Марьяна Торочешникова: В октябрьском выпуске передачи "Правосудие" я уже рассказывала об истории противостояния жителей Нового Уренгоя и местной администрации. Повод для конфликта - жилищный вопрос. Речь идет о нескольких десятках семей, которых власти вынуждают выселиться из ветхих, аварийных домов. Людей при этом либо отправляют в непригодные для проживания новостройки, либо вовсе не предоставляют им никакого жилья взамен.

В студии Радио Свобода - активист движения "Общежития Москвы" Александр Зимбовский (именно он предал огласке эту историю о жителях Нового Уренгоя), а на видеосвязи с нами из Нового Уренгоя – Борис Брусликов, Надежда Каштанова и другие пострадавшие от незаконной, как они считают, деятельности администрации города граждане.

Жителям Нового Уренгоя, активно протестующим против такой жилищной политики, городские власти объявили настоящую войну. Начиная с октября 2015 года, в десятках домов было отключено тепло и электричество. Новоуренгойские суды начали выносить решения о выселении людей без предоставления жилья, несмотря на наличие у них ордеров на квартиры в спорных домах.

А зимой аварийные дома вдруг начали возгораться. Так, например, 7 марта 2016 года сгорел многоквартирный дом по адресу улица Таежная, 39. 1 марта на той же Таежной сгорел дом номер 5, 28, а 29 февраля загорелись дома 39 и 41 по улице Звездной. 23 февраля горел дом номер 26 на улице Южной, 22 декабря - дома номер 3 по улице Строителей. А 9 марта в Новом Уренгое по адресу улица Южная, 52 загорелся еще один многоквартирный дом. Новоуренгойцы считают эти пожары не случайными. Все сгоревшие дома были ранее включены в списки городской программы на расселение ветхого жилья, и сейчас люди, которые остались без жилища, в том числе потому, что дом сгорел, буквально вынуждены скитаться по съемным квартирам.

Насколько мне известно, городская администрация отказала 23 семьям, проживавшим ранее в доме номер 3А по улице Строителей, который сгорел при странных обстоятельствах, в предоставлении вообще какого-либо жилья, сказав, что их прежнее многолетнее проживание там было незаконным.

Александр, поясните суть этого конфликта. Почему вдруг начали гореть дома с жильцами?

Александр Зимбовский: Суть конфликта очень проста. Как говорили люди, которые разрабатывали научный взгляд на общество, нет такого преступления, на которое капиталист не пойдет за 300% прибыли. А тут мы, с одной стороны, видим глухой город, в котором вообще нет независимой прессы, в котором власти надеются, что никакого общественного резонанса не будет, а с другой стороны, там абсолютно московские цены на жилье. Естественно, в городе будет очень много всего крутиться.

В Москве тоже поджигали дома - например, общежитие в Банном переулке, 11/5, где жильцы успели потушить пожар. Причем, несмотря на то, что попытка поджога была явной: в дом влетели ребята в масках, кинули коктейль Молотова в четыре места и убежали, - к уголовной ответственности никто привлечен не был.

Марьяна Торочешникова: Вы считаете, что в Новом Уренгое тоже были поджоги, а не самовозгорания?

Александр Зимбовский: Самовозгорания с промежутком в несколько дней в тех домах, которые администрация хочет зачистить, где уже нет электричества, и проводка загореться не может, и почему-то на чердаке? Конечно, можно посчитать, что произошло одно или другое невероятное стечение обстоятельств, но слишком уж много таких стечений обстоятельств.

Марьяна Торочешникова: А вы как считаете, почему загораются дома? И что происходит с людьми, которые живут в этих домах?

Борис Брусликов: Эти дома поджигают специально обученные люди, цель - не тратить деньги на снос дома. У людей есть ордера, договоры соцнайма, они там прописаны. Тем не менее, людей выкинули на улицу по суду и теперь говорят, что это все законно и обоснованно.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что в этих домах, которые были признаны ветхими и аварийными, люди жили по много лет, у них была постоянная регистрация, были ордера на квартиры, выданные еще в советские времена? Но сейчас, когда дома стали ветхими, администрация решила не озадачиваться судьбами этих людей, просто выселить их без предоставления другого жилья, а дома потихонечку начали самовозгораться.

Борис Брусликов: Совершенно верно. Люди имеют ордера, но их выкидывают в судебном порядке, нарушая все нормы права. И дома горят. Вспомните, как горел Дом профсоюзов в Одессе. То же самое делает власть здесь с нами. Сжигают дома с живыми людьми! Люди выскакивают, сгорает все, что нажито непосильным трудом! Они прожили там по 20-30 лет, исправно платили за коммунальные и другие услуги, ни у кого нет задолженностей. Есть статья в Уголовном кодексе за прекращение подачи электроэнергии, но в нарушение всех норм приехали и отрезали свет. Люди все равно живут там в потемках, потому что идти некуда! И снимать-то уже нечего, потому что здесь столько сотрудников нефтяных и газовых компаний арендуют жилье, что оно стоит просто баснословных денег. И вообще нет жилья на съем.

Марьяна Торочешникова: А сколько стоит снять квартиру в Новом Уренгое?

Борис Брусликов: Однокомнатная квартира с плохим ремонтом - порядка 40 тысяч, с евроремонтом и мебелью - доходит до 100 тысяч.

Марьяна Торочешникова: Не все люди, столкнувшиеся с этой проблемой, имели на руках только ордера. Есть люди, у которых были свидетельства о праве собственности на эти квартиры. И даже есть выигранные решения судов, по которым городская администрация была обязана предоставить им нормальное, не аварийное жилье. Что произошло с этими людьми?

Александр Зимбовский: Тут несколько обстоятельств. В Советском Союзе было два вида получения жилья и, соответственно, два вида жилищных ордеров. Жилье люди получали от муниципальных органов власти, от городской власти или от предприятий. Причем новоуренгойская администрация людям, получившим ордера от предприятий, просто отказывает в жилье по тем мотивам, что якобы ордер неправильно выписан (и эту позицию разделяют новоуренгойские суды). А в Советском Союзе не было нормативных актов, которые диктовали бы, каким образом должен быть выписан ордер.

Есть законы (допустим, часть 7-я закона "О введении в действие Жилищного кодекса), которые прямо закрепляют за людьми, вселенными по ведомственным ордерам, такие же права, как и за людьми, вселенным по ордерам, выданным городской властью. В Новом Уренгое вообще творится такое безобразие, какого мы не видели в других городах России уже года с 2002-2004-го. Хотя, может быть, еще и увидим, учитывая, что в Москве идет не очень хорошая судебная практика. Возможно, что технология лишения людей жилья просто обкатывается в провинции, а дальше будет распространена на всю Россию. Пока это уникальная ситуация.

Марьяна Торочешникова: Понятно, что тем, у кого на руках так называемые ведомственные ордера, суды отказывают в предоставлении другого жилья, но есть же люди, в чью пользу суд вынес решения, и им городская администрация вроде как уже обещала предоставить жилье. Почему же они не уезжают в новые квартиры?

Александр Зимбовский: Тут еще есть проблема аварийного нового жилья. При строительстве нового жилья было разворовано столько средств, что жилье стало аварийным сразу после постройки. Там трещины в несущих стенах, грибок и плесень. И люди не хотят ехать в эти дома! Деревянные дома, которые очень давно построены, где черт-те что происходит, тем не менее, людям кажутся более привлекательными, чем те новостройки, которые им предлагает городская власть.

Борис Брусликов: Новостройки не приняты госприемкой, нет акта госприемки. Тем не менее, нас туда вселяют в судебном порядке, есть решения суда. Вроде как этот акт приемки суду и не нужен. Это же полнейший абсурд! В городе Новый Уренгой шесть-семь судей, которые выносят решения не по законам Российской Федерации, а по понятиям, как им скажет эта циничная власть.

Вот бывший прокурор города, сейчас - первый зам мэра, Мартынов - циник из циников. Мы дадим вам почитать его ответы. Многодетная семья Коржановских (четверо детей) просит, чтобы к ним применили "закон о бомжах", а он их отправляет в церковь "Новый свет", в приют для лиц мужского пола. И давайте спросим, сколько он живет в городе Новый Уренгой и какая у него квартира. Он живет здесь гораздо меньше, чем те люди, которые строили этот город, по 20-30 лет прожили в этих деревяшках и не могут получить квартиры в законном порядке. А он тут живет без году неделя, и наверняка у него прекрасное жилье, да и не одно, наверное.

Другой чиновник, бывший начальник отдела Следственного комитета по городу Новый Уренгой, Коваль Андрей Богданович, сейчас заместитель мэра города. Все они теперь сидят на хлебных местах!

Марьяна Торочешникова: Это ваше оценочное мнение, достаточно эмоциональные высказывания. Тем не менее, хочется разобраться, что там у вас происходит. К этому моменту уже сгорело около семи домов. Возбуждены ли уголовные дела? Что говорит МЧС, что говорят следователи - почему эти дома загорелись?

Борис Брусликов: А кто будет возбуждать эти дела, если бывшие прокуроры - замы мэра? И тот прокурор, что сидит сейчас, тоже, наверное, думает, что перейдет туда же! Они молодые, в 40-45 лет, получают пенсию и еще работают на таких должностях!

Марьяна Торочешникова: Но вам официально называли причины возгорания?

Борис Брусликов: Конечно, нет! Пишем - они не отвечают.

Марьяна Торочешникова: А что с теми 23 семьями, дом которых сгорел одним из первых еще в декабре - я имею в виду дом 3А по улице Строителей?

Борис Брусликов: Кто где... Кто-то шалаш построил, кому-то удается снимать жилье, люди живут в машинах, в гаражах...

Марьяна Торочешникова: А есть ли положительные судебные решения?

Борис Брусликов: Да, есть такие решения, но за них заплачены большие деньги. Есть у нас Надежда Петровна Каштанова, Гончаровы - у них точно такие же ордера, как и у всех, но они заплатили большие деньги через адвоката.

Марьяна Торочешникова: Вы предполагаете, что это было именно так, но у вас же нет доказательств. Вы заявляете о подкупе, а это уголовное дело!

Борис Брусликов: Новый Уренгой – небольшой город, мы все друг друга знаем...

Марьяна Торочешникова: В любом случае, это ваше оценочное мнение. Но есть люди, у которых на руках вступившие в силу законные решения судов, а их не исполняют.

Борис Брусликов: Есть такие. Вот сам человек вам это и расскажет!

Аксентий Чупрынский: Я проживаю в Новом Уренгое уже 24 года. В 2002 году мне предоставили жилье от СМК-700, был ордер. После этого я поступил на другую работу, и мне выделили общежитие, сказали: то жилье идет под снос, мы тебя перепишем в капитальный дом, - и я на это согласился. В этом общежитии меня и хотели сжечь - с документами, со всем. Человек, который жил наверху, сгорел, его вынесли в мешке, а я жив, с документами и в трусах я выскочил в окно! Это Набережная, 51А, возле типографии, комната 13. Там весь дом не сгорел, осталась еще часть дома с левой стороны.

Марьяна Торочешникова: У вас на руках есть решение суда о договоре социального найма, а где вы живете сейчас? Вам предоставили квартиру, как обещали?

Аксентий Чупрынский: Нет! Там в суде они написали, что я жил в гостинице "Северное сияние", а такой гостиницы никогда и не было, они только брали деньги вроде как за гостиницу. Вот один прокурор в моем деле написал, что это гостиница, а другой прокурор написал, что никаких документов об этом не имеется.

Марьяна Торочешникова: Александр, вы туда ездили, вам удалось поговорить с администрацией и выяснить, что происходит?

Александр Зимбовский: Позиция администрации города, которую они высказали на круглом столе, была такая. Как сказал господин мэр Костогриз, "мне жалко людей, но все будет по закону". А понимание закона у них весьма своеобразное, а именно - непризнание ордеров от предприятий (а в Новом Уренгое таких подавляющее большинство), отключение людям света и тепла с целью вынудить их покинуть дома, что вообще подпадает под Уголовный кодекс.

Есть Москва, где жилье дорогое, но существует какая-то пресса, общественные организации, которые защищают права жильцов, а есть провинция, где все глухо, но и жилье дешевое. А тут и жилье дорогое, и провинциальная глушь!

Закон - это общественный договор, и договор выполняется в двух случаях - либо когда у двух сторон есть совесть (а какая совесть у наших властей - это, я думаю, уже всем понятно), либо когда у обеих сторон есть сила. У власти есть сила, коррупционные возможности, правоохранительные органы и прочее. У людей тоже есть сила - людей много, люди могут организовываться, защищать свои права коллективными действиями. Там, где у людей получается активно защищать свои права коллективными действиями, нарушений закона в их отношении меньше. Там, где мощных общественных организаций еще нет, это не очень получается. Если бы все люди из сгоревших домов пришли в администрацию и сказали: "Ребята, у нас очень холодно и плохо, а у вас тепло и хорошо, мы будем жить у вас»… Вот там, где люди могут это сделать, в их отношении еще как-то стесняются учинять разные безобразия, а там, где не могут, мы имеем вот такое и даже хуже.

Марьяна Торочешникова: Как я понимаю, вы и на митинги выходите регулярно, и посещаете администрацию. И что вам там говорят?

Аксентий Чупрынский: Ничего не говорят! Говорят, что судебное решение вынесено, и вы куда хотите, туда и идите.

Марьяна Торочешникова: У вас решение суда без права предоставления жилья, а у Жанны Белик есть решение о том, что ей должны дать квартиру...

Аксентий Чупрынский: У меня есть решение о том, что меня не имеют права выселить, оно вступило в законную силу. Но нашлись комбинаторы, которые перевернули все это вверх ногами, решили, что у меня незаконный договор социального найма, незаконный ордер, все незаконное. Выкинули меня на улицу, и все!

Борис Брусликов: Мы постоянно ходим в администрацию, но они уже от нас убегают, скрываются. Назначают встречу на 17:00 - вот Воронов, заместитель мэра города - мы пришли, а он начал убегать. И они ничего нам не объясняют!

Марьяна Торочешникова: Я знаю, что кто-то из вас приезжал в Москву.

Надежда Каштанова: Я приезжала в Москву - и ничего, одни отписки. У меня также есть ордер, есть прописка, у меня трое детей, я 21 год прожила в этой квартире. Я беженка, вынужденная переселенка. И решением суда мою семью выкинули на улицу, нарушив все законы, без предоставления жилья. Теперь я и пенсию не смогу получать, ничего. Но я еще сужусь. И мы охраняем наш дом, чтобы его не подожгли. Его уже отключали от тепла и от воды. Вот так над нами издеваются! Я пенсионерка, 21 год проработала в бюджете. Администрация города дает мне ведомственную квартиру - работай и живи. Но мне уже 60 лет, я не могу больше работать! Меня скоро и с работы выгонят, потому что меня уже прижимает.

Марьяна Торочешникова: А когда вы приезжали в Москву, что вам говорили федеральные власти?

Надежда Каштанова: Оставляйте свои документы, заявления... Мы оставили документы и заявления - и ничего хорошего. А секретарь Путина Казаренко на Ильинке вообще сказал, что раз решением суда вас выкинули на улицу, то вот и все, и никто вам не поможет. Никому мы не нужны! Мы всю жизнь проработали, и теперь мы, пенсионеры, должны жить на улице. Мне осталось только переехать к сыну в Германию, но позорить Путина не хочется!

Марьяна Торочешникова: А на ваш взгляд, то, что происходит в Новом Уренгое, зависит от президента,?

Надежда Каштанова: Конечно, он все это знает! Неужели он не видит? У нас столько сайтов, столько митингов! Нам и митинги уже не разрешают проводить, с нами не встречаются, круглый стол запретили, три раза уже подаем заявление - не так написали, не там точку поставили, мэр уехал, расписаться не может. Нас везде ущемляют, везде!

Марьяна Торочешникова: Александр, а можно вообще в этой ситуации помочь людям? Что им делать-то?

Александр Зимбовский: Может помочь только максимальное влияние общества, максимальная активность людей.

Марьяна Торочешникова: Вот они митингуют, ходят в администрацию, судятся, приехали в Москву, дошли до администрации президента, ходили с жалобами в Генеральную прокуратуру... У них взяли все бумажки, и наверняка ничего не решат. Замкнутый круг, а люди остаются на улице...

Александр Зимбовский: Обычное российское безобразие! Нужно, чтобы в этом участвовало как можно больше людей. Если бы вышел каждый десятый житель Нового Уренгоя, над которым так издеваются, проблема решилась бы достаточно быстро. Там есть активные люди, но многие думают, что ничего не изменится, ничего сделать нельзя. Если мало людей участвует в борьбе, то борьба становится гораздо более долгой и трудной.

Марьяна Торочешникова: А другие люди в городе вас поддерживают?

Надежда Каштанова: Поддерживают, но боятся идти с нами, потому что могут просто потерять работу. Я сейчас еле прошла комиссию, меня тоже чуть ни уволили с работы. Многие потеряли работу. А у каждого семья, дети…

Марьяна Торочешникова: А сколько людей в Новом Уренгое сейчас оказались в похожей ситуации, когда выселяют на улицу без предоставления жилья?

Надежда Каштанова: Больше тысячи человек. И у большинства дети.

Марьяна Торочешникова: А что говорят органы опеки? Ведь детей выселяют на улицу или оставляют их в опасности. Есть такая статья УК РФ.

Алексей Коржановский: Органы опеки у нас поступают таким образом. Если есть жалобы в администрацию президента… Вот лично мне звонили из Салехарда и угрожали, что если мы не прекратим жаловаться, то к нам приедут органы опеки и заберут детей. Вот таким образом они содействуют многодетным малоимущим семьям!

Вот Таежная, 32 - дом, который недавно сгорел: у них неделю назад отключили электроэнергию, и мы собирали со всех подписи. Так вот, в этом доме проживало около 30 детей, там даже были шестимесячные, девятимесячные дети. Мы передали эту бумагу в прокуратуру для разбирательства – на каком основании в зимний период дом отключили от света и от тепла. Ко мне подходили люди из этого дома и спрашивали: "А наш дом тоже подожгут?" На что я им сказал: "Пока у вас есть отопление, не подожгут". Но в конечном итоге им отрубили и отопление, и через два дня дома как-то "случайно" загорелся. Вот представляете, там два подъезда, человек 40 проживали в этом доме, и в зимнее время они вынуждены не ходить жаловаться, а, прежде всего, искать жилье. Они же пытаются спасти детей – снять где-то жилье, поехать к родственникам, знакомым. В органах опеки никто этим не интересуется, им все равно!

Марьяна Торочешникова: Алексей, у вас многодетная семья, четверо детей. Расскажите свою историю.

Алексей Коржановский: Я живу в городе сравнительно недавно, года два. Мы приехали с Украины и обратились в администрацию города с просьбой посодействовать многодетной семье. Мы не можем быть признаны беженцами, так как мы - граждане РФ. Мне в администрации так и сказали: "На вас программа не распространяется, трудоустраивайтесь и проживайте, как хотите. Были бы вы украинцами, мы бы вам помогли". И мы начали сами покупать регистрацию, снимать жилье, устроились на работу. И также начали писать президенту, написали более 200 писем.

Наши письма переправляются для ответа в Салехард. И они пишут в ответ такую ахинею! Допустим, пишу уполномоченному по правам человека, что наши права ущемлены, мы без регистрации не имеем права участвовать в жилищных программах и голосовать. На это зам. главы города Мартынов, бывший прокурор города, мне пишет: "Лица, не имеющие регистрации в городе, имеют право голосовать. Для этого вы приходите в избирательную комиссию в момент выборов, предъявляете регистрацию и голосуете".

Есть постановление города Новый Уренгой о лицах без определенного места жительства, где четко прописано предоставление общежитий, временной регистрации. Они же в ответ пишут: "Так как в данный момент нет общежитий, предоставить ничего не можем. Можем предоставить только евангельскую церковь "Новый свет", и то только для лиц мужского пола сроком на 1 месяц". А это даже не православная церковь, это "Свидетели Иеговы".

Марьяна Торочешникова: Но ведь в каждом городе существует маневренный фонд, куда в экстренных случаях переселяют людей, оставшихся без жилья.

Александр Зимбовский: Тут еще замечательная история – человек не является беженцем, потому что он гражданин России, но является вынужденным переселенцем. Это граждане России, жившие за рубежом, и уехавшие оттуда по тем же причинам, что и беженцы. У них такие же права, как у беженцев, но новоуренгойская администрация не желает об этом знать.

Да, люди из ветхих домов должны быть переселены в жилье, аналогичное по метражу. А если жилье уже совсем разрушается, то людей переселяют в маневренный фонд. Выселять на улицу – это уже за гранью законов России!

Марьяна Торочешникова: А есть в Новом Уренгое маневренный фонд? И что сейчас с погорельцами? У вас семь домов сгорело за последнее время, если не больше, и куда делись люди из этих домов?

Алексей Коржановский: Эти люди пытаются выживать, они поселяются к родне, снимают жилье… Вот недавно был случай: многодетная семья (четыре человека) – к ним приехали отключать электроэнергию. Зима, сейчас у нас минус 13, а бывает и минус 30-35. Я был у них в гостях - они все время в одежде, нельзя ни помыться, ни нормально переодеться, они и спят в одежде. И вот муж начал защищать права своей семьи, и его арестовали и оштрафовали на пять тысяч рублей, так как он препятствует исполнению действий сотрудников электросетей. Но, мне кажется, так поступит любой отец семейства.

И администрация просто закрывает глаза на детей! И при «лучшем губернаторе ЯНАО в России» (обращаю на это внимание) ничего такого не может быть. Дмитрий Кобылкин заявил: «Посмотрите, какая рождаемость у нас в ЯНАО. Если бы у нас жилось плохо, не было бы такой рождаемости". А Игорь Подовжний из Законодательного собрания нам сказал: "А для кого вы рожаете? Я вас об этом не просил. Вы сначала думайте о том, о сем".

Лично мою семью Рыженков, зам. главы города, послал к Бараку Обаме, сказал: "Какие проблемы? Жалуйтесь Обаме!" Я подал на него в суд, на него завели уголовное дело по факту клеветы (он писал заведомо неправдивые ответы), но дело рассыпалось. В зале заседаний не присутствовал сам обвиняемый, прокурор сказал: "В данный момент обвиняемый находится в отпуске". На него заведено уголовное дело по факту клеветы, там штраф от полутора до двух с половиной миллионов или административное наказание - срок на полгода, а он даже не явился, он в отпуске!

Марьяна Торочешникова: А что говорят вам в приемной губернатора? Вы же, наверное, обращались и к властям повыше городских, чтобы решить свою проблему.

Алексей Коржановский: Все пишут на имя президента. И все письма перенаправляются для рассмотрения в ЯНАО, непосредственно губернатору. Я лично звонил и спрашивал в отделе по работе с общественностью, рассматриваются ли как-то эти дела? Но отвечают нам те же должностные лица, на которых мы жалуемся. Я лично писал Кобылкину: вы же сами - многодетный отец, должны разобраться в происходящем в Новом Уренгое - почему не исполняются постановления, федеральные законы! А ответы приходят не по существу вопроса.

Марьяна Торочешникова: Александр, в этой ситуации есть законные способы решить проблему?

Александр Зимбовский: Законных способов много, тут проблема в том, что власти не желают соблюдать закон. Все зависит от активности людей. Когда выходит несколько десятков человек, как сейчас в Новом Уренгое, то проблему решить трудно. Желательно, чтобы ходили все, с кем так поступила новоуренгойская власть, тогда проблема решилась бы быстрее. Вот в Пикалево люди перекрыли дорогу, и туда «гарант Конституции» быстро прибежал!

Марьяна Торочешникова: То есть, с вашей точки зрения, единственный способ решения проблемы – площадной, никаких других вариантов просто нет?

Александр Зимбовский: Да. Здесь интересна позиция нашей власти. Почему власть не видит, что в Новом Уренгое по этому вопросу законы нарушаются, мягко говоря, намного больше, чем в среднем по России? У нас все так разболталось, что сверху просто не могут урезонить этих ребят? Или в Новом Уренгое обкатывается новая технология лишения граждан жилья, которая пойдет дальше по России?

Допустим, в 2002-2004 годах власти решили лишить жилья всех жильцов общежитий, это некоторое время практиковалось, а потом люди начали выходить, перекрывать дороги, и это дело поутихло. Сейчас есть попытки нарушения жилищных прав в Москве, но это гораздо более эпизодично, чем было тогда. Может быть, сейчас власти не вмешиваются и смотрят, что получится в Новом Уренгое. В Москве, кстати, практика по жилищным делам сейчас тоже ухудшается.

Марьяна Торочешникова: Что вы намерены делать дальше, как собираетесь бороться за свое жилье?

Юрий Булатов: Я буквально три дня назад уволился из МЧС. Я пенсионер, инвалид. У меня на руках ордер. Суды нам отказывают во всем, ссылаясь на то, что ордер незаконный. Сначала моего брата, потом меня, потом моих детей лишили права собственности и права приватизации. Сейчас я бомж. Отработав 21 год в МВД, я в итоге ухожу на пенсию бомжом! Власти ничего не слышат, кругом все коррумпировано!

Марьяна Торочешникова: А почему МЧС не предоставило вам ведомственное жилье?

Юрий Булатов: А у нас в МЧС нет ведомственного жилья. Стоят два общежития, и то вот-вот развалятся. На территории седьмой части стоят два дома - улица Геологоразведчиков, номер один и два. Один дом капитальный, там половине дома дали приватизацию, а половине - нет. Сотрудники отработали по 20 и более лет, они тоже судятся, и все решения – отказать. Там есть и дети-инвалиды – тоже отказать.

Полное безвластие! Салехард на все закрывает глаза, мэр делает вид, что ничего не видит. Вот лично у меня коттедж, земля, у меня все документы на руках, пишу: возбудите дело, сначала административное, а потом - вплоть до уголовного! Не возбуждают. У меня ордер, поквартирная карточка, там прописаны мои дети, кадастровый номер, все есть! И сейчас меня довели до того, что я решил уволиться. Просто все надоело, нет нервов и сил! Довели до инвалидности, можно сказать! И я остаюсь на улице, вот и все.

Марьяна Торочешникова: Я надеюсь, что кто-то из администрации Ямало-Ненецкого автономного округа вдруг увидит эту передачу на сайте Радио Свобода и начнет принимать конкретные меры. Более чем тысячу жителей Нового Уренгоя выселяют на улицу, их дома сжигают, они оказались не нужны властям! А федеральные, центральные власти в ситуацию по-прежнему не вмешиваются.