Красивое – село в Еврейской автономной области между Биробиджаном и Амуром, по которому проходит граница с Китаем. В советские времена оно было образцовым, жители гордились, что все улицы заасфальтированы – большая редкость для местных сел.

Теперь Красивое умирает. С советских времен, когда в селе жило свыше 600 человек, население сократилось втрое. Школу и детский сад закрыли. Оставшиеся дети ездят учиться в соседнее село Лазарево. Попытки местных жителей наладить частное фермерство были задавлены еще в 90-е. Из негосударственной работы в селе лишь два магазина. Молодежь уезжает – кто в город, кто в другие регионы. Некоторые надеются на китайцев, открывших в других селах области предприятия и обеспечивающих местных работой. Другие опасаются, что иностранцы лишь выкачивают ресурсы.

Еврейская автономная область занимает предпоследнее место в России по продолжительности жизни и первое – по сокращению населения. У каждого пятого жителя ЕАО доход ниже прожиточного минимума. Зато область отличилась невероятными темпами мобилизации на войну с Украиной. По рассказам местных жителей, представители военкоматов приезжали ночью и забирали молодых людей – много больше, чем один процент мобилизационного ресурса, о котором говорил министр обороны (впрочем, то же рассказывают и жители других дальневосточных регионов). В Красивом говорят, что из села воевать ушли около десяти человек.

Рассказы жителей Красивого – в фильме Владимира Севриновского в документальном проекте "Признаки жизни".

Рассказы жителей Красивого

– Проезжали переселенцы, увидели поле с цветами, красивую местность, так и называли село Красивое, потому что раньше здесь было красиво. [Сейчас] сами видите. В лесу красиво, а так нет.

Я закончила школу в Лазареве, у нас школу закрыли пять лет назад, а так здесь было хорошо учиться. У нас было мало людей. В Лазарево мы ездили каждый день в школу, тоже было хорошо, нас приняли там как своих.

Буду поступать в педагогический техникум на учителя младших классов, в Биробиджане. Выпускники стараются намного дальше уезжать – Владивосток, Хабаровск. Я не думаю, что здесь буду жить. Я отсюда уеду, и мама, и семья уедет. Здесь в принципе тяжело жить. Но буду сюда приезжать, на огород. Все-таки атмосфера здесь своя. Тут просто мало молодежи, больше пожилых людей. Работа только если в магазинах.

У меня брат служит в Украине. У нас многие пошли на войну со школы. [Почему пошли?] Думаю, долг, честь, обязанность.

– Работы нет. Я сама в Приморье работала у китайцев. У китайцев есть работа, тут нет. Тут работа только дома.

– Вообще никакой работы. Два магазина – и то, собственник частный. Разобрали все, все продали, все пропили. Администрация ничего не делает, траву не косит. Заросли. Из котельной вывезли все. Все молчат, никто ничего не говорит. Куда они деньги дели, вообще не понимаем. Поставили, 20 лет девчонке, в администрации. Красивая деревня была, было замечательно, здорово, везде асфальт был. Сейчас каждый сам себе, как могут, так и выживают. Лес, вода, дрова, тайга.

[В армию] ушли много отсюда. Приехали в три часа ночи, подняли и увезли, даже не спрашивали.

Лучше бы китайцам это отдали, хотя бы продали. Я бы сам у них хоть за тысячу работал в день, реально заработок.

– Все, закончилось село, остались пенсионеры, молодежь вся разъехалась. Полторы улицы, можно на одну всех собрать. Работы нет, школы нет, садика нет. Чего здесь делать молодежи? Главное – работа. Работать негде. Люди на дикоросах прорываются, кто пчел держит. Нет села. Было очень хорошо, все у нас было. В области ни одного села, насколько я знаю, чтобы полностью все село было заасфальтировано. У нас везде асфальт. Работы не стало, не стало и деревни. Сейчас доживем свой век. Я работаю охотинспектором, у меня работа есть, а так работы нет.

Земли тяжелые, фермерством [трудно], мы в 90-е года фермерили, нам по рукам так надавали, что сейчас палкой меня в это фермерство не загонишь. На этих землях еще. Нет. Сою выращивали, плакали, не знали, куда ее девать, 20 коров держал. Пока еще гарнизон был, молоко в гарнизон возили. Гарнизона не стало, куда это молоко? На что надеяться?

[Китайцы] – это надежды, что ли? Китайцы сами по себе, они себе на карман работают. Им наша Россия по барабану. Только загадить они могут. Не знаю. По-моему, возврата уже не будет. Столько было, коровники, все, взяли тупо, разграбили. Как пошли эти шаромыги директорами, растащили все. Башня стояла водонапорная на трассе, даже башню подпилили, как дуб свалили, сдали на металлолом. Тут же трасса идет, все, они ее кончили, у нас даже воды нет. Воду возят раз в неделю, представьте. Кто сюда приедет жить? У меня дети в мединституте, что, они в деревню вернутся? Да они в Биробиджан даже возвращаться не хотят.

Вы проедете по районам – везде одна картина. Нас же Советский Союз учил работать, а не предприимчивыми быть. У кого эта жилка есть, тот и выскочил. Я не умею торговать, меня этому с молоком матери не учили. Я в совхозе работал. Такие же 90 процентов людей, они все поспивались. Так что нет тут никаких перспектив. Три поколения, и все – сельского хозяйства нет. Три поколения уже прошло, они ничего не умеют. Мы садились на трактор с отцом и работали, нам интересно это было, так люди и учились от родителей. А сейчас, кому чего? Сейчас никому ничего не надо.