• Адвокатская профессия становится в России опасной: защитникам угрожают, их удаляют из зала суда, выдавливают из страны, сажают в СИЗО.

• Возникла угроза презумпции невиновности и состязательности судебного процесса; власть хочет подчинить себе адвокатуру и нейтрализовать ее.

• Правоохранительная и судебная система России превратились в конвейер по состряпыванию обвинительных приговоров.
  

  Установите Мобильное приложение Радио Свобода

  Установить

  

  Читайте Свободу в Телеграме

  Войти

  

  Подпишитесь на Свободу в Google новостях

  Подписаться

Сергей Медведев: Адвокатская профессия в России становится все более опасной. Защитникам угрожают, их удаляют из зала суда, выдавливают из страны (как сейчас произошло с Иваном Павловым, бывшим главной "Команды 29"), против них возбуждают уголовные дела, их сажают в СИЗО. Очевидно, исполнительная власть хочет подчинить себе адвокатуру и нейтрализовать ее, убрать состязательность процесса, особенно из политических дел.

^{Видеоверсия программы}

Как работать адвокату в условиях возрастающих репрессий и правового беспредела? В студии координатор "Руси сидящей" Алексей Федяров.

Алексей Федяров: Да, риск для людей, которые занимаются защитой по уголовным делам, значительно возрос. Любое уголовное дело строит рельсы, по которым потом идут все остальные дела. Ярчайший пример – дело русского националиста Дмитрия Демушкина и этого движения, которое мне глубоко чуждо. Тем не менее, я писал для Дмитрия кассационную жалобу, понимая: если мы равнодушно относимся к тому, что человека за попытку организовать свой "Русский марш", выход людей на улицу на какую-то акцию отправляют на два с половиной года в тюрьму, то мы создаем условия, при которых и сами все туда прекрасно поедем.

Сергей Медведев: Все чаще читаешь, что адвокатов удаляют из зала суда, выносят частные определения.

Алексей Федяров: Это лишь видимая часть айсберга. Если десять лет назад адвокат мог приехать на обыск своего клиента, то сейчас этого очень сложно пробиться. Основа – в судебной позиции, которая дает ясный сигнал: эта "нечисть" не должна быть в процессе. Ведь остались адвокаты, которые не интегрированы в правоохранительную структуру, в исполнительную власть, не зависят от справки оперуполномоченного ФСБ, поэтому они и не нужны.

Сергей Медведев: Адвокаты по назначению работают в тесной связке с правоохранителями?

Алексей Федяров: Это хорошо видно по делам, где заключаются досудебные соглашения о сотрудничестве, либо по делам, по которым заявляются ходатайства о применении особого порядка рассмотрения дела.

Сергей Медведев: Особый порядок – это когда обвиняемый признает вину в обмен на особые условия?

Алексей Федяров: Да, и материалы дела не изучаются судом. Но мы же доходили до того, что у нас до 80% дел рассматривалось в особом порядке! Бывает, что на человека вообще ничего нет, но есть явка с повинной и ходатайство об особом порядке или о досудебном соглашении. И все – и человек осужден, причем очень часто – на большие сроки, чем организаторы преступления. И адвокаты совершенно спокойно на все это смотрят, хотя по каждому из эпизодов можно было бы биться.

Смотри также

Нормализация террора

Сергей Медведев: Сейчас очень активно пошла реклама каких-то государственных адвокатских контор. Похоже, частную адвокатуру пытаются вытеснить государственной.

Алексей Федяров: Посмотрите, насколько зависимыми от власти, от стали эксперты за последние десять лет. Следственный комитет создал у себя полноценную экспертную структуру. Вот небольшой отдел: тут у тебя следователь, тут некое существо под названием "полиграфист", а следующая дверь – эксперт. И у всех одно руководство, одни статистические показатели, аттестация, погоны, зарплаты, премии. Они в одной системе! И осталось только загнать в эту систему адвокатов.

Сергей Медведев: Если человеку предлагается адвокат по назначению, это гарантия, что он будет работать в связке со следствием и с прокурором?

Алексей Федяров: Абсолютная гарантия! Это адвокаты, которые разучились охотиться или никогда не умели. Они всегда будут бегать за крошками, которые где-то посыпаны. Сыплют им следователи – они будут подписывать абсолютно все!

Сергей Медведев: Можно ли сказать, что в России фактически отменяются две вещи – состязательность процесса и презумпция невиновности?

Алексей Федяров: У нас вопрос уже не в презумпции невиновности, а в том, что в правоохранительных органах и в прокуратуре ушли на задний план понятия "состав преступления", "событие преступления". Остается только одно понятие – "судебная перспектива": пройдет или не пройдет дело в суде? Ничего больше никого не волнует. Следователю не надо ничего доказывать. Вот он собрал то, что есть, прокурор ему говорит: "Давай, я все подпишу". А в суде защита может танцы с медведями исполнять, и всем будет все равно, потому что апелляция уже обещала засилить приговор.

Сергей Медведев: Я читал, что сейчас уже даже можно просто на показаниях, без доказательств обвинить человека: Иван Иванович сказал, Мария Ивановна подтвердила, и все – человек уезжает.

Алексей Федяров: Очень много таких приговоров.

Сергей Медведев: Тогда можно сказать, что фактически правоохранительная и судебная система превратились просто в конвейер по состряпыванию обвинительных приговоров?

Алексей Федяров: В Чувашии дело в отношении женщины расследуется уже четвертый год! 11 раз предъявлялось обвинение, составлялось обвинительное заключение, и 11 раз дело возвращалось следователю. Сейчас готовится 12-е. Мы приходим на прием к прокурору, а он говорит: "Я не могу ничего сделать. Я за год внес шесть требований следствию о выполнении определенных следственных действий. Следователь не выполняет". Мы приходим к следователю, тот со слезами говорит: "Я не могу прекратить это дело: нас всех уволят! Мы три года расследуем, мы же продлевались по нему в Москве". Это ситуация, когда все заложники друг друга, и страшно принять просто законное обоснованное решение – прекратить дело, чтобы не тратить государственные деньги на ерунду.

Сергей Медведев: Это абсолютно кафкианский сюжет: существует безличная бюрократическая машина, была дана отмашка на производство этого дела, и, может быть, невиновный человек становится заложником этой машины.

С нами на связи адвокат Иван Павлов, бывший глава "Команды 29".

Как адвокату работать в этих условиях, когда все засекречено, фактически ничего нельзя разгласить? Как мы можем узнать, например, в чем обвиняется Иван Сафронов или Карина Цуркан?

Иван Павлов: Эта завеса секретности, закрытость предварительного следствия и судебного разбирательства является очень большим препятствием к тому, чтобы заставить закон работать. Когда дело сокрыто от внимания общественности, очень легко творить произвол. В таких делах просто надо уметь отделять государственную тайну от другой информации, доступ к которой все-таки может быть обеспечен.

Смотри также

Суд назначил адвоката редактору DOXA Наталье Тышкевич, хотя у неё есть свой

Сергей Медведев: Возможна ли ситуация, что будет назначен реальный срок Ивану Сафронову, а мы так никогда и не узнаем, в чем суть обвинения?

Иван Павлов: Все зависит от защитников. В этом деле мы пытаемся обеспечить должный уровень гласности, не переходя "красных линий".

Сергей Медведев: За время вашей деятельности вам удавалось что-то выиграть по вашим делам – гостайна, измена, экстремизм?

Иван Павлов: Были положительные решения, были и оправдательные приговоры, и прекращения уголовных дел на стадии предварительного расследования. В 2017 году президент помиловал трех моих подзащитных, которые обвинялись в государственной измене, были осуждены на длительные сроки лишения свободы. Президент, конечно, написал в указе, что руководствовался принципами гуманизма, но это просто одиозные случаи, когда продавщиц рынка обвиняли в госизмене за то, что они направили СМС своему знакомому о том, что видели, как поезд, груженный военной техникой, ехал через весь город Сочи в сторону абхазской границы. А одну мою подзащитную освободил уже суд, изменив приговор.

Сергей Медведев: Дел по госизмене прибывает с каждым годом?

Иван Павлов: Их стало больше. До 2015 года таких дел было два-три в год, а после – уже 15.

Сергей Медведев: А кто сегодня определяет перечень сведений, составляющих гостайну?

Иван Павлов: Есть закон о гостайне, достаточно бланкетный, рамочный. Развернутые перечни сведений, подлежащих засекречиванию, определяются внутри министерств и ведомств. Хитрость в том, что сами эти перечни выходят под грифом секретности, и никто никогда не узнает, где проходит эта красная черта. К тому же формулировки пунктов позволяют интерпретировать их настолько широко, что любые сведения могут быть отнесены к гостайне при желании экспертов, а такое желание есть всегда, поскольку сами эксперты – аффилированные к ФСБ лица.

Сергей Медведев: То дело, которое сейчас открыто против вас, тот прессинг, который вы испытываете, это за дело Сафронова или по совокупности?

Иван Павлов: Думаю, по совокупности. У меня долгая история непростых профессиональных взаимоотношений с ФСБ. Меня там ненавидят. Это заказ моих процессуальных оппонентов.

Сергей Медведев: Алексей, вам тоже доводилось иметь дело с делами, связанными с гостайной?

Алексей Федяров: Конечно. Иногда доходит до курьезов. Молодого следователя из Следственного комитета вызывают, скажем, на Курский вокзал: электрик полез куда-то не туда и погиб. Следователь осматривает труп – явно не криминал. И вдруг ему – опа! – допуск первой формы, потому что это особо секретный объект. И он потом мучается, хотя ничего не знает, не видел ни одного документа: не может никуда поехать, получить загранпаспорт. И еще пять лет после окончания службы он будет под особым присмотром.

Никто не знает, где и что засекречено, даже в самой системе правоохранительных органов. Есть перечни от разных органов – Минобороны, МВД, ФСБ. В основном привлекают за разглашение неких данных, которые находятся для всех в очевидности, но их можно трактовать как секретные.

Сергей Медведев: Был даже анекдотический случай – эфэсбэшник, который попал на свадебные фотографии.

Алексей Федяров: Для того чтобы привлечь за государственную измену, связанную с передачей данных, составляющих государственную тайну, нужно провести экспертизу. Это делают либо эксперты ФСБ, либо, теоретически, независимый эксперт, который должен иметь лицензию ФСБ на работу с гостайной. В любом случае именно ФСБ решит, гостайна это или нет. При этом расследуют дело тоже сотрудники ФСБ. Всех экспертов нужно выводить из состава следственных и оперативных органов! Я не знаю ни одного независимого эксперта, действующего в этих системах.

И это же все происходит на фоне тотального уничтожения институтов гражданского контроля. Сейчас просто тотально решили все уничтожить – ОНК, возможность каких-то благотворительных организаций получить доступ к человеку. Последний минюстовский проект предлагает закрепить возможность на время карантинных, эпидемиологических мероприятий вообще закрывать колонии. И параллельно – просьба ФСИН выделить 22,5 миллиарда на какую-то нейросеть, которая будет считывать лица и определять внутреннее состояние осужденных и сотрудников. Из этих денег хотя бы десять миллиардов потратили бы на то, чтобы создать для осужденных нормальные условия для встреч со своими защитниками!

Смотри также

Бастрыкин недоволен ростом числа оправдательных приговоров

Сергей Медведев: В какой зоне российского правосудия человек может рассчитывать хоть на какую-то минимальную справедливость?

Алексей Федяров: Ни один суд не вынесет оправдательного приговора по уголовному делу, расследованному ФСБ России. Защитник может делать что угодно, все равно будет обвинительный приговор. Но адвокат может значительно затруднить работу следствия и суда, и дать понять: критическая масса ошибок такова, что нужно максимально снизить накал возможных жалоб (понятно, что люди будут идти и до Конституционного суда, и до ЕСПЧ). У судьи одно соображение – чтобы его судебный акт устоял в вышестоящей инстанции. Ему абсолютно плевать на наличие состава преступления.

Сергей Медведев: А если нет сопровождения ФСБ? Существуют ли в какой-то сфере абсолютно "чистые" судебные процессы и правосудные приговоры?

Алексей Федяров: Абсолютно "чистых", конечно, нет. Оправдательный приговор выносится только тогда, когда уже просто ничего больше невозможно.

Сергей Медведев: Вынесение оправдательного приговора чревато какими-то последствиями для судьи?

Алексей Федяров: У меня есть старый друг – бывший прокурор, а сейчас судья. Однажды мы с ним встретились – на человеке нет лица. Говорит: "Представляешь, председатель меня невзлюбил, дает мне дела, по которым приходится выносить оправдательные приговоры. Я три оправдательных в этом году вынес. Я не представляю, как я следующий квалификационный будут получать".

Сергей Медведев: Мы сталкиваемся с машиной, которая обслуживает сама себя. И живые люди со своими судебными делами – просто материал для этой машины. А насколько может человек умаслить эту машину какой-нибудь взяткой, чтобы колесики пошли в обратную сторону?

Алексей Федяров: Вы просто посмотрите, где живут высокопоставленные прокуроры, сотрудники ФСБ: на Рублевке.

Сергей Медведев: И здесь адвокат может быть посредником во всей этой системе, зная, как перетаскивать деньги по инстанциям, как борются различные прокурорские и эфэсбэшные крыши?

Алексей Федяров: Есть адвокаты, которые никогда в жизни не были ни в одном изоляторе и даже не вступали ни в одно уголовное дело. Они просто "решают вопросы" и тоже, кстати, живут на Рублево-Успенском направлении.

Сергей Медведев: Но хоть где-то, не обязательно в уголовных делах, а в гражданских, арбитражных можно добиться справедливости и рассчитывать на правосудный приговор?

Алексей Федяров: Тут два позитивных момента. Первый: как бы ни старались уйти от европейской юрисдикции, от ЕСПЧ, Россия никогда не сможет это сделать. Второй момент – парадоксальный. Для детей высокопоставленных людей очень престижно несколько лет отслужить в Следственном комитете или ФСБ, а потом стартовать куда-то дальше. И вот к молодому следователю приходит какое-то дело, например, по налогам, и он говорит: "А я его прекращу". Мы говорим: "Тут действительно нет состава, но ты не боишься, что скажет руководство?" Он отвечает: "А мне все равно. Ты знаешь, кто мой отец?". К тому же он богатый, ему не надо взяток. Это удивительно!

Сергей Медведев: Адвокат обычно стоит между человеком и законом, а в российском случае он стоит между человеком и беззаконием. Так что пожелаем адвокатам мужества и твердой гражданской позиции.

Как обойти блокировку?

читать >