Такое сравнение приводит эксперт для описания сложившейся ситуации в российской экономике. Ее частью является и резко ускорившийся в последние месяцы рост импорта в страну. Причем импорта не потребительского, а инвестиционного, то есть закупок компаний и предприятий для собственного производства. Именно он, полагает эксперт, и стал одним из главных факторов некоторого оживления в российской промышленности, отмеченного во втором квартале, а вовсе не внутренний спрос, который остается подавленным.

В первом полугодии общий объем импорта в Россию из стран “дальнего зарубежья” (а это – 89% всего российского импорта) вырос на 27,1% к уровню первых шести месяцев прошлого года, сообщила Федеральная таможенная служба, а только в течение июня – на 6,3%.

Во-первых, сказалось укрепление рубля, курс которого в последние месяцы оставался относительно высоким, несмотря даже на падение цен на нефть – за полгода сорт Brent, к цене которого привязана цена российской экспортной нефти Urals, подешевел в целом на 15%. Крепкий рубль делает импорт дешевле и потому доступнее, что расширяет спрос на него. Во-вторых, проявилась и относительно низкая “база” прошлого года – после крутого спада в 2015 году на фоне девальвации рубля рост импорта в Россию возобновился лишь весной 2016-го и – невысокими темпами.

Однако, если учесть, что половина всего российского импорта приходится на продукцию машиностроения, в целом его сильный нынешний рост что именно отражает с точки зрения влияния на рост самой российской экономики? Об этом мы говорим с заместителем директора исследовательского института “Центр развития” Высшей школы экономики в Москве Валерием Мироновым:

– Рост импорта отражает как ценовые, так и спросовые факторы. С одной стороны, импорт в первой половине этого года подешевел ввиду серьезнейшего укрепления рубля – темпами чуть ли не максимальными среди валют стран G20. И, естественно, на фоне их выросших прибылей многие российские компании использовали эту возможность, чтобы пополнить свои товарные запасы, которые в дальнейшем могут быть использованы для расширения производства. Мы видим, что такие запасы оцениваются ими сегодня как “гораздо ниже нормы“. Рост этих запасов, на фоне слабого внутреннего спроса в стране, и стал одним из основных факторов того роста промышленности и некоторого оживления экономики в целом в апреле-мае, о которых говорят многие эксперты. Но в целом вряд ли нынешний рост импорта стоит расценивать как индикатор импортозамещения – скорее это попытка вернуться к старой модели роста, основанной на притоке доходов за счет экспорта сырья, которые используются на закупку импортного оборудования.

– То есть импортозамещение искать в других секторах экономики…

– Импортозамещение происходит, конечно, но больше в таких секторах, где не требуется длительный производственный процесс для внедрения новых технологий. Я уже не говорю о создании самих новых технологий. Это, например, пищевая промышленность, это сельское хозяйство в целом, это некоторые отрасли, связанные с производством не самых сложных видов лекарств, мебели и одежды. Но – только не машиностроение, импорт которого растет самыми быстрыми темпами.

​– Глядя на статистику автомобильного рынка России (после 4-летнего спада он растет уже четыре месяца подряд), может показаться, что и общий рост импорта России во многом связан именно с закупками иномарок. Однако их доля в общем российском импорте машиностроения куда меньше, чем некоторых других сегментов – например, механического оборудования или электрооборудования. По сравнению с ними, импорт иномарок, скорее, пока еще в аутсайдерах – с точки зрения темпов роста. То есть речь идет прежде всего о росте импорта компаний и предприятий. Получается, он сильно растет, отражая как отложенный спрос, так и финансовые возможности для таких покупок, тогда как потребительский импорт, где нет таких возможностей, сильно отстает?

– Действительно, если говорить о рынке иномарок, то сказывается “эффект последних новостей”. Их импорт сильно вырос с апреля-мая, но в целом за первое полугодие среди прочих импортируемых товаров – лишь минимальными темпами. Этот рынок восстанавливается очень медленно.

​– Здесь, видимо, также проявляется эффект “низкой базы” тех же месяцев прошлого года, когда объемы продаж автомобилей в России еще сокращались двузначными темпами к уровням годом ранее. В целом четырехлетний спад на авторынке продолжался до марта нынешнего года, когда эти продажи впервые выросли год к году: по данным Ассоциации европейского бизнеса в России – на 9,4%. В апреле их рост составил 6,9%, в мае – 14,7%, в июне – 15%. Однако все это – по отношению к низким прошлогодним уровням, тогда как в целом за первые шесть месяцев 2017 года продажи легковых и легких коммерческих автомобилей выросли всего на 6%...

– Это все-таки часть рынка долгосрочных потребительских товаров… А весь потребительский импорт, как мы видим, восстанавливается куда медленнее, чем инвестиционный. Люди сдерживают свои траты, не спешат с покупкой импортных товаров, тем более – дорогих, и копят на “черный день”. То есть пока мы можем говорить о тенденциях оживления лишь инвестиционного импорта, импорта крупных предприятий, а не потребительского. Ведь если бы начал расти потребительский импорт, это говорило бы об оживлении потребительского спроса, что очень важно: ведь потребительский спрос – это 50% ВВП России, тогда как инвестиционный спрос – только 20%. То есть если российская экономика как-то и восстанавливается, то подъем этот идет “на одном крыле” вместо двух. А потому он неустойчив…

– ​Несмотря на двузначные темпы его нынешнего роста в целом, импорт в Россию восстанавливается после этого кризиса куда медленнее, чем после кризиса 2008–2009 годов. Хотя укрепление рубля c очередных минимумов, отмеченных в январе 2016 года, было весьма внушительным – более чем на 30%. По вашим представлениям, отражает ли такая динамика некое сокращение общего спроса в России на импорт? Или, скорее, – просто сокращение вообще платежеспособного спроса в стране, который на этот раз восстанавливается куда медленнее, чем после предыдущего кризиса?

– Действительно, если траектория рецессии 2008–2009 годов в российской экономике имела вид латинской буквы V (то есть за быстрым и глубоким спадом последовало и достаточно быстрое восстановление), то теперь она, скорее, имеет вид буквы L, причем – с очень длинной нижней частью. Которая указывает на то, что экономика на этот раз может очень долго выходить из рецессии и пребывать в состоянии стагнации, а не восстановления. И на это влияет даже не столько то, что спрос компаний восстанавливается медленнее, ведь прибыли реального сектора экономики росли и в 2015 году, и в 2016-м, и в начале 2017-го, хотя и более медленными темпами… Проблема – в потребительском спросе. Ведь такого роста доходов населения, который мы имели после кризиса 2008–2009 годов (когда номинальные зарплаты росли на 10–15% в год, значительно опережая рост производительности труда), уже не будет….

​– ​Тогда общий рост зарплат подогревался их неуклонным повышением в бюджетном секторе – пока нефть стоила $100 за баррель, деньги на это в бюджете были. А теперь нефть стоит менее $50… ​

– Да, теперь, когда рост зарплат, мягко говоря, сдерживается, экономика может расти фактически только за счет промышленности. А в ней рост сдерживается в силу ее “слабости”, сформировавшейся в период “голландской болезни” экономики – когда многие годы закупалось в основном импортное оборудование… Все это говорит о том, соответственно, что “выходить” из последнего кризиса промышленность будет медленно, ведь для этого нужны немалые инвестиции. А они начали расти только в последние месяцы, да и рост этот очень неустойчивый. Причем не столько в силу нехватки средств, сколько в силу нового фактора, который после кризиса 2008-2009 годов быстро сошел на нет. Это фактор неопределенности экономической ситуации, связанной с целым комплексом не только экономических причин, но и геополитических. А эта неопределенность только сдерживает инвестиции. Тем более если “внутренняя” инвестиционная активность не подпитывается притоком иностранных инвестиций – ввиду санкций Запада и ввиду того, что многие другие страны тоже “реагируют” на эти санкции, сворачивая вложения в Россию, – даже Китай. Все это в итоге не позволяет России ни наращивать экспорт, ни быстро восстанавливать доходы внутри страны, что, в свою очередь, позволило бы расти и импорту.

– ​Но такова некая “новая реальность” для российской экономики, сложившаяся под влиянием вновь возникших факторов – от упавших цен на нефть до западных санкций…

– Иногда в связи с этим говорят о некой “новой нормальности”, хотя, на мой взгляд, следует говорить о “новой ненормальности”!.. Ведь это, скорее, ненормальность, если не растут инвестиции, когда экономика в них крайне нуждается. И как скоро эта “новая ненормальность” превратится в “новую нормальность”, зависит не только от чисто экономических факторов, но и от взаимодействия России с международным сообществом по политическим вопросам…

​– ​Во втором полугодии рост импорта традиционно ускоряется в России, по сравнению с первым. А значит – и возрастает внутренний спрос на валюту в стране со стороны компаний-импортеров. Хотя одно и зависит от другого, сколь сильно этот фактор может повлиять на курс рубля в текущей ситуации, когда его недавнее укрепление фактически завершилось?

– Импорт действительно может заметно влиять на курс рубля – при прочих равных… Однако и сам импорт очень сильно от него зависит. Если не иметь в виду, конечно, импорт неких жизненно важных товаров, которые в России просто не производятся, – скажем, некоторых видов лекарств. Ведь покупку предприятием нового импортного оборудования можно и отстрочить... Да, тот рост импорта, который мы увидели в первые месяцы 2017 года, связан в основном с укреплением рубля. Но далее сам импорт, скорее, будет зависеть от динамики обменного курса, а он, свою очередь – от других факторов влияния. Это и цены на нефть, и возможность введения новых санкций… Они так или иначе предусматривают новые ограничения на привлечение валютных ресурсов крупнейшими российскими компаниями. А если в итоге – и из-за дешевеющей нефти, и из-за санкций – в страну станет приходить меньше валюты, то и рубль неизбежно будет слабеть. И тогда ни о каком росте импорта, тем более – значительном, говорить уже не придется, – отмечает Валерий Миронов.