На войну с Украиной в России, по словам Владимира Путина, было мобилизовано 318 тысяч человек. Так называемую “частичную мобилизацию” объявили в сентябре 2022 года, спустя полгода после вторжения в Украину. Многие мобилизованные и их родственники полагали, что призыв будет на относительно небольшой срок, до полугода, – об этом говорили отдельные чиновники, хотя официально о подобном не объявлялось.

Спустя почти год, в августе 2023-го в России появилось движение "Путь домой", объединившее родственников мобилизованных – несколько активисток, познакомившихся в одной из многочисленных онлайн-групп жен и матерей российских солдат, решили перейти от разговоров к действиям и создали чат для координации усилий. Изначально большинство участниц чата были лояльны власти и далеки от политики. Со временем они поняли, что мобилизованных возвращать не собираются, местные власти отделываются пустыми обещаниями, а для федеральной прессы эта тема – табу. Тогда активистки, чтобы их услышали, перешли к публичным акциям. Они воздерживаются от критики решений правительства и войны как таковой, сосредоточившись на единственной цели – вернуть мобилизованных домой.

7 ноября 2023 года группа женщин пришла с плакатами на акцию КПРФ в центре Москвы, на Манежной площади. 7 декабря движение опубликовало коллективный манифест с требованием демобилизации. О "Пути домой" заговорили, сообщество стало быстро расти – и одновременно подвергаться все более жестким нападкам. Противники войны высмеивают тех, кто не уклонился от повестки и послушно пошел в военкомат. Сторонники войны объявляют активисток движения “навальнистками”. Телепропагандист Владимир Соловьев и вовсе заявил, что "Путь домой" создан иностранными спецслужбами для подрывной деятельности. Митинги сообщества запрещают под предлогом ковида, к его участницам и их мужьям приходят силовики, а телеграм-канал "Пути домой" был помечен плашкой Fake – провластный блогер Илья Ремесло заявил, что это сделали после его жалобы. Несмотря на давление, сообщество продолжает действовать.

Рассказ пожелавшей остаться неизвестной активистки "Пути домой" – в фильме Владимира Севриновского "Жены мобилизованных".

Монолог жены мобилизованного

– Сначала мы дружили, он был женат, я замужем – мы были знакомы более 10 лет. Я замужем была недолго, буквально год, потом был развод. Решила съездить поддержать давнего друга, так как и он был на грани развода, и как-то потихоньку закрутилось-завертелось. На его развод мы собрались компанией друзей, на выходе из загса его встречали с воздушными шариками и тортом в лицо. В тот же день он сделал мне предложение. Мы жили в разных регионах, потом он ко мне переехал с северо-запада нашей страны, [туда, где] я живу в Центральной России. Уже в июле 2022 года у нас родилась дочь. Когда ребенку было два месяца, была объявлена самая страшная вещь в нашей жизни – частичная мобилизация.

Друзья сообщили, что к нему в квартиру приходила представитель администрации с повесткой на сверку данных военного билета. Он гражданин такой: надо сверить – значит надо. Дурной, конечно. Отговаривала я его от этого, говорила [дождаться], что придет повестка на работу. Как только он оказался на пороге военкомата, ему вручили повестку о мобилизации. Есть такое понятие – законопослушные граждане. Тогда очень жестко и четко говорили, что это нужно, это гражданский долг. Да, это гражданский долг, в законе написано, если получил повестку, нужно явиться – это нормальная реакция любого гражданина. При отправке [мужа в армию] говорили, что это месяца на три, может, полгода, полгода – это вообще максимум, который возможен, – и домой. В декабре 2023 года мы видим, что это ложь. Хотя самая первая ложь [– обещание], что никогда не будет никакой мобилизации.

О войне? А что он мне мог рассказать? Что там прилеты, они считают расстояние, насколько близко прилетает, есть ответ или нет. У них привычка засыпать под этот звук, в тишине не спится. Он у меня водитель, приезжал куда-то в совсем страшное место, в окопы, а это черноземье – там грязь, если ты встал, то сапог не вынешь. У него всегда с собой запасные носки, запасные штаны, чтобы можно переодеться и не заболеть. Он смотрит: мальчишка в берцах на голую ногу. Муж отдал ему шерстяные носки, а мальчишка к себе прижал, говорит: "Когда-нибудь я выйду отсюда и тогда надену". То есть человек даже не готов надевать вещь, потому что он не знает, сможет ли выйти, а если выйдет, то хотя бы в чем-то хочет быть одетым. Каждая секунда там может стать последней. Либо вернуться живым, добиться этого, либо умереть там – в окопе, подорваться на мине, еще что-то, там шанс умереть в миллион раз выше, чем на гражданке. Если хоть какое-то мое действие приведет к его возвращению – это победа.

Я начала бороться с первых писем в министерство обороны: извините, уже февраль, прошло полгода [с мобилизации], вы обещали полгода [срок службы], какого хрена? Но мужа никто не возвращает. С тех пор я забрасываю письмами местных депутатов, которым в принципе на нас плевать. Подумаешь, мобилизованный, подумаешь, украли жизнь, а что тут такого? Мы писали в "Московский комсомолец", в "Комсомольскую правду", "Известия" и так далее, не получили ни одного ответа. Знакомый журналист мне прямо ответил: "Если я напишу что-то или заикнусь главному редактору, я буду уволен". То есть мы понимаем, что эта тема – табу.

В начале августа мы начали думать: что мы просто сидим [в чате], болтаем, обсуждаем трусы, носки, слухи, что мужики вернутся, но это бред. И часть девчонок собралась в чат, чат назвали "Путь домой". У нас 318 тысяч мобилизованных. Вы серьезно полагаете, что все 318 тысяч [родственниц] – доярки и колхозницы? Нет ни одного юриста, нет ни одного журналиста, нет ни одного редактора? Серьезно? Мы, по-вашему, кто? Просто стайка тупых баб, которые только и способны, как у нас просит государство, – рожать и всё? У каждого здесь своя боль, кому-то больно от того, что нет рядом родных, кому-то больно от того, что хочет ребенка, но завести ребенка, когда ты одна, страшно. Многие дети после того, как папу забрали, перестали разговаривать. Многие семьи распадаются, кто-то не готов ждать, кто-то не готов так жить дальше.

Я общаюсь с многими мобилизованными и не обсуждаю с ними вопрос войны. Им и так тяжело, они находятся там, кто-то понимает, что они там делают, а кто-то: я подвожу снаряды, и все. Для чего, что и как, они стараются не думать, потому что это очень сложно и очень тяжело. У ребят одно понимание: хотим домой. Кто не хочет, уже давно подписали контракты.

Мобилизация не закончена, услышьте, пожалуйста. Приостановлена, со слов президента, только приостановлена. Мы не знаем, какое число хотели набрать, сколько действительно людей набрали, мы не знаем этого, мы только говорим об официальных данных. В любой момент может продолжиться призыв, абсолютно в любой. Если на пресс-конференции Владимир Владимирович сказал, что на сегодняшний день мобилизация не нужна, поверьте, она не нужна сегодня, а что будет завтра? Вы уверены, что завтра не окажетесь в нашей шкуре? Вы уверены, что будете жить так же спокойно, а не отправлять в окопы еду, одежду, обувь и воду? Вы будете так же искать, где купить бронежилет, потому что те бронежилеты, которые выдают, очень тяжелые. Вы уверены, что не окажетесь в этой ситуации? Вы очень заблуждаетесь. Я не хочу, чтобы хоть кто-то оказался на месте мужа. Бессмысленно гражданскому человеку отдавать свою жизнь так. Для того, чтобы поиграть в войну и достигнуть каких-то абстрактных целей, чтобы НАТО не пришло к нашим границам? Так вон оно, Финляндия [в НАТО], НАТО уже здесь, что, к финнам пойдем воевать? Неужели непонятно, что лояльные люди стали нелояльными, им не нужна эта специальная военная операция, бессрочное нахождение там – Херсон, Киев, Одесса или Варшава... Мобилизованные и их семьи – аполитичное сообщество, никого никогда не интересовала политика, а сейчас эти люди поняли, что если ты не интересуешься политикой, она приходит за тобой.

Мужа вызывали эфэсбэшники, интересовались, какое отношение я имею к каналу "Путь домой", кем я в нем являюсь – активист, участник. Канал "Путь домой" – это не один, два, пять, десять человек, это горизонтальная структура, которую снести невозможно. Все идеи, мысли, все, что там происходит, – решение большого количества людей. Мужа спрашивали, кто я, что я. У него забрали телефон и не вернули, попросили: "Заткни свою жену". Он ответил: "Я могу донести что-то до жены, когда я нахожусь постоянно рядом с ней". Ребята, кто узнал, по какой причине его вызывают, подходили и жали руку: "Спасибо, что у тебя такая жена, что человек борется за права не только тебя, но и всех". Боятся не канала какого-то в телеграме, боятся, что рано или поздно это надоест еще большему количеству людей и эти люди встанут в своих городах. Я, например, знаю: если меня тронут, мой муж и определенное количество людей бросят все и развернутся. Я сомневаюсь, что это понимают наши политики в настоящий момент, они до конца это не осознают.