В истории дипломатии бывало всякое: послов оскорбляли, выгоняли, арестовывали или просто осложняли им жизнь. Нынешний американо-российский спор из-за дач напоминает самые курьезные случаи.

14 июля на встрече с работниками Лебединского ГОКа Владимир Путин рассказал им, что версия об убийстве Иваном Грозным своего сына, вполне возможно, придумана послом папы римского. Напомним это высказывание, поскольку оно важно для нашего рассказа:

"Многие исследователи считают, что никого он не убивал вообще, а придумал это все папский нунций, который приехал к нему на переговоры и пытался Русь православную превратить в Русь католическую. И когда Иван Васильевич ему отказал и послал его по известному адресу, возникли всякие легенды и прочее, и прочее".

Президент РФ имел в виду папского легата Антонио Поссевино, прибывшего в Московию с дипломатической миссией в августе 1581 года. Папа Григорий XIII прислал его в ответ на настоятельную просьбу Ивана Грозного о посредничестве в заключении мира между Москвой и польско-литовским государством – Речью Посполитой. Царство Ивана Грозного стояло тогда, без преувеличения, на краю гибели и уцелело лишь благодаря дипломатическому искусству Поссевино.

"Иван был в ужасе, не видал сил и выгод России, видел только неприятельские и ждал спасения не от мужества, не от победы, но единственно от Иезуита Папского Антония..." – так пишет Николай Карамзин в своей "Истории государства российского".

При посредничестве Поссевино воюющие стороны заключили в январе 1582 года перемирие сроком на 10 лет – крайне тяжкое для Москвы, но все же давшее ей передышку.

"Окатоличивание" Руси, конечно, входило в планы Святого Престола, но лишь в самые радужные. В Москве миротворец Поссевино провел с царем три диспута о вере в присутствии бояр, но переубедить царя, разумеется, не смог.

Сообщение Владимира Путина о том, что Иван "послал его по известному адресу", не подтверждается никакими источниками. Напротив, провожали папского посланца, как и встречали, с великим почетом. Вместе с Поссевино в Рим отправилось ответное посольство Якова Молвянинова. Оно везло царскую грамоту, в которой Иван IV выражал желание "быти в братстве и любви" с папой и всеми христианскими монархами.

Вообще говоря, русские послы придавали исключительное значение церемониалу и отказывались отдавать чужеземному правителю почести бóльшие, чем они отдавали своему царю. Есть полулегендарный рассказ о том, как стольник Петр Потемкин (именно он изображен на этикетке водки "Посольская" – это грубая и неточная репродукция с портрета Потемкина, написанного Хуаном Карреньо де Мирандой во время пребывания Потемкина в Мадриде и выставленного в музее Прадо) прибыл с дипломатической миссией в Копенгаген. Король (поскольку точные даты посольства неизвестны, невозможно определить, был ли это Фредерик III или Кристиан V), будучи болен, принял Потемкина в постели. Дерзкий стольник потребовал поставить рядом вторую кровать, улегся на нее и разговаривал с монархом лежа.

Но когда это было необходимо, русские монархи не считались с дипломатическим этикетом. Миссии Поссевино предшествовала миссия Истомы Шевригина в Вену и Рим. Вот что пишет о Шевригине историк Николай Лихачев:

"Если Поссевин боялся, как бы ему не пришлось поцеловать у архиерея или митрополита руку, то про Шевригина, наоборот, итальянцы записали, что он правил посольство перед папой на коленях и поцеловал папскую туфлю – два обстоятельства, которых нельзя было добиться от русских послов".

А посылая послов к Стефану Баторию, Иван Грозный и вовсе приказывал им терпеть брань и унижения:

"Если будут их на посольстве бранить или бить — говорить одно, чтоб дали посольство исправить и ни за чем не останавливаться, самим не задирать и невежливых слов королю не говорить".

В русском государстве было заведено, что сразу по пересечении границы иностранный посол и его свита поступали на полное обеспечение царской казны. А вот в Европе бывало по-всякому. Однажды уже известный нам Петр Потемкин столкнулся с откровенным вымогательством. Дело было в 1668 году. Из Испании посольство Потемкина направилось во Францию, и в первом же пограничном городе, Байонна (область Беарн), оказалось, что послам за все надо платить из собственного бюджета.

"И тот Француженин сказал: У нас де чин такой, кто у кого на дворе стоит, у того человека едят и пьют; а ему деньги за то платят. И Посланники велели у него спросить, сколько еств у него будет, и каковы ествы, и что за весь стол ему будет взять. И тот Францужанин сказал: Изволилиб де Посланники кушать, все им будет готово; а лишние заплаты за тот стол не возмем.

И после того принесли челядники его скатерть и еств. И после обеда Посланники велели спросить, что прислать к нему за тот обед заплаты. И он велел прислать за тот обед пятьдесят ефимков; а только было девять еств рыбных, да вино Французское".

Этого мало. Чтобы избежать лишник трат, ожидая решения вопроса об оплате расходов, послы решили для поездки в Париж нанять подводы на собственные средства. Местное начальство на это не возражало, но, видно, решило воспользоваться невежеством московитов. К ним явился "Генерал, Маркез де Сенпей" (генеральный наместник, заместитель губернатора и комендант крепости Байонна маркиз де Санпе) и заявил, что послы должны уплатить пошлину со всего, "что с ними к Королевскому Величеству есть каких даров, и их Посольского платья, и всякой рухляди; для того что у них в Баионе таможенный Откупщик сбирает пошлину на Маршалка Дюка де Грамона".

Рухлядь в данном случае – меха, которые послы везли в подарок королю. Маршал Франции Антуан III, герцог де Грамон был губернатором Беарна.

Послы возмутились такими порядками – ведь не торговать же мехами они собираются:

"У Великого Государя нашего, у Его Царского Величества, Послом и Посланником всех Государств бывает всякая достойная честь; а того никогда не бывает, чтоб их осматривать, сколько с ними каких даров, и их Посольского платья, и всякой рухляди; и с тогоб имать пошлина, никогда так не бывает".

Пошлину во избежание задержки все-таки пришлось заплатить. В Париже эти деньги – после неоднократных напоминаний – Людовик XIV велел возместить. Но не расходы на пребывание посольства во Франции.

Впрочем, и в истории русской дипломатии был случай, когда иноземца чуть не заморили голодом. И не кого-нибудь, а короля. Эта история упоминается в романе Марка Алданова "Заговор":

– Да вот опять вышло хорошо: он поругался со своим гостем, с шведским королем. Они, видишь ли, не поладили. Наш изображает из себя Фридриха II, а тот мальчуган – Карла XII... Что же ты думаешь? Королю не велено давать есть, будет голодать всю дорогу.

"Наш" – это император Павел Петрович. "Тот" – король Швеции Густав IV. А вот первоисточник – мемуары фрейлины графини Варвары Головиной:

"Монархи вели переговоры, и политические дела начинали налаживаться, как вдруг это доброе согласие расстроилось по капризу Павла. Во время пребывания короля каждый вечер были спектакли в Эрмитаже. Как-то раз давали "Прекрасную Арсен" (комическая опера Пьера Монсиньи. – РС), и угольщики, появляющиеся в третьем акте, были в красных колпаках. Король, мнение которого о французской революции и ее участниках не отличалось от мнения императора, решил пошутить и сказал Павлу:

– Поглядите-ка, да у вас тут якобинцы!

Император, бывший, вероятно, в тот день не в духе, сухо ответил королю, что якобинцев при его дворе нет и что он не потерпит их в своей империи.

С этой минуты государь так дурно и невежливо обращался с королем, что его величество счел за лучшее сократить пребывание в Петербурге. Император дал волю своему дурному расположению до того, что послал приказ вернуться в Петербург придворной кухне, которая, по обычаю, сопровождала короля до шведской границы. Когда королю об этом сообщили, он отнесся к этому с юмором и развлекался, торопя свой поезд, чтобы опередить на несколько станций этот приказ и не дать ему себя догнать.

– Скорее, скорее, – говорил король своей свите на станциях, где останавливались переменять лошадей, – может быть, мы сегодня еще успеем пообедать!"

Этот гротеск почти в точности повторился в октябре 1986 года, когда Москва в отместку на выдворение из США сотрудников советских дипучреждений отозвала 260 граждан СССР, работавших в американском посольстве в Москве и консульстве в Ленинграде водителями, уборщицами, поварами и водопроводчиками. Сайт посольства рассказывает о дальнейших событиях:

"Посол Хартман и руководство посольства сразу же ввели политику "дежурства с совмещением обязанностей", в результате чего все служащие посольства помимо своих прямых обязанностей должны были выполнять работу, которую до этого делали работники, нанятые в стране пребывания. Посольство могло рассчитывать на помощь молодых американских туристов, которые временно заняли некоторые должности, на которых раньше работали советские граждане. Даже послы и их жены не освобождались от "дежурства с совмещением обязанностей": посол Хартман и его преемник посол Джек Мэтлок зачастую сами садились за руль своих автомобилей, если не было водителей. Донна Хартман и Ребекка Мэтлок нередко совмещали две обязанности – принимали гостей и готовили еду для приемов в Спасо-Хаусе.

Когда Хартманам нужна была помощь в организации приема в честь Эли Визеля, который приехал в Москву для встречи с известными советскими евреями, то выручил контингент морских пехотинцев, находящихся на службе в Посольстве США. Однако справляться с другими заданиями было гораздо труднее. Например, посольство еженедельно закупало в Финляндии 1000 литров молока и 635 кг свежих овощей и фруктов, не говоря уже о других предметах необходимости, как, например, чистящие средства, медикаменты и офисные принадлежности. Обычно эту работу выполняли сотрудники, нанятые в стране пребывания, которые имели опыт общения с советскими чиновниками. Начиная с октября 1986 года членам американского дипломатического сообщества приходилось выполнять даже самую тяжелую работу – мыть посольские автомобили, убирать снег, следить за тем, чтобы не украли привезенные из-за границы товары, пока они проходили процедуру таможенного оформления. Советское правительство пошло на уступки только через два года, незадолго до официального визита в страну президента Рональда Рейгана".

Именно это произошло и теперь: предложив дипучреждениям США сократить свой штат на 755 человек, МИД отлично знал, что сокращению подлежат прежде всего российские граждане.

Впрочем, российские дипломаты в своей истории оказывались и под более жесткими санкциями. Если выдворение посла – редкое, но все же не выходящее за пределы общепринятых правил событие, то арест посла – совсем другое дело.

В 1710–1713 годах во время обострения русско-турецких отношений российский посланник в Константинополе Петр Толстой дважды сидел в Семибашенном замке. В 1787 году Турция заключила в тот же замок российского посла Якова Булгакова вместе с двумя малолетними сыновьями и всем штатом посольства. Посол провел в узилище 812 дней и был отпущен на родину уже следующим султаном Селимом III. "Во время заключения, – сказано в Русском биографическом словаре, – Булгаков сохранял совершенное спокойствие духа и не робел, даже когда разъяренная чернь константинопольская требовала его головы".

Более того. Булгаков нашел возможность и из тюрьмы посылать свои депеши в Петербург. В январе 1789 года он писал Григорию Потемкину:

"Всепокорнейше прошу извинить беспорядок сего доношения. Пишу украдкою. Ежели удостоить изволите своими повелениями, я получить оные могу чрез кн. Г. (князь Дмитрий Голицын, русский посланник в Вене. – В.А.). Не знаю, дошли ли мои прежние? Ниоткуда и ни от кого не получаю ни ответа, ни одобрения; и в сем состоянии стражду уже 17 месяцев. Дай Боже, чтобы только доходило то, что я пишу! Сего довольно для моего утешения".

Потемкин, в свою очередь, писал Булгакову:

"Все от Бога, но этим вам обязана Россия и сами турки: ваша твердость, деятельность и ум отвратили войну".

В 1917 году примеру Османской империи последовало большевистское правительство России. 31 декабря (13 января по новому стилю) оно арестовало посла Румынии графа Диаманди вместе с другими румынскими дипломатами. Причиной послужили события в Бессарабии, которая сначала объявила себя независимой демократической республикой, но после вступления на ее территорию румынских войск ее парламент принял решение о присоединении к Румынии. При этом произошел ряд инцидентов между румынскими и русскими частями, лояльными советской власти. Выборные начальники жаловались в Петроград, что румынские власти не признают их полномочий, окружили и разоружили одну из дивизий, арестовали членов солдатского комитета.

Совет народных комиссаров распорядился арестовать румынских дипломатов. В сообщении для печати говорилось:

"Мы, русские революционеры, ни перед чем не остановимся в борьбе против румынского правительства и румынской монархии. Обычные дипломатические формальности должно было принести в жертву интересам трудящихся классов обеих наций".

Однако ровно на следующий день 19 аккредитованных в России послов во главе с дуайеном дипкорпуса послом США Дэвидом Фрэнсисом явились в Смольный и заявили решительный протест Ленину. Ленин ответил, что "для социалиста жизнь тысяч солдат дороже спокойствия одного дипломата". Тем не менее в ночь с 1 на 2 января Ленин направил комиссару Петропавловской крепости предписание об освобождении Диаманди "и всех чинов румынского посольства". 11 января Диаманди сообщили, что он должен покинуть Россию в течение 10 часов.

В истории американо-российских отношений (включая и отношения США с царским и Временным правительством) посол был объявлен нежелательным лицом всего один раз. 5 мая 1952 года в Москву прибыл новый посол Джордж Кеннан – выдающийся советолог, автор доктрины Трумэна. Кэннан и его единомышленники составляли, как выразился в программе Радио Свобода об Уильяме Буллите Александр Эткинд, "мозговой центр холодной войны".

В Москве отлично знали, кто такой Кеннан. Терпения хватило на пять месяцев. 19 сентября посол вылетел на совещание в Лондон. Самолет совершил посадку в западноберлинском аэропорту Темпельхоф. Кеннан вышел из самолета и прямо на взлетном поле стал отвечать на вопросы журналистов. Его спросили об условиях работы американских дипломатов в Москве. Он ответил, что условия напоминают ему те шесть месяцев в Берлине после объявления войны, в течение которых американские дипломаты были интернированы. "Если бы нацисты позволили нам гулять по улицам, запретив при этом общение с немцами, – это был бы в точности наш образ жизни теперь в Москве", – сказал Кеннан.

Это заявление стало поводом для изгнания посла. 26 сентября "Правда" написала в редакционной статье: "Его антисоветский выпад не оставляет сомнений в том, что подобное заявление может быть сделано только человеком, который не в силах сдерживать свою злобную враждебность по отношению к СССР, который не только не стремится улучшить американо-советские отношения, но и пользуется любой возможностью, чтобы ухудшить их". 28 сентября министр иностранных дел СССР Вышинский вручил временному поверенному в делах США ноту, отредактированную лично Сталиным. Кеннану не позволили даже вернуться, чтобы забрать жену и личные вещи.

В наше время публичное объявление дипломата нежелательным лицом – это всегда демонстративный шаг, рассчитанный на пропагандистский эффект. В еще большей мере это относится к недипломатам. Как правило, это знаменитости, люди с большими именами, чем-либо не угодившие правительству той или иной страны.

В 1990-е годы всемирно известный перуанский писатель, будущий нобелевский лауреат Марио Варгас Льоса, живущий в Испании, был объявлен у себя на родине персоной нон грата. Правительство Альберто Фухимори, соперником которого Льоса был на выборах 1990 года, объявило его уклоняющимся от налогов предателем в ответ на призывы романиста к международной изоляции режима Фухимори, который он считал диктатурой. Льосе, сохранявшему перуанское гражданство, позволили приехать в Перу лишь на несколько дней в 1995 году на похороны матери.

В 1998 году власти Филиппин объявили нежелательным лицом американскую актрису Клэр Дейнс. Она снималась в картине "Разрушенный дворец", действие которой происходит в Таиланде. Для съемок продюсеры выбрали Манилу. Клэр имела неосторожность в интервью журналу Vogue назвать филиппинскую столицу "мрачным и жутким городом", который "провонял тараканами", в котором "кишат крысы и нет канализации". Манильцы дружно возмутились, президент Джозеф Эстрада осудил высказывания актрисы, а городской совет Манилы запретил все фильмы с ее участием.

В 2009 году аналогичная участь постигла актера Алекса Болдуина. В юмористическом ток-шоу Дэвида Леттермана он пошутил насчет "филиппинской или русской невесты на заказ", то есть невесты, найденной через брачное агентство, по каталогу. На следующий же день Болдуин получил гневный отпор от филиппинских сенаторов. "Филиппинские женщины не продаются, – заявили они. – Даже голливудским актерам". И добавили, что законом 1990 года на Филиппинах запрещена деятельность международных брачных агентств.

В апреле 2012 года Израиль объявил нежелательным лицом лауреата Нобелевской премии по литературе Гюнтера Грасса за стихотворение "Что должно быть сказано".

В июне 2013 выдающаяся испанская оперная певица Монсеррат Кабалье стала невъездной в Азербайджан. Баку объявил об этом после того, как Кабалье посетила Нагорный Карабах, куда прибыла из Армении. Азербайджан считает Нагорный Карабах своей территорией, оккупированной Арменией. В октябре 2014 Кабалье еще раз побывала в Карабахе. На этот раз она дала концерт на площади Степанакерта.

Наконец, в марте 2011 года городской совет столицы Панамы объявил нежелательным лицом американского строительного магната Дональда Трампа: он заявил, что правительство США поступило "глупо", вернув Панаме Панамский канал "задаром".

Так что изгнанников может утешать мысль о том, что они в неплохой компании.