Пандемия харассмента

• Российские соцсети захлестнула новая волна обвинений в сексуальных домогательствах
• В России предлагают запретить не только однополые браки, но и замену записи о половой принадлежности в документах.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

ХАРАССМЕНТ ПОВСЮДУ

В среду на этой неделе суд в Петрозаводске приговорил главу карельского "Мемориала" – историка и краеведа Юрия Дмитриева – к трем с половиной годам колонии. Его признали виновным в насильственных действиях сексуального характера в отношении несовершеннолетней приемной дочери, но оправдали по обвинениям в изготовлении детской порнографии, развратных действиях и хранении оружия. Дело, которое рассматривалось за закрытыми дверями, многие правозащитники считают сфабрикованным.

Приговор Юрию Дмитриеву (который, кстати, еще не вступил в законную силу) вызвал неоднозначную реакцию. С одной стороны, дали почти по отсиженному, да еще и по статье, по которой 12 лет – минимальное наказание, то есть почти в 4 раза ниже низшего предела, что в современных российских реалиях выглядит как оправдание. С другой стороны, само обвинение в насильственных действиях сексуального характера по отношению к ребенку настолько липкое и гадкое (а подробности дела, которое слушалось в закрытом режиме, не раскрывают), что находятся и те, кто рассуждает в духе "не бывает дыма без огня".

Примерно то же говорят и некоторые пользователи соцсетей, где прокатилась новая волна обвинений в сексуальных домогательствах. Twitter буквально накрыло. Пользовательницы и пользователи (в основном из медийной сферы) массово рассказывают о домогательствах и насилии со стороны мужчин, которые работали или работают в российских СМИ. А 22 июля последовали новые откровения о члене клуба "Что? Где? Когда?".

Embed share

Разоблачения в соцсетях

Embed share

Текст скопирван

---

width px height px

---

The URL has been copied to your clipboard

No media source currently available

0:00 0:02:18 0:00

В студии Радио Свобода – ответственный секретарь по гендерному равенству Конфедерации труда России Ирина Горшкова. Сначала давайте определимся с понятиями. Что такое "сексуальные домогательства", этот самый "харассмент"?

Ирина Горшкова: В прошлом году Международная организация труда на своей ежегодной конференции приняла новую конвенцию – Конвенцию об искоренении насилия и домогательств в сфере труда. И там дается определение насилию и домогательствам – это неприемлемые практики поведения, которые наносят сексуальный, экономический, психологический и прочий вред пострадавшим.

Марьяна Торочешникова: Это очень широкое определение.

Ирина Горшкова: Да. И речь в этой конвенции идет не только о сексуальных домогательствах, это всего лишь один из видов насилия в сфере труда. И я бы порекомендовала всем, кто пытается внедрять сейчас какие-то новые нормативы, создавать этические комиссии, обратиться к этим документам: и к конвенции, и к сопровождающей ее рекомендации 206. Там можно найти очень много мер, которые следует принять, прежде всего, работодателям для того, чтобы профилактировать насилие и домогательства, искоренять их, если такое выявляется, и оказывать помощь пострадавшим.

Марьяна Торочешникова: Что будет расценено как домогательство, помимо каких-то вербальных проявлений?

Ирина Горшкова: Например, физические прикосновения. Это может быть также неприемлемая атмосфера на рабочем месте, такое общение между коллегами, которое может быть неприятно для свидетелей, если они это услышат.

Марьяна Торочешникова: Если две коллеги обсуждают нижнее белье или еще какие-то вещи, касающиеся женской телесности, а это услышал коллега-мужчина, может ли он расценивать это как домогательства? Или если два каких-то коллеги (не важно, какого пола) рассказывают друг другу анекдоты, которые могут показаться скабрезными тому, кто это слышит, это тоже домогательства по отношению к нему?

Ирина Горшкова: Конечно, нежелательно женщинам обсуждать, скажем, нижнее белье на работе. В определении указан очень важный момент: это то, что наносит человеку вред, например, эмоциональный. У нас есть история от члена нашей комиссии: она спускалась в лифте вместе с возрастной коллегой, и коллеги-мужчины в их присутствии рассматривали мужской журнал и очень веселились (ясно было, что они рассматривают обнаженных женщин). Для тех двух женщин это было неприемлемо. Такого не должно быть в ситуации работы.

Марьяна Торочешникова: На сайте Конфедерации труда России были выложены результаты исследований, по итогам которых объявлялось, что по меньшей мере 30% всех когда-либо работавших граждан России сталкивались с сексуальными домогательствами. А потом сотрудник ВШЭ, который тоже участвовал в этом исследовании, говорил, что на самом деле это сплошь и рядом, что может доходить до 50%, а то и больше, просто люди об этом не рассказывают. Действительно ли это так?

Ирина Горшкова: Тут очень сложно говорить о масштабе, поскольку это латентная проблема. Да, там назывались такие цифры. Но если задать вопросы более детально, предложить батарею вариантов, которые, согласно той же конвенции, будут оцениваться как неприемлемое поведение, то эта цифра будет возрастать.

Марьяна Торочешникова: А это правда, что есть сферы деятельности, где харассмент и "флирт через край" – это нормальное, естественное течение жизни? Говорят, что на этом строятся театральная сфера, медиасфера, весь шоу-бизнес, и там к этому все относятся достаточно спокойно до тех пор, пока вдруг опять не появятся где-то чьи-то признания, заявления или разоблачения.

Ирина Горшкова: Вы перечислили почти все те сферы (наряду еще со здравоохранением, сферой развлечений, удаленной работой), которые в рекомендации конвенции указываются как сферы, где может быть наибольшее число этих неприемлемых практик. Конечно, это ненормально. Это нормализуется теми, у кого есть власть и привилегии, кто не готов критически отнестись к этим проявлениям, которые рассматриваются как само собой разумеющиеся. Кроме того, общество пронизано предрассудками: если женщина говорит "нет", то это еще не "нет", а "может быть", и можно продолжать настаивать на ухаживаниях. Но женщинам нужно смелее говорить "нет", а мужчинам – привыкать к тому, что "нет" – это значит "нет".

Марьяна Торочешникова: А правда ли, что чаще всего страдают именно женщины? Ведь есть коллективы, которые в основном состоят из женщин, и я несколько раз со стороны наблюдала, как в каком-нибудь суде или в школе весь женский коллектив проявляет повышенное внимание к сотрудникам мужского пола.

Ирина Горшкова: В конвенции упоминается, что женщины несоизмеримо чаще страдают от этих неприемлемых форм. Однако это касается и мужчин, особенно тех, которые, может быть, не соответствуют нормативным представлениям о том, как должен выглядеть и вести себя мужчина (даже оставляя за рамками все проблемы, связанные с ЛГБТ). Например, если мужчина полный, добрый, в очках, что не соответствует стандартам мужественности, то он тоже может быть объектом насмешек, моббинга, игнорирования. Конвенция не сосредотачивается только на женщинах. Это может касаться и мигрантов, над ними могут издеваться именно потому, что они – мигранты.

Марьяна Торочешникова: То есть речь идет о любой дискриминации?

Ирина Горшкова: Да, все могут быть объектом какого-то неприязненного отношения. Например, женщина, у которой несколько детей, может доставлять неудобство в коллективе из-за того, что приходится выполнять за нее работу, и она тоже может быть объектом неприязненного отношения.

Марьяна Торочешникова: Итак, конвенция достаточно широко трактует эту проблему. Но почему же люди сосредоточиваются в основном именно на сексуальных домогательствах?

Ирина Горшкова: Это на поверхности, это скандальная тема, она вызывает интерес, и не только у нас. Например, в США закон против сексуального домогательства был принят еще в 60-е годы. А в Российской Федерации...

Марьяна Торочешникова: ...такого закона нет.

Ирина Горшкова: Да. Есть 133-я статья Уголовного кодекса, которая фактически не применяется. Но РСФСР еще в начале 20-х годов стала одной из первых стран, которая приняла закон… Это было что-то наподобие противодействия сексуальному домогательству со стороны начальства. Причем это всего лишь один из видов. Это вертикальное домогательство, так называемая "услуга за услугу", а в конвенции покрывается широкий спектр. Ваш корреспондент вспоминал и университетские истории, когда преподаватель (или преподавательница) применяет какие-то формы поведения, неприемлемые по отношению к студенту: это тоже история конвенции. Человек осуществляет на своем рабочем месте действия в отношении третьих лиц, равно как и действия третьих лиц также могут быть направлены на человека, находящегося на работе. Мы часто слышим в новостях, что нападают на медицинских работников, например, и это тоже история, которая покрывается конвенцией. И это вопрос к работодателям: они должны беспокоиться о том, чтобы такие вещи не происходили на работе.

Марьяна Торочешникова: А как тут беспокоиться, если нет вообще никаких реальных законодательных механизмов? Можно, конечно, создавать какие-то внутренние кодексы, как недавно это сделала "Новая газета". Международная "Агора" тоже ввела какой-то свой этический кодекс. И на Радио Свобода тоже есть правила корпоративной этики, где представлены эти случаи. Но это же не закон, с которым ты потом можешь пойти и что-то предъявлять, жаловаться и добиваться. Кроме того, бывают достаточно распространенные ситуации, когда слово против слова, то есть выключается презумпция невиновности: один говорит, что "меня домогались", другой говорит, что "нет, не домогались", или ничего не говорит. И как дальше с этим разбираться?

Ирина Горшкова: Хорошо, что была принята эта конвенция. Кстати, я хочу поправить вашего корреспондента, сказавшего, что год назад правительство воздержалось… У каждой страны есть три голоса. Работодатели и правительство воздержались от того, чтобы сказать "нет", а профсоюзы сказали "да", то есть Российская Федерация поддержала конвенцию одним из голосов, а учитывался каждый голос, и большинством голосов конвенция была принята. Но теперь нам нужно добиваться, чтобы правительство ратифицировало эту конвенцию. А это значит, что в течение года государство должно внести изменения в законодательство, которые создадут юридическую основу для того, чтобы можно было преследовать тех, кто представляет собой социальное зло.

Но в этих изменениях должна подразумеваться, прежде всего, ответственность работодателя, то есть работодатель должен будет разработать целый комплекс мер. Нужно разработать политику и объявить о неприемлемости разных форм насилия, не ограничиваться только сексуализированными приставаниями. Необходимо провести мониторинг тех рисков, с которыми могут столкнуться сотрудники, и продумать меры их минимизации. И, конечно, сотрудников, когда они приходят на работу, нужно обучать, информировать и объяснять им права и ответственность каждой стороны. Кстати, не обязательно даже ждать ратификации конвенции, это можно делать на локальном уровне: работодателю вместе с профсоюзом, вместе с организациями работников прорабатывать эти риски, включать эти темы в коллективные переговоры и разрабатывать меры. Такой опыт уже существует.

Марьяна Торочешникова: А не дойдет ли это до абсурда, когда коллеги просто побоятся открыть дверь и пропустить женщину, или подать пальто, или поднести сумку? Об этом же постоянно говорят: "Что же будет за мир такой, когда люди будут просто бояться улыбнуться в адрес коллеги по работе?!"

Ирина Горшкова: Конечно, для мужчин наступает немножко новый мир, где нужно критически смотреть на свое поведение и, возможно, лишний раз не делать того, что может быть неверно истолковано. Не исключаю, что это какая-то историческая справедливость, ведь женщины всю жизнь живут оглядываясь.

ЦЕННОСТИ ТОЛЬКО ТРАДИЦИОННЫЕ

Российские сенаторы озаботились защитой традиционных ценностей, как тому учит новая Конституция. В Госдуму на прошлой неделе внесли большой пакет поправок в Семейный кодекс и ряд сопутствующих ему законов. Его подготовила группа членов Совета Федерации во главе с Еленой Мизулиной, известной своими особенными законодательными инициативами. Помимо новых правил работы органов опеки и изъятия детей из семьи, поправки вводят запрет на однополые браки и замену записи о половой принадлежности в документах. Это вызвало волну критики со стороны представителей ЛГБТ-сообщества. Тех, кто выходил на одиночные пикеты, выступая против законопроекта, разгоняла полиция.

Embed share

Мизулина против трансгендеров

Embed share

Текст скопирван

---

width px height px

---

The URL has been copied to your clipboard

No media source currently available

0:00 0:02:19 0:00

В нашей – студии адвокат Даниил Хаймович. Уже много лет он занимается юридической и правовой поддержкой людей, которые решили совершить трансгендерные переходы, являются транссексуалами, трансгендерами.

Прежде всего, поясните, пожалуйста, кто такие трансгендеры и транссексуалы, и чем они отличаются от трансвеститов.

Даниил Хаймович: Пожалуй, "трансгендеры" – это самое общее понятие, которое включает в себя и транссексуалов. "Транссексуалы" – это понятие устаревшее, оно связано с психиатрическим диагнозом – "транссексуализм". До сих пор в России действует международная классификация болезней десятого пересмотра, где этот диагноз отнесен к разделу психических расстройств и звучит именно как "транссексуализм". Это психическое расстройство устанавливается врачом-психиатром.

Марьяна Торочешникова: С другой стороны, это дает такому человеку некоторые преимущества, ведь если он ощущает себя человеком другого пола, и врачи это подтвердили, то он может претендовать на замену документов.

Даниил Хаймович: Да, в России в настоящий момент это именно так. В других странах, в которых уже адаптирована международная классификация болезней (МКБ) одиннадцатого пересмотра (а она когда-то будет адаптирована и в России), трансгендерность – это уже не транссексуализм, а именно трасгендерность, и она перенесена из раздела психических заболеваний в раздел состояний. Теперь она признается неким состоянием, которое требует помощи, медицинской, в том числе, но не является психическим заболеванием. Но в настоящий момент в России мы живем по МКБ-10, поэтому сейчас есть такое понятие, как "транссексуал". Однако в среде правозащитников сейчас уже не принято называть людей транссексуалами, потому что это несет на себе патологизирующий отпечаток психиатрического диагноза. Таких людей принято называть трансгендерами, учитывая, что человек может находиться на разных стадиях перехода. Он может еще не иметь психиатрического диагноза, но при этом относить себя к трансгендерам.

"Трансвестит" – это тоже достаточно устаревшее понятие, которое не имеет отношения ни к трансгендерности, ни к транссексуальности. Есть определенные коды в МКБ, которые регулируют заболевания, связанные с расстройствами сексуального поведения. И традиционно, в обывательском понимании, трансвестит – это тот, кто переодевается в одежду лица противоположного пола и получает от этого сексуальное удовлетворение, то есть это никак не связано с его самоидентификацией.

Марьяна Торочешникова: Чем опасны эти поправки в Семейный кодекс, а главное, насколько я понимаю, в закон о записи актов гражданского состояния? Как они могут отразиться на трансгендерных людях, живущих в России?

Даниил Хаймович: Попытки каким-то образом ограничить трансгендерных людей в их правах предпринимались и раньше. В 2014–15 годах Милоновым и группой других депутатов вносились законопроекты в части того, чтобы ограничить трансгендерных людей в праве на заключение брака. В 2018 году специфическая организация – то ли съезд, то ли союз родителей России – предлагала вообще запретить смену документов. Ни одна из этих инициатив не получила развития, все они были отклонены. Но происходящее сейчас отличается от того, что было тогда. Прежде всего, субъект законодательной инициативы не такой одиозный: это все-таки не съезд родителей, а вполне мейнстримовая группа сенаторов (конечно, Мизулина известна достаточно большим количеством одиозных законопроектов, но тем не менее). И второе отличие – это то, что сейчас эти поправки вносятся пакетом, как у нас сейчас принято, и поправки, касающиеся трансгендеров, – это лишь очень маленькая часть этого пакета. Там больше 150 страниц, касающихся семейных прав.

Марьяна Торочешникова: В основном, конечно, речь идет об усыновлении, опеке, взаимоотношениях родителей с детьми.

Даниил Хаймович: И именно поэтому все это может быть принято заодно, могут просто не обратить внимания на эти маленькие поправки.

Сейчас человек обращается к психиатру для того, чтобы ему был установлен этот диагноз – "транссексуализм". Психиатр дает ему направление на специализированную медицинскую комиссию, которая состоит из трех врачей: психиатра, медицинского психолога и сексолога. Эта комиссия принимает решение о выдаче (или об отказе в выдаче) специальной справки на защищенном бланке о смене пола. Эта справка является основанием для замены свидетельства о рождении. Человек обращается в ЗАГС, орган ЗАГСа выносит свое заключение о внесении изменений в актовую запись в части пола ребенка и в части ФИО, и выдает ему новое свидетельство о рождении. Административным регламентом о выдаче и замене паспортов предусмотрено, что для смены паспорта человек обязан предоставить эти два документа: свидетельство о рождении и заключение ЗАГСа о внесении изменений в актовую запись. Он их предоставляет, получает новый паспорт – и меняет остальные документы. Такой порядок существует сейчас.

Поправки же предлагают запретить органам ЗАГСа вносить изменения в актовую запись о рождении человека в части пола. Это приведет к тому, что ЗАГС не сможет выдавать заключение о внесении изменений. Кроме того, предлагается запретить менять свидетельство о рождении. Таким образом, человеку не с чем будет идти в паспортный стол. И это несмотря на то, что из законопроекта прямо не следует, что инициаторы хотели запретить смену паспортного пола как таковую.

Марьяна Торочешникова: Они просто хотели запретить однополые браки.

Даниил Хаймович: Но, видимо, не удосужились прочитать административный регламент о замене паспортов и разобраться в том, как сейчас действует эта процедура. Если бы они предусмотрели некий иной порядок замены паспорта взамен существующего, тогда еще можно было бы что-то понять, но сейчас это непонятно. И если законопроект будет принят в том виде, в каком он есть, это в принципе поставит крест на возможности смены документов.

Марьяна Торочешникова: Более того, этим же законопроектом предлагается обязать людей, которые когда-либо сменили пол, в срочном порядке прийти в ЗАГС до 2022 года и восстановить оригинальное свидетельство о рождении, где указан их пол. Это что такое?

Даниил Хаймович: Этот вопрос, наверное, надо задать инициаторам. Действительно, законопроект содержит в себе норму об обратной силе. Предполагается, видимо, что все ранее выданные свидетельства на основании заключения о смене пола должны быть аннулированы, и людям должны быть выданы новые. При этом не разъяснено, ни в каком порядке это должно происходить, ни какова судьба паспортов, существующих на основании ранее выданных свидетельств.

Еще одна поправка связана с тем, что предлагается в свидетельство о рождении добавить графу "Пол" (сейчас ее там нет, пол ребенка указан только в актовой записи о рождении). Предлагается внести туда пол и запретить его менять. То есть идея законодателя такова, что если человеку все-таки как-то удастся поменять паспорт (может быть, будет предусмотрен какой-то новый порядок), то у него будет паспорт с новым полом и свидетельство о рождении с указанием старого пола.

Марьяна Торочешникова: И тогда он не сможет заключить брак с однополым партнером.

Даниил Хаймович: Сейчас у нас не признаются однополые браки, но пол лиц, желающих вступить в брак, определяется исключительно на основании их паспортов. Паспорт – это единственный документ, который у нас в стране определяет пол. Согласно паспортному полу у нас и браки заключаются, и люди выходят на пенсию, и определяется воинская обязанность. Законодатель предлагает вопрос, связанный с браком, почему-то привязать не к паспортному полу, а к полу, указанному в свидетельстве о рождении.

Ряд моих коллег предполагают, что законодатель почему-то считает: трансгендеры меняют документы для того, чтобы иметь возможность заключить однополый брак. Если наше предположение верно, то законодатель просто совершенно не понимает сущности трансгендерности, он путает сексуальную ориентацию и гендерную идентичность. И если это так, то это ужасно, ведь законодатель – все-таки не обыватель!

Марьяна Торочешникова: Но они же принимают много законов в тех сферах, в которых вообще ничего не смыслят, от чего людям становится только хуже.

А что будет с браками, которые уже есть? Вот героиня нашего сюжета три года официально замужем.

Даниил Хаймович: Законопроект этого не разъясняет. В Семейном кодексе есть положение, которое предусматривает признание брака недействительным. В нынешней формулировке Семейного кодекса основания для признания брака недействительным должны все-таки существовать на момент его заключения. Это прямо не сказано, но следует из прочтения статей.

Марьяна Торочешникова: В браке не могут состоять близкие родственники...

Даниил Хаймович: А также играют роль брачный возраст, дееспособность на момент заключения брака и так далее. Между тем в поправках указывается... Там вносятся изменения в статью 14, которые говорят о действительности брака, и говорится, что если брак нарушает эту статью, то он может быть признан недействительным. Эту статью можно прочитать двояко. Мы не знаем, каково будет правоприменение. Инициатором такого иска может быть как один из супругов, так и прокуратура. Я не думаю, что прокуратура (просто в силу недостаточности у нее ресурсов) начнет повально оспаривать браки, заключенные ранее трансгендерными людьми, но юридически такая возможность у нее будет. Возможно, это, как очень часто у нас бывает, будет применяться как-то избирательно, в каких-то ситуациях, когда такой брак почему-то попадет в поле зрения органов опеки или еще кого-то.

Марьяна Торочешникова: Эти предложения нарушают столько положений действующей Конституции, даже исправленной, в том числе и неприкосновенность тайны частной жизни! Это же все будет всплывать, если всех заставят опять менять назад эти документы.

Даниил Хаймович: Это не только нарушает базовые права, в том числе и тайну личной жизни, и медицинскую тайну, это вообще ставит под сомнение смысл всего трансгендерного перехода, который сводится к тому, что человек стремится полноценно адаптироваться в том поле, к которому он чувствует свою принадлежность. И право на заключение брака – это действительно фундаментальное право, а человека просто лишают его на каком-то основании, дискриминируют определенную группу людей. На мой взгляд, это просто фашизм, то есть это дискриминация определенной группы в базовых, фундаментальных правах.

Марьяна Торочешникова: Скорее всего, под шумок примут. Или одумаются?

Даниил Хаймович: Не знаю.

Марьяна Торочешникова: Здесь еще важно заметить, что эти поправки в части свидетельств о рождении касаются не только трансгендеров. Если их примут, ЗАГС может требовать от желающих вступить в брак предъявления помимо паспорта еще и свидетельства о рождении.

Даниил Хаймович: Ну, свидетельство о рождении у нас не так проблематично получить, если человек родился в России. Но вы правы, эта норма сформулирована так, что ЗАГСу предлагается предоставить это право.