Власти Германии со ссылкой на военную химическую лабораторию заявили, что Алексей Навальный был отравлен ядом, относящимся к классу "Новичок". Веществами этого семейства достоверно были отравлены несколько человек – в частности, банкир Иван Кивелиди, бывший офицер ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь Юлия. До покушения на Скрипалей о "Новичках" мало кто знал, хотя информация о секретной советской программе создания новейшего химического оружия просачивалась в российскую и западную прессу, а химик Вил Мирзаянов, имевший отношение к разработке "Новичков", опубликовал о них в США книгу. Сегодня о "Новичках" собрано больше информации, их "фотографии" есть у Организации по запрещению химического оружия и военных лабораторий в разных странах. Кое-что известно и об истории и причинах создания отравляющих веществ нового поколения, принципе их действия, способе обнаружения и долгосрочных последствиях отравления.

О том, для чего СССР понадобились "Новички", чем отличаются представители этого класса друг от друга, насколько точно смогла определить яд немецкая лаборатория и как именно мог быть отравлен Алексей Навальный, Радио Свобода поговорило с Дэниэлем Казитой, экспертом в области оружия массового поражения, специализирующимся на нервно-паралитических отравляющих веществах, автором вышедшей в этом году книги "Токсичные: история нервно-паралитических ядов от фашистской Германии до путинской России".

– Как работают ингибиторы холинэстеразы – вещества, к которым относятся и яды семейства "Новичок"?

– К этому классу относится довольно много веществ. Кстати, ингибиторы холинэстеразы и нервно-паралитические отравляющие вещества – это примерно один класс соединений. И это не только химическое оружие, но и лекарства, и некоторые вещества естественного происхождения, и многие пестициды. Большинство таких веществ относятся либо к органофосфатам, либо к карбамидам. В человеческом организме эти вещества присоединяются к ферменту, который называется ацетилхолинэстераза. Нервная система работает почти как электрическая схема, только в ней сигналы передаются не только электричеством, но и химическими веществами. Нейроны, грубо говоря, это электрические провода, но чтобы передать сигнал от нейрона к нейрону – это происходит в так называемой синаптической щели, – используются специальные вещества. Одно из них – ацетилхолин. Количество ацетилхолина в ходе нервной деятельности растет, для того чтобы не возникал переизбыток, как раз и нужна ацетилхолинэстераза, которая разрушает лишний ацетилхолин. Нервно-паралитические вещества присоединяются к ней, не дают работать, в организме накапливается слишком много ацетилхолина, это кардинально нарушает работу нервной системы – технически это называется холинергический криз. Разные ингибиторы холинэстеразы работают по-разному: скажем, у органофосфатов и карбамидов разный способ связываться с холинэстеразой.

– И в зависимости от отравляющего вещества это присоединение к холинэстеразе может быть более и менее, грубо говоря, крепким?

– Да, действительно. Например, карбамиды как боевые отравляющие вещества работают плохо, зато к этому классу относятся некоторые лекарства и многие пестициды. Связь, которую они образуют с холинэстеразой, не очень устойчивая, ее достаточно легко разрушить, и для этого есть целый ряд лекарственных препаратов, так называемые оксимы. Вот они легко "отделяют" карбамиды от холинэстеразы. Кстати, холинэстераза и сама очищается от карбамидов достаточно быстро, и это используется в медицине. Есть такой препарат – пиридостигмин, он ингибирует фермент всего на 4–6 часов, а потом сам выводится. А вот с органофосфатами – а именно к ним относятся боевые отравляющие нервно-паралитические вещества и особенно мощные пестициды – совсем другая история. Их связь с холинэстеразой через какое-то время становится необратимой. Через какое – это зависит от конкретного вещества, от того, какая именно химическая группа присоединяется к ферменту: металлическая, этиловая, спиртовая. И для некоторых веществ есть только очень небольшое окно, очень небольшой промежуток времени после отравления, когда оксимы, лекарства, "очищающие" холинэстеразу, могут сработать. У зарина это окно большое – оксимы помогут, даже если дать их не сразу. А вот у зомана этот промежуток – всего несколько минут.

– Можно ли сказать, что разработка новых нервно-паралитических БОВ как раз и была направлена на поиск веществ, которые образуют самую устойчивую связь с холинэстеразой?

– Нет, это не совсем так. Вообще эффект вот такого присоединения яда к холинэстеразе, которое спустя какое-то время становится необратимым, был открыт намного позже, чем начали разрабатывать нервно-паралитические боевые яды. Исторически первые БОВ в этом ряду – табун, зарин, зоман – были открыты в 1930-е, задолго до того, как стал понятен принцип их действия, а уж тем более задолго до того, как выяснилось, что оксимы можно использовать для лечения отравлений. Электрохимию нервной системы в 1930-е почти не знали, так что понятен был только общий эффект воздействия на организм, а не его причины. В 1930–1940-е годы при разработке новых БОВ руководствовались скорее общей токсичностью, устойчивостью или, наоборот, неустойчивостью – в зависимости от предполагаемого способа применения – отравляющих веществ в окружающей среде; тем, насколько они огнеопасны и взрывоопасны, что, конечно, для БОВ плохо, сроком хранения – вот эти факторы были куда важнее для военных химиков. Собственно, эти особенности и изучены были намного лучше, чем нейрофизиология действия ядов.

– Чем "Новичок" как боевое отравляющее вещество более совершенен, чем те же зарин и зоман?

– Имейте в виду, что у нас не так много источников информации о "Новичках". Я очень хорошо изучил историю БОВ в Германии, Франции, Британии, США – здесь все хорошо задокументировано, многие архивы доступны. Про химическую военную программу СССР известно намного меньше, она по-прежнему остается в основном секретной, всё, что мы о ней знаем, – знаем со слов 4–5 человек, и некоторые из них, честно говоря, довольно странные люди. Известно вот что. В истории нервно-паралитических БОВ было несколько поколений. Первое поколение было создано в Германии – табун, зарин, зоман, еще кое-какие близкие яды – циклозарин, этилзарин. У всех этих веществ есть и плюсы, и минусы как с точки зрения военного применения, так и с точки зрения производства. Второе поколение – так называемая V-серия. Сюда относится вещество VX и его советский аналог. В СССР (а скорее всего, и в Китае) пытались повторить VX, получилось нечто похожее, но с немного другой химической структурой. Но и второе поколение было далеко от идеала. И если я правильно понимаю, в 1970-е в СССР решили двигаться дальше и постараться сделать что-то еще лучше. Например, зоман – очень эффективное БОВ. Но он страшно дорог в производстве, для его синтеза необходим пинаколиловый спирт, очень экзотическое вещество. В США решили не производить зоман исключительно потому, что пинаколиловый спирт стоит очень дорого. Это кстати не остановило СССР, где просто построили специальную фабрику. А в Советском Союзе в свою очередь всегда были проблемы с контролем качества, вот советская версия VX получилась с очень низким сроком хранения. Это одна сторона проблем с БОВ первых поколений, так сказать, производственно-экономическая. Другая сторона – вопросы военного применения. Все вещества первых двух поколений плохо вели себя в холодную погоду. Советский Союз в то время, вероятно, рассматривал сценарий войны с Китаем – граница пролегает в основном в Сибири, возможны очень сильные морозы. И как раз один из "Новичков", А-230, мог эффективно использоваться в мороз – химики нашли специальную добавку, которая не портит его токсические свойства, но не дает веществу замерзать до твердого состояния.

– Правда ли, что один из "Новичков" был еще и первым советским бинарным БОВ, то есть мог получаться при смешивании двух малотоксичных компонент, что, разумеется, очень удобно для хранения и транспортировки?

– В строгом смысле это не совсем так. Можно сделать бинарный вариант зарина, зомана, VX. Но во всех этих случаях при смешивании двух компонент происходит бурная и опасная химическая реакция. Например, при смешивании бинарных компонент зарина или зомана получается кислотный остаток, из которого в свою очередь получается опасный фтороводород. К тому же это экзотермическая реакция, которая происходит с большим выделением тепла. Если у вас такие компоненты смешиваются, скажем, в боеголовке ракеты или артиллерийском снаряде, эта ракета или снаряд просто расплавится или взорвется – горячий фтороводород буквально разъедает металл. А бинарный VX получается при смешивании вещества QL и серы. В США разрабатывали химическую бинарную бомбу под названием Bigeye, при испытаниях эта штука извергала раскаленные струи вещества QL и серы, нагретой до 500 градусов, все вокруг вспыхивало, словом, полный кошмар. Конечно, все мечтали найти такой вариант бинарного вещества, чтобы реакция шла без всех этих проблем. Удалось ли это с "Новичком"... "Новички" разрабатывали в рамках программы "Фолиант", во всяком случае, если верить Вилу Мирзаянову. Я, наверное, единственный человек на свете, прочитавший его книгу три раза. Сложное чтение, мне кажется, тексту немного не хватило редактора. Так или иначе, Мирзаянов пишет, что бинарный "Новичок" не особенно хорошо получился, не знаю, так ли это, но разработка бинарного БОВ точно была одним из направлений работы по программе "Фолиант". Еще одно направление было связано вот с чем. В конце 1979-х – начале 1980-х начались серьезные международные переговоры по химическому оружию, началась подготовка конвенции о его запрещении. Было понятно, что со временем запрет будет принят, будет введен режим международных инспекций, появится список запрещенных веществ. СССР исходил из того, что программа химического оружия может быть продолжена и после принятия конвенции, а значит, для нее должны использоваться химические компоненты, прекурсоры, которые не попадут под запрет. Один из "Новичков", А-232, предположительно, разрабатывался как раз с этим прицелом. Еще один вариант – А-234, тот самый, который был применен в Солсбери при отравлении Скрипалей, создавался с другим прицелом: у него очень высокое время эффективной контаминации объектов и местности, при этом у него очень медленно происходит гидролиз (разложение при участии воды. – РС). Ведь на самом деле основа деконтаминации – именно вода, не только, конечно, но в основном. Если VX сохраняет эффективность на поверхностях около недели, то А-234, предположительно, больше месяца, и провести деконтаминацию намного сложнее. Это было очень важно в рамках советской военной доктрины, она предполагала именно длительное заражение объектов и местности. У США были тысячи танков и другой техники, огромные склады снаряжения в Европе, оставалось только доставить солдат, и идея была с помощью ракет или авиабомб заразить все это оборудование и морские порты так, чтобы ими нельзя было воспользоваться долгое время. С VX это были бы недели, с A-234 – месяцы, при удачной погоде. Еще одно направление работ по программе "Фолиант" – сделать БОВ, которое бы не определяли стандартные натовские детекторы. В 70–80-е у НАТО уже были полевые детекторы, которые могли обнаруживать зарин, зоман, VX, словом, все вещества первых двух поколений. Нужно было придумать новый, отличный от существующих класс соединений, который эти приборы бы не могли определить. Сейчас, конечно, это бы не имело смысла – детектор стандартный, подключается к лаптопу, для нового класса веществ нужно просто обновить программное обеспечение. Но тогда, в 70–80-е, это было существенно. Вот основные причины, по которым СССР понадобилась программа "Фолиант" и направления, в которых разрабатывались "Новички".

Смотри также

"Орудие для террора". Создатель "Новичка" об отравлении Навального

– А с точки зрения токсичности можно ли сказать, что "Новички" стали самыми опасными боевыми ядами?

– Не думаю, что у нас есть достаточно статистических данных для такого сравнения, я бы сказал, что "Новички", грубо говоря, в этом смысле находятся в одной категории с VX. Все это – высокотоксичные вещества, на практике различия в их токсичности не так существенны. Исходя из отдельных примеров применения, можно предположить, что "Новички" незначительно токсичнее, чем яды первых двух поколений, не настолько, чтобы считать их прорывной, революционной разработкой только по этому параметру.

– В конце концов, для убийства Ким Чен Нама, брата Ким Чен Ына, хватило и наброшенного на голову платка с несколькими каплями VX, нет особого смысла придумывать что-то еще более токсичное.

– Да, вкладывать огромные ресурсы в то, чтобы сделать яд на 20–30 процентов более токсичный, чем VX, видимо, не имело бы смысла. Вот другие направления работ, о которых я сказал выше, куда важнее. СССР потратил уйму времени на то, чтобы повторить американский VX, – и в итоге получил неправильную, неудачную формулу, кстати, весьма вероятно, что ее специально "слили" советской разведке. Действительно существовал двойной агент, который передавал в Советский Союз фальшивые данные об американской военной химической программе. А вот "Фолиант" нужен был, чтобы догнать и перегнать противника.

– Давайте обратимся к отравлению Алексея Навального. Власти Германии со ссылкой на военную лабораторию заявили, что он был отравлен именно веществом класса "Новичок". Как вообще можно найти в анализах жертвы отравления четкое указание на тип нервно-паралитического отравляющего вещества?

– Для этого используется очень сложный метод под названием "фторидная реактивация". Он работает для большинства нервно-паралитических агентов, для большинства нервно-паралитических БОВ. Я не во всех подробностях знаю этот процесс, но в общих чертах это устроено так. Что происходит, когда в организм проникает нервно-паралитический яд? Большинство таких веществ быстро разлагаются в крови и моче, происходит гидролиз. Например, обнаружить зарин в крови уже через час почти невозможно. А-234 хуже гидролизуется, поэтому останется в крови дольше, но на несколько часов максимум. К тому же речь идет об очень маленьком количестве вещества, буквально о нанограммах. И все-таки остается лазейка. Яд разлагается в другие вещества, в основном в ортофосфорную кислоту и подобные соединения, но некоторые продукты разложения вступают в реакцию с белками и образуют так называемые протеиновые аддукты. Метод фторидной реактивации использует фторсодержащие соединения для того, чтобы "распаковать" эти аддукты и воссоздать исходное отравляющее вещество. Эту операцию можно производить только в лаборатории с высоким уровнем химической защиты, потому что фактически в процессе получается небольшое количество исходного яда – в данном случае "Новичка". Таких лабораторий, которым разрешено хранение даже небольшого количества БОВ, не так много, а тех, которые способны проводить фторидную реактивацию, еще меньше. Лаборатория Бундесвера – одна из них, есть еще лаборатория в Швеции, у нас в Британии в Портон-Дауне, всего несколько десятков.

– Можно ли этот анализ описать так: кусочек яда "прикрепился" к холинэстеразе, ее можно достать из биологического образца и "отскрести" от фермента отравляющее вещество?

– Нет, потому что ацетилхолинэстераза в основном аккумулируется в районе нервных окончаний, это не тот фермент, который в большом количестве находится в крови. Возможно, если взять у умершего от отравления человека образец нервных тканей, так тоже можно было бы обнаружить исходный яд, но фторидная реактивация работает с образцами крови.

– Этот метод достаточно точен?

– Да, он чрезвычайно точен, потому что фактически воссоздает исходный яд.

– И чтобы понять, что это за яд, его надо сравнить с имеющимся в лаборатории образцом?

– Нет-нет, достаточно провести масс-спектрометрический анализ и сравнить его не с образцом вещества, а с его спектром, имеющимся в базе данных.

– Но во всяком случае, спектры ядов семейства "Новичков" нужно иметь?

– Да, и они известны, не знаю, всех ли "Новичков", но знаю, что ОЗХО провела категоризацию этого семейства в достаточно технических терминах. Для того чтобы построить спектр, не всегда нужен образец самого вещества. Хороший специалист в соответствующей области может по химической формуле сказать, какие результаты покажут газовый хроматограф, масс-спектрометр и спектроскоп ядерно-магнитного резонанса. Все эти методы анализа используют в больших химических лабораториях. Но больничная лаборатория вряд ли на такой анализ способна.

– То есть для проведения такого анализа нужна специальная военная лаборатория, которая будет специально искать нервно-паралитическое отравляющее вещество?

– Да, такие лаборатории специально аккредитуются в Организации по запрещению химического оружия.

– Теоретически в России действительно могли не найти следов яда, даже несмотря на честные попытки?

– Скажем, в Омске точно не могли провести фторидную реактивацию. Но в Москве есть для этого подходящая лаборатория. В конце концов, образцы можно было отправить за границу. Я думаю, задержка с отправкой Навального в Германию была тактическим шагом. Образец крови, взятый сразу же после отравления, был бы куда более интересным с химической точки зрения, чем полученный через четыре дня.

– Как вы думаете, формулы "Новичка", опубликованные Вилом Мирзаяновым, реальны?

– По поводу нескольких соединений продолжаются споры о том, какая именно структурная диаграмма корректна. Я не знаю правильного ответа. Но знаю, что в ОЗХО и Портон-Дауне знают его, но ничего не публикуют. Это совершенно разумно, – мало ли кто захочет по ним синтезировать яд. Понимаете, то, что описывал Мирзаянов, основано на его воспоминаниях о давно прошедших событиях. Где-то он мог быть очень точен, а где-то мог допустить ошибку. Но ОЗХО и некоторые лаборатории во всем разобрались.

Смотри также

"Новичок", чума и COVID-19. Прошлое и настоящее НИИ, попавших под санкции

– Можно ли предположить, что "Новички" сегодня можно синтезировать в какой-то обычной химической лаборатории, опираясь на имеющиеся в открытом доступе данные?

– Возможность синтезировать такой яд зависит не только от лабораторной инфраструктуры, но и от того, насколько хорошо известен химический процесс синтеза, и от возможности правильно его воспроизвести. Изначально на отработку таких процессов у создателей БОВ уходили годы. Даже старые яды, такие как зарин, сделать совсем непросто, у Аум Синрике ушло на это несколько лет проб и ошибок, при том что они вложили в эту деятельность серьезные ресурсы. То есть в теории сделать "Новичок", наверное, можно, но во многих отношениях это намного сложнее, чем синтезировать табун или VX, который, кстати, в каком-то смысле самый простой из этих ядов в производстве. И даже VX создать невероятно сложно. Лаборатория в Абердине в США (Эджвудский химико-биологический центр, основная лаборатория химико-биологической защиты США. – РС) под контролем ОЗХО синтезировала пару миллиграмм одного из видов "Новичков" – это известно из опубликованных ими статей о гидролизе и деконтаминации "Новичков". Но там – лучшее оборудование, специалисты, работающие с нервно-паралитическими ядами каждый день. Предположение, что какой-то химик-любитель сможет синтезировать "Новичок" по формуле из книжки, вряд ли стоит рассматривать всерьез.

– Как вы думаете, яды, которые были использованы для отравления Скрипалей и Навального, взяты из старых советских запасов или синтезированы заново?

– Сложно сказать. Легко себе представить, что от советской программы химического оружия где-то осталось несколько литров "Новичка", но могли и заново сделать.

– А срок годности у него есть?

– Об этом у нас мало информации. Мы знаем, как долго могут храниться зарин, зоман, VX, потому что они действительно длительное время хранились, причем в больших объемах и в разных условиях, в том числе в контейнерах снарядов и боеголовок. Про это собрано много данных, но аккуратное хранение в лабораторных условиях – совсем не то же самое, что в снаряде на складе. Если где-то и знают, как лучше всего хранить "Новичок", в стекле, металле или пластике, при какой температуре и освещенности, – то в России.

– У вас есть предположение, как именно яд мог попасть в организм Навального, учитывая, что никто из окружающих, судя по всему, не отравился?

– Именно по этой причине я думаю, что самый вероятный вариант – с пищей или напитком. Впрочем, проникновение нервно-паралитического яда через пищеварительный тракт меньше всего изучено, потому что подобные вещества создавались для заражения военной техники, снаряжения, земли – то есть имелась в виду абсорбция через кожу. Другие виды предполагалось превращать в аэрозоли взрывом бомбы или снаряда, они предназначались для вдыхания. Именно про вдыхание и абсорбцию через кожу есть больше всего данных, исследований на животных. Проникновение через пищеварительный тракт изучено плохо, но скорее всего, при этом отравление должно произойти быстро. Его можно искусственно замедлить – не стану говорить, как это сделать. Мог ли Навальный вдохнуть яд? Эффект был бы мгновенный, кроме того, на борту самолета происходит постоянная циркуляция воздуха. Нет, эту гипотезу я бы не рассматривал. Наконец – прикосновение к чему-то, как в случае со Скрипалями. Но этот вариант как раз с наибольшей вероятностью привел бы к другим жертвам. Наверное, яд мог быть на поверхности стаканчика с чаем. Как раз при проникновении через кожу воздействие яда проявляется не сразу, как это и было, видимо, у Навального.

– Сейчас многие носят перчатки из-за эпидемии, мог кто-то с ядом на перчатке, проходя мимо Навального, незаметно к нему прикоснуться?

– Конечно, и это вполне реалистичная гипотеза. Проблема еще и в том, что частое последствие поражения нервно-паралитическим отравляющим веществом – потеря краткосрочной памяти. Очень вероятно, что когда Навальный придет в себя, он не будет помнить ни полета, ни обстоятельств, которые могли бы дать информацию о том, как именно произошло отравление.

– Это был тот же "Новичок", что был применен в Солсбери, или какой-то другой?

– Сложно сказать, но тот вариант из Солсбери, А-234, хорошо бы подошел для того, чтобы подложить его в чай. Он хорошо растворим, но медленно гидролизуется – то есть не распадается в воде быстро.

– Вкус и запах яда Навальный бы не почувствовал?

– Объем, о котором мы говорим, – меньше миллиграмма. Это очень мало. Даже если это вещество с самым отвратительным вкусом, вряд ли вы его заметите. Бросьте в стакан чая крупинку соли – станет ли он от этого соленым?

– Навальному в Омске сделали укол атропином, возможно, уже в машине скорой помощи по дороге из аэропорта. Это могло спасти ему жизнь?

– Да, если ему сделали укол атропина достаточно быстро, скорее всего, это спасло его. Как минимум это дало ему возможность дожить до момента, когда он начал получать другую медицинскую помощь. То же самое было с Сергеем и Юлией Скрипаль, они получили атропин, как только медики добрались до них. В таких случаях это действительно способ спасти жизнь.

– А реактиваторы холинэстеразы, оксимы, о которых вы говорили, могли бы помочь Навальному? Или в случае с "Новичком" окно, когда их имеет смысл давать, слишком мало?

– Я даже не уверен, что такие препараты вообще есть в больнице в Омске. Их специально держат в британских и американских клиниках именно на случай подобных отравлений, это часть мер по борьбе с терроризмом, не знаю, как это устроено в России. Не думаю, что Навальный получил оксимы, но даже если бы получил, возможно, было бы слишком поздно. Стандартный подход при таких отравлениях – атропин, поддерживающая терапия, и дальше нужно ждать, пока организм в течение недель полностью регенерирует холинэстеразу. Ведутся исследования препаратов, которые ускоряют естественный процесс воспроизводства холинэстеразы, но я не знаю, на какой они стадии.

– Что можно сказать о восстановлении Алексея Навального – лучший и худший сценарии.

– Лучший сценарий – что он восстановится полностью, но это маловероятно. Было две популяции, две группы людей, у которых были хорошо изучены последствия отравления нервно-паралитическими агентами. Первая – жертвы отравления зарином в метро Токио. Тогда погибло не много людей, но очень многие подверглись отравлению. Вторая группа – фермеры, которые травились пестицидами на протяжении последних 50 лет. В обеих группах наблюдалось много случаев долгосрочных неврологических и психологических нарушений. Распространенный эффект – нарушение памяти. В Токио было много людей, которые сами добрались до больницы, а очнувшись, не помнили, как это сделали. Были люди, которые приходили на работу, коллеги, видя их состояние, советовали им немедленно ехать в госпиталь, но сами люди даже не помнили, что с ними в метро что-то случилось. Американский военный в Ираке нашел химический снаряд времен ирано-иракской войны, повез его в кузове на базу, отравился зарином и не мог вспомнить, как добрался до базы. Помимо потери памяти распространенный эффект – бессонница. Еще один – людям снятся странные сны, кошмары. В Британии проводили исследование в деревнях, где было принято буквально окунать овец в бочки с жидкими пестицидами, чтобы избавить их от клещей и блох, – так вот там был заметно повышен уровень самоубийств. Нервно-паралитические яды серьезно нарушают работу нервной системы, а самая большая и важная часть нервной системы – головной мозг. В то же время люди с отравлением нервно-паралитическими ядами часто страдают еще и от посттравматического стресса. Где граница между этим стрессом и нарушениями, вызванными собственно ядом, сказать сложно. Стать жертвой террористической атаки в токийском метро даже без зарина – это само по себе способно вызвать долгосрочные психологические проблемы. Вообще отравление нервно-паралитическими ядами в основном приводит именно к неврологическим и психологическим последствиям – среди жертв атаки в Токио было очень немного людей, у которых возникли бы долгосрочные проблемы с физическим состоянием, - рассказал Радио Свобода Дэниэль Казита.