Власти Петербурга вернулись к идее строительства на севере города мусоросжигательного завода – к той самой, от которой они отказались несколько лет назад из-за протестов граждан.

Мусоросжигательный завод может появиться в Новоселках, в промзоне Каменка, договор с греческим инвестором может быть подписан уже в декабре. Это не новый проект – он был заморожен около 5 лет назад: после энергичных протестов местных жителей и экологов парламентская комиссия по экологии была вынуждена признать, что последствия работы такого предприятия окажут негативное воздействие на окружающую среду. Тогда же члены этой комиссии констатировали, что город остро нуждается в модернизации системы обращения с отходами, в организации раздельного сбора мусора, его транспортировки, переработки и утилизации.

Однако никакой модернизации за эти годы не произошло, а отходы продолжали копиться – возможно, поэтому весной 2018 года переговоры о строительстве мусоросжигательного завода возобновились. Предполагается, что строить его будет дочерняя компания греческого консорциума Helector S.A. – Aktor Concessions S.A. – AKTOR S.A. – ООО "Левашово. Мусоропереработка. Проект". Компания уже заявила о том, что на этом заводе будут использоваться новейшие технологии, безопасные для людей и окружающей среды. Но местные жители этому не верят – они уже собрали 8 тысяч подписей под своим обращением к городским властям, где говорится о недопустимости самой идеи сжигать мусор вблизи от населенных пунктов.

Председатель правления Экологического союза Петербурга Семен Гордышевский не удивлен возрождению похороненного было проекта.

– Это из разряда скелетов в шкафу: если их не похоронить, они обязательно выскакивают. Этот скелет не похоронили. 30 декабря 2014 года были устроены общественные слушания – с тем расчетом, чтобы на них никто не пришел, но пришло очень много народу, больше 1000 человек, стало ясно, что будут массовые протесты, и проект отложили на неопределенный строк – но не закрыли. Сама идея сжигания мусора – из области борьбы мифов и предрассудков с техническим прогрессом: некоторые ученые навязчивое желание сжечь отходы называют пироманией. В основе ее лежит темная, наивная вера в то, что огонь может что-то уничтожить – но это не так. Огонь – это всего лишь реакция окисления горючих веществ с выделением тепла и образованием новых химических соединений. Но тех, кто предлагает строить такие заводы, эта истина не интересует: это либо инвесторы, чувствующие наживу, либо их наемные агитаторы. Ни в одном из этих проектов нет главного – массового баланса, а это альфа и омега любого проекта, где есть процессы горения. Массовый баланс позволяет посчитать, что сгорает и что остается, что вступает в реакцию и что образуется – но этих расчетов нет, и поэтому у тех, кто говорит нам, что все будет хорошо и безопасно, нужно спросить – минуточку, а куда все девается-то? В реакции вступают определенные химические соединения, по закону сохранения массы их число и масса остаются неизменными. И если бы был массовый баланс, проектировщики вынуждены были бы признать, что до 90% продуктов горения уходит в атмосферу, включая очень опасные соединения.

– А как же суперсовременные технологии по их очистке?

– Разговоры о том, что опасные соединения улавливаются во время очистки, могут быть подтверждены только массовым балансом. Но уже известно, что предлагается классическая очистка – промывка щелочными и кислыми растворами, и наиболее опасные соединения при этом не улавливаются – против них нет никаких средств. Поэтому ничего нельзя сжигать, если можно применить что-то другое. А в случае с отходами европейским законодательством приняты приоритеты, и первый из них – это предотвращение образования отходов. Но это работа с населением, раздельный сбор, и вообще, тут краеугольный камень – уменьшение отходов. Но если допустить сжигание, все будет наоборот: такие проекты рассчитаны на длительный срок, как правило, на 30 лет, чтобы инвестор успел окупить вложения. Государство гарантирует, что 30 лет у завода будет то количество мусора, которое оговорено договором, а если нет – инвестору компенсируют убытки. Вот в чем собака зарыта – это очень хороший бизнес!

– А еще складывается такое впечатление, что те, кто сегодня участвуют в системе обращения отходов, не хотят ее менять, потому что это не выгодно – хотя бы тем же перевозчикам мусора. Это действительно так?

– Как только назначили единого оператора, тарифы выросли в несколько раз – а мы это предсказывали, еще когда рождался очень неудачный закон об обращении с отходами. Этот закон породил монстра – объединив оператора и регулятора в одно лицо, хотя они должны быть разделены по определению. И теперь региональный оператор и собирает деньги, и за эти деньги работает с отходами. То есть мы получили классического монополиста, которого раньше не было – когда все перевозчики между собой конкурировали. И сразу же поднялись тарифы. Но у нас есть еще одна проблема: Петербург – единственный город России, где ведется сжигание илового осадка, у нас три завода по его сжиганию. И это огромная нагрузка на атмосферу, и качество воздуха у нас очень плохое, заболеваемость у нас намного выше, чем в Москве и в среднем по России. Еще 15 лет назад мы были примерно на уровне России, заболеваемость у нас была ниже, чем в Москве, а сейчас мы – рекордсмены по онкологии, врожденным аномалиям, астме. То есть у нас уже есть реальная беда, но она – в зоне умолчания, вы нигде не найдете цифр, вам будут говорить, что там все в порядке, все очищается, такая замечательная технология. Но вы нигде не получите химический состав осадка – что сжигается-то? А там вся таблица Менделеева. И мониторинг ведется всего по 5–6 веществам, а по самым опасным мониторинг не ведется – в частности, по бензапирену и диоксину. То есть у нас уже есть три таких завода – это наша беда, нигде больше этого не делается. И вдобавок к этому нам, оказывается, нужно строить еще и мусоросжигательный завод!

В комитете по природопользованию на просьбу прокомментировать ситуацию с возобновлением переговоров по проекту мусоросжигательного завода ответили отказом, пояснив, что поскольку пока самого проекта нет, то и комментировать нечего. В то же время посоветовали обратиться в комитет по благоустройству как в профильный, однако там заявили, что отношения к заводу не имеют, пока не началось его строительство.

Экономист Владимир Грязневич уверен, что "мусорная" проблема возникает из-за незаинтересованности бизнеса в ее решении.

– В цивилизованных странах, в Европе и Америке, люди тоже это понимают – и они создали стимулы, например, обязали производителя включать затраты на утилизацию своей продукции в ее себестоимость – то есть оплачивать будущую утилизацию всякой пластиковой тары, бумажных коробок, железа, автомобилей. И эти деньги получают переработчики, создан механизм, когда переработка становится экономически выгодной. У нас с этим очень плохо. Правительство и парламент занимаются всякими важными делами, а эту проблему упорно игнорируют. Еще с автомобилями у нас стимул создан, а самые тяжелые проблемы возникают даже не с бытовым мусором, а со строительным, из-за которого и происходит самое большое загрязнение окружающей среды. Все отбрыкиваются, никто из бизнеса не хочет этим заниматься. Чиновники тоже в этом не заинтересованы – ведь от них этого особенно не требуют, вот если бы штрафовали конкретных виновников, тогда еще что-то сдвинулось бы. Самая яркая иллюстрация – это ситуация с полигоном "Красный Бор": все норовят украсть выделяемые деньги, а стимулов не создано, да и с законодательством есть большие проблемы. И с бытовым мусором то же самое, все участники рынка в один голос говорят, что нужно изменить систему платежей – чтобы перевозчикам мусора платил не производитель отходов, а полигоны, тогда не будет свалок. То же самое и с переработкой. Чиновники говорят, что для нее нужен раздельный сбор, а русские люди к этому неспособны. А это откровенное вранье: Гринпис производил эксперименты, когда несколько частных компаний в Петербурге добровольно и бесплатно организовывали раздельный сбор мусора – ставили баки и доплачивали людям, которые сортировали свой мусор. Финская строительная компания ЮИТ сделала то же самое в своих кварталах, и все это работает до сих пор. ЮИТ даже получает доход за счет денег, собранных с переработчиков, и вкладывает в озеленение своих кварталов. То есть положительный опыт есть – но, конечно, надо немало потрудиться, чтобы все это организовать. Например, модернизировать машины, перевозящие мусор, чтобы там помещалась не одна емкость, куда все сваливают в кучу, а несколько.

Председатель комитета по природопользованию и экологии Санкт-Петербургской торгово-промышленной палаты Борис Крылов надеется, что разум восторжествует:

– При прохождении государственной экологической экспертизы общественное обсуждение является обязательным, и вот на этом этапе, я думаю, будет очень серьезное противодействие. У нас же много авторитетных экологов и организаций, а если обсуждения не будет, тогда будут другие нежелательные действия. Кроме того, мусоросжигание – это одна из самых дорогих технологий, есть более рациональные методы. Конечно, фирмы, продвигающие свои заводы, тоже будут участвовать в обсуждении, но все-таки альтернатива есть. При разработке ОВОЗ – оценки воздействия на окружающую среду – перечень альтернативных вариантов обязателен. А ОВОЗ обязателен для экологической экспертизы, которую будет проводить какой-нибудь федеральный орган. Вообще, мусор становится экологической проблемой именно тогда, когда его начинают сжигать. Так вот, когда ОВОЗ будет создан, он должен быть опубликован, и необходимо, чтобы он был доступен всем. Вообще-то, обсуждения уже проводились при выделении участка для завода в Выборгском районе, и тогда уже возникло много вопросов.

Руководитель движения "Раздельный сбор" Татьяна Нагорская обращает внимание на то, что чиновники стремятся построить в Петербурге мусоросжигательные заводы уже очень много лет.

– Это тянется чуть ли не с начала 2000-х. Сначала хотели построить четыре завода, потом хотели строить завод в Янино, потом перенесли в Левашово, причем там хотели применить очень старую технологию по сжиганию мусора, старейшую в мире, по которой работает большинство мусоросжигательных заводов. Так что никакого технологического прорыва тут нет, все очень старое. Этот проект заморозили в январе 2015 года – Албин тогда сказал, что из-за нестабильной ситуации с рублем, а в документах комитета по благоустройству указывалась другая причина – недовольство жителей. Но вот несколько месяцев назад этот проект реанимировали, к нему присоединился банк ВТБ и, как ни странно, "Водоканал" – со своими 100 000 тонн иловых осадков, хотя изначально проект был рассчитан на 350 000 тонн твердых коммунальных отходов. Единственная презентация проекта, о которой я слышала, прошла в Комитете по экологии Законодательного собрания, и она была непонятно о чем. Потому что там были перечислены все технологии, которые бывают, то есть было понятно, что технология не выбрана. После волнений 2014 года из Смольного время от времени поступали заверения – что, может, мы обойдемся без сжигания, что есть другие технологии. Но что они намереваются реализовать сейчас, неизвестно, никакой информации у нас нет. Единственный нюанс – участок, выделенный для завода, разделен на два, и теперь надо заново устраивать дополнительные слушания, чтобы на них тоже распространялось разрешение на повышение класса опасности предприятия, полученное ранее. И эти слушания прошли летом, и жители, особенно севера Петербурга, которых это напрямую касается, сделали из них выводы, что проект уже запущен. Конечно, на мой взгляд, завод по сжиганию мусора не нужен. Электроэнергии у нас полно, а сжигать отходы, прежде чем все остальные способы себя исчерпают, нельзя. Это пункт 2 статьи 3 Федерального закона №89 "Об отходах, производстве и потреблении": во главе угла должна стоять иерархия, если вы не использовали другие способы, начинать думать о сжигании отходов – это преступление.

– А кто виноват, что раздельного сбора до сих пор нет?

– Прежде всего, федеральные власти – у нас до сих пор нормативные акты не соответствуют иерархии обращения с отходами, и это совершенно безответственно. А региональные власти, были бы они посмелее, ставили бы перед собой амбициозные цели – давно бы сдвинули все с мертвой точки.

По мнению Татьяна Нагорской, российским властям выгодны только крупные инвестиционные проекты, на которых можно зарабатывать несколько десятков лет, а реформировать отрасль так, чтобы наконец раз и навсегда решить проблему отходов, никто не рвется.