Два десятка подростков устроили погром в районе Таврического сада, избивая людей и круша все вокруг. Люди, пострадавшие от рук подростков, возмущены равнодушием полицейских, которые из всей группы задержали только двоих, ранее судимых молодых людей.

24 августа группа из 15–20 подростков навела ужас на посетителей Таврического сада. Они избивали людей, разбрасывали и крали их личные вещи. У одного из пострадавших сломан нос, у другого – двойной перелом челюсти. Подростки не ограничились Таврическим садом, на одну семейную пару они напали неподалеку от музея Суворова, еще одной жертвой стала пенсионерка, избитая до потери сознания возле автобусной остановки. Кроме того, вошедшие во вкус молодые люди разгромили магазинную витрину, избили своего сверстника, бушевали в кафе, разбили припаркованную машину. Некоторые из гулявших в Таврическом саду пытались снимать бесчинство на телефоны – таких тоже били, оскорбляли, а то и просто отбирали гаджеты. Дважды посетители Таврического сада вызывали полицию, но оба раза тщетно.

РИА Новости удалось найти знакомую хулиганов, которая рассказала, что большинство из них – из пьющих семей, хотя некоторые из вполне благополучных, что живут они около площади Александра Невского и часто тусуются по дворам и паркам. "Они ничем не занимаются, это даже не околофутбольщики, подражают культуре АУЕ (получившая распространение среди молодежи криминальная субкультура. АУЕ расшифровывают как "арестантский уклад един" или "арестантское уркаганское единство". – Прим.), за глаза оскорбляют сотрудников полиции... Они конченые. Только хулиганят, выпивают, и больше никаких развлечений в жизни", – цитирует издание свою собеседницу. Девушка рассказала также, что “развлечения” компании не всегда были такими буйными и жестокими – они приняли такой характер после возвращения двух ребят из колонии для несовершеннолетних преступников. На фотографиях видно, что на ногах у них контрольные браслеты – у них за плечами грабеж, разбой и угон, а теперь они под домашним арестом, им нельзя находиться на улице больше 3 часов, но этого времени вполне хватает, чтобы крушить и ломать все подряд и избивать всех, кто попадется под руку.

Тех, кто был избит или ограблен подростками в Таврическом саду, оказалось около 20, и им очень не понравилось, что в этой ситуации они были фактически беззащитны, что стражи порядка не только не появились вовремя, но и потом не стали задерживать хулиганов. По словам обратившихся в 76-й отдел полиции, сотрудники отдела сказали им, что прекрасно знают этих подростков, но задерживать их нельзя, поскольку большинство из них несовершеннолетние.

Видя такую реакцию полицейских, потерпевшие решили объединиться в соцсетях, восстановить по минутам хронику событий и сообща добиваться справедливости: расследования и наказания виновных, которые ведут себя так нагло, поскольку знают, что им за это ничего не будет. Тех, кто дебоширил в парке и окрестностях, потерпевшие уже определили по фотографиям. Арина Шестакова, представительница группы потерпевших, объяснила, что с прессой общаться не может, так как вся группа дала следователям подписку о неразглашении информации. Только 28 августа полиция все-таки возбудила уголовные дела по 116-й и 112 статьям Уголовного кодекса (побои, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью). Известно также, что Главное следственное управление Следственного комитета РФ по Петербургу хочет само заниматься этими делами.

Иван Павлов, руководитель "Команды 29", считает, что нельзя с ходу осуждать сотрудников полиции, отпустивших разбушевавшихся подростков.

– Для привлечения к уголовной ответственности препятствием является возраст: если эти подростки не достигли возраста, с которого начинается уголовное преследование, то надо отдать должное стражам порядка, что они не стали нарушать закон и освободили этих молодых людей. Другой вопрос, что с ними дальше делать. Ведь есть меры не только уголовно-правового характера, и законодатель не просто так вывел из-под ответственности лиц, находящихся в таком возрасте. С ними надо решить вопрос другими способами, и эти способы есть. Есть детские подразделения в полиции, которые должны заниматься так называемым опасным, девиантным поведением подростков. Если таких ребят ставят там на учет, это дает возможность заниматься не только с ними, но с их родителями, опекунами, для которых тоже в этом случае будут наступать негативные юридические последствия. И с точки здравого смысла тоже нельзя привлекать к уголовной ответственности недозрелых людей. Но это не значит, что к ним не надо принимать вообще никаких мер. Их, повторяю, надо ставить под надзор, в том числе в правоохранительных органах.

– ​А если они уже там стоят и полицейские их прекрасно знают?

– Значит, надо усиливать надзорные меры, а если этого не делается по вине конкретных должностных лиц, то можно уже применять меры к этим должностным лицам. О субкультуре АУЕ я слышал – и это тоже проблема не только подростков, а тех взрослых, которые должны осуществлять над ними надзор: родителей, опекунов и полицейских. И школа должна работать с ними в связке. Есть куча возможностей применить к несовершеннолетним достаточно жесткие меры, но не уголовно-правовые. Конечно, нельзя махнуть на них рукой – пусть бегают и все громят дальше. Но можно штрафовать их родителей и опекунов и даже привлекать их к уголовной ответственности за ненадлежащее исполнение ими своих обязанностей, такая ответственность для взрослых предусмотрена. Но не для детей – сажать детей нельзя.

Заместитель директора Агентства журналистских расследований Евгений Вышенков считает, что увлечение криминальной культурой – системная проблема.

– АУЕ – это игровая культура. Есть несколько причин для ее возникновения. Одна из них кроется в нашей атмосфере, в том, что у нас есть люди разных категорий. Есть крохотная тусовка золотой молодежи, где мечтают о дорогих машинах и шмотках. А есть молодые люди, которые знают, что вряд ли им светит когда-нибудь купить иномарку. Они не относятся к людям талантливым – в спорте, науке или искусства. Зато со школы эти подростки видят правила игры, где приветствуется донос, где школьные учителя – это несчастные и неуважаемые люди, и все это рождает протест. Я помню, что в Советском Союзе все было в уличных группировках, я сам лично участвовал в уличных группировках, дрался на салютах. Эти подростки, играющие в АУЕ, не понимают, что такое арестантский быт, что такое блатная жизнь, понятия. Эта игра исторически обоснована: у нас лагерная страна, мощнейшая лагерная история, но эти дети сами на коленке придумывают свою “лагерную жизнь ”, у них в головах полный винегрет. Поэтому тут не надо плясать вокруг разбитого носа – нос надо вылечить, помочь человеку, виновных как-то наказать. Но главное, надо разбираться, откуда идет это явление. У улицы есть свои законы, но у этих ребят нет связи с классической шпаной, они сами выдумывают свои правила уличной жизни – это их протест, потому что они смотрят вокруг себя – и это им не нравится. Им не нравятся мальчики, которые в 12 дня собираются на Рубинштейна, пьют кофе на деньги своих отцов и рассуждают про Довлатова. Они не будут слушать ни Навального, ни Госдуму, они аполитичны, но тяга к арестантской культуре у них очень сильна, и она у нас вообще очень развита, что вполне понятно, и подростки пошли в эту сторону, потому что это улица, и это все, что им осталось. Они стали создавать свой мир и в своих выходках дошли до подлости. Уличные законы всегда гласили, что нельзя нападать на человека, который идет с девушкой, нельзя нападать гурьбой, если это не выяснение межрайонных отношений, – но они этого не знают. А еще у нас есть полиция, которая вообще все это в гробу видела. Мы же тут 20 лет кричали о правовом государстве – да и с какого перепугу сажать человека в 14 лет? Еще немножко – и толпа мам закричит, что нужно сажать и сажать, а через полчаса они побегут к правозащитникам, рассуждая о том, что Сталин сажал детей с 13 лет.

– ​Что же делать?

– Изменять атмосферу в обществе. Учителей в школе должны уважать. Участковый идет по району – и все в рассыпную, его должны бояться. Если тренер сказал – упасть, отжаться, – ты должен сначала падать и отжиматься, а потом рот раскрывать. А у нас эту прослойку – учитель, тренер, участковый – уничтожили полностью. Эти подростки не могут говорить, как я, но они интуитивно не желают жить в нашем обществе по нашим законам, и они идут на улицу, в стаю, чтобы создать свою субкультуру, свой социальный лифт, – считает Вышенков.

Ответственный секретарь правозащитного совета Петербурга Наталия Евдокимова считает, что детская преступность – следствие развала работы с подростками.

– АУЕ означает “Арестантский устав един” или “Арестантско-уркаганское единство”. Это идет с востока – Забайкальский край, Восточная Сибирь, но там это хоть как-то можно объяснить – это, действительно, такие депрессивные области, где нет работы, где молодые люди не учатся, пьют, сидят, – и вот это их новая субкультура. К сожалению, она начинает доходить и до нас. Что касается Петербурга, то я могу напомнить: у нас более 20 лет существовало “Новое поколение” – предприятие, которое занималось такими неустроенными подростками, оставшимися без попечения родителей или из асоциальных семей. И эти ребята могли там заработать деньги, чтобы отдать в семью или жить на них сами. Сейчас “Новое поколение” ликвидировано – его разогнал наш новый комитет по молодежной политике, а там были педагоги, умевшие с такими подростками ладить. Сейчас ими некому заниматься. Эти молодые люди в таком возрасте, что у них еще неустойчивое отношение к внешнему миру, и очень важно, кто окажется рядом: вот эти урки, которые завлекают их тюремным романтизмом, или люди, которые покажут им, что выход из их ситуации – это работа, учеба и приобретение навыков нормальной жизни. Да, тут надо сказать, что у нас уголовная ответственность наступает за особо тяжкие преступления с 14 лет, за уголовные преступления с 16, и они это знают и пользуются тем, что они не подлежат общим правилам уголовной ответственности.

– ​Как вам реакция полиции на избиения и погром в Таврическом саду?

– Да, полиция на такие вещи реагирует слабо. Да, на демонстрациях и митингах метут всех подряд, я сама видела, как задерживают несовершеннолетних и как потом их допрашивают женщины из комиссии по делам несовершеннолетних и детской комнаты полиции. У полиции нет навыков работать с подростками. Есть общая команда – мети! – и всех подряд метут, нет такой команды – думают, что с этим делать. Я считаю, что тут надо наваливаться всем миром, потому что эта зараза распространяется очень быстро. Вот ликвидировали “Новое поколение” – и тут же выросла детская преступность в городе. Я думаю, что эти подростки оказались без работы, без учебы, некому за ними стало присматривать из педагогов, четко понимавших детскую психологию, – и вот мы получили такую реакцию через 2–3 года. Появление таких шаек говорит само за себя. Давайте вспомним: в прошлом году у нас такого еще не было. Раньше такие подростки передавались полицией педагогам “Нового поколения”, их там действительно перевоспитывали, даже тех, кто совершал серьезные правонарушения и даже преступления. И тогда не было рецидивов, а сейчас они пошли сплошь да рядом, – сказала Евдокимова.

Адвокат Ольга Цейтлина тоже сравнивает поведение полиции на митингах и в этой ситуации.

– Судя по тому, что я знаю из прессы, тут действительно имеет место бездействие правоохранительных органов. Если по таким вопиющим фактам, как избиения и угрозы, в том числе на почве ненависти, не возбуждается уголовное дело, – это, безусловно, нарушение, а возможно, даже и сокрытие преступлений. Мне доводилось представлять интересы потерпевших от неонацистских групп, и очень многие преступления оказывались вне поля зрения, то есть властям было невыгодно бороться с преступлениями на почве ненависти, и эти группы молодых людей оставались безнаказанными. Но сегодня мы видим, как поступают с людьми за репост “ВКонтакте”, за высказывание, за участие в митинге, который не причинил никакого вреда, даже если он был не согласован, хотя процесс согласования – это отдельный вопрос. Людей очень жестко задерживают, дают им реальные сроки, огромные 100-тысячные штрафы, хотя вред от такой демонстрации, никому не помешавшей, и от избиения людей несопоставим. Очень хочется надеяться, что будет проведено объективное расследование этого инцидента, что действиям подростков будет дана правильная квалификация. Как адвокат я не могу говорить, что я хочу крови, чтобы все сидели, но тут очень важно, чтобы было адекватное, эффективное расследование, чтобы права потерпевших тоже были защищены, чтобы власть не бездействовала. Потому что мы уже знаем – люди говорят, что они обращались в полицию, но на их заявления практически не было реакции. К сожалению, это типичная ситуация: будет указание – будут что-то расследовать, а если чувствуют, что это не трендовый случай, где надо сажать, то лучше будем сажать оппозиционеров и возбуждать уголовные дела за репосты “ВКонтакте”, расследуя их вместе с экспертами. Повторяю, мы уже сталкивались с такой безнаказанностью, когда группы неонацистов убивали людей, оскорбляли их, избивали до полусмерти и до смерти, и при этом вменялся эксцесс исполнителей, брали одного, остальные проходили как хулиганы, которым не вменялось нападение или убийство в группе. И это продолжалось довольно долго, пока власти не поняли, что эти группировки представляют угрозу и для них. И тогда с ними началась борьба, и рост преступлений на почве ненависти и вражды, по мотивам расовой, национальной, религиозной ненависти явно пошел на спад. Потому что их стали наказывать за конкретные действия – и не отдельный удар ножом, а наказывать их именно как группу, которая действовала сообща. Сейчас, наверное, такого указания нет, – сказала Цейтлина.

Два подростка были задержаны, и уголовные дела были возбуждены не сразу после погрома в Таврическом саду, а только 29 августа, после многочисленных обращений пострадавших, проявивших настойчивость и солидарность в защите самих себя. 30 августа стало известно, что задержан еще один подросток – второй из двоих, имевших на ноге браслеты. Всего в деле пока фигурирует 13 подростков.