После стремительного падения в середине января, к концу месяца курс рубля поднялся к отметке 76 рублей за доллар. Этому, очевидно, способствовал и рост цен на нефть – от уровня 28 до примерно 33 долларов за баррель.

Может ли Кремль, предсказания о крахе экономической политики которого можно услышать все чаще, вздохнуть с облегчением? Сергей Романчук, президент ACI Russia – The Financial Markets Association – называет происходящее передышкой, дающей возможность провести необходимые реформы, во что он сам, впрочем, не особенно верит.

При этом Романчук не ждет и исполнения страшных сценариев, рисовавшихся в последнее время, таких как введение жесткого курса в районе 40 рублей за доллар или принудительный перевод долларовых вкладов в рублевые:

– Мне все-таки представляются эти разговоры несерьезными, хотя бы потому, чтобы я не слышал, чтобы подобные предложения исходили от серьезных людей. Возврат курса рубля в последние дни нельзя назвать небольшим. Доллар от максимумов в районе 86 рублей упал да 76, это довольно значительное движение, которое можно интерпретировать как коррекцию, а можно как окончание восходящего тренда. Возможно, именно так и есть, если мы считаем, что самые плохие времена для нефти позади, по крайней мере на среднесрочную перспективу. Это вполне может быть так. Нефть проделала значительный путь наверх, и анализ рынка показывает, что вряд ли котировки могут находиться ниже 30 долларов за баррель в течение какого-то ощутимого времени. Многие указывают, что такой уровень значительно затрудняет инвестиции в новые месторождения. А если этого не делать, то естественным образом мировая добыча нефти заметно упадет в течение пары лет. Это компенсирует нынешний избыток предложения относительно спроса. Ну и сам спрос может откликнуться на дешевую цену на нефть и увеличиться. Это означает, что на ближайшие несколько лет, может быть, низ по нефти пройден. В таком случае есть основания полагать, что в 2016 году доллар вряд ли превысит уровень середины января, цена за доллар между 70 и 80 рублями может оказаться близкой к равновесной, а может быть, рубль укрепится еще, если коррекция на рынке нефти будет больше. Цена на нефть остается основным фактором, который определяет стоимость российской валюты, плюс возможность заимствований.

Понятно, что даже при нынешних ценах на нефть, которые отошли от низов, дефицит бюджета уже, наверное, в районе 5% ВВП – притом что в план были заложены 3%. Это означает, что правительству придется либо допустить больший дефицит и финансировать его каким-то образом, либо провести секвестр расходов. Скорее всего, будет сделано и то, и другое. До сих пор правительству и ЦБ удавалось использовать имеющиеся у них резервы, чтобы не обострять ситуацию. Единственный раз, когда нестабильность на финансовом рынке себя сильно проявила, это декабрь 2014 года. Тогда допустили ошибки, но их повторение в этом году мне представляется маловероятным, хотя нынешняя ситуация все-таки заставляет наши власти что-то делать, хотя бы для того, чтобы все не развалилось и Россию не охватил полноценный банковский кризис. Проблемы остаются и в области государственных финансов – разбухшие расходы: социальные расходы, военные расходы, которые довольно трудно политически снижать. Они напрягают финансы. И резервные фонды, в зависимости от того, насколько хорошо себя будет вести нефть, могут быть исчерпаны уже в этом году при плохом раскладе. При хорошем – наверное, года на два их хватит, что не снимает с повестки дня вопрос обретения некоей новой парадигмы – как же перейти к экономическому росту.

Экономическая стагнация с продолжающимся падением ВВП в 2016 году, мне кажется, продолжится. Но у властей по-прежнему есть все шансы сохранить макроэкономическую стабильность. Операционно, скорее всего, все должно быть в порядке, в том числе и с курсом рубля, и с перекладыванием сбережений из рублей в доллары. Как показал последний скачок, население было гораздо более терпеливо к курсу по сравнению с девальвацией в 2014 году. Сейчас такого массового перекладывания вкладов из рублей в валюту и изъятия денег из банков не произошло, что является для рубля позитивным сигналом. Потому что в конечном счете все определяется доверием к валюте, доверием к банковской системе, которое и было продемонстрировано. По крайней мере, никакого существенного шока здесь мы не увидели.

​– Надо ли так понимать, что все панические сценарии для российских властей не состоялись? Никаких опасностей не случилось, грубо говоря, власти переждали и все сложное позади?

– Локально позади. Рынок, скорее всего, предоставит властям еще одну отсрочку для того, чтобы как-то попытаться радикально поменять ситуацию, перезапустить экономический рост. Отсрочка дана... У России сохраняется конкурентное преимущество с точки зрения более слабой валюты, оно может подхлестнуть развитие каких-то других, не нефтегазовых бизнесов, ориентированных на экспорт. Безусловно, этому не способствует ужасный деловой климат, но как раз с этим властям и нужно, и можно что-то делать. При этом, по-прежнему, ни правительство, ни президент... Вернее, правительство, может быть, не может, а президент все еще не хочет менять ситуацию, прежде всего, менять ситуацию с деловым климатом, сделать этот климат благоприятным для того, чтобы можно было демонополизировать экономику, развивать средний и малый бизнес, возвращать бегущий в последнее время из России средний класс на родину.

​– Вы говорите – это отсрочка. Это означает, что все будет так тянуться, тянуться, а потом будет новый обвал?

– Нынешний кризис, скорее всего, не может протекать по сценарию 2008-2009 годов, когда нефть после падения, сопоставимого с нынешним по глубине и быстроте, вернулась на прежние уровни. Такого сценария практически никто не ожидает сейчас, долгосрочно позиции нефти как основного энергоносителя поставлены под вопрос из-за развития технологий. В долгосрочной перспективе ожидать возврата нефти на уровень 100 и выше долларов за баррель, в общем-то, безосновательно. Соответственно, поэтому это передышка. Передышка локальная в том смысле, что в течение нескольких лет нефть может находиться на текущих уровнях и несколько выше. А потом вполне может и попробовать искать уровни и ниже, если это замещение произойдет. Это, конечно, может растянуться и на более долгое время, так как сами по себе дешевые цены на нефть уменьшают привлекательность перехода на новые энергетические технологии. Но вектор прогресса вряд ли поменяется. И, соответственно, рано или поздно, нефть как стратегический товар утратит свое значение и будет более нишевым товаром, безусловно, важным для химической промышленности и прочее, но с точки зрения энергетики рано или поздно, конечно, произойдет замена, что не может не сказаться на ценах. Хотя, как мы видим, малейшие колебания спроса и предложения могут очень сильно тащить за собой цену на нефть. И предсказать это надежно заранее никто не может. Но общие тренды таковы. И ставить все на то, что цена на нефть вернется на какие-то уровни предыдущих лет, периода относительного процветания государственных финансов и роста экономики, который подогревался именно нефтегазовыми доходами, России не приходится. Нужно искать какую-то новую парадигму роста. С другой стороны, абсолютно нет гарантии, что она будет найдена. Мы видим примеры многих государств, которые находились какое-то время в клубе мировых экономических держав, а затем надолго спустились вниз по лестнице доходов и удельного ВВП на душу населения. Можно взять пример Аргентины, одной из звезд начала ХХ века, которая всю вторую половину века с переменным успехом пыталась выбраться из нищеты.

​– Я читал вашу статью о том, что "для сохранения финансовой стабильности в условиях низких цен на нефть Россия будет вынуждена сместить фокус своей внешней политики в сторону уменьшения напряженности и поиска компромиссов с главными торговыми и финансовыми партнерами". Тут можно подозревать, что речь идет о Западе, с которым сейчас отношения из рук вон плохие. Вы по-прежнему считаете, что нынешняя ситуация подталкивает к чему-то такому? Видят ли это рынки? Можно ли судить об этом по поведению инвесторов?

– Я не вижу, чтобы рынки сильно поверили в то, что произойдет такой разворот прямо сейчас, хотя по-прежнему иностранные инвесторы были бы готовы покупать ценные бумаги на Московской бирже. Здесь, конечно, нужен какой-то политический сигнал. Потому что предпосылки экономические для этого политического сигнала есть. Ни одна страна в мире в ХХ веке не смогла обеспечить устойчивый быстрый экономический рост без сотрудничества с ведущими странами мира, прежде всего, с США и Европой. Потому что капитал находится там, и альтернативных источников капитала, по сути дела, не существует. Какие-то надежды возлагались на Китай, но мы видим, что Китай, во-первых, гораздо более тесно связан с США, а во-вторых, проблемы в Китае таковы, что им сейчас не до экспорта капитала. Соответственно, ждать того, что капиталы придут с Востока, как бы не приходится. В общем-то, объективно, единственный вариант перезапустить экономический рост – прекратить конфронтационную политику, прежде всего, со странами Запада. Естественно, остается вопрос, как это сделать политически, в какую форму облечь. Но мне кажется, наши власти не раз демонстрировали завидную гибкость в смене вектора своей политики. Поэтому найдут какой-нибудь способ еще. Экономическая ситуация к этому подталкивает. В то же время те же США намекнули, что санкции вполне могут быть сняты, если будет сделано то-то и это. В принципе, ничего невозможно в этом нет. Речь идет, прежде всего, о Минских соглашениях. Мне кажется, ситуация на Украине сейчас потеряла ту остроту для России, которую она имела некоторое время назад. В том случае, если процесс мирного урегулирования будет завершен и, скажем так, эта трагическая страница нашей истории будет перевернута, я думаю, это откроет дорогу к тому, чтобы по крайней мере существенная часть санкций, финансовые секторальные санкции могли быть сняты. Это будет тем самым сигналом, которого ждут иностранные инвесторы для того, чтобы инвестировать в России. На самом деле, и российские инвесторы, у которых деньги во многом за рубежом, – разворот этих потоков вполне возможен в случае, если будет проявлена политическая воля. В том случае, если она проявлена не будет, Россию ждет продолжение сползания в стагнацию и рецессию. Тогда, в конечном счете, это не может не закончиться какой-то острой ситуацией – через некоторое время. Через какое – рассчитать невозможно.

​– Я слышал мнения экономистов, что у власти есть достаточные запасы, чтобы дотянуть до 2018 года, когда будут выборы президента, что президент не особенно этим интересуется и занимается политикой в том ключе, который мы видим последние 2 года. Вы можете оценить в процентах вероятность того, что власти примут политические решения о некотором развороте?

– Численно я бы, наверное, не стал, мне непонятно, как это померить. Это было бы совершенным таким гаданием.

– Вы считаете, что эта вероятность отлична от нуля, что власти предпримут какие-то..?

– Да, она отлична от нуля, и, конечно, она меньше 50%. Но точнее я определить не могу.