В России царит шпиономания. Драконовский приговор Ивану Сафронову – еще не предел. Депутат Думы Андрей Луговой предлагает давать за госизмену пожизненное заключение и лишать российского гражданства. По наблюдению "Коммерсанта", количество шпионов той или иной страны, осужденных в России, возрастало по мере обострения отношений России с этой страной. Но сегодня Россия вся в сплошном кольце врагов, а ее история движется вспять. В недавнем прошлом, к которому мы стремительно приближаемся, самая невинная информация была военной тайной, и дела о шпионаже стряпались тысячами.

В конце 1941 года в эвакуации в Алма-Ате Сергей Эйзенштейн спешно переписывал на злобу дня сценарий "Ивана Грозного". "В Ливонской войне несколько ослабляется самостоятельная роль Польши и заостряется антинемецкая линия... Вводятся мотивы англофильства Ивана Грозного, его политические связи с Англией и Елисаветой Английской..." – сообщал он председателю Комитета по делам кинематографии Ивану Большакову.

"Да здравствует наша могучая союзница Великобритания!" – восклицал Алексей Толстой на всеславянском митинге в Москве.

Академик Владимир Вернадский записывал в дневнике: "Впереди неизбежны коренные изменения – особенно на фоне победы нашей и англосаксонских демократий... Будущее ближайшее принесет нам много неожиданного и коренное изменение условий нашей жизни".

Поэт Иосиф Уткин (его высказывания процитированы в спецсообщении НКГБ от 24 июля 1943 года) тоже предвкушал перемены: "Теперь у нас есть надежда, что мы будем жить в свободной демократической России, ибо без союзников мы спасти Россию не сумеем, а значит, надо идти на уступки. А все это не может не привести к внутренним изменениям, в этом логика и инерция событий".

В то, что союз с демократиями Запада приведет к демократизации режима в СССР, верили тогда многие, и советская пропаганда способствовала этой вере. Уже в первый день войны Черчилль сказал: "Дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, – это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара". В июле 1941 года было подписано англо-советское соглашение о военном союзе. Любовь Орлова в образе Стрелки из фильма "Волга-Волга" сообщала в одном из первых выпусков "Боевого киносборника": "Наша страна не одинока в этой борьбе. С нами все угнетенные фашизмом народы, с нами передовые могущественные страны мира – Америка и Англия!"

А следующий выпуск открывался титрами с небывалым текстом: "Два величайших демократических государства мира встали на защиту человечества от кровавого фашизма – СССР и Великобритания".

Давно ли Молотов называл Англию и Францию "поджигателями войны"!

Но прав оказался Всеволод Вишневский в своем дневнике: "С англо-американским миром – враги второй очереди – возможен компромисс, лет на 10–15". Но и он отвел слишком долгий срок на "компромисс". Большаков рекомендовал Эйзенштейну забыть об англофилии Ивана Грозного. "Враги второй очереди" так и не стали друзьями.

В СССР всякий иностранец независимо от гражданства считался потенциальным шпионом по определению. Госбезопасность ни на мгновение не ослабляла слежку за дипломатами союзников. В спецсообщении УНКГБ по Москве и Московской области от 28 июня "об активизации деятельности агентуры иностранных разведок и антисоветского элемента" среди прочего говорится: "25 июня по Ярославскому шоссе проходила автомашина американского посольства № М БД-1-98. Находившееся в машине неизвестное лицо производило фотосъемки территории оборонного завода № 8". Завод № 8 – это артиллерийский завод в подмосковных Подлипках (ныне Королев).

Британский посол в Москве Арчибальд Керр на протяжении всей войны не раз жаловался Сталину, который ему симпатизировал, на крайнюю ограниченность контактов посольства и на то, что советские граждане опасаются посещать его приемы. Вождь объяснял это языковым барьером, скромностью советских граждан и тем, что "с Советским Союзом не обращаются как с союзником". Американский посол Лоуренс Штейнгардт в частной переписке рассказывал, что агенты НКВД "заходят за мной даже в парикмахерскую".

Не менее пристальным контролем сопровождалась работа журналистов союзных стран. "В военное время объективных журналистов нужно расстреливать", – сказал Илья Эренбург своему иностранному коллеге. В феврале 1944 года для группы британских и американских журналистов организовали пресс-тур в Ленинград. Как докладывал в Москву начальник тамошнего управления НКГБ комиссар госбезопасности 3-го ранга Петр Кубаткин, поездка прошла хорошо, корреспонденты опубликовали правильные статьи (все депеши иностранных журналистов проходили тогда через советскую цензуру), но вот "в части личного поведения" один из них, корреспондент канадской газеты "Торонто Стар" Джером Дэвис, вышел за рамки программы: "Дальнейшее поведение Джерома Дэвиса характеризует его как шпиона и изобличает в проводимой им разведывательной деятельности, направленной по линии сбора сведений экономического характера".

Шпионские действия Дэвиса выразились в том, что он около восьми часов вечера один вышел из гостиницы "Астория" и стал расспрашивать жительниц Ленинграда о нормах выдачи хлеба и много ли у них умерло родных и знакомых в блокаду. "Получив крайне общие ответы", Дэвис не успокоился и на следующий день "вновь совершал индивидуальные вылазки в город".

Пользуясь тем же методом расспроса населения, выяснял вопросы материального и продовольственного обеспечения населения, причем использовал и некоторые провокационные действия, как средство достижения своей цели. Разговаривая с мимо проходящими женщинами и детьми, Дэвис доставал хлеб и предлагал его последним. Характерно, что все без исключения, кому был предложен Дэвисом хлеб, категорически отказывались принять его, мотивируя свой отказ достаточной обеспеченностью хлебом... В заключение своей "прогулки" по городу Дэвис посетил несколько магазинов с целью выяснить нормы выдачи продуктов питания населению и наличие в ассортименте выдаваемых продуктов английских и американских товаров.

Стоит добавить, что Джером Дуайт Дэвис был известнейшим в США политическим активистом, профессором социологии. В годы Первой мировой войны он возглавлял представительство Ассоциации молодых христиан в России. В 1928 году стал членом Американского общества культурных связей с Советским Союзом и лишился кафедры в Йельском университете за свои социалистические взгляды. В конце 30-х он оправдывал московские процессы, а в 1944-м после посещения в группе журналистов раскопок в Катынском лесу полностью принял советскую версию расстрелов польских военнопленных. Встречался с Керенским, Лениным, Троцким, Сталиным. В период маккартизма отказался давать показания комиссии Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности и попал в "черные списки". После войны он создал и возглавил антивоенную организацию Promoting Enduring Peace, существующую по сей день. В этом качестве он не раз посещал Советский Союз и встречался с его лидерами, включая Никиту Хрущева и Алексея Косыгина. Петр Кубаткин в 1946 году возглавил внешнюю разведку, а в 1950-м был арестован, обвинен в измене Родине, в том числе преступном попустительстве английскому шпиону, и расстрелян.

В июле 1943 года не смог попасть в СССР после отпуска корреспондент лондонской Daily Telegraph Альфред Торнтон Чолертон, проработавший в Москве много лет и встречавшийся со Сталиным, – ему не дали въездную визу. Никакие хлопоты посла Керра не помогли. Чолертон давно досаждал советским властям. Еще освещая процесс "Промпартии" в 1930 году, он скептически писал (и этот текст попал в сводку, составлявшуюся для осведомления политического руководства):

Эти вредители должны были быть сильнее, чем силы ада... Слушая показания, временами как бы схватываешь себя на том, что собственно, под судом находится самое советское правительство, а Рамзин (инженер-теплотехник Леонид Рамзин – главный обвиняемый по делу "Промпартии". – В. А.) – это защитник, сваливающий всю ответственность за нынешнее экономическое положение России на всех инженеров и оставшихся в живых экономистов, более или менее крупной репутации.

Едва Чолертон уехал в Англию, как в Москве арестовали его переводчицу Наталью Водовозову. Она была дочерью генерал-майора царской армии Дмитрия Федченко, скончавшегося от тяжелого ранения в Первую мировую войну. Получила музыкальное образование, ездила в Англию совершенствоваться в английском языке. В 1915 году Наталья Дмитриевна вышла замуж за Владимира Водовозова, сына известного либерального публициста и общественного деятеля Николая Водовозова. Октябрьский переворот застал семью в Крыму, в имении деда Водовозова, коммерсанта и мецената Ивана Федоровича Токмакова. Весной 1919 года супруги вместе с маленьким сыном бежали от большевистского террора в Константинополь, а оттуда – на Мальту, в то время британское владение. Жизнь на острове оказалась тяжелой. Водовозовы с трудом добывали средства к существованию. Когда в 1919 году Вооруженные Силы Юга России пошли походом на Москву, одерживая одну победу за другой, Водовозовы решили вернуться. Но весной 1920 года войска белых стали отступать. Водовозовы осознали свою ошибку, но эвакуироваться во второй раз не было никакой возможности: Владимир Водовозов заболел тяжелой формой туберкулеза. Хотя он и уговаривал Наталью оставить его и бежать, она осталась с мужем в Кореизе до его смерти в 1924 году. Дочь от него она родила, уже похоронив сначала мужа, а потом и сына.

Вернувшись в Москву, Наталья Водовозова, идеально знавшая английский, устроилась секретарем-переводчицей к корреспонденту Chicago Daily News Маккензи, но проработала у него всего полгода – в декабре 1924 года Маккензи уехал домой. Наталья к этому времени уже завела знакомство с иностранными журналистами. Ее новым работодателем стал Чолертон. Постепенно их отношения вышли за рамки служебных.

Водовозовой вменили шпионаж на том основании, что она помогала Маккензи и Чолертону собирать информацию из открытых источников. Вот характерный диалог следователя и подследственной:

– Находясь в Сибири, Мекензи проявлял интерес к состоянию рынков. В городе Томске он посетил тюрьму, осматривал университет, школы и церкви.

– То есть собирал шпионские материалы и вы в этом ему помогали?

– Я этого не подозревала, тем более что Мекензи в Сибирь выехал с рекомендациями из Москвы...

– Такой подробный сбор экономической информации выходит за рамки интересов газеты. Предлагаем вам говорить правду. Для какой цели собиралась эта информация?

Как видим, стиль работы органов с 1943 года не изменился. Ивану Сафронову тоже предъявили обвинение в том, что он собирал слишком подробную информацию, которая не может интересовать обычного читателя.

Обязанностью Водовозовой было также чтение провинциальных газет, которые во множестве выписывал Чолертон и из которых можно было узнать немало полезных сведений. Эта подписка, кстати, беспокоила советскую власть. В июне 1939 года наркоминдел Молотов писал в Политбюро:

Нами установлено, что иностранные посольства, консульства и иностранные корреспонденты выписывают большое количество газет из наших пограничных областей, краев и республик. Польское посольство выписывает 160 названий, германское – 49, японское – 48, французское – 42 и т. д. Инокорреспондент Хаскин выписывает 47 газет, Чоллертон – 23 и так далее.

Считая необходимым ограничить этот источник информации иностранных представительств, прошу принять следующее решение:

"1. Провести меры по ограничению выписки периодической советской печати посольствами, консульствами и иностранными корреспондентами. Разрешить выписывать только центральные московские и союзно-республиканские газеты...

В случае запроса о причинах сокращения подписки следует сослаться на ограниченный тираж областных и краевых газет и прекращение дальнейшей подписки на них, так как установленный тираж разошелся полностью.

"Я помогала собирать Чоллертону сведения о советском быте, уровне цен на рынках и жилищных условиях трудящихся, – говорила Наталья на допросах. – После одного из партийных съездов, на котором была названа зарплата рабочего, я вместе с Чоллертоном посещала многие магазины в Москве, собирая цены на различные предметы первой необходимости, с целью установления прожиточного минимума рабочего... Просматривая провинциальные газеты, я обобщала материалы судебных процессов над расхитителями социалистической собственности и подсчитывала количество людей, расстрелянных за враждебную деятельность".

В ответ она слышала суровые слова следователя:

– Таким образом, следствие считает установленным, что вы лично оказывали содействие иностранным корреспондентам в собирании шпионских сведений об СССР, а также сами снабжали их этими сведениями. Вы это признаете?

– Я признаю, что, работая вначале с Мекензи, а затем с Чоллертоном, я занималась сбором различной информации о Советском Союзе и помогала им получать эти сведения от других лиц, но что они являются шпионскими, я этого не понимала.

– Не притворяйтесь наивной, следствие вам не верит и потребует от вас в дальнейшем полных и правдивых показаний.

Одновременно с Натальей был арестован и ее муж Александр Рупневский, инженер московского автозавода имени Сталина. Он показал, что отношения жены с Чоллертоном носили корыстный характер:

Она всегда стремилась к обеспеченной жизни и на этой почве высказывала недовольство продовольственными затруднениями в стране. Чоллертон снабжал ее всякими продуктами и предметами роскоши, мой же заработок не имел достаточного веса в нашем бюджете. Короче говоря, я чувствовал, что с появлением Чоллертона в жизни Водовозовой я уже был не на первом счету. Я не знаю, в какой мере Чоллертон влиял на политические взгляды моей жены, но в бытовом отношении он, казалось, довольно крепко вошел в нашу личную жизнь и впоследствии сумел сделать из меня послушное орудие в своих руках.

Наталью приговорили к 10 годам лагерей, ее мужа – к восьми. В 1948 году обоих этапировали в Москву для дачи новых показаний. Там уже была арестована дочь Водовозовой Майя, в то время студентка 4-го курса Московской консерватории. На сей раз от них требовали показаний против выдающегося хирурга Сергея Юдина, а от Юдина – показаний о заговоре маршалов. Дочери-пианистке устраивали очные ставки с отцом и матерью и угрожали изуродовать пальцы. После войны "враги второй очереди" стали главными. Лубянку захлестнула волна шпиономании. Ее жертвой становился любой гражданин СССР, имевший служебные или частные контакты с британцами или американцами.

Ведущий научный сотрудник Академии ФСБ генерал-майор в отставке П.П. Диланян пишет в статье "О некоторых вопросах борьбы органов госбезопасности СССР с разведывательно-подрывной деятельностью американской и английской разведок": после войны "цифровые показатели из года в год росли". Если в 1947 году органы арестовали 1133 агента американской разведки, то в 1948-м – 2057, в 1949-м – 1607. Однако генерал сомневается, что все они действительно были шпионами:

Но эта динамика вызывает серьезные сомнения... Через наши руки прошли тысячи документов: директивы, приказы, указания Центра, отчеты, докладные записки и спецсообщения местных органов и, в частности, по американской и английской линиям. Но что смущает. Читаешь эти документы, и перед тобой проходят сотни фамилий агентов американской и английской разведок, занимавшихся шпионажем, и многие из них были арестованы и осуждены по соответствующим статьям УК РСФСР, как правило, на 20–25 лет. Однако абсолютному большинству осужденных через несколько лет срок наказания сокращался вдвое, затем они подпадали под амнистию или указы Президиума Верховного Совета СССР с освобождением из тюрем, со снятием судимости. Обычно формулировки были таковы: за недоказанностью преступления, за отсутствием состава преступления. И большую часть из бывших осужденных за шпионаж и другие особо опасные преступления впоследствии реабилитировали.

Причина такой статистики, по мнению генерал-майора, кроется в том, что "определенная часть сотрудников в погоне за "показателями" становилась на путь упрощенчества, поспешности, а порой и фальсификации".

Десять лет Натальи Водовозовой – это еще по-божески. Гораздо дороже обошлась связь с иностранцами Ирине Матусис. Она родилась в Нью-Йорке. Ее отец, уроженец Одессы, был анархистом и эмигрировал из царской России, чтобы избежать ареста. После революции он вступил в Общество друзей Советской России и в 1923 году вернулся с семьей в Одессу. ("Вы скрываете, что ваш отец прибыл в Советский Союз для проведения вражеской работы", – говорил Ирине следователь НКГБ на допросе.) Вскоре он вступил в ВКП(б). Во внутрипартийной дискуссии он принял сторону объединенной оппозиции, в 1927 году подписал известное "Заявление 83-х" и был исключен из партии с клеймом троцкиста. Перед войной или сразу после ее начала семья переехала в Архангельск. Отец работал диспетчером в пароходстве. Ирину как знатока английского языка направили на работу с британской военно-морской миссией, которая была там учреждена для приема арктических конвоев с вооружениями.

Отношение к "иноморякам", доставлявшим в СССР военные грузы под постоянным огнем противника, было настороженное, а со стороны спецслужб – враждебное. Как только было принято решение о конвоях (первый из них, "Дервиш", отправился из Исландии в августе 1941 года), органы бросили на "чекистское обслуживание" портов прибытия – Мурманска и Архангельска – значительные силы. В подробном обзоре "о деятельности разведорганов Англии и США на Кольском полуострове", составленном в сентябре 1944 года, содержатся сведения, свидетельствующие о неусыпном внимании местного управления госбезопасности к миссиям союзников. "Уже первые результаты наблюдения за представителями союзников в Мурманске давали все основания полагать, что в новых условиях союзных отношений органам НКГБ придется иметь дело с широко задуманной разведывательной работой Англии и США", – сообщает документ. Помимо шпионажа сотрудники миссий занимались "пропагандой антисоветской идеологии в проанглийских и проамериканских оттенках". В этой подрывной работе они опирались на морально нестойкую прослойку "женской молодежи".

Главными приемами и методами, к которым они при этом прибегают, являются: снабжение предметами первой необходимости (продукты, одежда, обувь), инсценировка любовных отношений, антисоветская обработка и моральное разложение... Установлено, что сотрудники миссий привозили с собой и получали из-за границы специальные посылки с наборами предметов дамского обихода. Кстати сказать, ни у одного из них жен в СССР нет... Угощения, одаривание предметами первой необходимости и всякими безделушками сопровождается объяснениями в любви, уверениями в готовности жениться, обещаниями перевода в свое подданство и выезд в США или Англию. В этом отношении особенно опытным и изобретательным проявил себя Джон Мак-Гиннис. По скромным, далеко не точным подсчетам, этот разведчик, напускающий на себя видимость пьяницы и ловеласа, только в Мурманске объяснился в любви и обещал жениться 14 советским гражданкам... В его кабинете агентура обнаружила несколько экземпляров записки одинакового текста, которую он вручал девушкам, намеченным к обработке (изменяя в записке только дату или время встречи).

Не были исключением и военнослужащие-женщины: "Одарив и споив, учиняют им разведывательные опросы, завязывают интимные отношения с военнослужащими-девушками и т. д." А там недалеко и до вербовки. Вместе с тем в Мурманске "в итоге трехлетнего наблюдения за иностранцами не вскрыто ни одного факта прямой вербовки ими советских граждан". Но не потому, что граждан не вербовали: "Объяснение такого положения надо искать не в отсутствии вербовок, а в большой осторожности разведок в этом вопросе".

В Архангельске разведки союзников действовали смелее. Там за три года, как гласит спецсообщение, были "арестованы и разоблачены из числа советских граждан 41 английский шпион и 2 американских". Двое сотрудников британской миссии были выдворены из СССР. С целью ограничения контактов с иностранцами из города было выселено в отдаленные районы 266 человек.

Авторы документа указывают на причины такой успешной деятельности иностранных разведок: "Следует отметить, что фонды продовольственных и промышленных товаров, сами по себе недостаточные для севера, как правило, полностью не отовариваются". Иными словами, население голодало – государство не обеспечивало его даже скудной военной пайкой. Да и пайка эта была голодной: "С первых месяцев войны хлеб здесь выдавали по карточкам, норма выдачи опускалась до значений блокадного Ленинграда (125 грамм)".

О моральном разложении "женской молодежи" Архангельска сообщал в письме на имя Молотова писатель Владимир Беляев, работавший там корреспондентом Совинформбюро. От него тоже не укрылась опасность вербовки безответственных гражданок:

Основным контингентом лиц, общающихся с союзниками в личной жизни, не по служебным заданиям, являются женщины и девушки, которые видят, прежде всего, в этом личную выгоду. Американцы и англичане приносят в русские дома шоколад, продукты, сигареты – взамен этого довольно обнаженно они получают то, чего добиваются и, ясно, уносят не очень лестное представление о таких женщинах, которых можно купить за две плитки шоколада. Довольно большое количество подобных экземпляров женского пола является частными посетительницами Интерклубов, не случайно поэтому в обиходе называют Архангельский интерклуб "бардаком имени Черчилля".

Вполне понятно, что время от времени органы НКВД и НКГБ делают изъятия наиболее разложившихся девушек, на мой взгляд, совершенно правильные. Разве девушка, за две плитки шоколада поступающая на одну ночь в личное пользование иностранца, не является разложившимся, аморальным и подчас социально-опасным элементом? Привыкая к легкой жизни и к заграничным продуктам, подобные лица могут служить и прекрасной питательной средой для действий агентов иностранных разведок.

Беляев отмечал, однако, что к "голодному сексу" органы относятся снисходительнее, чем к серьезным отношениям, и непонятно, порицает он в этом случае органы или одобряет:

Существует вместе с тем еще и такое положение: девушки, общающиеся с иностранцами короткое время, в случае их репрессирования заявляют, что они делали это потому, что были голодны, и тогда часто их оставляют в покое. Однако стоит девушке заявить, что она любит американского моряка, как это осуждается гораздо строже, благодаря чему среди англичан и американцев утвердилась точка зрения, что за проституцию советские власти карают менее строго, чем за нормальные отношения между людьми.

Ирина Матусис была арестована в мае 1947 года. На допросе она сказала, что работала с англичанами, чтобы практиковаться в английском. Но следователь строго ее одернул: "Не выкручивайтесь. Устанавливая связь с англичанами, вы преследовали преступные цели. Говорите об этом". Подследственная ответила: "Я хотела с помощью англичан уехать из Советского Союза за границу".

Вместе с британскими танками конвои доставили и группу инструкторов-танкистов. С инструктором по имени Вильям Чарльз Уилкс Ирина познакомилась "и вскоре вступила с ним в интимную связь".

– В одной из бесед с УИЛКСОМ я заявила ему о своем желании любым способом выехать за границу, и он обещал мне помочь в этом. УИЛКС сказал мне, что когда группа английских танкистов, старшим которой он являлся, будет возвращаться на родину, то я вместе с ним пройду на английский пароход и таким путем мне удастся бежать из Советского Союза. С этой целью УИЛКС даже принес мне на квартиру английскую форму, надевая которую, я тренировалась, осваивая манеры английского солдата.

– В связи с чем УИЛКС так охотно помогал в осуществлении ваших изменнических намерений?

– Я нравилась УИЛКСУ, и, как уже показывала, он со мной сожительствовал.

– Перестаньте лгать. УИЛКС известен как английский разведчик, и ваша связь с ним носила не только бытовой характер. Рассказывайте правду.

Может быть, кому-то и удалось таким способом бежать из СССР, но только не Ирине. В начале февраля 1942 года группа инструкторов неожиданно уехала обратным рейсом. План побега не удался. "Он просто обманул меня и, не предупредив, внезапно выехал на родину". – "Перестаньте крутить. Вы продолжали иметь шпионскую связь с англичанами?" Увы, продолжала, но не с англичанами. "В июне 1942 года в Архангельске была основана контора помощника военно-морского атташе США, которую возглавлял капитан 2-го ранга ФРЕНКЕЛЬ и капитан 3-го ранга РУЛЛАРД. Познакомившись в ресторане "Интурист" с ФРЕНКЕЛЕМ, а через него с РУЛЛАРДОМ, я была приглашена ими на постоянную работу на должность секретаря-переводчика".

Оба офицера часто упоминаются в донесениях об американском шпионаже. В "разведывательном докладе" Френкеля, полученном агентурным путем (надо полагать, посредством негласного обыска), содержались "сведения о Кольском заливе, детальные данные по топографии, о погоде, приливах и отливах, ледовых условиях, средствах связи, рыбном промысле, складах и запасах горючего, угля и смазочных масел, о мощности судостроительной верфи, ЭПРОНе (Экспедиция подводных работ особого назначения; занималась подъемом затонувших кораблей и подводных лодок и другими подводными работами. – В. А.) и других ремонтных возможностях Северного флота, о г. Мурманске с характеристикой предприятий общего пользования, госпиталей, школ, улиц. Подробно охарактеризован порт... а также сооружения ПВО г. Мурманска".

В мае 1943 г. Франкель, возвращаясь из Москвы, воспользовался продолжительной остановкой поезда в Беломорске, чтобы лично узнать кое-что об этом порте Белого моря, где в то время был расквартирован штаб и другие учреждения Карельского фронта. В сопровождении двух советских граждан – артиста Северного флота и сотрудницы НКО Франкель под предлогом запастись продуктами посетил Управление военного коменданта, беспрепятственно миновав заградотряд войск охраны тыла, этапно-заградительную комендатуру и контрольно-пропускной пункт, посетил театр и Дом Красной Армии. Разговаривая с комендантом города, интересовался, имеется ли в г. Беломорске флот и что он из себя представляет, могут ли в заливе действовать подводные лодки и имеются ли они, есть ли новые советские катера (получить эти сведения ему не удалось). В продуктах, как потом оказалось, Франкель не нуждался...

Капитан Франкель после первых официальных представлений местным властям избрал объектом своего особого внимания одно из лиц высшего командования Северного военно-морского флота. Настойчиво добивался и добился свиданий с ним. Несколько раз посылал ему в качестве подарка разные деликатесы, а когда тот в июне 1943 года заболел, лично отвез ящик консервированных фруктов. Приблизил к себе молодую девушку, работавшую некоторое время в аппарате этого командира, взял ее на работу в миссию, оказал материальную помощь. "Ухаживание" Франкеля за этим командиром продолжается и является предметом внимания УНКГБ и ОКР "Смерш" Северного флота.

Судя по протоколу допроса, Ирина Матусис не только шпионила сама, но и завербовала двух агентов. Оба они были финнами, родившимися в США и переехавшими в СССР в 30-е годы. Непонятно, какие секретные сведения они могли сообщать американцам. Ни к каким гостайнам они доступа не имели, как не имели и знакомств среди секретоносителей. От женщины по имени Салли Коппер, работавшей на железной дороге, Руллард, по словам Матусис, "получил интересные сведения об экономическом положении Северного края", а от мужчины по фамилии Лахти, грузчика Онежского водочного завода, – "о наличии лесозавода и лесобиржи в Онеге, что Онежский порт открыт для навигации в течение примерно двух с половиной месяцев в году и что за последние несколько лет, кроме советских судов каботажного плавания, крупные пароходы туда не заходили". Коппер в качестве вознаграждения получала "продукты питания и предметы одежды", как Руллард расплачивался с Лахти, Матусис не знала. На вопрос следователя "Когда был завербован американской разведкой ваш отец МАТУСИС?" Ирина ответила: "Он имел личные встречи с РУЛЛАРДОМ и ХАРШОУ в конторе американской военной миссии в Архангельске, куда приходил для оформления документов, связанных с пребыванием американских пароходов в Молотовском порту, но был ли он ими завербован, я не знаю".

В феврале 1943 года Рулларда, а вместе с ним и Ирину перевели во Владивосток. Ирина рассказывала на допросе:

Я была вызвана в американское посольство в Москве к контр-адмиралу ДУНКАНУ, который, объявив о моем назначении во Владивосток, проинструктировал меня и сказал, что мне и РУЛЛАРДУ предстоит большая работа на советском Дальнем Востоке, главным образом в Приморском крае. Как заявил ДУНКАН, особое внимание мы должны были уделить вопросу разведки военно-морских сил Дальнего Востока, ледокольного флота, Северного морского пути и проводке по нему военных кораблей, пропускной способности и технической оснащенности портов, судостроительных заводов, судов дальнего и каботажного плавания, укрепрайонов, железных и шоссейных дорог, а также сбору сведений о естественных богатствах Дальнего Востока...

После приезда во Владивосток я, будучи польщена тем доверием, которое высказал мне контр-адмирал ДУНКАН, и заботой, проявляемой ко мне со стороны РУЛЛАРДА, еще больше активизировала разведывательную деятельность и стала штатным резидентом американской разведки во Владивостоке.

Рассказывая о том, что следователи МГБ занимались "а порой и фальсификациями", генерал-майор Диланян не относит этот вывод к делу Матусис. Тут он суров:

В ее лице контрразведка имела дело с ловкой американской разведчицей, ведущей под руководством Рулларда активную шпионскую работу. Удивительно, сколько людей с солидным служебным положением было у нее на связи, как ловко она использовала их в интересах американской разведки и как чудовищно велика была ее ненависть к нашей стране.

Для иллюстрации этой ненависти Диланян цитирует отсутствующий в публичном доступе документ, в котором приводятся слова Ирины Матусис: "На территории СССР нужно американцам все уничтожить – не только народ, но и все, что было создано существующим строем и ранее, опустошить страну, перепахать ее, и только тогда американцы здесь смогут создать приемлемую жизнь".

Из лиц, входивших в ее дальневосточную резидентуру, Матусис назвала на допросах повара ледокола "Микоян" Беляева, капитана парохода "Александр Невский" Альвареса, домохозяйку Носову, библиотекаря Крылову и других. Крылова, по словам Матусис, "предоставляла нам литературу издания Академии Наук, связанную с растительностью и животным миром Дальнего Востока, чем очень интересовались американцы", различные справочники, а также книги, изъятые из обращения, но не уничтоженные как полагалось.

Даниэль Альварес Рубиера – испанец. В марте 1939 года крейсер "Мигель Сервантес", на котором служил Альварес, интернировали французские власти в Северной Африке. Альварес как коммунист был заключен в концлагерь. В июне по предложению советской стороны испанские коммунисты, интернированные в Северной Африке, выехали на жительство в СССР. Альварес получил советское гражданство и стал работать по специальности. В ходе войны с Японией он участвовал в десантных операциях на Сахалине и Курилах. Был награжден орденом Красного Знамени и медалью "За победу над Японией". Тем не менее, как показала Матусис, в разговоре с Руллардом он "высказывал ему антисоветские настроения и жалел о своем приезде в Советский Союз", а в разговоре с ней "восхищался условиями жизни за границей и на мой вопрос – почему он принял советское гражданство – ответил, что иного выхода у него не было".

Домохозяйка Носова, сестра офицера-подводника и жена командира подводной лодки, во время войны служила лейтенантом в частях связи в Хабаровске, познакомилась там с офицером метеорологической службы ВМФ США и "имела с ним интимную связь". Майор впоследствии убыл на родину. Познакомившись с Ириной Матусис, Носова попросила ее помочь послать письмо майору. "Мне сравнительно легко удалось привлечь НОСОВУ к шпионской работе, – рассказала Матусис на следствии. – Этому способствовало то, что она симпатизировала американцам и искала сближения с ними". За шпионские сведения, сообщила Матусис, – "я неоднократно выдавала ей вознаграждения продуктами питания".

– Каким путем НОСОВА добывала шпионские материалы?

– НОСОВА говорила мне, что сведения она собирала путем личных наблюдений и из разговоров с офицерским составом базы подводных лодок. Однажды, как рассказывала НОСОВА, во время какого-то большого праздника она упросила своего знакомого командира одной из подводных лодок свести ее на подводную лодку, что он и сделал. Когда потом НОСОВА встретилась с РУЛЛАРДОМ, она рассказывала ему о своем посещении этой подводной лодки.

Объективности ради следует сказать, что военно-морская разведка – старейшая и опытнейшая разведслужба США. С другой стороны, многие добытые Френкелем и Руллардом сведения не составляли или не должны были составлять военную тайну, а те, что составляли, – такие как технические характеристики портовых сооружений, – должны были предоставляться союзникам как необходимые для планирования конвоев и операций на Тихом океане. Американцам наверняка и в голову не могло прийти, что сведения о растительном и животном мире Дальнего Востока или "Справочник железнодорожника", не имеющий никакого грифа секретности, могут быть предметом шпионажа.

Дело Матусис, видимо, считалось образцово-показательным: некоторые его материалы были изданы в 1949 году отдельной брошюрой для оперработников МГБ под грифом "совершенно секретно". Из этого опуса мы узнаём, что органы Приморского края взяли Матусис в оперативную разработку еще в 1943 году. Но Москва велела не торопиться. Диланян в своей статье цитирует письмо 2-го Главного управления (контрразведка) УНГБ по Приморскому краю от 6 августа 1945 года:

Разработкой по Владивостоку, а также мероприятиями, проведенными в Москве во время пребывания здесь Матусис, предательская деятельность ее полностью доказана. Однако вопрос об аресте Матусис может быть решен только после отвода ее от американцев или же зашифровки перед американцами действительной причины ее ареста, т. е. что арестовывается за связь с ними. Это вызвано тем, что американцы каждый арест советского гражданина, связанного с ними или работающего у них, используют для антисоветской пропаганды в США или как аргумент в подтверждение того, что советские органы якобы преследуют всех лиц, связанных с американцами.

Для ареста Матусис потребовалась санкция самого Молотова, которая была получена в мае 1947 года. "После получения согласия, – пишет Диланян, – через местные органы МГБ была проведена комбинация, в результате которой Матусис была задержана органами милиции по линии ОБХСС с поличным в момент совершения спекулятивной сделки, арестована и осуждена народным судом Владивостока к пяти годам ИТЛ". Только после этого ей было предъявлено обвинение в шпионаже.

Все, на кого показала Матусис, – 20 человек были арестованы и осуждены к различным срокам лишения свободы. Лахти умер в Воркутлаге. Отец Матусис ареста не дождался, умер в 1946 году. Но самого "резидента" продолжали держать в тюрьме.

Дело в том, что указом от 26 мая 1947 года в СССР была отменена смертная казнь. Все неисполненные смертные приговоры заменялись 25-летним заключением в исправительно-трудовые лагеря. Такой же срок полагался за преступления, прежде каравшиеся расстрелом. Но уже в январе 1950 года высшая мера была восстановлена. В марте министр госбезопасности Виктор Абакумов составил и подал на утверждение Сталину расстрельный список на 85 человек. Но вождь вычеркнул из списка фигурантов "ленинградского дела" и дела Еврейского антифашистского комитета – он собирался судить их открытым публичным судом. Абакумов принес в апреле новый список – на 35 имен. В нем, как и в первом, значилась Ирина Матусис.

Лубянка так гордилась ее разоблачением, что дело Матусис стало сюжетом полубеллетристического произведения. В книге Николая Тарианова "Невидимые бои. Рассказы о чекистах", изданной в 1964 году, Руллард и Матусис фигурируют под измененными именами Муллард и Матунова. Впрочем, и имя автора – псевдоним. На самом деле его звали Норман Бородин, и он тоже чекист. Тарианов изображает Ирину жертвой коварного Мулларда:

Началась война, стало туго с продуктами и промтоварами. Муллард, пользуясь этим, все больше опутывал молодую женщину. Вскоре Ирэн не только помогала Мулларду в работе, но и скрашивала его одиночество: долгие русские зимние ночи казались ему теперь слишком короткими. Он все реже писал письма жене. Правда, его роман с Ирэн был явной разведывательно-сексуальной авантюрой. Муллард ни на минуту не забывал, что дома, в Техасе, его ждут миловидная жена и три сына, из которых один мечтает стать пожарным, второй – полицейским, а третий – подводником.

Подарки-подачки, лживые обещания сделали свое дело. Муллард уверял Ирэн, что их роман непременно завершится браком. Он разведется с женой, вывезет Ирэн в Америку, они заживут там на славу. Ему удалось окончательно превратить женщину в свое послушное орудие во всех шпионских делах…

Но зачем американцы шпионили за союзником? По теории Тарианова, военное министерство США уже тогда было уверено, что после войны СССР станет врагом Америки номер один. А кроме того, в этом ведомстве было полно симпатизантов нацистской Германии, которые всячески затягивали и срывали поставки по ленд-лизу и передавали немцам разведданные, добытые в Советском Союзе.

На самом деле здесь причина и следствие переставлены местами. Сговор с нацистами советская пропаганда стала приписывать американцам задним числом уже после войны. Недаром Молотов долго не давал санкцию на арест Матусис, не желая дипломатического скандала, и МГБ пришлось разработать операцию ареста за спекуляцию.

Надежда Улановская, жена резидента-нелегала ГРУ Александра Улановского, приговоренная в 1948 году к 15 годам (муж и дочь были арестованы и осуждены позже), встречала в лагерях мать Ирины Матусис Екатерину Борисовну, которую она называет человеком необыкновенной доброты. Надо полагать, от нее Надежда узнала подробности биографии Ирины.

Ирина – темпераментная, увлекающаяся, была горячей комсомолкой, всегда стремилась быть там, где всего труднее. Одно время хотела пойти в армию. В 16 лет занимала высокий пост в комсомоле. До 37-го года они ничего дурного в Советском Союзе не замечали: репрессии по отношению к буржуазии и кулакам их не смущали. Наконец, очередь дошла до своих... Отца стали тягать «за связь с врагами народа», исключили из партии, уволили с работы. Он уже ждал ареста. Дочка никогда ничего не делала наполовину – она выросла в Америке, была непуганой, и здесь до сих пор находилась на особом положении. Поэтому, когда отца исключили из партии, она разорвала и бросила на собрании свой комсомольский билет.

После ареста, утверждает Улановская, Ирина выдавала всех подряд:

Как я потом узнала, десятки людей сидели по показаниям Ирины Матусис... Что с ней делали на следствии – неизвестно, ни один человек её не видел, кроме как на очных ставках. Тогда от неё слышали одно: "Да, в таком-то году я видела такого-то или такую-то в обществе иностранцев".

По свидетельству Улановской, мать Ирины писала бесконечные запросы, умоляя сообщить о судьбе дочери. Наконец ей ответили: "Ваша дочь умерла в заключении во время следствия в 1949 году". Это была ложь. Сразу же после санкции вождя, 18 апреля 1950 года, она была осуждена Военной коллегией Верховного Суда СССР. Расстреляли ее в тот же день. Спустя 51 год, 29 апреля 2001-го, Ирина Владимировна была реабилитирована Генеральной прокуратурой РФ. Иначе говоря, ровно никакого преступления она не совершила. Генерал-майор Диланян в своей статье об этом почему-то не написал.

Майя Водовозова получила 10 лет за шпионаж. Освободилась в 1955 году. Вернулась в Москву, экстерном окончила консерваторию. После реабилитации в 1961 году перевезла в Москву из ссылки мать. Отчим умер в лагере. Майя работала в Гнесинском институте, была главным концертмейстером Всесоюзного радио и Центрального телевидения, аккомпанировала Лемешеву и Козловскому.

Министр ГБ Виктор Абакумов пережил Ирину на четыре с половиной года. Вместе с ним был расстрелян следователь, допрашивавший Ирину, – начальник следственной части по особо важным делам генерал-майор Леонов. Та же участь постигла его заместителя полковника Владимира Комарова, который допрашивал Наталью Водовозову, ее дочь и мужа. Никто из троих не реабилитирован. В декабре 2018 года "Луганская народная республика" выпустила к 100-летию военной разведки почтовую марку с портретом Абакумова номиналом 52 рубля.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться