Иван Толстой: Классическая музыка звучит сегодня у каждого дантиста и в каждом лифте. С другой стороны, профессионалы жалуются на трудности при заполнении концертных залов.

(Музыка)

Михаил Витальевич, что мы сейчас слушаем?

Михаил Ефимов: Я надеюсь, что основу узнали почти все – это клавирная соната Моцарта до мажор. Музыка общеизвестная, хрестоматийная, но звучит она странно, согласитесь. То, да не то. Не только потому, что звучит не только фортепиано, а целое трио – фортепиано, скрипка и виолончель. Это современная музыка или это Моцарт? Это и то, и другое. Технически говоря, это фрагмент пластинки замечательного современного джазового и не-джазового музыканта и композитора, трубача Вячеслава Гайворонского, которая называется "Интервенции в Баха и Моцарта". И то, что мы сейчас услышали, исполняют Полина Фрадкина на фортепьяно, Владислав Песин на скрипке и Владимир Гаврюшов на виолончели.

Это, мне кажется, подходящая эмблема для нашего сегодняшнего разговора – классика и современность. И все это, так или иначе, объединяется безразмерным определением – классическая музыка сегодня.

Иван Толстой: Не будем теоретизировать о том, что такое классическая музыка в принципе, а то, может быть, не все наши слушатели будут так возбуждены и увлечены этой темой, а я спрошу вас просто: классическая музыка сегодня, значит, существует, она жива, ее пишут?

Михаил Ефимов: Конечно! Конечно, пишут, и этой музыки много и очень разной. Здесь нужно неизбежно что-то сузить, иначе мы сразу расплывемся и будем такими безграничными глобалистами. Ну, если ограничиться российским культурным пространством, которое сегодня тоже в значительной степени международное, давайте назовем хотя бы несколько общеизвестных имен современных российских академических композиторов. Давайте назовем Владимира Мартынова, о котором, вероятно, слышали почти все, Александра Раскатова, который не только является оригинальным и очень востребованным композитором не только в России, но и в мире. Его многие знают как человека, который завершил Девятую симфонию Альфреда Шнитке по его черновикам.

Конечно, можно назвать Бориса Филановского, Павла Карманова, Дмитрия Курляндского. Мы можем вспомнить Илью Демуцкого, о котором еще три года назад мало кто слышал, а с недавних пор это один из самых известных современных российских академических композиторов. Почему? Потому что он автор музыки к балету "Нуреев". Или Сергей Невский. И тут неизбежная сцепка с Демуцким по той причине, что, как и Демуцкий, Невский тоже сотрудничает с режиссером Кириллом Серебренниковым. Это как театральная, так и киномузыка, и, помимо всего прочего, внесценическая академическая музыка.

В современной академической и околоакадемической музыке широко развита такая вещь как пересочинение классических произведений, и то, что мы сейчас услышим, это "Времена года" Антонио Вивальди, но – не совсем Вивальди. Что это такое? Это "Времена года", пересочиненные современным, исключительно востребованным и коммерчески успешным композитором по имени Макс Рихтер. Это то, как "Времена года" звучат сегодня, как их воспринимает сегодняшний современный композитор.

(Музыка)

Иван Толстой: Михаил Витальевич, а что с обычной, традиционной классикой? Она-то востребована исполнительски и слушательски?

Михаил Ефимов: Еще бы! Я бы даже сказал такую резкую вещь, что новая музыка, музыка, которая сегодня сочиняется академическими композиторами, живет сегодня, живет, может быть, завтра, но никаких гарантий по поводу "следующей недели" у нас нет. А классика – это было позавчера, вчера, сегодня и, почти с гарантией, это будет не только завтра, это будет и через неделю, и через год. Поэтому популярная классика действительно популярна.

На все это можно посмотреть с двух диаметрально противоположных сторон. С одной стороны, можно сказать, что нет уже никаких сил слушать те же самые "Времена года" Вивальди, нельзя играть в миллиардный раз Первый концерт Чайковского, нужно уже отпустить Сороковую симфонию Моцарта и дать ей отдохнуть. Собственно, академические и профессиональные музыканты говорят об этом довольно часто, что музыке надо отдохнуть, нельзя играть все время одно и то же. И именно поэтому в последние десятилетия совершилась подлинная революция, такая репертуарная экспансия, когда музыканты пытаются выбраться из этого коммерческого гетто популярной классики.

Поэтому-то и началась в некотором роде эпидемия поисков неопубликованных при жизни композиторов сочинений или находятся незаконченные сочинения и "мы их закончим". Это то, в чем участвуют профессиональнее историки музыки, музыковеды, текстологи, исполнители, заинтересованные в расширении репертуара.

И у нас таким образом появляются совершенно неожиданные вещи, я бы даже сказал – экстраординарные. Например, недавно закончили Восьмую, "Неоконченную", симфонию Шуберта. Мы знаем, что в ней две части. Нет, поработали текстологи с архивом Шуберта и нашли недостающие третью и четвертую части, так что теперь у нас Неоконченная симфония Шуберта – оконченная. Другой вопрос – будет ли это усвоено исполнительски и слушательски?

А популярная классика, независимо от того, кто "напишет" "Неоконченную" симфонию Шуберта, конечно, есть. Она жива. Церемония вручения премии "Грэмми" в некотором роде и об этом. Например, чем проявлено российское участие в классической "Грэмми"? Это очень востребованный сегодняшний пианист Даниил Трифонов, он играет русскую музыку начала 20-го века. Называется этот альбом Silver Age, там музыка Скрябина, Стравинского и Прокофьева. Нам может показаться, что уж хватит это играть, но мы все время должны помнить, что слушатель все время молодеет, его становится все время больше, потому что аудитория слушателей любой музыки колоссально увеличилась.

Послушаем мы сейчас музыку современного немецкого композитора Детлева Гланерта, музыка называется Distant Land и имеет подзаголовок "Музыка с Брамсом для оркестра". Это сочинение 2013 года. Это другая стратегия, не то, что у Макса Рихта с "Временами года". Гланерт взял материал сочинений Иоганнеса Брамса, в частности Четвертой симфонии, и пошел дальше. Он пошел с Брамсом дальше, чем Брамс, он решил услышать Брамса в 21-м веке – как композитор слышит музыку Брамса, которой 140–150 лет.

(Музыка)

Современная русская академическая музыка… Одним из самых востребованных российских композиторов является Леонид Десятников. Его последнее, исключительно успешно и благожелательно принятое сочинение называется "Буковинские песни". Они хоть и песни, но петь не будут, будут играть на фортепьяно. На фортепиано играет Алексей Гориболь, музыка Леонида Десятникова. Это сочинение впервые прозвучало в 2017 году, но не в качестве самостоятельной музыки в филармоническом зале, а прозвучало в American Ballet Theater, это был балет Алексея Ратманского, и только уже после этого эта музыка зажила своей самостоятельной жизнью.

(Музыка)

Не помню, кто это сказал, может быть, Рэй Чарльз, который к академической музыке отношения не имеет. Это были слова о том, что музыка – это чуть ли не единственная вещь в мире, которая еще не стала для людей яблоком раздора. Сейчас бы мы сказали, что он был несколько наивен – музыка, как и все остальное, может стать и яблоком раздора, и любым другим фруктом. Сегодня, как мы знаем, идет полемика идеологическая, "идейная", очень эмоциональная, о том, существует ли белая музыка для белых людей, черная музыка для белых, какого цвета эта музыка, кто кого угнетал, кто кого эксплуатировал. И в современном историко-музыкальном разговоре этого очень много. При этом мне все-таки очень хочется верить, что Рей Чарльз был прав, что музыка не станет для людей этим яблоком раздора, которое они начнут кусать с разных сторон и все, в итоге, подавятся. Мне кажется, что у музыки должно быть будущее, поэтому музыка будет жива – она будет новой музыкой, она будет старой музыкой, у которой будет новая жизнь.

И, к слову сказать, нынешняя "Грэмми" меня мало чем порадовала, но порадовала одной вещью: среди номинантов в отделе "Хоровое исполнение" была номинирована (хоть и не выиграла) очень любопытная пластинка. Был номинирован "Реквием" Александра Кастальского. Это запись американская, дирижирует дирижер Леонард Слаткин. Мы этого слушать не будем, но для меня это хорошая связка с тем, о чем мы с вами недавно беседовали. Помните, у нас имя Кастальского появлялось в разговоре о Петре Петровиче Сувчинском? Кастальский – это собеседник Сувчинского, человек, который делал с Сувчинским сто лет назад общее русское музыкальное дело. Прошло сто лет, и эта музыка жива. Пожелаем ей жизни!