Дальнобойщики не оценили инициативу президента России Владимира Путина об отмене транспортного налога для грузовиков весом больше 12 тонн. Водители большегрузов продолжают выступать за отмену дорожных сборов по системе платы "Платон", которая предусматривает дополнительную плату за проезд по федеральным трассам в размере сотен тысяч рублей в год. По словам пресс-секретаря лагеря автоперевозчиков в подмосковных Химках Анастасии Никитенко, бастующие шофера не разъезжаются по домам и создают профсоюзы в регионах.

Массовыми протестами с 15 ноября этого года дальнобойщикам удалось снизить стоимость оплаты километра по системе "Платон" до полутора рублей. Такая цена будет действовать до 29 февраля 2016 года, позже сумма, по планам властей, должна вырасти более чем до трех с половиной рублей за километр.

– Почему дальнобойщики не отреагировали на предложение Путина об отмене транспортного налога на большегрузы, которое он сделал во время своей пресс-конференции 17 декабря? Это какой-то шаг навстречу хотя бы для дискуссии.

– Транспортный налог – это 40 тысяч рублей в год, а за "Платон" придется каждому водителю выложить четыреста тысяч в год. Почувствуйте разницу. Плюс Путин предложил еще ввести систему патентов – это около 30 тысяч рублей в год. Что тут обсуждать? Ничего нового не произошло, поэтому никакой реакции и не было. Многие ребята говорили: если отменят транспортный налог и акциз, они тогда подумают, будут ли они работать с "Платоном" или нет.

​–​ Каковы дальнейшие действия дальнобойщиков, учитывая, что в самое ближайшее время депутаты Госдумы внесут поправки в законодательные акты, чтобы отменить транспортный налог?

– К сожалению, не могу раскрыть всех замыслов дальнобойщиков. Когда мы ими делились, всегда эти планы "накрывались медным тазом". Единственное, что могу сказать, на данный момент активисты создают профсоюзы по регионам, которые будут объединять перевозчиков по всей стране. Есть и другие задумки, о них рано говорить. Сдаваться никто не собирается. К нам по-прежнему подтягиваются люди из областей, народ нас поддерживает, будем стоять, будем ждать, будем бороться.

–​ Дальнобойщики уже бастуют больше месяца, некоторые грозятся перекрыть федеральные дороги или образовать заторы по так называемому методу "улитки". Что удалось, а что не удалось вашим протестующим водителям?

– Во-первых, наши перевозчики никогда не грозились перекрывать МКАД. Эти заявления делал Александр Котов (глава профсоюза водителей-профессионалов), который говорит, что он имеет отношение к дальнобойщикам, либо некий Гуляев. Насколько мне известно, он вообще не дальнобойщик, хотя неоднократно заявлял, что будет проводить какие-то акции, якобы согласованные с нашими дальнобойщиками, но ничего не происходило. Сюда в Подмосковье люди ехали для того, чтобы показать, что они есть и у них возникла проблема. Никто не собирался действовать вне закона. Мы просто стоим и не собираемся ничего перекрывать.

​–​ Почему, на ваш взгляд, среди протестующих дальнобойщиков не появилось харизматичного лидера, который бы представлял интересы всех перевозчиков?

– Это сложный вопрос. Думаю, проблема в специфике их профессии. Они всю свою жизнь проводят в кабине либо одни, либо с напарником и не привыкли к тому, что нужно решать какие-то проблемы, нужно с кем-то советоваться. Для них тяжело просто собраться вместе и начать что-то обсуждать. На это ушло, наверное, недели две. Многие смотрели телевизор, думали, что СМИ хорошие, СМИ не врут, власть не врет. Они до сих пор пребывают в шоке и пытаются понять, что происходит вокруг. Думаю, это осложняет выбор какого-то единого харизматичного лидера, все-таки ребята находятся в растерянности. Но я верю, что лидер появится, если не сейчас, то может быть чуть-чуть позже.

–​ Как дальнобойщики относятся к различным политическим партиям? Видят ли они каких-то союзников из числа тех организаций, которые на слуху или действуют на информационном поле?

– Здесь мнения разделяются. Кто-то хочет сотрудничать со всеми политическими партиями, кто-то, наоборот, боится, думает, что это будет восприниматься властью как провокация. Как только они начнут контактировать с политиками, их отсюда выгонят. Единого мнения нет. Сегодня-завтра должно быть голосование относительно как раз сотрудничества с партиями и движениями.

–​ На ваш взгляд, какие-то политические партии или общественные движения, помимо Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального, проявляют интерес к дальнобойщикам?

– К нам приезжали коммунисты и моя любимая чудесная партия "Воля". Ни к чему прийти не удалось, разговора не получилось, были пустые обещания, которые никак не осуществились. Поэтому дальнобойщики очень настороженно относятся ко всем политическим партиям.

–​ Разделяют ли они партии на левые, правые? Кто есть настоящая оппозиция, а кто имитирует оппозиционную деятельность?

– Нет. Они никогда этим не интересовались. Пару недель назад я даже слышала мнение, что Навальный за Путина. Сейчас, конечно, у них идет процесс переосмысления, они стараются все это изучать, читать какие-то интервью, определять, кто есть кто. Процесс познавания идет очень медленно.

–​ Можно ли говорить, что основная масса дальнобойщиков – это сторонники Владимира Путина, президента, на которого они рассчитывают?

– Думаю, сейчас говорить об этом нельзя. Они не раз видели выступления Путина и поняли, что он не затрагивает вопросы, которые волнуют его народ. В Конституции, которую они недавно прочитали, они узнали, что единственным источником власти является народ. И поэтому у них сейчас большие вопросы к этой власти.

–​ Путин и его команда снизили штраф до 5 тысяч рублей – почти в 90 раз! – за неуплату в систему "Платон". Это был небольшой реверанс в сторону протестующих...

– Они не оценили эту уступку. Во-первых, система абсолютно незаконна, во-вторых, потому что это все-таки их право. В Конституции написано, что подобные вещи недопустимы. Если есть платная дорога, рядом должен быть дублер. Этого не происходит. Им по большей части все равно – снизили штрафы, не снизили. Их требование – это отмена платных дорог, у которых нет дублера.

–​ Как вы попали в эту историю протеста дальнобойщиков, будучи родом из Белоруссии и студенткой московского вуза?

– Я привезла в лагерь бутерброды, ходила по фурам, никто не хотел их брать. Все были очень настороженны. Потом, в конце концов, ко мне вышли журналисты, которые ехали с водителями из Питера. У нас завязался разговор, а им нужно было через день уезжать. В общем, они меня здесь и оставили вместо себя.

​–​ Как вы преодолевали недоверие водителей?

– Ребята в самом начале с подозрением относились ко всем – к журналистам, к обычным людям, боялись принимать еду, какие-то деньги. Им было некомфортно. Им казалось, что все хотят их отравить, обмануть, но это очень быстро прошло. Они увидели, что люди приезжают с добрыми побуждениями, что никто их не обижает, все их поддерживают. Поэтому как бы бороться с предрассудками не пришлось, недоверие прошло само собой.

–​ Был ли у вас опыт участия в протестных акциях в Белоруссии? Или вы свою активную гражданскую деятельность начали только в России?

– К сожалению, в Белоруссии у меня не было никакого опыта. Осознание того, что происходит вокруг, ко мне пришло именно в России, здесь в Москве все и началось. Опыта политической борьбы никакого нет, несколько митингов и одиночных пикетов. Особо хвастаться нечем.

–​ Почему вы решили здесь остаться и взяли на себя роль пресс-секретаря?

– Мне понятно, за что эти люди борются. Люди отстаивают свою свободу, свои права, в принципе, как и все мы. Что касается конкретной работы, четких рамок нет. Естественно, самая главная и первая обязанность – это общение с прессой. Еще в мою компетенцию входит контроль над тем, что у нас заканчивается, чего в избытке, чтобы я могла эту информацию доносить до людей. Часто бывает, что привозят то, что в принципе не нужно, и продукты портятся. Общение с другими дальнобойщиками, которые не стоят здесь.

–​ Можно ли говорить, что вы пресс-секретарь не только этой группы дальнобойщиков, но других площадок, где паркуются фуры?

– Думаю, не стоит так говорить. У нас была площадка на Каширке, но, к сожалению, сейчас ребята разъехались и она опустела. Я не могла, к примеру, отвечать за них, потому что на Каширке я была один раз в сутки, а этого мало. В Химках я нахожусь практически круглосуточно. Поэтому я знаю, что здесь происходит, а что здесь не происходит.

–​ Пытаетесь ли вы разъяснить дальнобойщикам, что есть пресса либеральная, независимая, а есть пресса, которая напрямую зависит от исполнительной власти?

– Объяснять не пришлось, они сами видят, что федеральные каналы к ним просто не приезжают. Мы несколько раз звонили и спрашивали: почему эта проблема замалчивается? Нам ничего не отвечали. Поэтому они сами все видят. Независимые СМИ активно о них пишут и пытаются поддерживать, а федеральные массмедиа замалчивают эту проблему и делают вид, что никаких дальнобойщиков нет. К нам приезжали с Russia Today. Они около пяти часов что-то здесь снимали, но пока мы ничего не видели. Естественно, я им рассказываю, какие СМИ что собой представляют, какие публикации у них есть, какие скандалы с ними случались. Но запрещать или разрешать им что-то я не вправе. Они сами выбирают.

–​ Что вы для себя нового открыли из общения с дальнобойщиками?

– Я всегда думала, что дальнобойщики – это такие темные дремучие мужики, которые ничего не знают, ничего не понимают. Когда я приехала сюда, то увидела, что это просто потрясающие люди. Они все разные, все интересные, начитанные и умные. Они могут слушать и слышать, и оказалось, что это очень нежные мужья. Меня поразило, как дальнобойщики разговаривают со своими женами. Они никогда не ссорятся, называют их "малыш", "птенчик". Это очень мило. Столько эмоций! Еще я поражаюсь, как они устроили свой быт. В первый день они просто складировали в машине продукты, которые привозили, а сейчас у нас оборудована фура под кухню, там несколько газовых плит. Они все сортируют – молоко к молоку, консервы к консервам. Это очень интересно, как они умеют приспосабливаться. Я ими восхищаюсь.

–​ Что еще вас потрясло? Ругаются ли они при вас матом или пытаются сдерживаться?

– Пытались сдерживаться. Сейчас все-таки ругаются при мне матом. Но я к этому привыкла, я здесь давно, уже почти как дальнобойщик. Но сама матом не ругаюсь. Мне очень интересно наблюдать за метаморфозами, которые с ними происходят. Они приехали сюда с верой в государственные СМИ, с верой во власть, а сейчас они начинают все осознавать, начинают сами что-то искать, сами читать. Как они рассказывают другим людям о том, что происходит. Это очень интересный эволюционный процесс.

–​ Что в них изменилось за этот месяц с начала протеста? Какие внутренние изменения произошли в их психологии?

– Думаю, стали больше доверять людям. Когда они сюда приехали, как они сами мне говорили, они были убеждены, что москвичи – это москали. А сейчас понимают, что это хорошие, открытые, добрые люди, которые их поддерживают. Никто не настроен против москвичей. Думаю, что это самое главное изменение, которое с ними произошло.

–​ Можете ли вы провести параллель между Белоруссией и Россией? Как люди бы там реагировали, если бы протестовали дальнобойщики?

– Мне кажется, люди реагировали бы одинаково. В принципе, граждане, которые сюда приходят и поддерживают, – это все-таки либеральная общественность. А она есть и там и тут. Думаю, что в Белоруссии люди тоже бы не остались равнодушными, подвезли бы еду, продукты, солярку и также поддерживали бы ребят. С другой стороны, белорусы мне более понятны. Мне кажется, что в Белоруссии люди более спокойные и более отзывчивые, чем в России. Но я пока не могу представить себе бунт дальнобойщиков в Белоруссии.

–​ Чувства гражданского протеста больше в России или в Белоруссии?

– Мне кажется, в Белоруссии.

–​ Там успешно с этим протестом справляется президент Лукашенко.

– Так же как здесь успешно с этим протестом справляется президент Путин.

–​ Здесь в Москве была Болотная площадь, масса других акций по регионам, где сотни тысяч людей вышли на улицы, правда, власть остро и жестко на это реагировала: насилие, сомнительные суды и приговоры над гражданскими активистами.

– Все это было и в Белоруссии: насилие и жесткая реакция властей. Мне кажется, для каких-то больших и серьезных протестов нужно все-таки созреть. Народ должен понять, чего он хочет, чего он не хочет. И этот процесс не быстрый.

–​ Что вас потрясло больше всего в этой истории с дальнобойщиками?

– Больше всего меня потрясло то, что эти люди преодолели страх, нашли в себе силы и приехали сюда. Путь, который у них обычно занимал, допустим, 14–16 часов, они проделали за три дня. Их останавливали, заставляли дышать в трубочку, загоняли на стоянки, засыпали въезды песком. Это было тяжело. И то, что эти люди нашли в себе силы, они сюда приехали, потеряли большие деньги. Им звонят их семьи, зовут домой. Они все равно отстаивают свои права. И это удивительно! Это настоящее чудо!

​–​ Здесь я вижу два десятка машин. Некоторые машины приезжают, некоторые уезжают. Вы можете оценить масштаб этого протеста по количеству машин или по количеству водителей?

– К сожалению, оценить масштаб сложно: в самый первый день, как только приехали эти фуры, нам заблокировали все объезды, выезды. И больше машины сюда не могут проехать. Иногда к нам приезжают люди на легковушках, те же дальнобойщики, чтобы поддержать. Но фуры сюда не пускают, но постоянно звонят регионы. И, судя по всему, здесь в Подмосковье еще около двухсот фур, которые просто стоят и ждут каких-то дальнейших команд. Плюс сейчас начинают подтягиваться люди из регионов. Они ничего не делают, они не работают, просто стоят у себя в регионах, и по первому звонку, я думаю, они все сюда смогут приехать.

​–​ На носу Новый год. Нет ли у вас ощущения, что ближе к новогодним праздникам сдуется протест?

– Если честно, есть. Но дальнобойщики смотрят на это куда позитивнее. Они говорят, что привыкли ждать. Поэтому они подождут неделю до Нового года, потом неделю после Нового года, когда интерес к ним будет затухать, потом продолжат с новыми силами.

–​ Как вы устроили свой быт здесь?

– Очень много людей, которые сюда приезжают, просто жаждут получить к себе домой кого-нибудь из дальнобойщиков или меня, чтобы предоставить душ, постель, горячую пищу. Поэтому с этим проблем нет. Плюс привозят очень много еды. Ребята сами готовят. Я даже не ожидала – готовят они очень хорошо. А сплю – как придется, иногда здесь в машине, иногда получается отъехать домой. Всегда по-разному – зависит от того, что здесь происходит.

–​ Вам удается совмещать учебу и работу на этой площадке?

– Пока удается, учусь на вечернем факультете. Совсем скоро начнется сессия, думаю, что ребята будут меня отпускать.

–​ А каким вы видите свое будущее? Вы теперь часть этого сообщества дальнобойщиков.

– Понять, что со мной будет после того, как это все закончится, сложно. Я надеюсь, что все закончится для меня и для дальнобойщиков хорошо. Но предугадать невозможно.