Политическая история последнего десятилетия в документальном фильме Веры Кричевской "F@ck this job", рассказанная как хроника телеканала "Дождь" (оригинальное название "До///дь", принудительно внесен в список "иностранных агентов") и личная биография генерального продюсера телеканала Натальи Синдеевой. Каким образом Optimistic Channel c хипстерским розовым логотипом за десятилетие своего существования стал главным источником политических новостей в России? Почему от канала несколько раз отказывались вещатели и арендаторы? Что делал Дмитрий Медведев в редакции "Дождя"? Как реагировал Владимир Путин на угрозы закрытия канала? Освещение акций протеста в России, теракт в Домодедове, Майдан и сбитый "Боинг", пленные российские военные на востоке Украины – все это было в эфире телеканала. "Блокадный" кейс как пример cancel culture и повод для давления на редакцию. Коллектив как "избранные", "семья", нарциссизм и преданность делу. Непредсказуемая и неповторимая Наталья Синдеева, которая показывает "танго с выкрутасами" и босиком танцует под проливным московским дождем. Обо всём этом рассказывает Вера Кричевская, которая стояла у истоков "Дождя".

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Мировая премьера фильма в программе Варшавского кинофестиваля и приз зрительских симпатий. Лента в Нью-Йорке, в международном конкурсе фестиваля DOC NYC, и на знаменитом фестивале IDFA в Амстердаме.

Слушайте подкаст "Вавилон Москва" и подписывайтесь на другие подкасты Радио Свобода.

Embed share

"Дождь" и его танцующая

by Радио Свобода

Embed share

Текст скопирван

The URL has been copied to your clipboard

---

No media source currently available

0:00 0:36:46 0:00

Скачать медиафайл

• 128 kbps | MP3
• 64 kbps | MP3

Pop-out player

– Вера, я посмотрела две авторские версии фильма, первую – в апреле, на Артдокфесте в Москве, вторую – после польской премьеры, которая прошла с большим успехом, перед американской премьерой. Что меня поражает в последних работах режиссера Кричевской – это серьезный исторический подход, большая работа с архивом, работа с тем, что называется современной политической историей. Мы видим кадры с Алексеем Навальным восьмилетней давности, кадры с Борисом Немцовым, которого арестовывают на Болотной площади, архивные материалы с ведущим Димой Казниным, который только что от нас ушел. Как это делается?

– У меня ощущение, что я что-то плету, как крючком, там нет швов. Когда работаешь с архивом, одна сцена вытаскивает другую, получается практически бесшовный материал. Это непростая задача. Если ты делаешь кино в рамках одного события, у тебя хроника, детально описывается отдельный исторический день или событие, это одна история. У меня возникает необходимость сплести лет на 15 ретроспективно, чтобы показать, как одно событие поворачивает историю, другое событие, третье событие провоцирует четвертое. Не могу объяснить, это работа с архивами, и я же живой человек, у меня переживания, эта рефлексия диктует отбор сцен, я отбираю сцены, которые для меня важны. И если мои ощущения совпадают со зрительскими, то возникает совместное переживание.

– У вас огромный архив истории "Дождя". Снималось все, от рабочих совещаний и феерического прихода тогдашнего президента Дмитрия Медведева на канал, что, казалось, обсуждали все, и решили, что "Дождь" получил карт-бланш на отличное существование в России, – до слез людей, до производственных драм.

– Это километры пленок. У меня есть сцены 2008 года, Синдеева говорит: "Ой, мы должны снимать о нас кино. Это будет бомба. Мы должны каждый шаг снимать". И я закатываю глаза, у меня нет сил от этого нарциссизма, которым заразился канал, как сейчас оказывается, в хорошем смысле.

Невозможно объять необъятное, но столько всего, не могу передать. Этот нарциссизм – бесконечно снимаем сами себя. А ведь это было еще до Инстаграма, до видеоблогинга. Когда мы начинали, Инстаграма не было, а мы уже бесконечно сами себя снимали.

– Вы создали новую технологию – показывали в прямом эфире репетиционный процесс.

– Это была идея Наташи, ей нравилась любая картинка, показывать самих себя. Я была в ужасе. Я пришла с НТВ, должно быть все красиво, отрепетировано, профессионально, а тут треш. Но Наташа считала, что мы таким образом обретем аудиторию, которая в нас влюбится. Только заканчивалась эпоха бума реалити-шоу.

– Когда я слышу Михаила Зыгаря, который говорит, что "все нам завидовали и хотели быть как мы", я не могу удержаться от улыбки профессионального умиления: как можно быть настолько самоуверенными?

– Миша говорит еще более мощную фразу, он говорит: "Мы – избранные". Но это уже ДНК "Дождя": влюбленность в себя, влюбленность в жизнь. И оказывается, что это совмещается с принципами, с волей, с силой, с бесстрашием.

– С политической грамотностью, с умением вести репортаж из автозака, оказаться на Майдане, когда кругом взрывы. Мы сейчас имеем в виду Тимура Олевского, чья замечательная фраза, что бы он сделал с этой работой, вынесена в название фильма. Взрываются светошумовые гранаты, и он говорит в эфире: "Они стреляют боевыми". Это одна из мощнейших сцен фильма, ключ к тому, каким образом из хипстерского и отчасти глянцевого источника вырастает сильное телевидение с повесткой, из-за которой канал временно теряет подписчиков, а кремлевские чиновники во все периоды обещают каналу большие проблемы, и они случаются. Последнее, что не вошло в фильм, но что отражено в финальных титрах: "Дождь" признается "иностранным агентом". Мы видим, что эти угрозы, что "вы – госдеповские", давно исходили из уст кремлевских чиновников.

– Начиная с 2011 года, долгий путь. В 2011 году, это есть в фильме, после парламентских выборов, когда были огромные подтасовки, люди вышли на улицу за честные выборы, "Дождь" начал освещать эти протесты. В этот момент Наташа Синдеева первый раз сталкивается напрямую с сотрудником Администрации президента Громовым, который курирует телевидение, она в фильме об этом рассказывает, и он ей говорит: "Что вы творите? Вы работаете на Госдеп".

Хотя понятно всем, что ни на кого "Дождь" не работает и никогда не работал. И он напрямую ей угрожает. Она в фильме говорит, какие слова он сказал, смысл которых – "я вас уничтожу". Это начало противостояния телеканала "Дождь" со Старой площадью, с Кремлем.

– Наталья говорит: "Я поняла, что моя жизнь пройдет при Путине, наши надежды на демократические изменения оказались наивными. Нужно выработать стратегию жизни". Что происходит сейчас с "Дождем"?

– Это личный вопрос к каждому. Я не могу отвечать за ребят, но совершенно очевидно, что они продолжают делать свое дело, чтобы было не стыдно утром смотреть на себя в зеркало, чтобы не стыдно было смотреть в глаза детям. Думаю, что это в основе мотива каждого – оставаться человеком в этих обстоятельствах. Это непросто и очень страшно.

– В этом смысле соглашусь с Зыгарем: они избранные. Избранные профессией. Синдеева – очень интересный характер, непростой. Девочка из провинции, которая сама себя сделала, эта история отчасти за кадром. Мы не знаем, как она получила своего принца, который приезжает к ней на алых парусах, Александра Винокурова имеем в виду, ее мужа и главного инвестора канала. Визуальная метафора фильма, помимо розового автомобиля и "жизни в розовом цвете", – Наташа, которая танцует. С ней тяжело дружить?

– Cложно отвечать, с Наташей были разные отношения, мы года три не разговаривали.

– Помимо главной героини, Натальи Синдеевой, есть вторая главная героиня фильма – Вера Кричевская, и она говорит: "Был период, когда я ушла с "Дождя", был период, когда я вернулась, когда начала смотреть "Дождь" вновь".

– Попытаюсь ответить. У Наташи есть очень узкий, близкий круг друзей. Эти люди не связаны ни с медиа, ни с радио, я имею в виду "Серебряный дождь". Самые близкие друзья детства. Они из Мичуринска, и это не так просто – сохранить дружбу через жизнь. Сейчас мне кажется, что у Наташи не сложный характер, а довольно простой. Что я про нее понимаю? Мы в фильме про это рассказываем, там много интимных, личных подробностей. Перед тем, как Наташа узнала, что у нее рак груди, она была в шаге от закрытия канала.

В фильме я объясняю, почему решила снимать это кино. Было ощущение, что наступил конец, и я подумала: какая история, мы вместе начинали, и я сниму кино о том, как она закончилась. А потом Наташа вдруг узнает, что у нее онкология. Они с Сашей находят лечение, довольно долгая радиотерапия в Германии. Я приехала их навестить сразу после операции, этого нет в фильме, только прооперировали, непонятно, как и что будет, было не до кино. Приезжаю, Синдеева на большом позитиве, и я помню, что Саше говорю: "Она теперь ни за что на свете не закроет "Дождь", потому что она "девочка наоборот". Она все делает наоборот, ее абсолютно невозможно просчитать. Почему появился этот канал? Никто из кремлевских кураторов не мог думать о нас серьезно. Она из шоу-бизнеса, на розовой машине, вокруг нее пригламуренные, хипстерская молодежь. Кто мог смотреть на нас серьезно? Я считаю, что телеканал "Дождь" появился по недосмотру. Все, что случилось с "Дождем", было по недосмотру, потому что никто из них не мог просчитать Синдееву. Но мне эти ее свойства характера очень понятны. Она точно сделает не так, как от нее ожидают. Никогда не просчитать ее поступки.

– Первое, что она делает "не так": одевается, как девчонка, на встречу с Дмитрием Медведевым, в драных джинсах, в белой рубашке. Она ведет себя с ним не как с президентом, а как с чуваком, с которым давно хотела познакомиться.

– Она и рассматривает любого человека, более-менее известного, – как "чувака, с которым хочу познакомиться". Это тоже невозможно просчитать, это вызывает удивление. Она ходила на встречу с Путиным единственный раз. Ее приглашали несколько раз, но, слава богу, как говорит она, находились уважительные причины, детские каникулы, "я не в Москве". Она сходила на такую встречу один раз и больше не ходила. Она мне в деталях и долго рассказывает про эту встречу, но мне показалось, что это несущественно для фильма.

Я помню, что у нас тогда было два чата, и в одном все обсуждали, какой надо задать ему вопрос, там было много предложений. Второй чат был – что надеть, и этот чат (смеется) – это была девчоночья истерика, все ругались, обсуждали. Она оделась совсем не так, как ее уговаривали. Слава богу, нет видео с этой встречи, но там тоже был прикид еще тот. И какой у нее был мотив? Она говорит: "Ну, там же будут эти девушки (Симоньян, еще кто-то, не помню, может быть, Канделаки), но "я же не должна одеться как они". Никаких узких платьев, никакого принта…" Это было забавно, она огромный молодец, и тут угадала.

– Мы видим в фильме и Владимира Владимировича Путина, который высказывается о "Дожде" – отвечает на вопрос Антона Желнова о ретрансляторах, которые отказываются от канала после истории по поводу питерской блокады с цитатой из Виктора Астафьева, что можно было пожертвовать…

– Пожертвовать городом для спасения миллионов жизней. Имелось в виду, можно ли было сдать Ленинград фашистам, чтобы сохранить жизни его жителей. Так звучал этот вопрос у Астафьева, так он прозвучал в сокращенном виде в опросе телеканала "Дождь". И вызвал народный гнев. Наверное, это был первый пример российской "cancel culture", когда нельзя задавать какие-то вопросы.

Все недавно обсуждали слова Моргенштерна, кумира школьников, в интервью Собчак: зачем тратить деньги на 9 мая, на праздник Победы, у нас что, нет других достижений? Сразу – Следственный комитет, Бастрыкин и так далее. Такой стиль Рамзана Кадырова – с извинениями. Это стало прозой жизни. Блокадная история с "Дождем" – это был первый пример.

– Еще один пример, когда у "Дождя" начинаются проблемы: "Дождь" в эфире с историями августа 2014 года, когда стало возможно говорить, что русские воюют в Украине. Это расследование по поводу похороненных псковских военных. В то же время Владимир Путин говорит, что "этого нет". На монтаже параллельно – корреспонденты едут на кладбище, и дальше с пленными разговаривает Тимур Олевский. Это была важнейшая информация для понимания российским обществом, что происходит на востоке Украины. После этого начинается очередная волна репрессий против "Дождя".

– По-настоящему изменила судьбу "Дождя" именно украинская тема. В фильме это отражено, кадры боя, под который попал на Майдане Тимур Олевский, эти кадры происходят за шесть дней до "блокадного" скандала. Я почти уверена, что не из-за блокадного вопроса "Дождь" получил то, что получил. Какой страшной угрозой звучало слово "Майдан" для российских властей, а тут есть некое СМИ, которое вещает очень широко, покрытие – 30 миллионов домохозяйств, и оно показывает, как Майдан побеждает. И это, с точки зрения российской власти, угроза стабильности. Я сейчас буду говорить неприятные вещи, но Россия относится со снобизмом к своим братьям, белорусам или украинцам, и вот украинцы, у них получается. Мне кажется, что именно украинская история изменила судьбу "Дождя", Майдан был только первым звеном, после этого началась война на востоке Украины, которую освещали Тимур Олевский, Вася Полонский, много кто, работали с обеих сторон фронта.

А потом случилась катастрофа с "Боингом", про которую, кроме "Дождя", никто не рассказывал, я имею в виду телевидение. В фильме есть эпизод – Первый канал, Екатерина Андреева, девятичасовой выпуск новостей, сразу после катастрофы говорит, что в небе были замечены украинские истребители, они пытались сбить самолет президента России Владимира Путина. Показывают, что "первый борт" окрашен в такие же цвета, российский триколор, как и малайзийский "Боинг", и целью украинских истребителей был не малайзийский "Боинг", а самолет президента России. Она говорит, что была предотвращена попытка сбить борт номер один. Спустя годы мы понимаем, как развивалось это расследование, Россия до сих пор не признала свою причастность к этой трагедии. Это пример того, как освещалась эта трагедия в российских СМИ, и монтажная склейка, как это освещалось на "Дожде". Это две разные реальности.

– Там есть и комментарий Антона Геращенко, который рассказывает украинскую версию событий. Эта склейка производит огромное впечатление.

– Я работала с иностранными продюсерами, этот эпизод производил шокирующее впечатление. Это похоже на какие-то северокорейские фантазии, когда рассказывают, что на чемпионате мира по футболу северокорейская сборная заработала золото, примерно так же. Но интересно, что это улыбка судьбы – "Дождь" в Украине запрещен, как и в России.

– Итак, режиссер Кричевская уходит с "Дождя", когда Наталья Синдеева снимает с эфира проект "Гражданин поэт". И возвращается?

– Я никогда больше на "Дожде" не работала. Когда стало понятно, что нужно искать помещение, откуда-то вещать, в этот момент мы помирились, с этого момента я иногда помогаю. Если я этой группе людей могу быть полезна, я счастлива.

– Наташа ближе к концу фильма, подтверждая трансформацию из счастливой и оптимистичной женщины в человека, которому пришлось вступить в настоящие бои, говорит: "Нас мало". Возвращаемся к определению избранных, или семьи, о чем говорят все герои фильма, журналисты "Дождя", редакторы. "Нас мало, тех, кого сажают, убивают, преследуют, нам нужно держаться вместе". Это противоречит эгоистической природе журналистов, как индивидуалистов. Это противоречит эгоистической природе любой корпорации. Болезнь ее изменила?

– Это произошло задолго до болезни, трансформация личности. В какой-то степени эта трансформация спровоцировала болезнь. Мне кажется, в 2016–17 году она четко понимала, что "Дождь" ей не принадлежит, это уже не бизнес, не семейный проект. Саша Винокуров это понимал. Он, конечно, второй главный герой этого фильма. Наташа в 2016–17 году точно поняла, что это намного больше. Может быть, это понимание пришло после смерти Бориса Немцова: что это большая игра. Не про бизнес, не про светлое будущее, про другие вещи. Это уже стало качественным, ценностным пониманием. И что "Дождь" намного больше, чем она, и "Дождь" намного больше даже, чем все ребята.

Сейчас я цитирую многих людей, которые живут в России, что "Дождь" – это фактор того, что "мы не собираем чемоданы, пока вы есть, мы не одни". И когда Наташа говорит, что "нас мало, и мы должны держаться друг друга", надо понимать, в каких обстоятельствах мы записываем этот разговор. У нее месяц радиотерапия, это экзистенциальные жизненные этапы. Мне ужасно до сих пор неловко, что я ее снимала в этот момент.

– Один из моментов радиотерапии вы показываете довольно откровенно, Наташа обнажена по пояс.

– Видны следы от операции. Это были тяжелые съемки, ей надо было периодически останавливаться, мне казалось, что я ее мучаю. Но это были пронзительные слова, она очень хорошо формулировала.

– И закадровый комментарий: "Каждые 20 минут она должна была остановиться, чтобы вытереть пот".

– Она ходила умываться, это правда жизни, это очень тяжелый процесс – радиотерапия.

– Когда она увидела смонтированный вариант?

– В зале кинотеатра "Октябрь". Она не видела ничего, надо отдать ей должное. Для документального кино доступ к герою, доверие героя – ключевой фактор. Если этого нет, не будет никакого кино, и я ей безумно благодарна, если бы не ее доверие, ничего бы не было. Она ни разу не попросила показать ей хоть что-то. Она не спросила, о чем кино. Она не думала, что это кино будет о ней в большей степени, чем о "Дожде". В Варшаве она посмотрела еще два раза, и дальше у нее уже начались вопросы ко мне. После третьего просмотра она сказала… Не надо было ей третий раз смотреть.

Но к нам пришел Адам Михник, а я не сижу в зале, не могу смотреть, нервничаю, говорю: "Синдеева, ты должна идти с Адамом под ручку, посмотреть кино еще раз, нельзя Адама оставлять одного, из уважения к нему". Сейчас она, конечно, переживает, что плохо выглядит в Германии. Но я ей говорю: "В рамках этого фильма, этой истории это делает тебя только мощнее, и то, что ты дала себя снимать во время радиотерапии, на это вообще никто не способен".

– Есть потрясающий образ – Наташа, которая танцует босиком под дождем. Это голливудский образ, я бы сказала, образ побеждающей жизни перед лицом смерти.

– Мне эта сцена безумно дорога, но на этой сцене я проверяла, с каким народом в мире мы близки, с каким далеки. У меня были копродюсеры из разных стран.

Многие говорили: "А зачем она танцует? Почему идет дождь? Почему она сняла туфли? А можно убрать эту сцену? Она очень странная. Это что, какие-то съемки для кино художественного?" Моя немецкая копродюсер говорит: "Это ужасно, надо это убрать, непонятно что". Я говорю: "Послушайте, это суть этого человека. Это не художественное кино, а документальное, мы несем ответственность за биографию, и вот эта сцена, говорящая, это часть ее биографии, часть ее айдентити". Англичане тоже смотрели, мне кажется, с ужасом на эту сцену. (Смеется.) Люди, которых эта сцена восхитила, – американцы. Могу сказать, что на эмоциональном уровне восприятия картинки никого к нам ближе нет, чем американцы. Все, что для меня было важными эмоциональными кусками, они отмечали.

– Как в Польше вас встретили? Как поляки отнеслись к фильму о свободе прессы, когда у них в политической истории происходят сейчас не самые приятные сюжеты?

– В Польше весь август правительство и парламент пытались закрыть единственный независимый новостной телеканал, самый большой. Это огромный холдинг, это не "Дождь", огромная корпорация. 50 процентов принадлежит "Диснею", американцам. В Польше приняли закон, что иностранцы не имеют права владеть таким пакетом в СМИ. Им не продлили лицензию, начались протесты, и после того, как Евросоюз пригрозил, продлили лицензию телеканалу. У нас были разные предложения о мировой премьере, и эта история со свободой слова в Польше заставила нас принять решение – стартовать с Варшавского кинофестиваля. Нас принимали очень хорошо. После первого показа люди встали и начали аплодировать. Я была настолько растерянна, что даже не сняла это на камеру. На второй показ пришел Адам Михник, в день своего 75-летия, с митинга в поддержку мигрантов, которые находятся на границе Беларуси с Польшей, там гуманитарный кризис. Адам говорил какие-то феноменальные слова после фильма, что все, что он делал, не зря и что в России есть его братья и сестры.

Варшава сегодня выглядит не так, как два-три года назад, я там была до пандемии. Такое ощущение, что центр Варшавы говорит на русском языке. Это армия бежавших белорусов. На первом сеансе были в основном поляки, на втором половина наполовину. Девочки молодые прекрасные к нам подошли и начали плакать. Сказали: "Мы из Беларуси. Спасибо вам". Для Беларуси "Дождь" – это тоже важнейший источник информации.

– Интервью с Михником удалось записать?

– Мы записали фантастическое интервью. Он сделан, не знаю, из какого металла, этот человек. Я давно мечтала с ним познакомиться, и представить, что он пришел ко мне в кино, да еще в день своего 75-летия – это было самым большим подарком.

– Что в Америке планируется?

– Мы попали в официальный конкурс главного документального кинофестиваля Америки – DOC NYC, он открывается 10 ноября в Нью-Йорке и заканчивается 18 ноября. Масса уважаемых американских режиссеров пойдёт. Фантастическая с профессиональной точки зрения толпа вокруг этого фестиваля. Из Нью-Йорка мы мчимся на IDFA в Амстердам, у нас четыре премьеры там. Для меня намного важнее, чтобы этот фильм посмотрели, чем фильм как таковой, рассказ этой истории чрезвычайно важен. Мне говорят, что никто никогда не видел таких русских. В мире много клише, как выглядят русские, какие они страшные. И я слышу: "Мы не могли представить, что есть такие люди, что вы такие же, как мы, что мы на одной волне, что мы говорим на одном языке". В этом смысле это патриотическое кино, в какой-то степени.

Подкаст "Вавилон Москва" можно слушать на любой удобной платформе здесь. Подписывайтесь на подкасты Радио Свобода на сайте и в студии наших подкастов в Тelegram