С момента последней встречи страны ОПЕК заметно расширили добычу нефти. Они предлагают покупателям хорошие скидки и, по мнению экспертов, вряд ли договорятся о сдерживании добычи и на этот раз.

Предыдущая встреча группы нефтедобывающих стран, состоявшаяся в середине апреля в столице Катара Дохе, "провалилась" из-за позиций двух стратегических оппонентов – Саудовской Аравии и Ирана. Эр-Рияд заявил, что не приемлет каких-либо соглашений о сдерживании роста добычи нефти, пока к ним не присоединится Иран. Тегеран, со своей стороны, даже не стал участвовать во встрече, заявив, что сначала он намерен увеличить свою добычу до "досанкционного" уровня – 4 млн баррелей в сутки.

За минувшие пять месяцев добыча в Иране достигла 3,85 млн баррелей, то есть почти "досанкционного" уровня, как и его экспорт – 2,5 млн баррелей в день (в августе). Саудовская Аравия, со своей стороны, якобы, "готова обсудить" на нынешней встрече в Алжире планы снижения собственной добычи на 500 тыс. баррелей в сутки (то есть на 4,7% к уровню добычи в августе) – об этом, правда, заявил 25 сентября министр энергетики Алжира, а не кто-то из официальных представителей самой Саудовской Аравии.

Ситуацию прокомментировал Радио Свобода партнер консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин:

– В контексте такого рода перемен – можно ли говорить о том, что "апрельские" позиции как Эр-Рияда, так и Тегерана изменились теперь настолько, что некие договоренности между ними стали представляться хотя бы чуть более вероятными? Хотя, например, министр нефти Ирана заявил в интервью агентству Bloomberg, что он приехал на форум в Алжире для консультаций и обмена мнениями, не более того.

– Я думаю, никаких изменений в позициях сторон не произошло. И прежде всего это заметно по тому, что "навес" предложения нефти в мире над спросом сохранился, как сохранились и тенденции роста добычи в каждой из этих стран: и в Саудовской Аравии, и в Иране. Как, впрочем, и во всех ведущих нефтедобывающих странах. Да, были некоторые колебания цен, вызванные, скорее, либо нервной реакцией рынка, либо же сознательной игрой отдельных участников рынка нефтяных фьючерсов, которые торгуются вне зависимости от реальных физических объемов нефти. Мы увидели, что на протяжении всех последних месяцев реальные цены на нефть, по которым она поставлялась от производителей к потребителям, были существенно ниже тех, по которым нефть торговалась в "бумажном" виде на биржах.

​– ОПЕК способна регулировать предложение нефти в мире, но не мировой спрос на нее. А Международное энергетическое агентство (МЭА) в своем последнем, сентябрьском обзоре резко понизило собственные предыдущие прогнозы относительно темпов прироста этого спроса – как в 2016-м, так и в 2017 году. Среди главных факторов, по мнению экспертов МЭА, – замедление роста спроса не только в Китае или Индии, но и в Европе. На ваш взгляд, способны ли такого рода перспективы оказать дополнительное давление на страны ОПЕК, вынуждая их к соглашению о сдерживании добычи нефти, пока цены на нее не упали еще больше?

– Думаю, что страны ОПЕК не готовы ни в одиночку, ни отдельными группами сокращать добычу. Борьба продолжается как за сохранение своих ниш на рынке, так и за завоевание новых. Мы видим, что те же Иран или Саудовская Аравия в борьбе за рынки сбыта предлагают неплохие скидки покупателям. И ОПЕК в целом я бы не стал рассматривать как фактор ценообразования или как картель, который способен манипуляциями с объемами собственной добычи добиться некоего движения цен. Сейчас таким фактором является добыча нефти, в основном сланцевой, в США. Как только на рынке будет освобождаться какая-то ниша, и цены в результате пойдут несколько вверх, американские компании очень быстро увеличат добычу нефти, чтобы заполнить эту нишу. Таким образом, давление на цены сохранится на протяжении ближайших нескольких лет.

– Может ли сам по себе фактор американской сланцевой нефти свести на нет чуть ли не любые договоренности стран ОПЕК и других о сдерживании добычи нефти?

– Американские нефтяные компании "накопили" фонд уже пробуренных скважин на нефтяных сланцевых пластах в объеме примерно 3000 штук. И каждая из этих скважин просто "ждет" начала эксплуатации. В течение буквально недели-другой, если появится новая ниша на рынке, американцы способны ее заполнить. И поэтому главным фактором в предложении нефти в мире теперь являются все-таки США, а не какая-то из стран ОПЕК.

– Для сравнения: по оценкам американской сервисной нефтегазовой компании Baker Hughes, к 23 сентября на территории США насчитывалось в целом 418 действующих нефтяных скважин, то есть в семь раз меньше того самого "накопленного фонда" на сланцевых месторождениях, о котором вы говорите…

​А избыточное предложение нефти в мире по отношению к реальному спросу на нее, которое, собственно, и стало главной причиной более чем двукратного падения цен за последние два года, сколь заметно сократилось с начала 2016 года, по вашим представлениям? Понятно, что точных оценок здесь быть не может, но все-таки… Ведь текущие экспертные оценки колеблются в диапазоне от 1 до 2 млн баррелей в сутки, это чуть менее 1-2% общемирового потребления. То есть по ним трудно судить, а сокращается ли в последние месяцы этот разрыв вообще. Еще в прошлом году его оценивали в 2,5 млн баррелей в сутки…

– Я думаю, что в целом этот "навес" пока не сокращается. Он меняется вверх-вниз с некоторой амплитудой, но в целом, полагаю, отраслевое агентство Platt's более-менее правильно здесь рассуждает, говоря, что сейчас этот "навес" составляет чуть более 1 млн баррелей в сутки.

– В начале сентября Саудовская Аравия и Россия, в рамках саммита G20, подписали совместное заявление в целях стабилизации мирового рынка нефти. Как вам в целом представляется его потенциальная эффективность? Да, ни одну из сторон оно вроде ни к чему и не обязывает, но ведь зачем-то его подписывали… И в нынешней встрече в Алжире Россия в итоге участвовать не станет – по словам генерального секретаря ОПЕК, это будет встреча лишь стран, входящих в нефтяной картель…

– Ну, мы уже видели очень много подобных "бумажек", которые абсолютно ни к чему не обязывают стороны. Они имеют больше политическое значение или пропагандистское, или пиар-значение. Но на рынок такие бумажки могут оказать какой-то эффект весьма краткосрочный. И только на легковерных его участников или на тех, кто, воспользовавшись этой легковерностью, на некотором скачке цен слегка заработают, продав на их подъеме свои фьючерсы.

– В самой России добыча нефти в начале сентября достигла очередного рекордного уровня – 11,75 млн баррелей в день. И ясно, что в условиях глубокого спада внутреннего спроса в экономике вся "добавленная" добыча идет на экспорт. Однако, как отмечает в своем последнем обзоре МЭА, в мировой экономике "стимулирующий эффект низких цен на нефть слабеет". Если формально продолжить эту логику, то при новом росте цен на нефть спрос на нее будет только сокращаться. Или как минимум расти гораздо медленнее…

​В этом контексте как вам в целом представляется позиция России на любых переговорах с другими нефтедобывающими странами о некоем сдерживании добычи? Ведь, с одной стороны, много говорится о необходимости "стабилизации" рынка нефти с целью повышения цен, а с другой стороны, собственными руками сокращать свой же экспорт кому захочется… Кроме того, министр энергетики России Александр Новак заявил 25 сентября, что "мы не обсуждаем вопрос снижения добычи нефти искусственным способом"…

– Ну, с одной стороны, министр говорит, что Россия готова участвовать в усилиях по стабилизации рынка путем "замораживания" своей добычи. А теперь тот же самый министр говорит, что никакого "искусственного" сдерживания добычи нефти в России невозможно придумать. Что все это будет делаться "естественным" путем. И последнее заверение совершенно правильное, поскольку у Министерства энергетики России нет никаких рычагов воздействия ни на добычу, ни на экспорт, ни на внутреннее потребление нефти и нефтепродуктов.

– Если не говорить о снижении добычи "искусственным" способом, то какие другие меры могли бы ускорить тот самый "процесс балансировки" мирового рынка нефти, о котором постоянно говорят в последние месяцы и страны ОПЕК, и другие экспортеры нефти? Да и существуют ли такие в принципе?

– Меры могут быть здесь двоякими. Во-первых, это, действительно, договоренность нефтедобывающих стран о том, чтобы сдержать добычу и сократить разрыв между предложением и спросом. Однако сейчас такой сценарий представляется абсолютно нереалистичным, учитывая многочисленность и американских нефтяных компаний, и российских нефтяных компаний, не "подчиняющихся" политическим решениям руководства своих стран. Это фактически невозможно. Есть второй способ – если кто-то будет затевать авантюру, скажем, в Персидском заливе, откуда на мировой рынок поступает примерно треть объемов торгующейся на нем нефти. Условно говоря, если представить, что вдруг потопят танкер в Ормузском проливе (соединяющем Персидский залив с Индийским океаном. – РС) или что начнутся какие-то серьезные военные действия в этом регионе, тогда можно ожидать, что цены на нефть взлетят до высот, каких еще не видели.

​– Вспомним о факторе накопленных стратегических запасов нефти в разных странах мира, которые также давят на цены вниз и сегодня, и будут давить в ближайшем будущем… Еще в 90-е годы 65% общемирового спроса на нефть приходилось на страны ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития, объединяющая ныне 34 наиболее индустриально развитые страны мира), сегодня – лишь 48%, и эта доля постоянно сокращается. Тогда как доля крупных развивающихся стран, таких как Китай или Индия, наоборот, только возрастает. Но рекордные запасы нефти накоплены именно в странах ОЭСР, а в развивающихся странах потенциал их пополнения, как отмечают некоторые эксперты, остается весьма значительным. Стало быть, делают вывод те же эксперты, этот фактор может заметно "поддержать" цены на нефть, стимулируя их новый рост. В какой мере вы разделяете подобные оценки?

– Я не думаю, честно говоря, что это имеет хоть какое-то значение. Ведь запасы нефти, которые невозможно в данный момент реализовать, накапливаются не только в виде стратегических резервов в каждой из стран-потребителей. Они накапливаются еще и в самих странах добывающих, в их собственных хранилищах, а также в многочисленных танкерах, которые стоят где-то на рейдах в ожидании, пока найдется покупатель на эту нефть. Совершенно необязательно география расположения накапливаемых запасов совпадает с политической географией.

​– Мировые цены на нефть сорта Brent, к которым привязана и экспортная цена российской нефти Urals, сегодня держатся примерно на тех же уровнях, что и в середине апреля, когда в столице Катара состоялась предыдущая встреча нефтедобывающих стран, – где-то 46–47 долларов за баррель. То есть за минувшие пять месяцев они в итоге практически не изменились. По вашим представлениям, можно ли говорить о достижении ценами некоего нового "дна", ниже которого они вряд ли уйдут в ближайшие месяцы?

– Очень трудно давать прогнозы нефтяных цен с ориентацией на неделю, месяц или даже несколько месяцев, поскольку возможны самые разные их колебания. Прогнозы, которые можно было дать и которые я представлял в конце 2014 года на последующие два года, то есть на более-менее среднесрочную перспективу, сводились к средней цене 45 долларов за баррель. И эти прогнозы осуществились: мы видим, что, несмотря на очень сильные колебания вверх и вниз – чуть ли не до 27 долларов вниз или до 50 с лишним долларов вверх, средний показатель за эти два года остался на предсказанном уровне. В нынешней ситуации прогнозировать на длительный срок я пока не берусь – слишком много еще неясности в отношении грядущего спроса на нефть. Мы этот вопрос еще не анализировали, – отметил в интервью Радио Свобода партнер консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин.