Главный редактор проекта "Медиазона" Сергей Смирнов вышел на свободу из спецприемника в Сахарово после 15 суток административного ареста. Во время пребывания там журналист жаловался на ухудшение самочувствия: из-за жары в камере у него поднималось давление. Еще находясь в Сахарово, Сергей Смирнов обратился в Европейский суд по правам человека с иском к российским властям.

Сергей Смирнов был арестован в Москве за ретвит шутки о своем внешнем сходстве с лидером панк-группы "Тараканы" Дмитрием Спириным, в которой была указана дата митинга в поддержку Алексея Навального.

Тверской суд Москвы за это признал его виновным в призывах к участию в несогласованной акции протеста и 3 февраля арестовал журналиста на 25 суток. Впоследствии срок снизили до 15 суток.

В жалобе Смирнова в ЕСПЧ отмечается, что в его деле российские власти нарушили сразу несколько статей Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Об этом сообщал представляющий интересы журналиста правозащитный проект "Апология протеста".

В частности, речь идёт о нарушении статей о праве на свободу, на справедливое судебное разбирательство, о свободе выражения мнения, о свободе собраний, о праве на наказание исключительно на основании закона и о запрете на дискриминацию.

Кроме того, Смирнов обратил внимание на нарушенное, с его точки зрения, право на апелляцию и на бесчеловечные условия содержания после ареста.

Сергей Смирнов был задержан 30 января на прогулке с маленьким сыном. За несколько дней до этого силовики пришли с обысками в квартиру его матери по делу о нарушении санитарно-эпидемиологических правил на акции в поддержку Алексея Навального 23 января.

Полиция составила на Смирнова протокол об участии в демонстрациях 23 января, несмотря на то что в тот день он не выходил из дома. На судебном заседании он отмечал, что не призывает к участию в акциях, так как не участвует в них сам, а только освещает как журналист.

Позднее Мосгорсуд сократил срок ареста Смирнова с 25 до 15 суток. Его адвокат Александр Передрук обращал внимание на то, что суд так и не ответил на главный аргумент защиты журналиста: как он мог призывать выйти на акции, если переопубликованная им запись в принципе не содержала сведений о публичном мероприятии, а также месте и городе его проведения.

В интервью Радио Свобода Сергей Смирнов рассказал о главных трудностях, с которыми столкнулся в Сахарово, и сообщил, что будет обжаловать свой незаконный, по его мнению, арест:

– Если говорить в целом, самым неприятным в Сахарово было то, что в камере был тусклый свет и почти невозможно было читать. Мое зрение еще больше испортилось. Несколько раз меняли камеру – это тоже довольно неприятно, потому что ты только привыкаешь к сокамерникам, а тебя перекидывают в другую. Это тоже не самое приятное занятие.

– Что вы можете сказать о своих сокамерниках? Это были люди, задержанные на акциях в поддержку Навального? И как у вас с ними складывались отношения?

– Начнем с того, что в Сахарово на 99 процентов находились люди, задержанные на акциях. Это был такой политической спецприемник. Поэтому не было никаких вопросов, кто и за что содержится. Конечно, всех задержали за участие в акции. Только в последние сутки ко мне посадили человека, которого задержали за мелкое хулиганство, а не за участие в политической акции. В основном, это была молодежь, которая вышла на улицы и бастовала. Поэтому все было хорошо и нормально. Мы общались, и это, скорее, были не дискуссии, а обсуждения. Когда ты долго находишься в помещении с людьми, ты, разумеется, разговариваешь о политике и о своих взглядах на политику. Но я бы не назвал это полноценными дискуссиями. Это были просто разговоры о политике.

– Ваши друзья и знакомые писали о пыточных условиях, в которых вы в какой-то момент содержались. Вас перевели в жаркую, душную камеру, где температура была около 30 градусов. У вас поднималось высокое давление. Там вообще была возможность получить какую-то адекватную медицинскую помощь?

– Да, меня действительно перевели в 228-ю камеру, где из двух окон приоткрывался только краешек одного окна, и там было сильно за 30 градусов. Мы там содержались с либертарианцем Глебом Марьясовым. Главное, несмотря на все наши просьбы, нам несколько дней окна так и не открывали. И у нас обоих поднялось давление. Сама медицинская помощь была, но как ее получить – это тоже вопрос. Например, мы утром попросили о медицинской помощи, но все же зависит от самих сотрудников. Они просто не отвели нас в медпункт, и нам пришлось очень проситься туда вечером. А с самой медицинской помощью все нормально. Хочу сказать, что медсанчасть работает нормально, нам дали необходимые таблетки. Их немного, у них не самый большой выбор лекарств, но с точки зрения оказания помощи люди там были вполне адекватные и нормальные. Никто из них не говорил про симуляцию или про что-то такое. Они всем старались помочь – померить давление, померить температуру, дать лекарство тем, кто на что-то жалуется.

– А вам объясняли как-то, почему не открывали окна? Это запрещено по инструкции?

– А никак! Просто говорили "не открывается" и уходили. Это была главная реакция.

– Как у вас складывались отношения с сотрудниками СИЗО?

– Они к нам относились как к заключенным, как к обычному контингенту этого учреждения. Отношение было такое же: мы заключенные, они нас охраняют. У них есть свои инструкции, они их выполняют, и никуда дальше никакое общение не идет.

– У вас там был какой-то распорядок дня, которому вы должны были следовать?

– Формально распорядок дня был, но в реальности он не исполнялся. Дело в том, что распорядок дня был разработан для иностранных граждан – подъем в 6 часов утра, и так далее. Но на самом деле даже иностранные граждане его не очень соблюдают. Это просто место, где людей содержат. Ну, распорядок был относительный: завтрак, потом обход, в день одна прогулка, обед, ужин плюс-минус в одно время, иногда это довольно сильно корректировалось (ужин иногда был в 5 вечера, а иногда – в 10 вечера).

– Кормили нормально?

– Не могу сказать, что нормально. Ну, такая обычная сытная, на мой взгляд, не очень вкусная еда с обилием каш, котлет с преобладанием хлеба и какого-то фарша – такие классические казенные блюда. Нельзя сказать, что совсем плохо и ужасно, но совсем не было салатов, было очень мало чая (давали только три раза в день). То есть еда сытная, по калориям все было нормально, было много всяких круп – перловая, ячневая и т. д., но часто все было либо холодным, либо чуть теплым. Это, конечно, тоже отражалось на восприятии происходящего. Но, с другой стороны, когда житель Москвы жалуется, что его кормили как-то не так, я боюсь, что это прочитают где-нибудь в других регионах и скажут: "Да, ладно, вполне нормально кормили!"

– С передачами уже ближе к концу вашего срока проблем не было?

– С передачами проблем не было. Проблема в том, что внутрь можно было передать довольно ограниченное количество вещей. На самом деле, из еды можно передать всякие разные печенья, вафли и прочее, что тоже сладкое и калорийное, а какие-то салаты и витамины передавать нельзя. В принципе, из всего остального можно было передавать только копченую колбасу. Поэтому эти 15 суток нашей основной едой были бутерброды с копченой колбасой.

– Многие задержанные в Сахарово жаловались на ужасные открытые туалеты, на тесноту в камерах. А вас лично что больше всего там поразило из бытовых неудобств?

– Нам за две недели нам только дважды выдали одноразовое постельное белье. Оно было очень низкого качества, я даже не могу описать, как будто из мешковины. Мне кажется, что ситуация с постельным бельем там ненормальная. Кроме того, были очень большие проблемы с телефонами, особенно вначале. Потому что телефонов у них не было в принципе. У них нет практики, которая есть в других московских спецприемниках – чтобы заключенные могли звонить со своих мобильных. Возникала проблема: тебе выдавали мобильный телефон, ты для этого должен был достать свою сим-карту, которая вообще могла не подойти к их старым мобильным телефонам. Переходники нам обещали, но не дали. Правда, привезли новые самые простые мобильные телефоны, с ними стало гораздо проще обращаться. Но главное неудобство – камера на четыре человека. Каждый должен сначала вынуть сим-карту из своего телефона, вставить в новый, потом обратно вынуть, передать другому, а у тебя на пользование телефоном есть всего 15 минут. Это было крайне неудобно, и общение было крайне ограничено. В один из дней нам просто не дали мобильный телефон.

– У вас была какая-то возможность общаться с родными? Как ваша семья все это пережила?

– У нас была возможность созваниваться по мобильному телефону 15 минут в день. На самом деле, конечно, по факту меньше, но это была главная и единственная возможность общаться с семьей. Однажды жена ко мне приезжала на свидание, которое проходило в присутствии нескольких сотрудников полиции. То есть мы не были наедине, над нами нависало несколько сотрудников полиции. С сыном я тоже говорил по телефону. Ему сказали, что папа уехал по делу и скоро вернется.

– Как вы расцениваете свой 15-дневный арест – это какой-то новый жизненный опыт, то, что ни в коем случае не должно снова повториться, или что-то еще?

– Ни то и ни другое. Говорить о том, что это опыт, который что-то мне дал, не будет правдой. Обещать, что я закрою соцсети и перестану шутить, чтобы снова не получить 15 суток, я тоже не буду. Это были 15 неприятных дней, проведенных в не самых комфортных условиях, с не самой хорошей едой, когда ты оторван от семьи и не знаешь, что происходит. Это, конечно, неприятно, но делать из этого какую-то трагедию мне бы не хотелось бы. Тем более что в современной России теперь это довольно частая история, – рассказал главный редактор проекта "Медиазона" Сергей Смирнов.

Акции протеста в поддержку задержанного после возвращения в Россию и отправленного в колонию Алексея Навального прошли 23, 31 января, 2 и 14 февраля во многих городах России. После них были задержаны более 10 тысяч человек. Многим из них назначили административные аресты и штрафы. Заведены не менее 90 уголовных дел, несколько участников акций уволены с работы.