Движение "Желтая лента" с весны прошлого года проводит акции гражданского сопротивления российской оккупации в Украине. В ноябре 2022 года представители движения были удостоены премии Сахарова – награды Европарламента в области защиты прав человека.

"Желтая лента" – движение мирного протеста, зародившееся в апреле прошлого года в занятом российскими силами Херсоне. При помощи лент, плакатов, граффити с украинской символикой и стикеров ее активисты напоминают о присутствии Украины на оккупированных Россией территориях. По словам координаторов, в деятельности движения активно участвуют более 7 тысяч человек. Большая часть из них находится в аннексированном Россией Крыму. После окончания войны и освобождения ныне оккупированных Россией территорий Украины, "Желтая лента" собирается заниматься восстановлением разрушенных домов и оказанием помощи украинским переселенцам. Активисты готовы предоставить в международные инстанции многочисленные свидетельства предполагаемых военных преступлений, совершенных российскими военнослужащими.

Один из создателей и координаторов "Желтой ленты" Иван (он не называет свою фамилию из соображений безопасности, однако редакции они известны. – Прим. РС) рассказал в интервью, как движение помогает людям на оккупированных территориях и чем оно займется, когда захваченные земли будут освобождены.

– Как и когда возникла идея создать движение "Желтая лента"?

– Мы с коллегой сами из Херсона и находились [в момент российского вторжения] в городе. В конце февраля прошлого года мы попытались эвакуировать семьи. Вывезли в Николаев и Одессу. Потом вернулись, как только появилась возможность. Мы старались быть полезными, организовывали эвакуационные маршруты, помогали выехать людям, которые не могли [этого сделать самостоятельно]. Одной из наших целей было создать что-то, что бы и далее вдохновляло людей бороться.

Многие наши знакомые и коллеги были с оккупированных территорий Луганской и Донецкой областей. Они рассказывали о том, что те, кто родился там уже во время оккупации или ходил в школу, ничего украинского никогда не видели. На оккупированных территориях украинского осталось очень мало. Мы хотели сделать что-то, что напоминало бы людям у нас, в Херсоне, о том, что это все еще Украина, но с другой стороны, чтобы это было безопасно. Ведь не все могут носить с собой сине-желтый флаг или вывесить его [на доме]. Естественно, это будет небезопасно для людей. Поэтому в качестве условного символа мы взяли желтую ленточку. Во-первых, у меня таких лент дома было много. Во-вторых – они яркие, бросаются в глаза, легко запоминаются.

Мы создали канал в телеграме, если не ошибаюсь, 25 апреля. Предпоследний митинг [против оккупации] в Херсоне состоялся 11 марта. После этого начались репрессии, полицейские рейды. Украинцы боялись выходить на улицы. И вот последний масштабный митинг в Херсоне состоялся 27 апреля – его организовали мы. После этого мы начали работать [подпольно].

– Как ваше движение распространилось на другие оккупированные территории?

– Мы заметили тенденцию, что очень много людей стали писать нам в социальных сетях: "Мелитополь с вами", "Луганск [с вами]" – и присылать свои ленточки. [Cтали спрашивать,] как присоединиться, что делать. И мы поняли, что пример херсонцев вдохновил людей на всех оккупированных территориях. Поняли, что нужно постепенно набирать обороты, масштабировать все движение. Сегодня наши сторонники – от Луганска до Симферополя. А начиналось все с Херсона.

– Как создаются материалы, которые активисты "Желтой ленты" распространяют на занятых территориях? Кто их автор?

– Мы старались прежде всего готовить много разных листовок для конкретных регионов и там их распространять. Для этого у нас имеется чат-бот, где можно присоединиться и получать определенные задания. Если тебе, например, нравятся какие-то макеты листовок, ты можешь получить к ним доступ, можешь выбрать, какие из них подходят для твоего города, и печатать их у себя. В Херсоне люди часто перерисовывали листовки, потому что у них не было доступа к принтеру.

Также нам пишут личные сообщения: "Подготовьте, пожалуйста, листовки для Пологов или Черниговки Запорожской области", – и мы готовим. Так и работаем, изготовляем определенные листовки. Дальше уже на местах – или мы стараемся передать людям листовки, если это большие [населенные пункты], города районного значения, где у нас есть несколько принтеров, где мы все это можем распечатать и сделать закладку, где-то спрятать, и человек себе это заберет и будет развешивать, или у кого-то есть возможность печатать [для себя самостоятельно].

– Как в целом организована работа движения? У него есть какой-то координационный центр на подконтрольной Киеву территории, который руководит действиями активистов в оккупации?

– Мы стараемся действовать децентрализованно, чтобы не все замыкалось на меня и на моего коллегу – людей, которые имеют доступ к админке чат-бота и общаются с активистами. [Мы сделали так,] чтобы люди работали анонимно, то есть мы не собираем людей ни в какие группы, они не знают, кто еще является активистом. Это делается из соображений безопасности. В случае если задержат или арестуют какого-либо активиста, чтобы всю сеть можно было скрыть.

После освобождения Херсона один из наших активистов поехал немного дальше в оккупацию, чтобы организовывать подпольные типографии. Когда он был в Херсоне, было значительно проще. Например, в Мелитополе, Энергодаре тяжелее это организовать дистанционно, поэтому мы больше сосредотачиваемся на том, чтобы работать на местах.

– "Желтая лента" известна прежде всего тем, что активисты движения оставляют украинскую символику на зданиях и сооружениях. Чем вы еще занимаетесь помимо этого?

– Помимо листовок, ленточек и граффити мы стараемся собирать информацию о перемещениях российских оккупационных войск в наших городах, а также про коллаборантов и палачей. Мы пытаемся максимально верифицировать эту информацию при помощи активистов. Или сами, когда были в Херсоне, могли на месте это проверить. И потом эту верифицированную информацию передаем, например, через чат-бот "єВорог" ("Есть враг". – Прим. РС). А все, что касается коллаборантов и палачей, – передаем через чат-бот СБУ и Генеральной прокуратуре.

Кроме этой деятельности мы провели два онлайн-митинга – "Херсон – это Украина" и "Мариуполь – это Украина". Еще проводили флешмоб 21 ноября в поддержку населения в оккупации.

– Сколько у "Желтой ленты" активных сторонников?

– На сегодняшний день у нас уже около 7 тысяч активистов. Все управление осуществляется через чат-бот в телеграме и защищенные мессенджеры. Когда мы работали без телеграм-бота, у нас было зафиксировано порядка 300–400 контактов в мессенджерах, и это было очень сложно контролировать, давать всем актуальные задания. Поэтому мы и создали чат-бот, и в нем сейчас более 6 тысяч людей.

Бот работает автономно, то есть отправили человеку задание, проверили его быстро, подтвердили, и у него открывается доступ к другим заданиям. Он их спокойно в своем темпе может выполнять, без давления. Нам легче координироваться так, потому что очень много людей.

Про многих [сторонников] мы все еще не знаем, потому что не у всех хватает смелости открывать чат-боты. Кто-то собственные макеты листовок сделал на основе наших и распространяет их. Кто-то просто в городах рисует граффити. Мы неоднократно видели это в местных группах в фейсбуке.

– Насколько активно движение действует в аннексированном Россией Крыму?

– В Крыму примерно с середины августа, когда началась активная "бавовна" ("хлóпок" по-украински; так в Украине иронично называют взрывы на оккупированных территориях, которые российские чиновники описывают словом "хлопóк". – Прим. РС) на полуострове, люди стали активно присоединяться десятками или даже сотнями в день. И сейчас силы сопротивления в Крыму – это почти 4 тысячи мужчин и женщин. То есть большую часть движения сейчас составляет именно крымское сопротивление.

В основном это молодое население, о котором говорили, что оно уже "потеряно", потому что воспитывалось в оккупации. Нет, оказалось, что оно самое активное. Так что эти 4 тысячи человек действуют как целая армия. И с каждым днем все больше и больше [присоединяется] людей с оккупированного полуострова.

– Есть ли какая-то разница в степени вовлеченности активистов в работу "Желтой ленты" между давно оккупированными территориями и теми, что были захвачены после 24 февраля?

– На новых оккупированных территориях – в Херсонской и Запорожской областях – люди более активны, потому что украинцы знают, что год назад они были не под оккупацией, что они прожили этот год в чрезвычайно плохих условиях. Они видят пример херсонцев, как они стремились к сопротивлению, рвались к свободе, и это окупилось.

Мы активно действовали также на Харьковщине, когда ее часть была оккупирована. Например, в Волчанске мы активно работали, поднимали украинские знамена, уничтожали российские флаги.

На территориях, оккупированных с 2014 года, было некоторое сопротивление, но широкого информационного освещения и активной фазы оно достигло только после появления феномена "Желтой ленты" в Херсоне. Именно это вдохновило людей с Донетчины и Луганщины. Там очень сложно работать из-за репрессивных мер со стороны россиян. Они успели за девять лет запугать [людей и подавить] какое-либо сопротивление. Мне говорили, что это не действенно, что это не работает, но сейчас мы возрождаем [сопротивление в Донбассе], и там оно измеряется сотнями людей в каждой области.

– По вашему мнению, какое влияние оказывают акции "Желтой ленты" на жителей оккупированных территорий?

– Когда мы начинали, мы видели в Херсоне, что люди, которые стояли за гуманитаркой, в магазинах, замечали эти желтые ленточки, они их фотографировали и выкладывали в фейсбук или просто писали, что видели. Фотографировали наши плакаты, листовки, делали копии, и это их вдохновляло бороться.

После освобождения нашего города люди стали более открытыми для общения. Не только журналисты, но и ты мог подойти и спросить: "Как у вас дела? Все окей?" Они отвечали, например, что есть проблема с питьевой водой. Ты с ними так немного поговоришь, и потом, когда ты спрашиваешь у них о желтой ленточке, они говорят: "Да, мы таким занимались, если честно". Это такие наши местные партизаны. Так они вдохновляли [других].

В чат-бот нам постоянно пишут люди [с оккупированных территорий]: "Благодарим вас за поддержку, это нас вдохновляет не брать российский паспорт, не сотрудничать с коллаборантами". Некоторые преподаватели пишут, что они борются [за то, чтобы] бойкотировать российскую образовательную программу. Это их сопротивление. Они принципиально не преподают по ней, несмотря на угрозы увольнения и так далее. Они стараются на своих занятиях мотивировать людей разговаривать со своими близкими, друзьями, чтобы продолжать поддерживать проукраинскую позицию в оккупации. Так что мы видим позитивный отклик у населения на временно оккупированных территориях, раз люди продолжают присоединяться к нашему движению. Поэтому мы будем и дальше работать в таком русле.

– Как реагируют на появление украинских символов представители оккупационной власти?

– Они пытались высмеивать нас, показать, что это искусственное сопротивление, что фотографии сделаны в Киеве, например. И когда ты пытался сделать большинство фотографий с привязкой к какой-нибудь локации – к улице, стенду, памятнику, то это, естественно, их пугало. Херсон был весь разрисован желтыми лентами и буквами ї (буква украинского алфавита, ставшая на оккупированных территориях символом поддержки украинского языка. – Прим. РС). Оккупанты и коллаборанты видели это каждый день и, конечно, боялись. Например, у нас большая желтая лента была нарисована на доме Стремоусова (назначенный Россией замруководителя оккупационной администрации Херсонской области; по официальной версии, погиб в автокатастрофе 9 ноября 2022 года. – Прим. РС) в Херсоне. Это был важный символ.

Смотри также

"Некоторые с допросов не возвращались". В оккупации и после освобождения

[Назначенные Россией власти] боялись и пытались найти [активистов], максимально подавляли сопротивление. Мы сжигали их макулатуру (российские агитационные материалы. – Прим. РС), противостояли этому, как могли. Но они задерживали активистов, допрашивали, пытались обнаружить всю сеть активистов в Херсоне, Мелитополе.

Сейчас стабильно на [пророссийских] ресурсах высмеивают работу [активистов], говорят, что это "ждуны" Вооруженных сил Украины, что их нужно найти и уничтожить, вырезать всех. Некоторые ресурсы пишут: "Как вообще власть может допускать такое сопротивление? Почему она не работает с населением?"

– Насколько опасно участвовать в акциях "Желтой ленты" на оккупированных территориях? Подвергались ли активисты преследованиям?

– Конечно, участвовать в сопротивлении в каком-либо виде небезопасно. Но опаснее всего – ничего не делать. Мы подвергаемся критике [по поводу того], что это необходимо прекратить, что люди из-за этого попадают "на подвал". Это действительно так, наших активистов задерживают, арестовывают, допрашивают, кого-то отпускают, с кем-то мы уже потеряли связь, и с ними неизвестно что произошло. Но мы никого не призываем [участвовать в деятельности движения]. "Желтая лента" – это центр координации людей. Они жаждут этого, и без координации все могло быть гораздо хуже. Население в оккупации хочет быть полезным: передавать информацию про россиян, давать отпор, напоминать бабушкам и дедушкам, что не нужно брать российскую пенсию и российские паспорта, рисовать граффити, запугивать россиян нашими плакатами. Это все опасно, но украинцы действуют. "Желтая лента" вдохновила их, они продолжают это делать, и с хорошими новостями про деоккупацию Вооруженными силами Украины очередного населенного пункта нас становится все больше и больше.

– Даете ли вы активистам советы, как не попасться во время расклеивания листовок или привязывания лент?

– Мы создали для наших активистов инструкции по безопасности. Они есть в чат-боте. Перед заданием каждый активист может свериться – взять запасной телефон или [основной] почистить, удалить отовсюду постороннюю информацию про движение, полученные задания, удалить переписку и фотографии, иметь сменную одежду. Когда ты идешь на задание, [нужно] менять маршруты, чтобы [тебя] нельзя было отследить. Если ты видишь, что в людных местах слишком тяжело работать – не рискуй. Мы стараемся научить [активистов] правильно оценивать ситуацию в конкретный момент времени в конкретном месте.

– Изменилась ли как-то деятельность движения после вручения премии Сахарова и получения международного признания? Может, планируются какие-то новые проекты?

– Стараемся действовать шире. Мы начали заниматься большими информационными кампаниями, [направленными] на поддержку населения в оккупации, а также на освещение деятельности людей в оккупации. Одна из таких масштабных акций, "Оккупация временна", прошла 25 февраля: символ Z на оккупированных территориях активисты превращали в песочные часы сине-желтых цветов.

Это нереально влияет на украинцев в оккупации. Они видят, что о них не забыли, что мир их поддерживает, несмотря на то, что российская пропаганда будет говорить совсем другое. Они видят эту любовь и поддержку. На закрытых встречах с [главой Европарламента] Робертой Метсола я говорил, что украинцы ценят поддержку Европейского союза и что ее нужно продолжать.

[После получения премии Сахарова] на украинском информационном рынке стало гораздо легче работать, публиковать какие-то материалы в СМИ, в телеграм-каналах, потому что мы создали некий бренд, который имеет авторитет. С ним значительно проще достучаться до более широкой аудитории, показать, что украинцы не смирились с оккупацией, они продолжают борьбу, их необходимо поддерживать.

– Закончится ли история движения "Желтая лента" после освобождения всех украинских территорий? Или у вас есть планы, чем заняться после завершения войны?

– Мы пытаемся создать дорожную карту движения после деоккупации всех украинских территорий. Мы видим в нем большой потенциал. Мы можем выступать как ресурс, который предоставит доказательства нарушения прав человека в созданных в будущем институциях и механизмах для [расследования] военных преступлений россиян. Мы можем прежде всего заниматься гуманитарной составляющей, восстановлением домов, разрушенных во время войны, или проблемой возвращения украинцев, которые были депортированы, обратно в свои дома. Кроме того, мы можем продолжать информационное сопротивление россиянам, чем мы и так занимаемся.