Тенденцию возрождения ценностей и принципов милитаризма в России описал московский военно-политический аналитик Александр Гольц ещё в 2005 году. В 2016 году он же объявил Россию "страной победившего милитаризма". Главные характерные черты милитаризма, "по Гольцу", таковы:

• в основе важнейших политических решений лежат военно-технические расчеты;
• в отношении населения по тем или иным проблемам доминирует военный подход;
• военные отношения и ценности глубоко проникают во все сферы жизни общества;
• господствующий класс склонен к поиску военных решений политических конфликтов, а население склонно к принятию таких решений.

Милитаризм Гольц определяет как "…концентрацию обычаев, представлений и интересов, которые хоть и связаны с войнами и армиями, но в любом случае требуют гораздо большего, чем просто удовлетворение военных потребностей". Наиболее опасным источником милитаризма, полагает аналитик, является гражданский милитаризм. Гражданский милитаризм безоговорочно принимает военные ценности, манеры, принципы и отношения; героическое обнаруживается преимущественно в военной службе и военных действиях; гражданская политика, парламентаризм, партии и другие гражданские институты теряют значение и популярность.

Некоторые другие авторы (Александр Ахиезер, Игорь Клямкин, Игорь Яковенко) предлагают рассматривать историю России как "циклическое чередование милитаризаций и демилитаризаций жизненного уклада населения". Милитаризация, в понимании этих авторов, – осуществление управления обществом как управления армией. Согласно этой точке зрения, наиболее полно милитаризм в России был реализован в периоды правления Петра I и Иосифа Сталина, когда государство, в сущности, превращалось в военный лагерь, окруженный врагами. Понимание политики примитивизировалось и сводилось к оппозиции "свой – чужой", "мы – они", а образ врага использовался для легитимизации государственной власти и консолидации общества. При этом важно отметить, что вынужденные циклы демилитаризации сопровождались, в частности, "обвалом государственного здания". Поэтому вопрос не только в интенсивности и длительности цикла милитаризации современной России, но и в последствиях.

Смотри также

Забыть историю. Александр Карпенко – об отношении к прошлому

Главным инструментом возрождения милитаризма в России стала идеологема патриотизма. Его воспитание закреплено в Конституции Российской Федерации, на практике утвердился такой принцип: патриотично всё то, что пропагандирует и совершает государственная власть. Концепция патриотического воспитания граждан России объявляет патриотизм "высшим смыслом жизни и деятельности личности, всех социальных групп и слоев общества". В этом контексте патриотизм приобретает элементы религиозности, а государство - сакральности, человеческая жизнь обесценивается на фоне государства. Как базовое, концепция определяет такое понятие патриотизма: "Это сознательно и добровольно принимаемая позиция граждан, в которой приоритет общественного, государственного выступает не ограничением, а стимулом индивидуальной свободы и условием всестороннего развития гражданского общества". В этом контексте патриотизм приобретает элементы религиозности, а государство – сакральности, человеческая жизнь обесценивается на фоне государства.

"Религии порождают универсальный милитаризм". Любая религия в контакте с властью способствует войне (Виктор Макаренко). В союзе со светской властью к военному патриотизму апеллирует и Русская православная церковь, с целью "нейтрализовать мораль гражданства и утвердить мораль подданства" (Ахиезер и др.). Интересы государства и церковной иерархии в стремлении к власти над населением совпадают. Жизнь человека и спасение души становятся разменной монетой.

Ясности, что же такое патриотизм, его "базовое понимание" не вносит. Но концепция не ставит проблему сопротивления государственной власти в том случае, если она не выступает стимулом индивидуальной свободы, её защиты, условием развития гражданского общества. Должен ли патриот защищать свою родину от нелегитимной, преступной власти и сопротивляться её произволу? Такая проблема даже не ставится. Концепция указывает: "В патриотизме гармонично сочетаются лучшие национальные традиции народа с преданностью к служению Отечеству".

Исходя из этого, можно сделать ряд выводов. Во-первых, концепция протаскивает идею обладания государственной власти абсолютной правотой и истиной. Во-вторых, патриотизм обязывает к служению любой государственной власти, поскольку именно она якобы защищает и представляет интересы родины. При этом содержание самого понятия родины, как и её интересы, определяет тоже государственная власть. В-третьих, снимается проблема самостоятельного мышления: государственная власть всё знает и всё решит. Базовый паттерн такого патриотизма – "безоглядное верноподданичество" (Владислав Аксенов).

На этом авторы концепции не останавливаются и вводят классификацию граждан: незрелые, полузрелые и зрелые, на основе критерия обладания "общегосударственным патриотическим самосознанием". Бюрократический принцип типологии граждан делит общество на два класса: это класс людей, занятых в государственном аппарате управления, и класс людей, там не занятых, то есть управляемых. В деятельности чиновника эта типология проявляется следующим образом: граждане разделяются на класс благонамеренных и класс неблагонамеренных. Факт благонамеренности устанавливается чиновником произвольно. Таковы принципы бюрократического мышления определённые Макаренко. Концепция, таким образом, являет собой пример воплощения принципов бюрократического мышления. Чиновник объявляется самым зрелым гражданином и патриотом.

Один из главных инструментов реализации государственной политики патриотического воспитания – система образования. В школах проводятся уроки мужества, месячники военно-патриотического воспитания, военно-спортивные игры, "эстафеты памяти", акции "Письмо солдату". Организуются Юнармейские отряды, школам присваиваются "имена Героев", в классах устанавливают "парты Героев". Учителям надлежит оправдывать любые решения и действия государственной власти. Учитель сводится до роли "гимновоспевателя" (Аксенов).

Для сопротивления государственной пропаганде и навязываемым ею шаблонам мышления я предлагаю использовать концепт национальной самокритики, предложенный философом Виктором Макаренко и основанный на идеологии Льва Толстого. Формулу "Хороша она или плоха, но это моя страна", выводящую эту "свою страну" за рамки морального и политического осуждения, нужно отбросить. В этом контексте идеи Толстого, с его критикой патриотизма, правительства и потворствующей ему во всём церкви, обладают большим потенциалом.

Лев Толстой, напомню, критикует устоявшиеся предубеждения о патриотизме, согласно которым чувство патриотизма свойственно каждому человеку, а сам патриотизм – это высокое нравственное чувство, при отсутствии которого его необходимо возбудить в тех, у кого оно отсутствует. Интересы народа независимы от государственных и политических интересов, утверждает Толстой, поэтому патриотизм в народе может поддерживаться только усилиями правительства. Патриотизм захватывает народную толпу, только если она подвергается усиленному "гипнотическому воздействию" правительства и правящего класса: "Ничто, напротив, не доказывает с такой очевидностью отсутствие патриотизма в народах, как именно те напряженные усилия, которые употребляются теперь правительствами и правящими классами для искусственного возбуждения его, и те малые результаты, которые получаются, несмотря на все эти усилия".

Патриотизм есть не что иное, как предпочтение своего государства и народа всякому другому государству и народу; патриотизм глуп и безнравственен, делает вывод Лев Николаевич. Глуп, продолжает писатель, поскольку, если каждое государство будет считать себя лучше всех остальных, то все они будут неправы. Патриотизм безнравственен, поскольку влечет всякого человека к тому, чтобы приобретать выгоду для своего государства и народа в ущерб другим государствам и народам, что противоположно нравственному закону: "Не делать другому и другим, чего бы мы не хотели, чтоб нам делали". Патриотизм выгоден правительству и правящему классу как орудие не только поддержания их власти, но и самого их существования. Насилие одних людей над другими производилось во имя патриотизма. В итоге Толстой объявляет патриотизм рабством: он "в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых – отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти". Главными выгодоприобретателями патриотизма становятся фигуры чиновника и военного, указывал Толстой, поскольку их продвижение по службе зависит от усердия в патриотизме. Но круг фигур, получающих выгоду, значительно шире. Толстой причисляет к таковым газетчиков, большинство торговцев, писателей, учителей, профессоров, иными словами, всех, кто обеспечивает своё положение проповедованием патриотизма и реализацией его идей. Школа, религия, пресса становятся главными каналами разжигания патриотизма. Интересующихся подробными цитатами отправляю к 90-му тому полного собрания сочинений Толстого.

Государственная власть обязывает своих граждан умирать во имя Отечества, но содержание этого понятия формулирует сама. Государевы мужи не спешат сложить свои головы во имя родины, но отправляют умирать других. Легитимно ли в таком случае государство, предлагающее гражданам смерть вместо жизни? Виктор Макаренко формулирует ряд идей, которые могут быт, использованы в качестве универсальных критериев легитимности государств:

• никто не может требовать от меня жертвовать жизнью ради интересов и идей, в осознании и формулировании которых я не принимал никакого участия;
• чем дольше жизнь, тем больше каждый может создать, изобрести, сделать;
• жизнь – высшее благо. Государство, навязывающее своим гражданам и воспроизводящее любые формы культа героической смерти, милитаризма, патриотизма, нелегитимно.

Ответить утвердительно на вопрос о том, стала ли Россия побеждённой милитаризмом страной, – значит, поддаться историческому фатализму, дать государственной власти возможность оправдывать любые решения и действия ссылкой на некие абстрактные исторические законы, на "уникальный путь". Россия, уверен, не обречена на воспроизводство милитаризма. И мысли Льва Толстого могут стать отправной точкой в формулировании идей, которые противостоят навязываемым государственной властью шаблонам мышления.

​Александр Карпенко – политолог

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться