Суд в Карелии 3 октября арестовал почти на два месяца директора Медвежьегорского городского музея и главного смотрителя мемориального комплекса Сандармох Сергея Колтырина. Его обвиняют в развратных действиях в отношении несовершеннолетнего.

Во вторник Следственный комитет по Республике Карелия, не называя имен, сообщил о задержании двоих мужчин, которые, по версии следствия, в сентябре 2018 года совершили развратные действия в отношении несовершеннолетнего. Позднее стало известно, что речь идет о директоре музея в Медвежьегорске Сергее Колтырине и некоем Евгении Носове из Североморска. По информации агентства "Интерфакс", во время допроса Колтырин дал признательные показания. В среду Медвежьегорский районный суд избрал ему меру пресечения в форме помещения под стражу до 27 ноября.

Как сообщают местные СМИ, заседание проходило в закрытом режиме. Стало известно, что потерпевший – 13-летний подросток. Защитником Сергея Колтырина планирует стать адвокат Виктор Ануфриев, представляющий интересы главы карельского "Мемориала" Юрия Дмитриева. Он прибудет в Петрозаводск 7 октября для ознакомления с материалами дела.

Сергей Колтырин возглавляет Медвежьегорский районный музей с 1991 года. Он также является неформальным главным смотрителем мемориального комплекса Сандармох, на территории которого захоронены жертвы политических репрессий 1931–1941 годов. Эти страшные места были обнаружены в 1997 году экспедицией Петрозаводского и Санкт-Петербургского "Мемориала" под руководством историка Юрия Дмитриева. В 2016 году против Дмитриева было возбуждено дело по обвинению в развратных действиях в отношении несовершеннолетней приемной дочери и изготовлении детской порнографии. Весной 2018 года суд первой инстанции оправдал Дмитриева по основным статьям обвинения, но это решение обжаловала прокуратура. Позднее Верховный суд Карелии отменил оправдательный приговор. В июне Юрия Дмитриева арестовали по обвинению в сексуальном насилии в отношении приемной дочери. В "Мемориале" считают уголовные дела в отношении историка политическим преследованием.

В августе Российское военно-историческое общество (РВИО) организовало экспедицию в Сандармох, чтобы найти там останки узников финских лагерей и расстрелянных финнами солдат Красной армии. Сергей Колтырин был назначен "ответственным представителем" музея Медвежьегорска на раскопках. В результате поисков были обнаружены останки пяти человек. Сергей Колтырин предположил, что это тела не военнопленных, а репрессированных.

Журналист петрозаводского новостного сайта "7х7" Глеб Яровой обратил внимание на тот факт, что многие СМИ, сообщая об уголовном деле против Сергея Колтырина, назвали его соратником и даже заместителем Юрия Дмитриева. "Связав эти два дела, система дала всем здравомыслящим людям серьезный повод задуматься о том, что "дело Колтырина" будет таким же политическим, как и "дело Дмитриева", – написал Глеб Яровой в своем блоге.

О взаимоотношениях Колтырина и Дмитриева и о том, связаны ли между собой их уголовные дела, Глеб Яровой рассказал в интервью Радио Свобода:

– Я знаком с Сергеем Колтыриным. Я его не знаю близко, мы с ним общались только по работе, я несколько раз бывал в Медвежьегорске и Сандармохе, несколько раз просил его провести экскурсии по Сандармоху, по музею для разных коллег-журналистов, в том числе иностранных, и он всегда с готовностью это делал. Было видно, что он любит свою работу, он директор музея, он отвечал фактически не только за музей, но и за мемориал Сандармох, курировал его, опекал. Было видно, как ответственно он относится к своей работе. Как он хорошо разбирается в вопросах репрессий, исторической памяти, как он переживал в последние два года те события, которые вокруг Сандархома разворачивались. Я имею в виду новые гипотезы, которые были выдвинуты по поводу захоронения советских военнопленных в Сандармохе, как повернулось все дело с раскопками Российского военно-исторического общества. Мне он всегда казался профессиональным, образованным, культурным, милым в общении человеком, не более того. Мы с ним ни водку, ни чай не пили. Поэтому характеризовать его как человека не могу, только как директора музея, который очень внимательно относился к профессиональным вопросам.

– Многие СМИ уже поставили Сергея Колтырина и Юрия Дмитриева буквально в один заголовок. Какие у них были профессиональные и личные отношения? И есть ли какая-то связь между делом Колтырина и делом Дмитриева?

– Давайте сначала про их отношения. Я с Дмитриевым был тоже не очень близко знаком, но после его освобождения в феврале мы общались достаточно много раз на разные темы. Честно вам скажу, я не помню, чтобы он в принципе упоминал Колтырина как своего соратника, тем более заместителя, это полный бред. Они по работе непосредственно были связаны только через Сандармох. Дмитриев был одним из тех, кто это место нашел, Колтырин, став директором музея, фактически распоряжался Сандармохом. И то, что их объединяло, – это профессиональное трепетное отношение к мемориалу. Я не слышал ни от кого, чтобы они напрямую сотрудничали. Колтырин распоряжался на Сандармохе тем, что утверждал там возможность установки новых памятников, памятных знаков и так далее. Дмитриев к этому уже отношения не имел. И мне, честно говоря, кажется, что они по характеру очень разные люди. Если Дмитриев очень жесткий, твердый человек во всех отношениях, в том числе в отношении к работе, то Колтырин в этом смысле достаточно мягкий. Он переживал в последнее время, явно колебался, продавливать ли эту линию на то, что не может быть в Сандармохе никаких захоронений советских военнопленных, чтобы не потерять музей, не потерять свое место. И я не знаю, что теперь будет делать музей в Медвежьегорске, что будет с Сандармохом, честно говоря, потому что это был фактически последний человек, который реально это место опекал. С Дмитриевым, наверное, они общались, встречались, точно на днях памяти в Сандармохе, 5 августа. Но мне кажется, что Колтырин не мог быть соратником Дмитриева по многим причинам, в том числе психологическим. Я от Колтырина ни разу не слышал упоминаний о Дмитриеве как о соратнике. Да, он говорил, что считает дело против Дмитриева сфабрикованным, мы это обсуждали, и он в этом не сомневался, еще тогда, когда оно только началось. И от Дмитриева я ничего не слышал про Колтырина, никаких характеристик или упоминаний о дружбе, сотрудничестве, взаимопомощи.

Теперь о том, как связаны два дела, дело Дмитриева и дело Колтырина. Те СМИ, которые во вторник опубликовали явно слитую от силовых структур информацию, вынеся в заголовки так называемое "соратничество" Дмитриева и Колтырина, они просто прокололись, потому что фактически признали, что им слили информацию, выдав желаемое за действительное. Во-первых, просто показали свою некомпетентность, а во-вторых, дали понять, что это явный заказ, их попросили сделать так, чтобы представить Колтырина другом, соратником, коллегой или заместителем Дмитриева, чего на самом деле нет. После этого нет никаких сомнений, что это спланированная операция силовых структур и пропагандистских СМИ. У людей, которые следят за событиями вокруг Сандармоха, сомнений в ангажированности, политизированности этого дела не остается.

– Могло ли присутствие Колтырина в Сандармохе как-то мешать планам РВИО по раскопкам?

– Мне бы не хотелось сказать что-то, что может этому делу повредить. Сергей Колтырин – это директор музея, учредителем которого является администрация Медвежьегорского района, то есть фактически он нанятый человек. А курирует все это Министерство культуры Республики Карелия, мемориал – памятник регионального значения. Когда была организована экспедиция Военно-исторического общества в Сандармох, администрация района и Минкульт назначили Колтырина так называемым куратором. Кураторство заключалось, видимо, в том, что, поскольку РВИО было приглашено официально, в том числе, региональным министерством, Колтырин должен был, как директор музея, ответственного за мемориал, оказывать им какую-то поддержку. Он их привел на место, он им показал, где что, он присутствовал на этих раскопках. Я там не был, я со слов своего коллеги Сергея Маркелова говорю, который в дни раскопок был в Сандармохе. Могу сказать, что Колтырин явно колебался между тем, чтобы признать, что люди, которые копают в Сандармохе, делают это профессионально, потому что это были явно профессиональные поисковики, и тем, что они делают это незаконно, потому что не имели права, не имели разрешительных документов работать на территории объекта культурного наследия. Как у них там складывались отношения, я не знаю. Они явно и его, и нас убеждали в том, что копают за границей мемориала, и он вроде бы с ними соглашался. А когда они нашли эти останки, он явно дал понять, что они выглядят как останки репрессированных в Сандармохе в 1930-е годы, а не как останки расстрелянных финнами советских военнопленных. Он это говорил осторожно, с одной стороны, а с другой стороны, он не мог об этом не сказать, потому что он честный и профессиональный человек. Это то, что я знаю о том, как он к раскопкам относился.

– В вашем блоге вы упоминаете некое уголовное дело, содержательно не связанное ни с делом Колтырина, ни с делом Дмитриева, но в котором каким-то образом фигурировали Дмитриев и его адвокат Виктор Ануфриев. О чем идет речь?

– У меня в распоряжении есть материалы одного петрозаводского уголовного дела, а именно документ, который следователь по особо важным делам Следственного комитета прислал одному из свидетелей по этому делу. Дело чисто экономическое, связанно со спором вокруг одного из предприятий в Петрозаводске. Так вот, следователь по особо важным делам карельского Следственного комитета со своего рабочего адреса электронной почты прислал адвокату вот этого свидетеля список вопросов, которые он собирался этому свидетелю задать, и там, кроме всех прочих вопросов, были следующие. Первый: смотрите ли вы порнофильмы с участием несовершеннолетних? Второй: знаете ли вы, что в это экономическое уголовное дело на стороне обвиняемого или подозреваемого вступил адвокат Виктор Ануфриев? Не считаете ли вы, что вступление Виктора Онуфриева, адвоката Юрия Дмитриева, в это дело должно заставить вас, свидетеля, задуматься о том, что здесь вообще все не очень хорошо, и что вступление в дело Ануфриева может навредить всем, кто в этом деле участвует, в том числе вам, как свидетелю? Это просто показатель того, как силовые структуры пытаются давить на людей, которые вообще никакого отношения ни к Дмитриеву, ни к Сандармоху, ни к Ануфриеву, ни ко всей этой истории не имеют. Я просто могу представить, насколько сейчас серьезное давление, оказывается на Колтырина. Если следователи Следственного комитета умудряются вообще совершенно левым людям указывать на то, что участие адвоката Дмитриева в этом деле может им сильно навредить, я могу представить, как они давили на Колтырина с учетом всего бэкграунда его деятельности в Сандармохе и Медвежьегорске. Вот о чем я хотел сказать. С учетом того, что Колтырин по натуре, в общении явно видится мне как очень мягкий и осторожный, может быть, где-то даже боязливый человек, я просто не представляю, какие показания он мог дать против себя и против кого угодно под давлением. Естественно, мы этого не знаем. Узнаем ли – тоже непонятно.

– Как бы вы могли охарактеризовать отношение рядовых жителей Карелии к делу Дмитриева и делу Колтырина?

– Сам Дмитриев и вся его работа никогда не были публичными. Он делал свою работу, важную в первую очередь для тех, кто нашел могилы своих родственников через много лет. Поэтому группа людей, сплоченных вокруг Сандармоха, никуда не денется, и для них все происходящее мегаважно. А у остальных людей есть свои каждодневные проблемы, и никакого широкого общественного резонанса дело Дмитриева в Карелии не приобрело. Да, конечно, о нем знают очень многие. Два года назад я бы не мог представить, чтобы бабушки на лавочках говорили о Дмитриеве или о Сандармохе, или о репрессиях, а сейчас я могу это представить. Эта тема стала достаточно известной, но только благодаря тому, что такая огромная поддержка и такие авторитетные люди выступили в защиту Дмитриева. С делом Колтырина, может быть, немножечко другая история, потому что как раз Колтырин в Медвежьегорске был весьма известной и уважаемой личностью. Сергей Маркелов, наш коллега, поговорил с местными жителями у магазине, который находится недалеко от музея, и все говорят, что это бред и ужасная ситуация, чья-то ошибка и так далее. Собираются писать петицию.