Исчезновение одного начальника может полностью уничтожить фестиваль. Что-то подобное, похоже, происходит с Рурской триеннале, которая уверенно становилась лучшим фестивалем искусств в Европе. Но сменился куратор, и программа триеннале 2018 года похожа на безжизненную долину смерти. В январе 2018 года погиб Поль Очаковский-Лоран, знаменитый парижский издатель и синефил, и я испугался, что кинофестивалю FID Marseille, который он возглавлял, придет конец. Но нет, программа 2018 подтверждает главную идею фестиваля: переносить в центр всё то, что на других фестивалях пылится на окраинах. Только такой экстравагантный фестиваль может завершиться не боевиком и не драмой, а несуразным фильмом "Диамантино" про слабоумного футболиста, которому во время игры чудятся огромные пушистые щенки, скачущие по полю. Из-за промаха Диамантино португальская команда проигрывает решающий матч на чемпионате мира 2018 года в России, но на помощь безмозглому футболисту приходит чернокожая лесбиянка, которую подсылают к нему спецслужбы, чтобы отыскать его офшорные счета. Аиша выдает себя за юношу, и завоевать ее любовь Диамантино сможет, только если сам превратится в женщину! Режиссеры Гэбриэл Абрантес и Даниель Шмидт 5 лет назад сделали отличную сюрреалистическую картину "Дворцы жалости". "Диамантино" – шаг назад, даже не фильм, а обрывок невменяемого квир-сериала, хотя не сомневаюсь, что такое пустяковое кино способно многих и развлечь, и воодушевить, даже на Каннском фестивале оно получило приз.

Самый заметный фильм в марсельском конкурсе – "Король-солнце" Альберта Серра. Три года назад Жан-Пьер Лео сыграл короля в "Смерти Людовика XIV". Теперь свою любимую историю об умирающем монархе Серра перенес из Версаля в бетонный короб, залитый красным светом, словно в преисподней. Людовика на этот раз играет не щуплый Лео, а корпулентный Луис Серрат, выглядит он по-королевски – пышный камзол, парик и перстни, но переброшен в XXI век, в лиссабонскую галерею, где и проходил перформанс, который Серра поставил и превратил в фильм. На протяжении пятидесяти минут король, лежащий на голом полу под лестницей, трагически кряхтит, кушает конфеты, разглядывает себя в зеркальце, смачивает губы жидкостью из пипетки, а потом затихает, и посетители галереи спускаются к нему, чтобы засвидетельствовать смерть. Я сразу вспомнил выставку "Анастазис", которая проходит сейчас в Амстердаме: художник Джорджо Андреотта Кало, как и Альберт Серра, экспериментируют с красным светом: он заклеил окна в Старой церкви красной пленкой, так что собор, стоящий возле квартала красных фонарей, кажется залитым кровью.

Благодаря марсельскому фестивалю узнаёшь о существовании мальтийского кинематографа. Фильм Питера Санта "О времени и море" снят на мальтийском языке, и его герой – тоже старый король. В отличие от Людовика XIV, у него нет камзола, перстней и парика, а живет он с двумя дочерьми в нищете, в чем-то вроде старого бункера, он дряхл, страдает запорами, и его дразнят дети. Куда-то исчезли все животные, а король, его дочери и их соседи участвуют в сложном ритуале, правила которого невозможно понять. Удивительный фильм, похожий на пьесу Беккета: в инопланетном мальтийском пейзаже среди черных камней разыгрывается вселенская трагедия. Эпиграф из Франсиса Пикабиа: "Я знал слабоумного короля, чье безумие состояло в том, что он считал себя королем".

Есть в главном конкурсе и фильм, герои которого говорят по-русски. Юлия Шатун из Беларуси – отважный режиссер. Она решилась снять полнометражную картину без бюджета, без студии, без продюсера, без съемочной группы, без профессиональных актеров, превратив в главных героев своих родителей. 56-летний учитель, живущий в провинции, выигрывает в лотерею поездку на заморский курорт, едет оформлять документы в Минск, но решает отказаться от выигрыша и возвращается домой. Фильм называется "Завтра", но никакого будущего нет: продолжается вечное скудное сегодня, где стареющие люди покупают одежду на вещевом рынке в рассрочку, на юбилей дарят рулоны обоев в цветочек и подрабатывают распространением рекламных листовок, чтобы помочь живущему в столице сыну. Это история маленьких покорных судьбе обывателей, которые, кажется, мечтают стать еще более незаметными.

В 2017 году фильм "Завтра" стал победителем Национального конкурса кинофестиваля "Лістапад" и получил приз Гильдии киноведов и кинокритиков Беларуси "за создание достоверного и выразительного образа современного белорусского общества".

После международной премьеры в Марселе, состоявшейся сперва в тюрьме, а потом в обычном кинозале, Юлия Шатун рассказывает о том, как снимался этот фильм и как воспринимают его зрители в Беларуси и Франции.

– Марсель – полная противоположность тому миру, который запечатлен в вашем фильме, другая планета. Какие у вас впечатления от города и фестиваля?

– Марсель – да, совершенно другой мир, сказочный. А фестиваль выбирает фильмы с непривычным зрителям киноязыком. Я теперь поняла, почему они мой фильм выбрали.

– Знаю, что вы – поклонница Шанталь Акерман...

– Я поклонница ее фильма "С востока".

– Жизнь в вашем фильме похожа на то, что снимала Шанталь Акерман в распавшемся СССР. Хотя тогда было больше безнадежности. Ваш фильм тоже о безнадежности, верно?

– Нет, для меня он не о безнадежности. И фильм Шанталь Акерман для меня тоже не о безнадежности, а об ожидании.

– Да, ожидании перемен. Но ваши герои перемен не ждут, а, когда возможность появляется, они ее отвергают.

– Они не ждут перемен, потому что им в какой-то степени комфортно в той жизни, которой они живут.

– Если смотреть из условного Марселя, эта жизнь кажется бесконечно печальной. И советские фасады, и улицы, метро, и известный голос из телевизора – все наводит на печальные мысли.

– Если показывать обычную жизнь любого обычного человека в любой точке Земли, тоже может возникнуть такое ощущение, живет ли он в теплом Марселе или в Минске, где зимой холодно. Если показывать его каждодневную жизнь, когда он просто ходит на работу, заботится о своих близких, она тоже может показаться печальной и однообразной.

– Все-таки пейзаж другой. У вас и климат печальный, и сам город, отторгающий человека, – все мрачное.

– Я понимаю, конечно, о каком ощущении вы говорите. Наверное, да.

– Вы так подробно останавливались на этих домах, на метро, где вроде бы ничего не происходит, а просто ваш герой идет или даже его нет в кадре...

– Конечно, я специально хотела показать то, что окружает человека, контекст, в котором он находится. Это многое говорит об истории этого человека. Необязательно человек должен быть в кадре, потому что он живет тем, что видит вокруг, и внутри него отражается то, что он видит. Все, что происходит вокруг, – и остальные люди, и дома, и город – большую роль играют.

– Знаю, что у вас были до этого короткометражки, но этот фильм вы начали снимать без продюсера, без бюджета, просто на фотоаппарат.

– Да, в принципе, я не знала, как это делается, и до сих пор, если честно, не знаю. Я даже не думала о том, буду ли я его показывать где-то. Например, в Минске нельзя снимать в метро и на вокзале. Я была уверена, что этот фильм никто не увидит, поэтому можно и там поснимать, если никто не заметит и не прогонит меня. В команде фильма были только я и мой друг.

– И ваши родители.

– Да, и мои родители.

– Как родители восприняли ваше предложение, а потом уже законченную картину?

– Это даже не звучало как предложение сняться в кино. Я просто написала сценарий, потом попросила папу, который сейчас живет в Москве, приехать на четыре дня, и маму попросила ничего не планировать на эти дни. Сказала: я приеду, буду кое-что снимать, вы там будете играть. Они с настороженностью, конечно, отнеслись, но согласились в итоге, и мы начали снимать. Потом я им показала дома на компьютере, и мама сказала: "Зачем ты сняла фильм про нашу жизнь?" И ушла в другую комнату. А папа просто сидел, задумавшись, чуть-чуть улыбался. Они ничего не говорят о фильме, просто как родители рады за меня.

– Я знаю, что эта история с лотерейным билетом – ваша история, потому что вы хотели поступить в Московскую школу нового кино, вас взяли, но вы в последний момент вы решили не ехать. Правильно?

– Да. Только это было в петербургском отделении. Я решила себя проверить, потому что там всего 10 мест, выполнила все задания, справилась. Мне написали: вы приняты, приезжайте учиться. В итоге я решила не ехать, хоть папа меня уговаривал.

– Жалеете теперь?

– Нет, не жалею. На самом деле я не считаю, что нужно где-то обязательно учиться, чтобы быть режиссером. Мне очень близка Школа с точки зрения своих взглядов, я старалась изучить все, что написано у них на сайте, в канонах.

– Вы смотрели все фильмы из этого канона?

– Еще не все, но я иду по этому списку. У нас очень схожие взгляды на кино. Но пока я хочу жить в Минске и что-то делать там. Я сейчас чуть-чуть на распутье на самом деле.

– Кто-то из рецензентов написал, что ваш фильм – портрет современной Беларуси и даже белорусскости как образа жизни. Согласитесь с этим?

– Когда я снимала фильм, я думала о том, что примерно так живет большинство людей того же возраста, что и мои герои. Поэтому и решила эту историю рассказать.

– И как живет сегодняшняя Беларусь?

– В Беларуси не очень просто жить, вижу много несправедливости. Мне кажется, что наше государство не совсем честно поступает по отношению к людям. И самое ужасное – то, что, как мне кажется, большинство людей этого не понимают, не хотят в это верить, они, может быть, даже рады быть обманутыми.

– Конформисты…

– Да. Причем я их за это не виню, мне их жалко, потому что они не виноваты. Их обманывают, они верят и просто молча тянут свой крест. Хорошо ли мне там? Я не знаю, я не жила в другом месте, мне сложно сравнить. Я понимаю, конечно, что может быть лучше, и понимаю, как, наверное, должно быть, если бы все было честно и справедливо. Да, в Беларуси быть режиссером сложно. Я разговаривала с режиссером и продюсером фильма, который только что смотрела, они сказали, что не хотят уезжать из Германии, потому что там много возможностей заниматься кино. А в Беларуси нет никаких возможностей. Я слежу за статистикой, сколько людей в Беларуси получают меньше 150 долларов, сколько в Беларуси получают меньше 50 долларов, и мне, конечно, очень грустно, что это так.

– Вы сделали своих героев абсолютно покорными. Они не ропщут, когда им говорят, что их билет не выиграл или что работы для них нет. Они и между собой, даже у себя на кухне никого не проклинают, а воспринимают всё как должное… Маленькие люди из классической русской литературы…

​– Да, конечно. Я их такими и вижу, всех моих родственников. Это фильм моей внутренней боли, потому что я вижу их такими – всю жизнь просидевшими в своих маленьких городках, живущими от зарплаты до зарплаты. У них, может быть, есть какая-то мечта, такая же далекая, как для героев моего фильма куда-то уехать в теплую страну, но они не думают, что она может сбыться, она навсегда остается мечтой. И эта жизнь в постоянном ремонте, каждая комната по очереди... Они вообще не ропщут. Большинство таких людей считают, что они живут хорошо по сравнению с людьми в других странах.

– Вы сказали, что в Беларуси трудно снимать кино. Я, честно говоря, почти ничего не видел из того, что снимается в Беларуси. Была известная студия в советские времена "Беларусьфильм", которая выпускала иногда интересные жанровые ленты. А что происходит сейчас?

– "Беларусьфильм" до сих пор существует. Но фильмы, которые там снимают, я так позволю себе сказать, не совсем имеют отношение к искусству. Сейчас появляются молодые режиссеры, которые не получают никаких денег от государства. Несколько лет назад получил главную премию в национальном конкурсе фильм Никиты Лаврецкого "Белорусский психопат", снятый, как и у меня, абсолютно без бюджета. Если говорить об игровом кино, то этот фильм я бы посоветовала посмотреть. Но сейчас в Беларуси хорошо развивается документальное кино. Например, есть интересный режиссер-документалист Андрей Кутило.

– Как публика в Марселе воспринимает ваш фильм?

– Первый показ моего фильма был в тюрьме. В рамках фестиваля есть такая программа: фильмы показывают заключенным. Там и мужчины, и женщины, человек 30. На этом показе много вопросов задавали про жизнь в Беларуси, про то, каково мне было сниматься со своими родителями, о сюжете фильма, что случилось с лотерейным билетом. То же спрашивали и в кинотеатре. Меня удивило, что зрители смеялись. Есть в фильме моменты немного абсурдные, но то, что будут смеяться, я не ожидала. В Беларуси зрители не смеялись.

– Многое в этой постсоветской жизни выглядит комично...

– Я тоже так подумала, что нам это не заметно, а со стороны смешно. Один человек мне сказал, что ему это напомнило фильмы Каурисмяки. Я понимаю, какой тип юмора он имеет в виду.

– Что бы вы сказали молодым людям, которые мечтают стать режиссерами и считают, что кино – это процесс, в который невозможно войти, не минуя пятьсот дверей, за которыми сидят клерки с сейфами и печатями?

– Я бы сказала, что если снимать так, как я, то нужно быть готовым на всё ради того, чтобы довести это до конца, всему научиться, подстроиться под любую ситуацию, не спать сколько нужно ночей, пропустить сколько нужно важных событий. Вот и всё. Потому что это выглядит так легко со стороны, как будто я взяла и сняла, но на самом деле, может быть, я не взялась бы за это, если бы я знала, сколько всего предстоит. Это очень сложно – и вы должны быть готовы пожертвовать всем.

Фильм Юлии Шатун "Завтра" получил две награды Марсельского фестиваля, в том числе премию за лучший дебют