"Все понимают, что Донбасс – это Украина. Федерализация или объединение с Россией убьет шахты и оставит украинских шахтеров без работы", – предупреждает председатель профсоюза горняков Донбасса Николай Волынко.

"Сепаратисты в регионе пытаются противодействовать работе шахт, запугивают "Правым сектором" и бандеровцами. А людей, которые задают конкретные вопросы о том, как будем жить, тут же называют провокаторами. Мы объясняем и предостерегаем: если остановятся шахты – это все. Кто будет перечислять господдержку? Что станет с пенсионерами и, главное, с самими шахтами? В России достаточно своих безработных шахтеров. В Ростовской области из 64 шахт остались лишь три. В Новокузнецке на встрече мне люди сказали открытым текстом: нам своих безработных достаточно, зачем нам ваши украинские?"

Николай Волынко советует украинскому правительству, не ограничиваясь военными действиями, заниматься разъяснительной работой – например, показывать, как выглядит в сравнении с Грузией Абхазия. Такая же судьба ждет Донбасс в случае победы сепаратистов.

Николай Волынко дал интервью программе "Итоги недели" Радио Свобода.


– Зрители российских телеканалов видели огромные очереди на референдум в Донецке, энтузиазм, пресс-конференцию с объявлением о рождении Новороссии. Как на самом деле обстояло дело?

– Избирательные участки на пальцах можно было пересчитать. Два-три участка на два-три района, а в одном районе сто тысяч жителей, в другом 60, вот вам и очереди, вот вам картинка. Хотя знаю и тех, которые шли на референдум, ставили "Нет" и писали "Слава Украине" очень многие.

– А вы не ходили?

– А зачем?

– Чтобы написать "Слава Украине".

– Я не признаю этого референдума. Кто-то пришел в мой дом, объявил, что мы такие-сякие, теперь будете так жить. Я не признаю.

– Вы говорите – "кто-то пришел". Но не с Марса же прислали этих людей. Конечно, там много приезжих из России, но большинство сепаратистов – люди из Донецка. Кто они такие?

– На всех выборах – есть такие, "Русское единство", эта "Донецкая народная республика"– запрещены были, их была маленькая кучка. На всех выборах "Русское единство", "Русский блок" набирали 1% максимум. А тут вдруг финансовая поддержка извне. Сепаратисты – люди, которые в этой жизни не состоялись, ничего не смогли сделать, добиться, люмпены, им терять нечего, потому что они ничего не нажили, не сделали. Ему легче не прибавлять, а отнимать и делить. Есть среди сепаратистов и с уголовным прошлым, есть те, которые на рынках смотрящими были, рэкетиры. Состав разношерстный. Есть которые ради наживы: пока платят, я буду ходить туда.

– А много платят?

– Даже 200 гривен на халяву в день получить, не напрягаясь, тоже нормально.

– Деньги Януковича?

– Уже не знаю, чьи это деньги. Мы слышали, как хозяин Донбасса <Ринат Ахметов> сказал: "Я ни цента не дал". Правильно, ни цента, а гривны? Вопрос. Сказал о центах, а о гривнах промолчал.

– Вы упомянули рэкетиров. В Донбассе очень сильны криминальные группировки разного рода. На чьей они стороне? Или вообще ни на чьей?

– Отдельным была дана команда закамышиться, никуда не влазить, а те, которые более цивилизованные, те нет. В основном босота, я их так называю. А вообще сейчас у нас Донбасс – это Вандея. Если так будет продолжаться, то эта Вандея может и Украину съесть. Потому что метастазы, вседозволенность, да еще с оружием в руках, которое позволяет легче жить. Ассортимент продовольствия в Донбассе уже очень низок, снабжение низкое, захватывают машины, две машины "Рошен" захватили, требуют выкупа, машину с игрушками захватили. И в Донецке были грабежи, и в Мариуполе сейчас идут.

– Вы говорили, что антитеррористическая операция людям не нравится. А как же тогда действовать?

– В свое время, когда закончилась Вторая мировая война, на Филиппинах шла мощная партизанская борьба, коммунисты там сильные были. И один сержант американской армии придумал метод: когда его метод начали внедрять, очень быстро эта партизанская борьба затихла. Точечный. Тут, тут и тут. Что, наша власть этого не знает, или им подсказать? С теми же ретрансляторами разобраться. А есть ли желание? Особого желания нет.

– А почему нет желания у Киева разобраться с этой ситуацией?

– Обиженных любят, их жалеют. Они сейчас себя выставляют так: "Вова Путин такой огромный, такой большой, а мы несчастные, пожалейте нас". А мы криком кричим: "Надо действовать, действовать!" Если не хотите действовать, батальоны уже должны начинать действовать, батальоны патриотов Донбасса.

– Олег Ляшко собрал батальон…

– Вы знаете, я ему верю, его действиям. Я не говорю, что он кандидат в президенты. Я не говорю ни за Тимошенко, ни за кого. Мне сейчас глубоко по барабану, мне главное, чтобы в моем доме был мир, и чтобы эта гопота, босота не правили бал. Сейчас активно говорят, что надо больше регионам дать прав. И я за это. Но для этого что надо сделать? Люстрацию, перевыборы местной власти. Потому что, если все останется, как есть, воровали и будут воровать.

– Реально провести люстрацию, например, милиции в Донецке? Есть ли честные милиционеры в таком количестве, чтобы заменить коррумпированных?

– Есть. И в СБУ есть. Выходят на меня, мы встречаемся. Я служил в Туркмении, город Мары, там в свое время был разгул бандитизма, беспредела. Милиция как-то этого не замечала. В один день марыйскую милицию вывезли в Ашхабад, а ашхабадская приехала в Мары, и все, навели порядок. Есть нормальные, есть, только им платить надо. Чтобы он был застрахован, что если что-то случится, то его семья будет обеспечена, чтобы он не за страх и риск, а за совесть свою работал и чтобы не думал, почему в кармане пусто, а знал, что минимум 10 тысяч у него зарплата. А так, если у него 3-4 тысячи – это не деньги.


– Шахтеры к вам обращаются, члены профсоюза, спрашивают, что делать на выборах – голосовать, не голосовать, за кого? Что вы им советуете?

– Ситуация такая: у Ляшко одна репутация, но он действует, и уже все забывают про репутацию, надуманная или не надуманная, но он боец. Юлия Владимировна – там так уже против нее наработано и сделано, что все равно не поверят. Порошенко – более-менее приемлемый. Более-менее.

– Но ведь Тигипко самый популярный в Донецке?

– Я вас умоляю.

– По социологии так.

– Социология, вы же знаете, не мне вам рассказывать. Если все время говорить "халва, халва", и за это еще деньги получать, то и сам поверит, как Леонид Ильич: "Хорошая книга, может теперь самому прочитать?" То Добкина поддерживали, сейчас Тигипко отрывается. Все будет зависеть от того, как сработают избирательные комиссии, как они будут считать.

– А состоятся выборы, не могут эти люди сорвать их? Есть у них сила сорвать?

– Учитывая, что местная власть, милиция, плюс сепаратисты, плюс зомбирование, у них может получиться. В Донецкой области и в Луганске, скорее всего, получится. Может быть, в сельских районах не получится и в тех городах, которые уже освободила армия. Но опять же, как она освободила? Освободить вроде бы освободила, а потом вышла. Власти нет, а надо, чтобы сразу же заходила власть – не та, которая якобы избрана народом, а с собой везти добровольцев, которые будут все налаживать, восстанавливать.

– А если Путин введет войска, что будут шахтеры делать? Смирятся?

– Когда я давал интервью "Дождю", мне тоже задали вопрос: "Но ведь в Крыму сейчас все довольны?" Правильно – эйфория, а потом похмелье. Так что сначала будут присматриваться, а когда начнут закрывать шахты, тогда схватятся, уже будет поздно.

– Люди не понимают, что в России шахты закрывают?

– Мы постоянно об этом твердим, уже не один месяц.

– Не слушают вас?

– Чтобы все поголовно слушали, я этого не могу сказать. Но сам факт, что шахты не ушли на забастовку, значит, как-то прислушиваются. В 1996 году, когда было перекрытие дорог, шахта Панфиловская забастовала. Подоплека совсем другая. Октябрьская шахта, Панфиловская, Куйбышевская: стоит вопрос закрыть или эту шахту, или эту. Принимается решение: выводим эту шахту на забастовку. И ее закрывают. Я, зная об этом, приезжаю: "Мужики, нельзя вам бастовать, потому что вас закроют, будете без работы две тысячи человек". Меня стаскивают с трибуны, бьют, рвут на мне рубаху. Если бы не директор шахты, может быть, и убили бы. Проходит два месяца – шахту закрыли. Я приезжаю с работы, теща говорит: "Приходили мужики, женщины, дети, тебя спрашивали". Только сел кушать – приходят, стоят. "Ты думаешь нас защищать?" – "Кого?" Смотрю: стоит вдалеке в стороночке тот, который меня тащил с трибуны. "Шахта Панфиловская, вот мы без работы". Я на него смотрю и говорю: "Я приезжал на шахту?" Он молчит. "Ты говори людям". – "Да, приезжал". – "Я предупреждал, вы побили меня?" – "Да". – "А теперь что вы хотите? Идите отсюда". Женщина говорит: "Оказывается, он вас предупреждал". Вот у меня сейчас совесть чиста, я весь Донбасс предупредил, что их ждет. За то, что я говорю правду, мне сильно достается. Как у них сейчас модно говорить: "Ты в списке на ликвидацию". За то, что я говорю правду. Я в шахту "Кочегарка" опускался, они там залегли, говорил: "Ребята, 4 миллиона, чтобы ствол заармировать, а 8 миллионов – ваша задолженность. Вы ствол заармируете, новый горизонт начнет работать, реализация и постепенно это все погасится". – "Нет, нам сейчас 8 миллионов, а там пусть закрывают эту шахту". Закрыли. Через три месяца приезжает ко мне представитель. Говорит: "Мы создали комитет по возрождению шахты "Кочегарка". Я так смотрю на него: "47 человек в комитете?" – "Да. А ты откуда знаешь?" – "Это же те 47, которые там лежали". К большому сожалению, мы, славяне, не учимся на чужих ошибках, все время учимся на своих и еще потом бьем того, кто предупреждал, что это нельзя делать. Нет, мы его побьем. Сначала побьем за то, что он говорит правду, а потом, если останется живой, мы его будем бить за то, что плохо нас убеждал.