно?

– Вот это действительно серьезно! С американской точки зрения вопрос стоит так: готова ли администрация Трампа пойти на уничтожение иранских ядерных объектов, чтобы не позволить Тегерану создать ядерное оружие? У меня нет ответа на этот вопрос. Администрация объявила, что она не допустит появления иранского ядерного оружия, и в какой-то момент единственным способом может стать бомбардировка ядерных объектов в Иране. Мы пока находимся на ранней стадии того, что может превратиться в ядерный кризис. Повторюсь: дальнейшее развитие событий зависит от иранцев. Они пока действуют довольно осторожно, не переступая через важные ограничения, наложенные договором, надеясь, что угрозы нарушить его будет достаточно, чтобы убедить европейцев противостоять американским санкциям. Но у Тегерана нет хорошего выбора. Он говорит, что увеличивает свои запасы обогащенного урана. Однако как только он превзойдет двадцатипроцентный уровень обогащения урана, то это означает, что у него будет материал для создания атомного заряда, а у США тут же появится формальный повод для атаки. То есть если Тегеран возобновит работу над созданием ядерного оружия – это опасная перспектива для международного сообщества, но еще более худшая для Ирана. Если он попытается заблокировать Ормузский пролив – это плохо для мира, но обернется еще худшими последствиями для Ирана. На мой взгляд, Иран должен уступить, в противном случае он получит войну. Я бы сейчас оценил вероятность вооруженного конфликта в пятьдесят процентов, – говорит Дэниэл Гурэ.

Илан Берман согласен с тем, что действия Ирана – отражение отчаянной ситуации, в которой оказались власти страны.

– Явно есть обострение ситуации на Ближнем Востоке, и давление, исходящее из Белого дома: политическое, экономическое, – начинает менять параметры поведения Ирана. Иран стал вести себя гораздо более агрессивно, и это, по-моему, ответ Соединенным Штатам, – говорит Илан Берман.

– Возникает, естественно, сразу вопрос, особенно у критиков администрации Трампа: а правомерно ли это давление. Ведь, в конце концов, Иран выполнял условия многостороннего договора, подписанного предыдущей администрацией. Но приходит в Белый дом новый хозяин и начинает все переигрывать вопреки желанию остальных участников соглашения. И таких критиков, нужно сказать, немало и в самом Вашингтоне, тех, кто считает, что договор – не столь уж и плохое соглашение в предложенных обстоятельствах.

– Их сейчас много, но мне кажется, они исходят из абсолютно политических соображений. Потому что то, что Белый дом сейчас оказывает давление, потому что администрация президента Трампа видит, что Иран действует очень агрессивно на Ближнем Востоке. Сейчас, когда Белый дом сказал, что мы пошлем еще тысячу военных на Ближний Восток, – это ответ на иранские действия. Очень трудно понять, почему, если не держать в уме внутриполитическую американскую ситуацию, очень трудно понять, почему критики Белого дома считают, что нет здесь провокаций. Иран явно провоцирует не только Соединенные Штаты, но и союзников уже долго. Что сейчас изменилось – это то, что Белый дом начал отвечать.

– Вы приводите известный аргумент американских критиков Тегерана, обвиняющих Иран в разнообразных прегрешениях. Можно несколько примеров такого поведения? На что отвечает администрация Трампа?

– Во-первых, администрация Трампа отвечает на то, что она считает ошибками прежней администрации. Явно президент Трамп и его советники считают, что договор ядерный, который был заключен с Ираном в 2015 году, слишком много позволил получить Ирану денег и стратегической помощи. То, что мы видели за последние три года, – это то, что деньги, которые Иран получил в результате этого договора, шли на финансирование его агрессивных действий.

– Вы имеете в виду частичную отмену санкций?

– Это есть тоже, но еще Иран получил достаточно серьезные суммы напрямую от администрации президента Обамы. Мы видим за последние три года, что из-за уступок со стороны Соединенных Штатов Иран более и более агрессивно себя ведет на Ближнем Востоке, подкармливает радикалов в Ираке и Сирии, движется военно в Персидском заливе. Администрация Трампа на это смотрит как на результаты плохого договора. И то, что Трамп старается делать за последние год и шесть месяцев, – это по-настоящему надавить на Иран, чтобы Иран перестал так действовать, делать такие шаги. То, что произошло на прошлой неделе, атаки на танкеры в заливе Омана, – администрация на это смотрит как просто на последний крайне агрессивный шаг Ирана, на который нужно ответить.

– Некоторые американские комментаторы трактуют последние шаги Ирана, то есть угрозы нарушить судоходство или возобновить ядерную программу, как почти откровенный шантаж участников ядерного соглашения с Ираном. Дескать, если вы не ослабите бремя санкций, то мы вам устроим танкерную войну, если не хуже. Согласны с такой трактовкой?

– Не совсем. Явно Иран старается показать региону, что он сильный, что он может ответить и отомстить Соединенным Штатам. Но мне кажется, что здесь есть и другая цель. Иран старается воздействовать на своих торговых партнеров в Европе и в Азии, тех, кто начал после 2015 года опять торговать с Ираном. На них сейчас оказывает Белый дом давление, требуя, чтобы они поддерживали кампанию максимального давления, которую Трамп начал. Иран старается показать этим странам, что, если позволить Трампу оказать максимальное давление, тогда будут экономические проблемы для них для всех. Будут проблемы с торговлей нефтью, будет по-настоящему экономический кризис. Иран старается убедить эти страны, чтобы они развернулись и оказали давление на Трампа с целью ослабить его давление на Иран. Мне кажется, это опасный курс для Ирана, потому что, если Иран слишком сильно, слишком агрессивно будет себя вести, тогда эти самые страны начнут смотреть на Иран как на угрозу, угрозу экономическую и угрозу безопасности торговли нефтью.

– Господин Берман, вы в своем анализе однозначно исходите из того, что именно Иран стоит за атаками на танкеры в Оманском заливе. Между тем владелец японского танкера настаивает на том, что его судно, по словам членов команды, было поражено неким летающим объектом, а не магнитной миной, даже некоторые американские средства информации подчеркнуто оговариваются, утверждая, что Иран, предположительно, стоит за этими атаками. Что вас заставляет верить, что это иранских рук дело?

– Администрация президента Трампа говорит, что есть доказательства, есть видео, которое американская армия обнародовала, оно показывает, что иранский корабль подходит к танкерам. Мне кажется, что есть достаточно много доказательств, что это Иран. Конечно, возникает вопрос, почему Иран такую провокацию решает делать сейчас? Мне кажется, что Иран старался это делать элегантно и не сделал элегантно. Мне кажется, что у Ирана сейчас главный аргумент – это что он может сделать в Персидском заливе, чтобы по-настоящему повлиять на торговлю энергоресурсами. Главным образом, это движения, военные маневры с целью осложнить транспортировку ресурсов. Если это Иран будет делать правильно, Иран не даст почвы для войны Соединенным Штатам, но в то же время мировые цены на нефть начнут подниматься. Мне кажется, это то, что Иран старался здесь сделать, Иран просто совершил ошибку.

– Как эта ситуация может развиваться, с вашей точки зрения? Считается, справедливо или несправедливо, что президент Трамп действует не очень осмотрительно. Некоторые эксперты опасаются, что опрометчивый шаг Вашингтона или Тегерана может привести дело к вооруженному конфликту.

– Есть опасения, что все это может обернуться быстро в конфликт. Но в ответ на отправку Америкой дополнительных войск на Ближний Восток, а там уже сосредоточены значительные силы, Иран сказал, что он не готов воевать с Соединенными Штатами. Мне кажется, это абсолютно правильно, потому что Иран понимает, что если по-настоящему будет война, тогда это будет конец иранской армии. Но то, что Иран сейчас делает, оказывает давление в разных местах: и в Сирии, и в Персидском заливе, все это – чтобы показать миру, что у Ирана есть опции в ответ на давление Соединенных Штатов. Мне кажется, мы сейчас заходим все дальше и дальше, где американское давление и иранские ответы будут обострены.

– Многие критики Трампа сейчас сетуют, что в результате эмоционального, непродуманного решения президента, отказавшегося от договора с Ираном, мы и оказались сегодня в такой ситуации.

– Явно это было эмоциональное решение, но с его точки зрения этот договор давал слишком много Ирану, мы получили слишком мало. Сейчас возникает следующий вопрос, что Америка хочет сделать с Ираном. Потому что явно, что министр иностранных дел Майк Помпео говорил, что Иран должен предпринять некоторые шаги, 12 шагов, чтобы нормализовать отношения между Тегераном и Вашингтоном. Но Трамп говорит что-то другое. Трамп говорит, что он готов вернуться к разговорам с Ираном без предварительных условий. Мне кажется, хоть, с одной стороны, Трампу не нравился бывший договор, но он сейчас достаточно открыт идее, что, может быть, он может сделать еще один договор, который будет лучше с его перспективы.

– Ну а с другой стороны, некоторые влиятельные американские эксперты говорят, что в действительности иранские власти в результате американского давления оказались в отчаянной ситуации, экономическое положение тяжелое, большинство иранцев недовольны исламским режимом, Тегерану вообще-то нечем ответить, и ему придется уступить по всем тем двенадцати пунктам Помпео, которые вы упомянули. То есть не только прекратить ядерные работы и создание ракет, но и изменить свое поведение в регионе. Если же этого не произойдет, то режим просто падет. Как вы думаете, держит Белый дом в уме такую цель?

– Нет, мне кажется, что нет такой цели. Есть, конечно, люди в администрации, которые одобряют смену режима. Но мне кажется, что Белый дом пока не решил, что это цель его стратегии. Но это не значит, что этого не будет. Потому что, как вы говорите, давление, которое Белый дом оказывает, оно очень серьезное, может по-настоящему сделать глубокую дестабилизацию в Иране. Пока что мы не видим, что у Белого дома есть стратегия, чтобы стабилизировать Иран, если будет такой переворот.

– В таком случае, объективно говоря, какие варианты действий остаются у Ирана? Дэниэл Гурэ, например, говорит, что иранские власти оказались в ловушке, единственный реальный выход у них – отступление, любая военная акция с их стороны будет губительна для них. Могут они возобновить масштабное обогащение урана?

– Они стараются этим сигналом подтолкнуть партнеров в Европе и в Азии, чтобы они развернулись и сказали Трампу, чтобы он давил меньше. Но мне кажется, что иранская стратегия за последнюю пару лет не менялась. Если Иран будет не очень провоцировать, Иран будет просто ждать, что на следующих выборах Трамп проиграет, – и тогда Иран может разговаривать с новым демократическим президентом, который готов вернуться к старому договору.

– Это, конечно, если Трамп проиграет на выборах, а иранский режим к тому времени не полетит.

– Правильно. Надежда, что он не полетит.

– Гурэ считает, что вероятность военного конфликта низка по причине его бесперспективности для Ирана, Россия обвиняет Соединенные Штаты в том, что те ведут дело к конфликту. Насколько велика вероятность военного конфликта, как вы думаете?

– Мне кажется, что есть шанс. Мне кажется, что то, что сейчас происходит в Персидском заливе, это как раз не самая горячая зона, самая горячая зона – это то, что сейчас происходит в Сирии, где те акции Ирана, например ввод иранских войск, – это проблема не только для Соединенных Штатов, но проблема для России тоже, как мы видим, и проблема для Израиля. В этой зоне как раз, мне кажется, может быть серьезное обострение.

– Как вы считаете, разумным был отказ администрации Трампа от ядерного соглашения с Ираном или мы получили массу проблем и никакой отчетливой перспективы решения проблемы ядерного Ирана?

– Я не знаю, откровенно говоря. Потому что есть политологи, которые говорят, что мы могли остаться в договоре, в бывшем ядерном договоре и оказывать давление на Иран. Но явно Белый дом считает, что этот договор нужно было уничтожить, чтобы оказывать серьезное давление на Иран.

– Вы сказали, что поведение Тегерана создает проблемы для самой России. Но что можно сказать о поведении Кремля в этой ситуации? С одной стороны, он вроде бы подыгрывает Тегерану, скачок цен на нефть наверняка в его интересах, с другой –​ немало сообщений о российско-иранских трениях из-за Сирии, большой любви между Москвой и Тегераном вроде бы нет. В американской прессе даже появились статьи с призывом сотрудничать с Россией для нейтрализации Ирана.

– Очевидно, что Москва сейчас ссорится с Ираном, но немножко. Нужно помнить, что отношения между Москвой и Тегераном глубокие, они давние. Идея, что мы, Соединенные Штаты, можем просто поменять мнение в России, чтобы Россия отказалась от сотрудничества с Ираном, мне кажется, это наивная перспектива. Но явно то, что Иран сейчас делает в Сирии, то, что Иран ввел туда войска, то, что Иран не выводит войска, то, что Иран сейчас старается менять политику Сирии, что бы было недостаточно хорошо для России, мне кажется, все это проблематично. Это может создать серьезные проблемы. Но стратегические отношения, которые сложились за последние 30–40 лет между двумя странами, мне кажется, они более глубокие, более крепкие, чем американцы думают.

– Что касается нынешней ситуации, есть признаки того, что Кремль ведет, скажем так, двойную игру?

– Пока что нет. Но есть знаки от Белого дома, что из-за того, что Россия и Иран сейчас ссорятся в Сирии, американская администрация готова разговаривать с россиянами в июне, когда официальные лица из России, Америки и Израиля встретятся в Израиле для обсуждения ситуации в Сирии. Кое-кто надеется, что здесь, может быть, мы сможем начать новый разговор и Россия станет противником Ирана. Мне кажется, что это мечта Белого дома. Но нет по-настоящему почвы для оптимизма.