Марьяна Торочешникова: Верховный суд России, хотя и отказался признать незаконными положения приказа Минобрнауки №32 от 22 января 2014 года, однако отметил, что чиновники не вправе при приеме детей в школу требовать от их родителей подтверждение легальности пребывания в России и регистрацию. Отчего не всех приняли в школы 1 сентября? Почему суды вынуждены заниматься вопросами школьного образования?

В студии Радио Свобода - председатель Комитета "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина, координатор проектов Комитета "Гражданское содействие" Анастасия Денисова, курирующая вопрос доступа к образованию, беженец из Афганистана Харун-шах Дауд-шах и один из его сыновей Мухин-шах.

Харун-шах, я знаю, что вы - богатый отец, у вас 9 детей. И насколько я понимаю, сейчас никто из них не учится.

​Харун-шах Дауд-шах: Совершенно верно. Я благодарю своего Бога и Россию, что мы живем в России! Я учился в городе Волгограде 23 года назад, еще во время Советского Союза, а после окончания учебы вернулся в Афганистан. В то время у нас в Афганистане были советские войска, и все было хорошо и нормально. Когда советские войска вышли, у нас стало чуть-чуть хуже, и так до сих пор. Пришло время, когда люди из Талибана и Аль-Каиды убивают мирных людей, не спрашивая ни о чем! На этом попался наш отец. Мне дали предупреждение, что я останусь без работы, потому что учился в России и работаю с иностранцами. Потом было второе письмо-предупреждение, и мне позвонили из больницы, сказали: "Ваш отец попал в аварию". А потом уже в больнице мне сказали, что поймали человека, который убил отца. После этого мне еще раз прислали письмо: "В этот раз будет твоя очередь. Мы вас тоже будем убивать". Это писали те, кто себя считает Аль-Каидой. Мы эти письма отдали в полицию, но они, к сожалению, ничего не смогли сделать. Мне написали, что разберутся со мной и с моими детьми. Я решил, что мне надо ехать, попросил своих друзей здесь, с которыми мы вместе учились, и они мне прислали приглашение. Я сделал визу, и мы приехали в Россию.

Марьяна Торочешникова: Это когда было?

​Харун-шах Дауд-шах: В 2012 году. И вот мы живем тут уже 3,5 года, и мои дети не учатся. Шестеро из моих 9 детей уже готовы учиться, и мы пытаемся вместе с организацией "Гражданское содействие" добиться, чтобы они учились. Мы обращались к директорам школ, но они говорят: у вас и ваших детей нет регистрации, поэтому мы не сможем взять их на учебу.

Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, вы в России находитесь легально, у вас временное убежище.

Харун-шах Дауд-шах: Совершенно верно. Я беженец.

Марьяна Торочешникова: Мухин-шах, а ты хочешь учиться в школе в России? Ты говоришь по-русски?

​Мухин-шах: Да.

Марьяна Торочешникова: А кто тебя учит русскому языку?

Мухин-шах: Школьные учителя.

Светлана Ганнушкина: Он ходит в Центр адаптации и обучения детей беженцев Комитета "Гражданское содействие", где их действительно учат настоящие учителя. Это наш ребенок! В 1996 году, когда нельзя было отправить в школу детей без регистрации, был образован этот центр, и тогда он отчасти заменял школу. Мы с этим боролись дважды, и оба раза побеждали - в Московском городском суде, потом в Верховном суде, и детей в школу стали брать. Но Центр сохранился как центр подготовки к школе. Сейчас, к сожалению, история опять повторяется, детей в школу не берут, и наш Центр фактически заменяет школу. Но никаких документов об образовании мы не выдаем, мы просто помогаем детям освоить русский язык, адаптироваться. Они там обретают еще и свое общество, празднуют праздники разных стран и в коллективе чувствуют себя дома.

Марьяна Торочешникова: У тебя много русских друзей?

Мухин-шах: Да, много.

Марьяна Торочешникова: И на каком языке вы общаетесь?

Мухин-шах: На русском.

Марьяна Торочешникова: Светлана Алексеевна, а как вообще получилось, что детей не берут в школу?

​Светлана Ганнушкина: Это получилось не в первый раз. В 1996 году эта идея впервые возникла на уровне Москвы. Москва и сейчас лидирует. Во многих других городах детей в школы все-таки берут. Образовательные учреждения все же ставят основной целью выполнение своих обязанностей учить детей. Тогда было распоряжение мэра Москвы, мы его оспаривали в Мосгорсуде, потом в Верховном суде, и тогда суд нас поддержал, и это правило было отменено. В 2012 году Министерство образования уже на федеральном уровне выпустило приказ 107-ой. Тогда детей не стали брать в школу, был поднят шум на общественном уровне, и к нам на встречу пришел заместитель министра, который просто осознал, к чему привел этот приказ, и буквально в течение нескольких дней появилось разъяснение. Ну, вот мы так и жили с 2012 года: был приказ, были разъяснения, и из разъяснений следовало, что окрестных детей берут в приоритетном порядке, а всех остальных - уже потом, на оставшиеся места. И этих мест хватало, брали, несмотря на отсутствие регистрации и даже нелегальное положение.

Честно говоря, в 43-ей статье Конституции РФ не сказано ни единого слова о том, что нужна регистрация и даже легальное положение. Это нормальная ситуация: есть ребенок - его надо учить. Так во многих странах, между прочим. А вот полтора года назад на нас свалился этот новый приказ 32, и школы однозначно поняли его так, что детей без регистрации брать нельзя. Мы сначала надеялись, что Министерство образования снова выпустит разъяснения, но этого сделано не было, и нам пришлось обратиться в суд.

Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, по меньшей мере 57 семей обратились именно в "Гражданское содействие" с подобной проблемой. Но это только капля в море от общего количества тех, кто испытывает такие проблемы.

Анастасия Денисова: Да, в моем списке их на данный момент 64, и это не все, конечно, но это просто показывает особенную ситуацию в Москве. Есть люди с отказом в доступе и в Московской области, и в других регионах. Но мы прежде всего работаем в Москве, и здесь, конечно, подавляющее большинство таких обращений об отказе в доступе в школы.

Марьяна Торочешникова: А что было в Верховном суде?

​Анастасия Денисова: В Верховный суд мы обратились от лица двух наших заявителей - это гражданка Сирии в интересах своей дочери и гражданин Узбекистана из Твери. Оба законно находятся на территории России, но детей в школу не брали. И мы хотели на их примере посмотреть, как же работает весь этот приказ, и обжаловали его в двух пунктах - это пункт по обязательному предъявлению регистрации по месту пребывания или по месту жительства для детей и документы, подтверждающие правовое положение родителей. Мы высказывали свою позицию, что это противоречит и Конституции РФ, статье 43-ей, которая гарантирует право на образование каждому ребенку, и федеральному закону об образовании, где также говорится, что единственной причиной, почему ребенка можно не взять в школу, является отсутствие мест в этой школе, а не отсутствие документов. И еще ряд других положений прямо говорит о том, что у родителей есть обязанность - обеспечить обучение детей, а у государства есть обязанность учить, и это превалирует над всеми требованиями каких-то конкретных бумажек в каждой конкретной школе.

Марьяна Торочешникова: То есть, если бы чиновники так же формально подходили к исполнению обязанностей, как они иногда это делают, то сейчас Харун-шаха должны были бы привлечь к ответственности за то, что его дети не учатся?

Анастасия Денисова: Я бы сказала, что органы опеки должны были бы, как минимум, заинтересоваться, почему ребенок не в школе.

Светлана Ганнушкина: И у нас, кстати, такой случай уже есть. В Домодедово живет узбекская семья, детей не взяли в школу. И вот старая учительница обнаружила их на улице и заинтересовалась, почему дети школьного возраста бегают в школьное время по улице. Она нашла родителей, отец объяснил, что у него временное убежище, как же как у Харун-шаха, тем не менее, его детей не взяли в школу. И она благодаря своим старым связям добилась того, что детей в школу взяли! Вот это личное влияние советской учительницы, которая привыкла к тому, что иначе не бывает.

Где-то через полгода после этой истории был проведен большой тест, проверка в школе, и там максимально можно было набрать 55 баллов. Так вот, дочка этого нашего Сабира набрала 53, а 55 баллов набрал только еще один ребенок. То есть она оказалась второй по уровню! И он еще огорчался, что его сын не дотянул, оказался в середняках. Но ни тот, ни другая не были худшими детьми. Они просто очень мотивированы к тому, чтобы учиться.

Марьяна Торочешникова: Но у них могло не быть этой возможности, если бы не добрая женщина.

Светлана Ганнушкина: Добрая и ответственная! Это же проявление гражданственности. Она - гражданка этой страны, и она отвечает за то, что здесь происходит.

Марьяна Торочешникова: А что отвечали в Верховном суде представители Минобрнауки?

​Анастасия Денисова: Вот это самое интересное. Мы вообще до последнего думали, что наш иск удовлетворят, и вообще, все складывалось в нашу пользу, потому что все были согласны с тем, что мы говорим: дети должны учиться, а отказывают незаконно, приказ двусмысленный, разъясните его, пожалуйста. И представитель Министерства образования и науки в суде говорила замечательные вещи, и тот протокол, который мы попросили в суде и распечатали, мы будем прикладывать к тем пакетам, которые даем родителям, чтобы они это всем показывали. В частности, представитель Минобрнауки говорит: "Если дети не проживают на данной территории, то есть не имеют регистрации, но в школе есть места, то родители предъявляют в школу только свидетельство о рождении".

И в итоге Министерство юстиции поддерживало позицию Минобрнауки, они говорили, что требование регистрации в этом приказе носит исключительно технический характер, для того чтобы тем детям, у которых есть регистрация по месту жительства, обеспечить первую очередность зачисления, а всем остальным - вторую очередь, если в школе есть места. И в решении Верховного суда, несмотря на то, что оно, вроде бы, отказывает нам, разъясняются эти положения, которые мы оспариваем, как раз так, как оно и должно быть. Оказывается, все неправильно понимали, что нужно что-то предъявлять. Там говорится: "Дополнительное предъявление документов, в частности, свидетельства о регистрации, не регламентирует основания отказа в приеме в образовательную организацию" - то есть не может служить основанием для отказа. "Отсутствие перечисленных документов не может являться основанием для отказа в приеме ребенка в школу", - говорится уже прямо. И по аналогичным мотивам не может служить основанием для такого отказа не предъявление родителями детей документов, подтверждающих право заявителя на пребывание в РФ, то есть вопрос о документах родителей тоже не должен вставать в школе. В некоторых случаях мы это решение Верховного суда даем родителям для переговоров с директорами, и оно уже работает!

Марьяна Торочешникова: Это само по себе странно - почему такими вещами должны заниматься суды? Харум-шах, а вы пытались через суд решить вашу проблему?

​Харун-шах Дауд-шах: Я, конечно, пошел бы в суд, но я сначала попросил помочь Светлану Алексеевну. Они всем очень хорошо помогают, и я попросил, чтобы они и за нас ходили в суд.

Анастасия Денисова: Трудно собрать документы, чтобы идти в суд. Туда надо идти с конкретными письменными отказами. Что говорят директора школ? "С удовольствием вас возьмем, однако сходите в ОСИП, принесите документы..." ОСИП - это Окружная служба информационной поддержки, это такие технические службы, которые все наши обращения к ним отсылают обратно, с ними даже невозможно переписываться, они никакой ответственности не несут, как государственная структура. А окружные управления образования были упразднены, оттуда нам тоже возвращаются письма. В итоге у нас переговоры только с Департаментом образования, от которого нам приходят стандартные ответы, что только через электронную очередь, иного способа не предусмотрено, все документы согласно приказу №32. Приходишь в ОСИП, там тебе говорят: сначала показывайте все документы, потом мы вас заносим в электронную форму, с помощью которой вас потом приглашают на беседу с директором.

Мы уже в последнее время в "Гражданском содействии" сами стали почти филиалом ОСИП, начали заполнять людям эти формы, потому что большинство заявителей не могут разобраться со всеми терминами, с электронными формами. И вместо регистрации, обязательной там, но не обязательной, как мы выясняем, по приказу, мы забиваем адрес фактического проживания. Это в некоторых случаях позволило при личной беседе, назначенной директором, объяснить, почему человек не может указать эту самую регистрацию. А таких причин великое множество. Человек в большинстве случаев не по своей злой воле не идет регистрироваться. Ведь только собственник может пойти и зарегистрировать человека. А собственник может находиться за границей или, например, в тюрьме, может быть больным, может жить на другом конце Москвы...

Светлана Ганнушкина: Но основная причина, по которой собственник не регистрирует, состоит в том, что наш гражданин хочет минимизировать свои отношения с государством. Он боится, что у него будут неприятности. И хотя очень часто говорят, что он просто не хочет платить налог, это не так. Любой арендодатель, если он согласится, может на 13 % увеличить плату, и арендатор согласится на это, если за это получит регистрацию. Мы это точно знаем, потому что у нас иногда бывают средства на аренду квартиры от организации, и найти такого владельца, который согласится сделать это официально, очень трудно. Пожалуйста, пусть живут, но регистрировать не хочу. Но дети-то не должны от этого страдать!

Марьяна Торочешникова: Но непонятна позиция директоров школ.

​Светлана Ганнушкина: Они боятся. Им угрожают тем, что их привлекут по КОАПу (Кодексу об административных правонарушениях) - по той статье, по которой привлекают работодателя, если он берет работника, нелегально находящегося на территории страны. Пугает Федеральная миграционная служба. Очень многие директора говорят, что их предупреждали, что, если они это сделают, то будут оштрафованы именно как нарушители Административного кодекса. Хотя это совершенно разные правовые институты!

Анастасия Денисова: В Верховном суде судья спросил: "А если мы уберем из приказа требование доказывать свое правовое положение, как пострадает школа? В каких целых вы вообще это ввели"? И представитель Минобрнауки сказала: "статья 18.11 КОАП, непредоставление сведений о составе учащихся, об иностранных гражданах в соответствующие службы". Вот, значит, если Миграционная служба запросит, вроде как это защита директора, чтобы он мог предоставить сведения об учениках. Последовал вопрос: "А почему он не может предоставить сведения, что столько-то с регистрацией, столько-то с местом жительства в других районах, столько-то без регистрации?" На этот вопрос мы ответа не получили. Эти вопросы задавал суд и задавали мы, как участники судебного процесса.

И вот еще почему мы не можем пойти в суды с такими делами, как у Харун-шаха: трудно добиться письменных отказов, что "мы не берем такого-то из-за отсутствия регистрации". Это устные отказы.

Еще одна проблема – дети, которые уже учатся, и у них закончилась регистрация. Или учителя знают о том, что будет проверка, и начинают говорить родителям: заберите своих детей сами, или мы их исключим. У нас был случай, когда двоих детей исключили из школы, потому что у них закончилось разрешение на временное проживание. Отец обратился в суд в Твери и с помощью как нашего адвоката, так и привлеченного, адвоката "Миграции и права"… Поскольку был четкий приказ с синей печатью об исключении ребенка в связи с окончанием его регистрации, то суд мог рассмотреть его и признать недействительным, противоречащим федеральному закону об образовании, в котором четко записаны причины, по которым ребенка можно исключить, и такой причины, как "у него закончилась регистрация", там нет. Поэтому дети, которых взяли в школу, не должны бояться, что их могут исключить.

​Марьяна Торочешникова: У меня такое ощущение, что все происходит в целях экономии. В течение двух последних лет всем разъясняли, что теперь деньги на обучение конкретного ребенка будут отправляться в школы адресно, поэтому нужно сосчитать и перерегистрировать всех детей, чтобы понять, за кого государство платит. Вероятно, российское государство решило не платить за не своих граждан. Другого объяснения этому я не нахожу.

Светлана Ганнушкина: К сожалению, у нас в стране, и в законотворчестве в том числе, происходит очень много совершенно необъяснимых, явно неразумных вещей. Очень много принимается разных законов, и они, как правило, носят репрессивный характер. Там, где можно было бы гораздо проще выйти из положения, вместо этого организуются какие-то репрессии. Это же тоже репрессия – отлучать детей от обучения в школе. Мне кажется, это настолько негосударственное действие, противоречащее всем интересам российского государства, что удивительно, как этого не понимают власти! Во-первых, мы оставляем 9 детей Харун-шаха бегать на улице. Ведь папа не может за ними следить, он должен зарабатывать, чтобы их кормить. Мама тоже не может непрерывно находиться с детьми. Значит, дети оказываются на улице. Какая среда аккумулирует таких детей? Наша власть должна подумать об этом. И наше общество не заинтересовано в том, чтобы увеличилось количество беспризорных детей на улицах. Это мгновенно поняла бывшая советская учительница, но не понимают нынешние большие чиновники.

Есть и вторая сторона дела. Мы все время говорим, что теряем влияние в мире - наша культура и наш язык. А для того, чтобы наша культура и язык распространялись, нужно учить этих детей! И когда эти афганцы, сирийцы или узбеки вернутся к себе на родину, когда там будет все хорошо, они же будут носителями русского языка. Как же можно этим не пользоваться? Вот одна журналистка рассказала мне, как она приехала в Германию, и первыми к ним пришли органы образования. И первое, что было сказано: детей – в школу. В ее совершенно замечательной статье написано, как потом возились с этими детьми, как этих детей там уговаривали учиться, как с ними обращались, как к ним пригласили пожилого человека, волонтера, который ими занимался, и чтобы дети захотели учить немецкий, он с ними стал заниматься русским, они его учили русскому.

Марьяна Торочешникова: А есть ли другие способы воздействия на чиновников Департамента образования или на директоров школ, кроме судебных? Какую позицию занимает здесь прокуратура?

Анастасия Денисова: Генеральная прокуратура в лице ее представителя изложила свою позицию в Верховном суде, и до последнего нам казалось, что она прямо полностью совпадает с нашей позицией, а в конце выяснилось: они считают, что наш иск удовлетворять не надо. Никто с нами не спорил, что дети должны учиться. Позиция заключалась в том, что в этом 32-м приказе прямым текстом указано только одно основание для отказа – это отсутствие мест (и позиция прокуратуры, зачитанная в самом конце заседания, это указала), а все остальные требования второстепенны и не могут служить тем самым основанием.

Марьяна Торочешникова: А могут ли беженцы… Вот Харун-шах может прийти сейчас в прокуратуру и сказать: мы здесь живем, моих детей не берут в школу, помогите нам, пожалуйста?

​Светлана Ганнушкина: Вообще говоря, оспаривать можно не только действия должностных лиц, но и бездействие. Он может прийти в суд без отказа и сказать, что не может устроить детей в школу, потому что ему отказывают устно. Он может обратиться с таким заявлением в прокуратуру.

Марьяна Торочешникова: А вам известны случаи, когда прокуроры по собственному почину выступали бы в защиту неопределенного круга лиц по этой проблеме?

Светлана Ганнушкина: Да, прокуратура выступала в защиту неопределенного круга лиц. Но в какой-то момент прокуратуру и общественные организации лишили такой возможности, то есть в закон были внесены поправки, по которым нельзя выступать в защиту неопределенного круга лиц. Потом прокуратуре вернули это право, а нам - нет. И у нас был случай, когда мы вместе с прокуратурой защищали в Москве право быть поставленными на учет для вынужденных переселенцев. Это было удивительно! Москва хочет отринуть от себя все проблемы, а пользоваться только преимуществами столицы государства, что, конечно, совершенно недопустимо.

Тогда Москва распоряжением Лужкова приняла положение о том, чтобы ни беженцев, ни вынужденных переселенцев не ставили на учет. И прокуратура выступила, и одновременно мы подали жалобу - мы выступали вместе с прокуратурой. Были случаи, когда мы вместе с прокуратурой оспаривали постановления правительства РФ. В 2002 году мы оспаривали закрытое право внутриперемещенных лиц из Чечни получить компенсацию и дважды выигрывали.

Марьяна Торочешникова: Вероятно, с тех пор что-то изменилось…

​Светлана Ганнушкина: Конечно, изменилось! И не только в прокуратуре что-то пошло не так… (смеются)

Анастасия Денисова: Мы передали в городскую прокуратуру, прокурору по делам несовершеннолетних все наши обращения и до сих пор ожидаем ответа. У прокуратуры города Щелково со дня на день появится конкретный шанс показать свою позицию в этом вопросе, потому что именно в прокуратуру директор одной школы города Щелково отправила беженца из Узбекистана, чтобы там, как она сказала, дали отмашку, что делать с этим ребенком. Отец написал заявление, и ему сказали, что в ближайшее время позвонят, потому что понимают срочность вопроса: ребенок 1 сентября не пошел в школу. Очень надеемся, что прокуратура города Щелково станет образцом.

Марьяна Торочешникова: Это просто нежелание брать на себя ответственность.

Светлана Ганнушкина: Да. Я, кстати, член общественного совета при московской прокуратуре, и на заседании совета я ставила этот вопрос. И я все эти жалобы отдала в руки тому прокурору, который занимается образованием. Пока обратная связь не поступила.

Марьяна Торочешникова: Харун-шах, а вам после всех этих проблем еще хочется оставаться в России?

​Харун-шах Дауд-шах: Мы чувствуем себя как люди на территории России, и нам хочется жить в России, но: если нам, во-первых, дадут документы, а во-вторых, устроят на работу. Как мы можем жить без документов? Нарушается закон. Кроме России, я бы никуда не поехал, потому что я учился здесь, говорю по-русски. Я хочу, чтобы мои дети учились! И я буду обращаться, к кому надо, чтобы нам дали документы.

Марьяна Торочешникова: Мухин-шах, а что тебе нравится в России?

Мухин-шах: Учиться! Жизнь нравится. Мне вся Россия нравится!

Светлана Ганнушкина: А какой предмет тебе нравится больше всего?

Мухин-шах: Математика.

Марьяна Торочешникова: Вот Харун-шах – беженец, но есть же люди, которые официально приезжают в Москву работать, у них есть все документы, и некоторые приезжают с детьми. Что происходит с ними?

Анастасия Денисова: Они испытывают те же сложности. Это люди из Узбекистана, Таджикистана, Украины, Молдавии, которые обратились за патентами по новому образцу. Они приезжают с детьми, у них патенты на год. К нам обратилась одна из таких семей – Светланы из Узбекистана, и один из первых вопросов у нее был: "Я же плачу каждый месяц налог по 4 тысячи, и мой муж платит 4 тысячи! Почему эти налоги не могут пойти на то, чтобы моему Артему устроиться в государственную школу?"

При этом она прошла все круги! Начала она с того, что пришла в УФМС и сказала: "Вот мой ребенок, у него трехмесячная регистрация по тому адресу, где мы живем, вот мой патент на год, вот моя продленная регистрация - продлите ему на год регистрацию по моему патенту или по патенту отца". На это ей сказали: "Это не предусмотрено законодательством, мы не можем дать ему годовую регистрацию". Мы с ней вместе ходили в школу, где нам несколько раз сказали, что они с удовольствием взяли бы Артема, они хотят, но не могут. Если только мама принесет годовую регистрацию на ребенка… «Идите в Департамент образования. И помогите нам тоже, нам не нравится этим заниматься – проверять регистрацию и разбираться, что такое РВП, ВНЖ и СБ", - говорит мне завуч в этой школе.

Светлана обратилась в Департамент образования, где получила такую же стандартную отписку, как мы получаем на все наши обращения: только электронная очередь! Она записалась, но это ей ничем не помогло - тот же отказ из школы. Она обращалась в администрацию президента России, ей там ответили, что спустили это обращение в Министерство образования и науки. А из Министерства ответили: вы вправе учиться, обращайтесь к директору образовательного учреждения, все решение за ним.

Круг замкнулся. И это одна из семей, которые в последние дни августа объехали всю Московскую область, стучались в кабинеты директоров и умоляли, чтобы детей зачислили при имеющихся документах, клялись, что сделают и принесут эту регистрацию. И нашли школу в области: сами живут в Москве, а ребенка каждое утро возят в школу по 50 минут на транспорте. И они рады, что хотя бы так... При этом они обращаются за РВП (разрешением на временное проживание), рассматривают Россию как страну своего будущего проживания. Причем это русская семья...

Марьяна Торочешникова: В прошлом году в Россию хлынул огромный поток беженцев с Украины, было больше 300 тысяч человек, официально получивших временное убежище. Всем, кто выезжал с Украины, с Донбасса, говорили: приезжайте, все получите, мы вас встретим, устроим, дадим работу, будем учить ваших детей. Что происходит сейчас?

​Светлана Ганнушкина: Все это было в марте 2014 года. Российские власти поставили великолепные МЧСовские лагеря, уровню которых удивлялись даже сотрудники международных организаций, и общество принимало замечательно, и временное убежище давали, и в Москве был открыт специальный пункт для украинцев. Это грустно, но украинские беженцы сыграли, видимо, свою пропагандистскую роль. Закончилось это 22 июля того же 2014 года. В этот день было издано постановление 691, согласно которому Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Ростовская область, Чеченская республика, Севастополь и Крым были закрыты для украинских беженцев. Было сказано: в этих регионах мы их больше не принимаем. А куда ехать – непонятно. У очень многих как раз там родственники и знакомые…

Марьяна Торочешникова: Но дети тех, кто приехал в прошлом году, сейчас могут учиться?

Светлана Ганнушкина: Проблемы были у тех, кто не имел регистрации. Это те, кто приехал и получил временное убежище, а таких к концу прошлого года было 214 тысяч. Но на самом деле их гораздо больше 300 тысяч: многие остались без статуса, превратились в таких же нелегальных иностранцев, как и другие. И у них такие же проблемы с детьми.

Анастасия Денисова: Елена из Донецка обратилась к нам по поводу своего ребенка-первоклассника. Она, имея временное убежище и трехмесячную регистрацию, не смогла устроить его в школу из-за отсутствия годовой регистрации (то есть требования были такие же). И она смогла найти школу в области с каким-то уникальным директором, которая 31 августа сказала сразу нескольких родителям, что детей возьмут, что есть федеральный закон об образовании: каждый должен учиться. И она тоже будет возить ребенка довольно далеко.

У нас есть обращение от Юлии из Луганска, которая тоже столкнулась с отказом, и это уже после предварительного заседания в Верховном суде, после которого пресс-служба Министерства образования и науки дала релиз на ИТАР-ТАСС, что регистрация не нужна. И это ей в частном случае помогло устроить ребенка в московскую школу, но, опять-таки, с требованием принести полный пакет документов в будущем.

Есть случай маленького Святослава, которого и в прошлом году в сентябре не взяли в школу в Москве, и в этом году тоже, и родители поехали по областям искать школы. Нашли, по-моему, где-то в Орловской области, где взяли в школу уже 8-летнего ребенка.

Светлана Ганнушкина: Есть случай Маши, которая полгода прожила у нас в офисе с Андрюшей, которого взяли в конце концов в школу без регистрации и даже без временного убежища. Родители находятся в состоянии суда по поводу временного убежища, но ребенок учится. У нас полгода ушло на эту борьбу.

Марьяна Торочешникова: А вы видите какой-то простой выход из этой ситуации? Что нужно сделать, чтобы дети учились?

​Светлана Ганнушкина: Простой выход – это 43-я статья Конституции РФ! Надо брать детей в школу. Конституция – это у нас закон прямого действия, и там сказано очень много хороших вещей. Но однажды я в суде услышала от судьи: "Ах, как вы мне надоели с вашей Конституцией!" У нас в России одна Конституция, и она должна соблюдаться. Это совсем несложно. И мы умели это делать.

Анастасия Денисова: Надо просто директорам школ не бояться и брать детей, действовать в соответствии с федеральным законом и Конституцией.

Светлана Ганнушкина: Не каждый директор школы готов к борьбе, и надо его просто освободить от этой борьбы и дать ему возможность выполнять свою работу. Учителя должны учить, врачи должны лечить.

Марьяна Торочешникова: А какую позицию по этому вопросу занимает уполномоченный по правам ребенка? Господин Астахов, например, или уполномоченный по правам ребенка в Москве делали какие-то заявления?

Светлана Ганнушкина: Господин Астахов - не то лицо, с которым мы поддерживаем тесные контакты.

Анастасия Денисова: Наши заявители к ним обращались, но эти уполномоченные тоже ничем не помогли. А вот уполномоченный по правам человека в городе Москве, вроде бы, занимает нашу позицию.

​Светлана Ганнушкина: Да, и она была на заседании прокуратуры, где я выступала, и очень энергично на это отреагировала. Она нас поддерживает.

Марьяна Торочешникова: А вы намерены идти дальше и обжаловать этот отказ в президиуме Верховного суда, например?

Светлана Ганнушкина: Я в этом не уверена. Мне кажется, что этот отказ дает нам определенные возможности. Мы будем еще обжаловать этот приказ, потому что у нас есть и другие заявители в трудном положении, и у них есть основания обжаловать другие части этого приказа. Мы будем добиваться через прокуратуру и суд, чтобы всех детей брали в школу.

Марьяна Торочешникова: Что само по себе это звучит странно…

Светлана Ганнушкина: Конечно! Мы тратим на это свою жизнь и жизнь детишек, которые остаются вне школы и теряют самое драгоценное время – детство, когда человек получает знания, когда у него формируется сознание. Вот пока он любит Россию, надо пользоваться этим! Не так уж много осталось в мире тех, кто любит в Россию, и надо это ценить!

Анастасия Денисова: Мне очень хочется, чтобы мы довели позицию Министерства образования, разъяснения этого приказа и решение суда до Департамента образования города Москвы, который находится пока в глухой обороне. Записаться к ним на прием не получается, общение только письменное. А на одной из пресс-конференций глава департамента на вопрос журналистов об этой проблеме ответил, что это миф, и все дети, законно находящиеся в России, должны учиться. Это странное заявление, потому что проблема есть, и все дети уж точно не учатся, даже многие из тех, которые законно здесь находятся. Все обращения по этому поводу, видимо, не принимаются всерьез департаментом.

Марьяна Торочешникова: А у вас нет ощущения, что для прессы и для суда представители Минобрнауки говорят одно - что все должны учиться, нужно только свидетельство о рождении - а на самом деле они не хотят, чтобы учились все?

Светлана Ганнушкина: Естественно, они лукавят, это в каком-то смысле фарисейство. Ведь когда в 2012 году поняли, что воспоследовало из их приказа, очень быстро приняли меры. И мне непонятно: неужели в Министерстве образования и науки нет людей, которые могут четко и ясно сформулировать, чего же они хотели, чтобы не было двусмысленности и правовой неопределенности?

Марьяна Торочешникова: А пока есть разъясняющее ситуацию решение Верховного суда России, которым, наверное, есть смысл вооружиться родителям детей, желающих учиться в российских школах.

Анастасия Денисова: Да, и мы обязательно выложим его на нашем сайте.