Одиннадцать часов утра, 27 марта, окраина города Кропоткина на северо-востоке Краснодарского края. Унылые панельные здания, автомойка, разбитые дороги, отсутствующие тротуары. Мы с оператором Радио Свобода Андреем Костяновым приехали снимать документальный фильм о Тракторном марше, который должен был состояться на следующий день. По телефону договорились о встрече с местным юристом Сергеем Земцовым и одним из участников марша Олегом Петровым – именно на его базе в станице Казанской должны были собираться участники. Отсюда стартовали в августе прошлого года и участники первого аналогичного марша. Однако все в этот день пошло не так, как планировалось.

​Вместо фермера к нашей гостинице "Белая шкатулка" приехали сотрудники полиции, каким-то образом узнавшие о намеченной нами встрече, причем не оперуполномоченные, а сам заместитель начальника полиции по охране правопорядка ОМВД по Кавказскому району подполковник Виталий Бережной: ему было просто необходимо вручить Земцову повестку на дачу показаний на утро 28 марта. Земцов проходит потерпевшим по двум делам: 8 февраля в его машине разбили стекло, оставив внутри бутылки с зажигательной смесью, а 7 марта попытались избить на парковке возле торгового центра. Земцов уверен, что нападения связаны с его видеоблогом, который он ведет с августа прошлого года, как, впрочем, и вызов к следователю в день марша – чтобы не снимал. "Два месяца ничего не делали, а тут позвали!" – возмущается Земцов.

Тут же на место подъезжает и оперуполномоченный местного ОБЭП капитан Ахтырский, которому нужно вручить повестку Петрову – на дачу объяснений по некоему неизвестному делу, по которому проводится доследственная проверка. Земцов повестку принимает, однако потом под запись звонит следователю, чтобы сказать, что занят 28-го и готов приехать 29-го. Петров от бумаги отказывается, и Ахтырский гоняется за ним целый день по всему району, вручает, наконец, повестку у ворот его дома, но фермер сообщает капитану, что не может давать объяснения в день марша.

Мы садимся в машину Петрова и направляемся в город Гулькевичи навестить бастующих дальнобойщиков, но по пути Петров и Земцов узнают, что ГИБДД задержала другого участника Тракторного марша фермера Николая Маслова. Якобы ночью в Кропоткине сбили человека, и по свидетельствам очевидцев виновник ехал на белой "Ниве" – прямо как у Маслова. По дороге Олег Петров рассказывает, что марша, скорее всего, не будет: организаторы и участники или задержаны под разными предлогами, или вызваны на допросы по уголовным делам, возбужденным против них самих или даже по их требованиям: "Власти всех пообложили, как будто мы какие-то преступники, хотя преступники – это они", – говорит он.

Заявку на проведение марша фермеры подали еще в середине марта. По словам Николая Маслова, фермеры Алексей Волченко и Людмила Кушнарёва проехали по областям от Краснодарского края до Москвы, разрешение на проведение мероприятия дали власти всех регионов, кроме Краснодарского края. В заявке фермеры указали маршрут, сроки и номера транспортных средств, которые должны были принять участие в марше, – таким образом у властей оказался список участников. Олег Петров утверждает, что, если бы марш разрешили, в нем приняли бы участие минимум 200 фермеров, протестующих против незаконного отъема земли, "беспредела властей и судов" (см. репортаж РС о кубанских фермерах и документальный фильм "Земля"). "Коррупция поедает государство, – говорит Петров, добродушно шевеля массивной нижней челюстью. – Мы жить не можем, идет отъем земли. На местах через суды выносятся страшные решения – лишить права собственности, и всё. После первого Тракторного марша (21–22 августа 2016 г. – РС) стали выноситься законно обоснованные решения, но моментально возникли уголовные дела в отношении моей жены, Николая Бородина (сосед Петрова, еще один участник марша. – РС), в отношении меня они тоже что-то готовят. То есть не мытьем, так катаньем".

"Какие-то заезжие аффилированные лица, аффилированы они с властью, это однозначно, отбирают землю у простых крестьян. Дошло до того, что мы у себя дома не можем работать на своей земле, – продолжает Петров, который открыл фермерское хозяйство еще в 1991 году. – Я здесь родился, родился мой дед, мать, отец, прадед. На Кубани рентабельность сельского хозяйства есть, порты рядом, земля хорошая, урожаи высокие, поэтому есть доход, и его отбирают олигархи. Отбирают землю, а нам куда деваться? На Кубани, в богатейшем регионе России, начали вымирать станицы, хутора. Еще 20 лет назад, вот, в станице Дмитровская, где Николай Маслов, было население 7,5 тыс. На сегодня там осталось 3 тыс." По словам фермера, если в прошлом году они хотели донести свои беды до президента, уверенные, что он не знает о происходящем на Кубани, то сегодня иллюзии рассеялись: "Нам много обещали, много говорили, но обещания остались обещаниями. Мы с интернета увидели, что Путин дал распоряжение министру внутренних дел [Владимиру] Колокольцеву и [Юрию] Чайке, генеральному прокурору – направить комиссию на Кубань, и чтобы они выяснили, имеют ли место эти нарушения или нет. Но мы эту комиссию в глаза не видели. Мы видели по ТВ, Илья Шаблинский (член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. – РС) задавал Путину вопрос лично, что пожалились фермеры, что комиссия встала, не работает. Вроде, президент дает команду включить в эту комиссию даже и четырех участников Тракторного марша, но никто нас никуда не включил. Хотели раньше жаловаться президенту, но мы надежду потеряли. Нам уже пора выдвигать политические требования. Мы начинаем понимать, что пока не сменится руководство в центральном аппарате, правительство, никто с нами вопросы закрывать не хочет. Мы начали суды какие-то выигрывать, какие-то положительные результаты были, но потом это все становится на свое место, эти все решения отменяются, возбуждаются уголовные дела в отношении нас. Там сотрудники [полиции], мы знаем, что они говорят: надо их всех пересажать, и всё будет, как раньше было. То есть как воровали, так и будем воровать".

На поле под конвоем

По словам Петрова, за несколько дней до марша у фермерских хозяйств по списку из заявки чуть не круглосуточно начали дежурить сотрудники полиции – иногда на патрульных машинах и в форме, иногда в гражданском и на обычных авто. "Мы заранее планировали собрать трактора в Казанской у меня на базе, но никому не дали даже выехать со двора, – рассказывает Петров. – Одному фермеру пришлось под конвоем ехать на собственное поле, чтобы удобрения вносить: его полиция сопроводила до места, подождала, пока он закончит, и вернулась с ним домой".

Мы подъезжаем к зданию отдела ГИБДД по Кавказскому району, у которого стоит "Нива" Николая Маслова. Сергей Земцов включает свою камеру, требует у сотрудников, чтобы они представились и объяснили, на каком основании задержали фермера, те тушуются, осматривают машину Маслова, никаких повреждений не находят и готовы его отпустить, требуя, чтобы он подписал предупреждение о недопустимости нарушения ФЗ №54 "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях". Никакого отношения к сбитому ночью человеку этот документ не имеет, Маслов выбрасывает его в окно, выезжая с парковки напротив здания ГИБДД, предупреждение остается сиротливо лежать на мокром асфальте.

Мы снова едем к дальнобойщикам, что оказывается не так просто – по пути приходится помогать фермерам Сергею Горбунову и Николаю Светличному – их также задержали сотрудники ДПС, изъяв паспорта из-за того, что у них не было полисов ОСАГО. Земцов ходит с камерой вокруг экипажа ДПС, спрашивает, на каком основании они забрали документы, один из постовых звонит то и дело руководству, но паспорта отдает, начинает выписывать штраф за отсутствие страховки, Земцов же требует от них, чтобы сотрудники составили протокол на самих себя – лобовое стекло на служебной машине с трещинами. Выписав штраф, фермеров отпускают, но перед тем вслух зачитывают то же самое предупреждение о недопустимости нарушения закона о митингах – оно сегодня есть на каждом посту.

У дальнобойщиков в Гулькевичах немноголюдно: человек 15 водителей, несколько припаркованных у придорожного кафе фур, целый автобус полицейских, заместитель главы Гулькевичского района Александр Шишкин и глава ОМВД по Гулькевичскому району Владимир Крикун. Пока разговариваем с ними, у Петрова звонит мобильный: на связи следователь из Следственного отдела ОМВД по Кавказскому району, которая сообщает ему, что против него возбуждено уголовное дело по ч. 4 ст. 159 – "Мошенничество в особо крупном размере", и приглашает на разговор в тот же день в 16.00. Оставив дальнобойщиков, заезжаем на базу к Петрову и Бородину – новенькие трактора под навесами, черные поля, дышащие весенним паром, в небольшом офисе на стенах фотографии начала XX века с казаками в папахах – предки Бородина, которые уже несколько веков работают на этой земле. Фермеры разводят руками и снова смущенно говорят, что не представляют, приедет ли кто-то на марш.

В 16.00 мы в Следственном отделе, ждем Олега Петрова в коридоре, болтаем с одним из сотрудников, который жалуется на маленькую зарплату в 25 тыс. рублей и хвастается тем, что ездил работать в Крым в составе ОМОНа – не пускал в 2014 году председателя Меджлиса крымско-татарского народа Рефата Чубарова. Петрову тем временем пытаются вручить повестку на допрос по уголовному делу – тоже на утро 28 марта, он просит выдать ему копию постановления о возбуждении дела, следователь утверждает, что постановление было отправлено по почте. "Тогда и повестку отправьте по почте", – говорит Петров, бросает документ на стол и выходит на улицу – утром его принудительно доставят в отдел полиции, вечером в течение пяти часов будут проводить обыск у него дома, а около 23:00 задержат на 48 часов – до избрания меры пресечения.

Примерно та же судьба ждала и остальных участников марша: Алексея Волченко еще 25 марта задержали судебные приставы: по его словам, он на два дня просрочил уплату алиментов, за что получил 12 суток ареста. В отделах полиции под разными предлогами провели день Людмила Кушнарёва, Николай Маслов, Сергей Земцов и многие другие фермеры. По словам фермера Натальи Поздняковой, которой удалось добраться до Казанской, на базе Бородина и Петрова собралось всего человек 20 фермеров без техники – ведь даже железнодорожный переезд, который ведет к фермерскому хозяйству, закрыли на ремонт. "Мы боялись даже говорить о чем-то, потому что опасались провокаторов. Около полудня прошел слух, что в ДК в Кропоткине с нами должен встретиться какой-то большой чиновник, чуть не Ткачёв, все поехали туда, но ДК был закрыт. Мы постояли минут сорок и вернулись домой".

Небытовая почва

Для нас солнечное утро фермерского марша началось с визита сотрудников полиции в гостиницу – оператор Андрей Костянов столкнулся с ними на стойке регистрации в половине девятого, по словам администратора отеля, они интересовались фамилиями постояльцев. В 8:50 мы вышли на улицу, подошли к такси, попросив водителя открыть багажник, но не успели сложить вещи, как услышали сзади топот многих ног. 10–15 молодых парней в медицинских масках и балаклавах подбежали к нам, повалили на землю, сорвали с меня рюкзак, оторвав лямки, стали избивать ногами по голове и телу, распылять в лица перцовый газ, требуя уезжать из Кропоткина. Они пытались вытащить у меня и у Андрея телефоны, лежавшие в карманах джинсов, но достать их было непросто, у нападавших было мало времени – только благодаря этому мы смогли остаться на связи, так что новость о нападении быстро разлетелась по миру. Пока нас били, в дверях кричала администратор гостиницы Светлана (другой администратор успел нажать на "тревожную кнопку"), возле машины сидел водитель такси Тамаз – ударили по голове, он упал, и один из нападавших все время стоял рядом с ним, велев не трогать его.

Через пару минут в толпу буквально врезается девушка на темно-зеленом легковом автомобиле, она громко сигналит, нападающие пугаются и убегают вместе с нашими вещами – моим рюкзаком с компьютером и документами, рюкзаком Андрея с камерой и съемочным оборудованием и даже кофром со штативом, который они вытащили из багажника такси. Мы поднимаемся и бежим за ними втроем – вместе со вторым администратором гостиницы Романом. Молодые люди садятся в припаркованный за углом микроавтобус, который тут же отъезжает и направляется в сторону центра Кропоткина, мне удается сфотографировать его номер – Р046РС 123, этот номер записывает на листочек и Роман.

Мы сразу же позвонили в полицию и продиктовали номер автобуса, но сотрудники полиции и ГИБДД не торопились его искать – информации о том, кому принадлежит данное транспортное средство, нет до сих пор. Через 10 минут после нападения приехала вызванная по "тревожной кнопке" вневедомственная охрана, полиция появилась на месте лишь через полчаса. На вопрос, почему ехали так долго, ответили, что все сотрудники задействованы на Тракторном марше – оно и правда, по словам фермеров, чуть не весь личный состав в тот день находился в Казанской.

​Прибывший фельдшер увозит Андрея Костянова в больницу, где у него диагностируют перелом ребра. У меня – только ссадины. Сотрудники гостиницы поначалу успокаивают нас, говорят, что в отеле стоят камеры, которые обозревают весь периметр вокруг здания и которые точно записали момент нападения, директор отеля по телефону обещает лично приехать на место и поделиться записями не только с полицией, но и с нами, однако чуть позже нам сообщают, что запись не ведется, камеры работают в онлайн-режиме, а директор так и не появляется.

Около полудня Андрей все еще в больнице, а меня везут в Следственный отдел, куда за день до того ездили с Олегом Петровым. Внутри – бедно, сломанные стулья, на которые нельзя садиться, нет даже туалета, сотрудники вынуждены бегать через дорогу в здание отдела полиции. Следователь ОМВД по Кавказскому району старший лейтенант юстиции Сергей Григорьев начинает опрашивать меня, через какое-то время привозят Андрея, но опрос вдруг прерывается начальником полиции подполковником Александром Малюковым, он предлагает вернуться в "Белую шкатулку", чтобы повторно осмотреть место происшествия и снять записи с камер. Но ведь место происшествия уже осмотрели с утра, а камеры ничего не писали? "Нет, мы должны убедиться в этом сами", – говорит он. Следователь Григорьев пытается возражать: мол, давайте опрос хотя бы закончим, но Малюков настаивает на том, чтобы ехать прямо сейчас.

По приезде в отель, впрочем, место происшествия мы не осматриваем, записей на камерах по-прежнему нет, а полицейские предлагают осмотреть… наши номера. Удивляясь, мы поднимаемся на третий этаж, Андрей открывает свой номер: "Вот, смотрите, никаких следов борьбы", – говорит он и заходит в ванную. "А это что?" – спрашивает следователь Григорьев, указывая на спрятанные за шкафом вещи: похищенные рюкзак, в котором была камера, кофр от штатива и картонную коробку из-под бумаги для принтера, которую мы видим в первый раз. Сотрудники гостиницы говорят, что никого не видели, но мимо ресепшена не пройти и в номер иначе как через дверь не проникнуть. Лишь позже один из работников рассказал на условиях анонимности, что руководство отеля попросило их в какой-то момент "спуститься в подвал попить чаю".

Трогать поначалу ничего нельзя, полицейские вызывают экспертов-криминалистов, которые в присутствии понятых открывают подброшенные рюкзаки и обнаруживают там практически все вещи, за исключением моего разорванного при драке рюкзака, профессиональных наушников Андрея, 3,5 тыс. рублей, припрятанных в чехле от компьютера, и – зарядок для телефонов, которые, возможно, решили не возвращать, чтобы все же оставить нас без связи. Эксперт снимает отпечатки пальцев, однако ничего подходящего для исследования не находит, наши командировочные удостоверения и чехол от компьютера остаются с ним – для дальнейшей экспертизы. На месте и весь отснятый материал, впрочем, как потом выяснилось, некоторые файлы, относящиеся к фермерскому маршу, в частности интервью с Олегом Петровым, были перекачаны на "Яндекс.Диск".

ИТАР ТАСС со ссылкой на МВД тут же сообщает, что "якобы украденную у журналистов технику" обнаружили в их же номере, ГУ МВД по Краснодарскому краю уверено, что бытовая версия конфликта рассматривается в качестве основной, а тот же Малюков, попыхивая сигареткой, говорит мне, что слышал, что накануне вечером мы повздорили с местными жителями из-за девушки: "Что, неужели вчера ужинали и ни до какой официантки не до***? – спрашивает он. – Я все время до официанток до***". Не исключено, что эта версия на самом деле родилась в полиции, где мы сообщили, что ужинали в "Денди", кафе недалеко от отеля. Вот только когда приехавшие в "Денди" полицейские стали по телефону расспрашивать меня, в каком зале мы сидели, стало понятно: они решили, будто мы развлекались на дискотеке и в караоке "Денди", а не ели в ресторане "Денди Сад", который находится в том же здании.

Все в подвал

Ближе к полуночи полицейские довезли нас до гостиницы, однако нам пришлось вернуться в отдел на следующий день – отдать акты судебно-медицинского освидетельствования из Кропоткинской городской больницы. Мы снова разговорились с начальником полиции Александром Малюковым, который курил на пороге, матерился на Кропоткин, куда его отправили из Краснодара, "как в ссылку", и хвастался тем, что лично задерживал фермера Олега Петрова. "Он на прошлый Тракторный марш приехал на "Ленд-Крузере", его сын приехал на "Ленд-Крузере". Я вчера к нему приехал, у него дом больше нашего отдела! – удивляется он. – Откуда это всё? Думаете, работает? Да ничего он не работает, работники на него работают. Ну мы его в подвал спустили, он сейчас вот тут в подвале сидит". По гордому виду начальника видно, что подвалов у него хватит на многих. Но, наверное, не на всех.