Яков Кротов: В нашей московской студии – адвокат, евангельский христианин Сергей Чугунов и пастор общины евангельских христиан Церкви Рождества Христова Николай Романюк.

Надо сказать, что брат Николая Николаевича, Василий Николаевич, был у нас в программе четыре года назад и, к сожалению, с тех пор скончался, царствие ему небесное. И у него ведь тоже была проблема с помещением для собрания общины.

Николай Романюк: Да, тогда снесли временное здание, отобрали участок, выделенный как компенсация после сноса в 1996 году Дома молитвы, который мы получили в 1979 году. Взамен благодаря многим усилиям была выделена земля.

Яков Кротов: А в какой точке города это снесли?

Николай Романюк: В Новокосино. И компенсационную землю выделили там же, по улице Николая Старостина. Мы оформили все документы, прошли градсовет, но нам там не дали разрешение на строительство и за счет разных хитростей и законодательных проволочек сделали так, что земля была отобрана. Они подали на нас в суд за неосвоение земли, и мы проиграли все суды, потому что против нас выступала Федеральная служба безопасности - прямо с открытым забралом, по документам. Как в басне: "Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать", - вот, видимо, просто нас кому-то захотелось "скушать".

А здания вокруг (это новый микрорайон) были построены под цвет и архитектуру нашего здания. Наш проект был красивый, там было основное здание, дом престарелых, это был целый культурно-религиозный комплекс. И нас оттуда выселили силовым способом, прислали отряд молодчиков спортивно-криминального толка, и они все это делали. Полиция стояла рядом и не вмешивалась, на все наши призывы не реагировала (это широко освещалось в СМИ). Нас ограбили, забрали сейфы, всю аппаратуру, а священные сосуды вообще варварски ботинками втоптали в грязь. Одну из чаш для причастия наш отец (он служитель с 50-х годов), пронес через все эти десятилетия, потом ее даже покрыли серебром снаружи и изнутри, и вот ее они просто зверски растоптали, теперь ее невозможно восстановить. И на все наши жалобы в прокуратуру мы получили ответ, что ничего противозаконного не произошло.

Яков Кротов: С тех пор службы проходили у вас дома?

Николай Романюк: Нет. Мы разделили церковь на несколько групп, она группа собиралась в здании Церкви преображения Господня на Литовском бульваре, а вторая часть Церкви собиралась в Церкви Рождества Христова в городе Железнодорожном. Мы купили участок на частное лицо и построили там частный дом с залом под богослужения - 1300 метров, три этажа. Дом официально приобретал на себя мой брат Василий. Мы там сделали галерею, потому что в семье все люди творческие, пишут картины, музицируют, а когда проходят богослужения, там собираются люди, чтобы молиться - примерно 250 человек.

Яков Кротов: И 29 мая в этом году, насколько я понимаю, пришли…

Николай Романюк: Пришли в Церковь Рождества Христова в Железнодорожном. Это тоже частный дом, его приобрели в 2005 году, оборудовали молитвенный зал - помимо того, что там проживают те, кому принадлежит это дом. И там проходят богослужебные собрания.

На основании статьи 16-й Конституции о религиозных организациях, богослужения можно проводить в храмах, синагогах, на кладбищах, в крематориях и в частных домах. В период советской власти, в СССР, много евангельских церквей было зарегистрировано в частных домах. С начала 70-х годов, когда власти были вынуждены давать регистрацию, их это устраивало, лишь бы община зарегистрировалась, и на 90 с лишним процентов это были частные дома. И никогда не возникало вопроса, почему это в частном доме. Сейчас возник наш вопрос, и во многих местах нашей необъятной родины происходят такие наезды.

Вначале Балашихинская прокуратура затребовала наши документы из Минюста, мы их предоставили, к ним вопросов не было, а потом Павел Несторович Тихоцкий, помощник заместителя прокурора города Балашихи, сказал, что придет к нам и посмотрим, где мы проводим богослужения.

И 29-го пришли с полной проверкой – МЧС и прочие структуры. Я приехал из Сочи 31-го, меня сразу вызвали в прокуратуру, вручили бумагу на осмотр помещения, и они поехали еще на один осмотр – представитель прокуратуры и сотрудник ФСБ. Я протестовал против того, чтобы они входили на территорию, поскольку это частный дом. Ведь такой осмотр – это, по сути дела, обыск! Они осмотрели все помещения, все шкафы, все тумбочки, все, что было закрыто, просили открыть, либо они вскроют.

К сотруднику ФСБ у меня вопросов нет, он не написал ни одного замечания, по которому нас можно было бы привлечь. И потом они оформили документы – якобы 31-го числа был осмотр, в том числе пожарной службы и МЧС, и там 15 пунктов к нам по пожарке и по нецелевому использованию дома – это жилой дом, и там не должно проходить никаких мероприятий. А 16-ю статью они интерпретируют таким образом: "Это один раз можно провести. Вот вы построили дом, можно сделать освящение дома, и живите себе. А постоянно проводить нельзя!". Я говорю: "А где это написано?" Они говорят: "А мы так это интерпретируем. А суд определит, законно или незаконно вы проводите".

Я провел почти пять часов в прокуратуре, писал объяснительную. Я был еще с одним дьяконом нашей Церкви, и мы пытались все объяснить, но мне сказали: "Нет, Николай Николаевич, вы не можете там собираться. Вы можете только жить там! Если к вам в гости пришли два человека, пейте чай - пожалуйста". Я говорю: "Ко мне приходят сразу двадцать два. У меня девять детей, восемь внуков, зятья, невестки". Он говорят: "Ну, смотря, что вы будете делать. Вот придут со следующей проверкой: если вы сидите и пьете водку, то это нормально, а если вы сидите и поете свои песни, то это нарушение закона". Я тогда сказал Тихоцкому: "Я вам обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы эта ваша фраза, что в России водку жрать можно, а петь христианские песни нельзя, облетела всю планету, чтобы все знали, что в России наши правоохранительные органы благословляют жрать водку, но не петь христианские песни".

Яков Кротов: У нас есть краткое видеоинтервью с Анатолием Пчелинцевым, одним из руководителей Славянского правового центра, который помогает, в том числе, протестантам отстаивать свое право на свободу вероисповедания.

Анатолий Пчелинцев: К сожалению, ситуация вокруг этой Церкви является достаточно типичной для многих регионов России. Сотрудники прокуратуры, МЧС, других надзорных и контролирующих органов вместо того, чтобы заниматься реальной работой, искать реальные нарушения законности, просто делают на таких религиозных организациях ежегодную и ежеквартальную статистику, и отчитываются за счет этих так называемых положительных показателей.

С моей точки зрения, здесь нарушили закон не представители Церкви, а представители прокуратуры и МЧС. Согласно федеральному закону 125 о свободе совести и религиозных объединениях (статья 16, пункт 2), богослужения, а также религиозные обряды и церемонии могут беспрепятственно совершаться в жилых помещениях. И на сегодняшний день такие богослужения и обряды совершаются действительно беспрепятственно не только в религиозных организациях, но и в религиозных группах. А религиозные группы, как правило, собираются именно в жилых помещениях, и это представители разных конфессий, это не только протестанты, но и православные, и католики, и представители иных, не христианских конфессий. Но претензии предъявляют почему-то именно к евангельским церквям.

И здесь у меня возникает вопрос: не является ли это дискриминацией? Не является ли это умышленными действиями со стороны сотрудников прокуратуры и МЧС, чтобы дискредитировать, таким образом, евангельские церкви? В той ситуации, которая произошла в Церкви, сотрудники МЧС не имели права предъявлять те претензии к владельцу этого жилого дома, которые они предъявили. Согласно Конституции России, жилище неприкосновенно. И требования, которые были предъявлены к жилому помещению, были предъявлены, по сути, к юридическому лицу, к офисному помещению. Но владельцем дома является физическое лицо, поэтому эти действия незаконны, и они будут обжалованы в суде.

Яков Кротов: Сергей Владимирови, насколько я понимаю, вы плотно занималась этим делом и представляете общину.

Сергей Чугунов: Да.

Яков Кротов: Это первый казус такого рода в России?

Сергей Чугунов: Нет, пять лет назад у меня было подобное дело в Смоленской области, там Церкви тоже предъявляли претензии пожарники, и был похожий перечень требований.

Яков Кротов: И это тоже были евангельские христиане?

Сергей Чугунов: Христиане, но другие. И в суде, когда обжаловали предписание, я спорил с судьей. Представитель МЧС спокойно сидел в уголочке, а судья возмущалась: "Там же Церковь собирается!" Я возражал, что это жилой дом. Это был небольшой город. Я говорю: "Почему к жилому помещению предъявляются требования, как к общественному зданию?". Судье отвечает: "У вас же там собирается много людей". Я говорю: "Ну, и что? 30 человек собрались – и разве после этого жилой дом превратился в общественное здание? Вот вы дома день рождения празднуете – и, начиная с какого количества гостей, пришедших к вам, ваш дом станет общественным зданием?" Она улыбается. Мы долго дискутировали, и судья в результате вынесла решение, отменив все эти требования к Церкви".

Яков Кротов: Насколько я понимаю, это было до поправок Яровой. А прошлогодние поправки Яровой в настоящей ситуации играют какую-то роль?

Николай Романюк: Я думаю, поправки Яровой касаются больше миссионерской деятельности, может быть, самого богослужебного процесса. А помещение… я не знаю.

Яков Кротов: Значит, речь об этом не заходила. А они предъявляли вам претензии, что слишком много людей ходят?

Николай Романюк: Они и не знают, сколько человек ходят, они же пришли не во время богослужения. Они увидели зал, скамейки, кафедру и сказали, что крест на стене – это признак культового объекта. Я говорю: "А если у меня крест на шее, я - тоже культовый объект? А если у меня на машине христианский символ - рыба, это тоже культовый объект?" Они говорят: "Вот у вас кафедра в церкви". Я говорю: "Вы знаете такое понятие – "домовая церковь"? И здесь тоже домовая церковь, пастор собирает свою семью перед тем, как отойти к ночному отдыху, читает святое Евангелие с кафедры, у евангельских христиан это святой престол, детей много, огромное родство…" Они говорят: "А вот здесь у вас офис!" Я говорю: "Нет у нас офиса. Это кабинет". – "Нет, вот принтер стоит, компьютер на столе…"

Яков Кротов: Сергей, это разумная тактика – так объяснять? Или разумнее было бы сразу сказать, что это противоречит Конституции, и я не должен объясняться?

Сергей Чугунов: У нас жилище неприкосновенно, а они угрожали, что будут силовыми методами проводить смотр, если будете противиться, и все это противоречит Конституции: они не могут осматривать жилище без решения суда.

Яков Кротов: Ведь был принят целый ряд подзаконных актов – о Национальной гвардии, о полномочиях полиции, согласно которым в случае необходимости, если есть основания подозревать, что там совершается преступление, то имеют право.

Сергей Чугунов: Имеют, но потом они должны идти к судье и объяснять свои действия, а суд признает, были эти действия законными или нет.

Яков Кротов: Вот, допустим, они приходят в помещение, где проходят богослужения, и говорят: "Мы тут ищем преступника, есть основания подозревать"... И что им грозит, если выяснится, что они пришли, не имея достаточных оснований?

Сергей Чугунов: Сказано, что нельзя проникать в жилое помещение против воли проживающих там, или они могут это делать с разрешения суда. А они всегда все это изображают так, что была воля проживающих: "Нас же пустили", хотя при этом они могут зайти, плечом отталкивая дверь.

Я думаю, все равно это связано с поправками Яровой, ведь сами эти поправки дали толчок к буквально тотальным проверкам. По евангельским церквям во всех регионах ходят проверки и ищут что-нибудь, кого-то привлекают за какие-то пожарные вещи, кого-то - еще за что-то. Например, это зарегистрированная Церковь, и полиция говорит: "Нет таблички на входных воротах", - даже если на доме есть табличка, хотя в законе об этом ничего нет. И в суде эти дела штампуются, суд говорит: "Нет оснований не доверять протоколу, составленному полицией, и раз нет таблички, не указано наименование, значит, это нарушение". Это минимум, что находят, но этими поправками Яровой введены не минимальные штрафы – от 30 до 50 тысяч рублей только за отсутствие наименования при осуществлении деятельности.

Николай Романюк: А в нашем случае на табличку, которая на двери, они, наоборот, сказали: "А вот у вас табличка, значит, у вас здесь проходит это…" Я говорю: "Да я ее сейчас сниму. Более того, я вам принесу минюстовскую регистрацию, отдам вам, и съешьте ее, если хотите. Эта регистрации нужна не Церкви, а вам, вам нужно контролировать сообщества людей – 10, 15, 150 человек, что это не ИГИЛ, не террористы. Я вот сейчас уйду в полуподполье, распущу наши 150 человек на 10 групп по 15 человек, мы разойдемся по домам, и ищите ветра в поле! Мои внуки - евангельские христиане в седьмом поколении, я знаю много методик, как выживала Церковь, в том числе, в сталинский период, и выжила! И когда вы придете ко мне в квартиру и скажете: "А что здесь происходит?", - я отвечу: "А мы отмечаем день рождения Василия Ивановича Чапаева". И попробуйте докажите, что это не так! Вот тогда у вас возникнут проблемы, и вы сделаете "подарок" Кремлю к выборам. А наши евангельские церкви процентов на 70 в стране собираются в частных домах, и их тысячи, этих домов молитвы. В какой-то период Церковь собиралась и в лесах, и я знаю, как это делается. Если нас преследовали волки советского КГБ, то чего стоите вы со своей прокуратурой? Тем более, Церковь при давлении всегда росла и умножалась, и за последние 20 лет евангельская Церковь умножилась раз в 30, а то и больше. Вы нам бросаете такой вызов? Да ради Бога!".

Яков Кротов: Вот вы приехали из Сочи, пошли в прокуратуру… А вы пытались не пустить их?

Николай Романюк: Они мне вручили бумагу, как будто они только-только едут на проверку. Я говорю: "Вы же все уже провели". – "Надо сделать все официально". Но сначала я приехал в прокуратуру, они мне дают решение прокурора на проверку и говорят: "Сейчас мы приедем". Я еду в общину, и через десять минут приезжают они.

Яков Кротов: А адвокату вы не стали звонить?

Николай Романюк: Нет, я звонил, он сказал: "Не пускайте – не в физическом смысле, а сделайте заявление, что нельзя". Я так и сделал, говорю: "Я протестую против вашего прохода сюда!" Они говорят: "А мы все равно проходим".

Яков Кротов: А понятые были?

Николай Романюк: Нет.

Яков Кротов: А разве можно без понятых?

Сергей Чугунов: Они же оформляли прокурорскую проверку, тут понятые не обязательны.

Яков Кротов: Поведение было разумным, или можно было поступить как-то более продуктивно?

Сергей Чугунов: Может быть, в данной ситуации лучше было просто закрыть двери и уехать - пускай едут, ломают и проверяют. Физически препятствовать представителям органов власти – это уже нарушение закона.

Яков Кротов: А протокол составлялся?

Сергей Чугунов: Юридически они это оформляют как прокурорскую проверку, а протокол проверки составляется позже. Когда им нужно это совершить, они могут это назвать и осмотром, и как угодно, чтобы туда прорваться. И я советую в таких ситуациях как минимум фиксировать все эти протесты, ведь представителей государственных органов мы имеем право снимать на видео, и это уже будет доказательством того, что сотрудники проникали в жилое помещение против воли проживающих там людей. Можно даже позвонить в полицию по "02" и сообщить, что здесь какие-то люди пытаются проникнуть в жилище. Как минимум этот звонок записывается, и это будет доказательством того, что не было никакого согласия проживающих в жилом помещении на то, чтобы эти люди туда проходили.

Николай Романюк: Вот у нас полтора или два года назад была проверка в ясеневском помещении. Там нежилое помещение, и они пришли прямо во время богослужения. И когда они начали осмотр, прямо настоящий обыск, они нашли несколько Библий или Новых Заветов на корейском языке, взяли это и говорят: "А это случайно не сирийский язык, не игиловская литература?".

И вот они пришли во время богослужения, точно как в моем детстве, не снимая головных уборов, довольно уверенно и нагло. Самое младшее звание – капитан полиции, а так - подполковник, полковник, еще один подполковник, человек пять-шесть. А я сидел сзади, сразу к ним подошел и попытался увести их в отдельное помещение. Говорю: "В чем дело?" – "Проверка". Документы какие-то показывают, антитеррор и прочее. Я смотрю – люди с серьезными звездами, говорю: "Сразу мне скажите, это заказ конкретно на нас, или это всех проверяют?" – "Всех проверяем".

Я не стал им противоречить, пригласил их в пасторскую комнату, и мы там начали разговаривать. А остальные стали делать досмотр. Кому-то позвонили, говорят: "Здесь люди адекватно ведут себя, не надо делать выемку литературы. Тем более, если делать выемку, это два "Камаза" надо" (у нас много литературы). Они говорят: "У нас есть информация, что здесь могут скрываться террористы". Я говорю: "Не вопрос, сейчас делаем выемку всего нашего видео, вы покажете, кто здесь террорист, и мы быстро его вычислим". И они уже больше к этому не возвращались.

И они провели у нас, наверное, часа три предложили мне написать объяснение. Я говорю: "Я напишу, хотя знаю, что имею право ничего не писать". Ну, мирно обошлось. А потом еще целый час мы разговаривали, они спрашивали, что такое спасение, что такое второе пришествие, - уже не как полиция. И я этому радуюсь! Это мое предназначение.

Мы имеем свою фермерскую землю в Волоколамском районе, мы там уже девять лет проводим детский отдых, и туда к нам тоже приезжали и МЧС, и ФСБ, и прочие: "А что здесь происходит?" Я говорю: "Это мои гости". – "250 человек – гости?" – "Да, гости. В квартире я могу иметь гостей? Сколько?" – "Ну, сколько квартира вмещает. А здесь у меня пять с половиной гектаров, сколько я могу иметь гостей?" – "Понятно. И вы не должны, конечно, но, если можно, ставьте нас в известность. Пришел сигнал: много людей, а вдруг это какой-то полигон, кого-то готовят?". Я говорю: "Не вопрос". Но все тоже мирно, они извинились, ушли. И это нормально! А здесь, в Железнодорожном, наше объяснение не возымело на них действия.

Яков Кротов: Вы представляете общину - она подает жалобу, требует возмещения морального ущерба, требует наказать прокуратуру?

Сергей Чугунов: На данном этапе прокуратура, возбудив два дела об административных правонарушениях по итогам осмотра, передала их - одно в МЧС, другое - в Росреестр. МЧС уже вынесло постановление о привлечении к ответственности за нарушение этого перечня. По Росреестру, за нецелевое использование земельного участка еще предстоит административная комиссия, еще не вынесено решение. Я думаю, они будут представлять это так, что на участке для жилого дома построено культовое сооружение.

Яков Кротов: А в законе написано, что храм должен стоять на какой-то специальной земле?

Сергей Чугунов: Строительство, в принципе, определяется назначением участка, и для религиозного предназначения, для культовых сооружений и так далее есть отдельный раздел. Но в данном случае строилось жилое помещение, но в жилом, по закону, можно проводить богослужения.

Яков Кротов: Вот буквально в 700 метрах от нас - особняк Рябушинских, где жили старообрядцы Морозовы, и там на одном из этажей – старообрядческая молельня, которая при советской власти была просто заперта, туда не водили экскурсии. Там кончил свои дни Горький, а при царе, вопреки полиции, там служили. Это культовое здание?

Внутри старого здания Университета на Моховой – домовая церковь святой Татьяны. И таких домовых церквей в Москве - в усадьбах, университетах, институтах - насчитывалось несколько десятков. Так это религиозные здания, если там есть церкви?

Сергей Чугунов: Ну, наверняка само здание – административное, или у него еще какой-то статус. А домовая церковь, может быть, является частью помещения, а может, оформлена как-то отдельно. В данном случае строится по назначению жилое помещение.

Яков Кротов: А Конституция разрешает молиться в жилом здании.

Сергей Чугунов: И Конституция, и закон о свободе совести прямо говорят, что богослужения, религиозные обряды и церемонии беспрепятственно осуществляются в жилых помещениях.

Яков Кротов: А может, лучше арендовать какое-нибудь помещение?

Николай Романюк: Не дадут. Мы же арендовали. Поарендуешь, а потом кто-то пишет жалобы, хозяин приходит и говорит: "Не можем мы с вами больше… Мы к вам очень хорошо относимся, но у нас там есть такое пожелание, и есть другие конфессии, которые не хотят, чтобы мы вам давали…"

Но, кстати, чисто по-человечески представители МЧС на комиссии вели себя хорошо. Майор, который проводил комиссию, говорит: "Я обзвонил всех своих сокурсников, кого я только знаю по России, - нет прецедентов, я не знаю, как поступить. Прокуратура нам предписывает наказать вас, а я не знаю, как это делается…" В советское время нас не наказывали за то, что мы собирались в домах, если была зарегистрированная община, и в новой России этого еще не было.

Яков Кротов: А вы всерьез считаете, что общественное мнение на вашей стороне? Или оно на стороне прокуратуры? Если смотреть по газетам, по телевидению, то все эти 27 лет евангельские христиане, пятидесятники, христиане веры евангельской, баптисты – западные агенты, "пятая колонна"…

Николай Романюк: Это Шариковы - ну, таких людей всегда присутствует какое-то количество, и не маленькое. Есть Дворкины, есть всякие прочие…

Яков Кротов: А вы думаете, что ваши соседи вам сочувствуют? У вас мелькнуло, что накануне выборов…

Николай Романюк: Нет, я сказал, что если перед выборами ряд общин отдаст минюстовскую регистрацию и уйдет по квартирам, тогда для ФСБ будет настоящая работа, нужно будет и штат увеличивать в десятки раз.

Яков Кротов: Вы думаете, их это огорчит?

Николай Романюк: Не знаю, но проблемы точно будут. Вот помните, апостолов, учеников Иисуса Христа, привели в Синедрион и крепко-накрепко запретили проповедовать, а они говорят: "Извините, но кого больше надлежит нам слушаться – Господа или вас?" Вот мы слушаем, мы согласны с властью, но когда нам что-то запрещают из великого поручения, из Евангелия, тогда я уже говорю: "Извините, чего бы мне это ни стоило, а проповедовать, заниматься миссионерской деятельностью я буду, и даже более ревностно".

Да даже после этих событий люди в Церкви, немножко дремлющие, сразу встрепенулись: "Николай Николаевич, давайте, мы еще знаем три точки в области, будем там развивать церкви!" И так будет!

В 1956 году мой папа после армии приехал в Москву, стал здесь посещать подпольную евангельскую общину, Сталин отправился в свое место, началась оттепель, и было много надежд. Многих служителей стали отпускать из лагерей. Я знал многих лично, потом уже через наш дом проезжали люди, которые отсидели 20, 25 и даже 28 лет.

И вот в 1956 году они собрались инициативной группой и пытались зарегистрировать свое объединение – Союз евангельских христиан. Мои папа и мама были в этой инициативной группе, мама была избрана казначеем будущего Союза. Папа показывал мне и эту штаб-квартиру в центре Москвы, где они работали, писали документы. Все было подготовлено, и они были уверены, что дадут, но им не дали организовать союз.

Более того, когда эта инициативная группа разъезжалась по стране, от Калининграда до Камчатки, их по дороге арестовывали, десятки людей, просто обезглавили евангельские церкви, и при хрущевской оттепели их посадили. И это дало такой импульс, что появилось огромное количество церквей, целое братство!

И они отказались от регистрации, когда в стране изменилась политика - давление Запада, свобода - им нужно было создать витрину, и они стали предлагать, а потом заставлять регистрировать. И по сегодняшний день это братство не хочет регистрироваться - уже в третьем поколении.

Яков Кротов: А вы все-таки считаете, что регистрироваться нужно?

Николай Романюк: Да. И мы в 1984 год уже вышли на официальное служение. Но вот если сейчас нас будут серьезно давить, если это не просто проверка на прочность, если это будет идти дальше, то… Я знаю не одну, не две и не десять церквей, которые держат эту регистрацию, а потом говорят: "А зачем мне это надо – получать штраф 500 тысяч? Да мы лучше будем вообще незарегистрированной религиозной группой, и пусть они штрафуют меня как частное лицо - это будет 50 тысяч".

Яков Кротов: Апостолы не были зарегистрированы… Сергей Николаевич, отказ от регистрации улучшит положение?

Сергей Чугунов: Сейчас у нас складывается очень неоднозначная ситуация в правовом поле. Вот 28-я статья Конституции, право свободно исповедовать веру, совместно с другими или индивидуально, распространять, менять и так далее, а в 3-ей статье закона о свободе совести это конституционное право дублируется, и там добавлено, что этими правами гражданин обладает, в том числе, создавая религиозные объединения. То есть с точки зрения Конституции и закона о свободе совести, у нас есть несколько вариантов реализации нашего права на свободу вероисповедания – это индивидуально, это совместно с другими, ничего не создавая, и совместно с другими, создавая религиозные объединения. И сейчас суды пытаются следовать этой логике и выносят решения, вычеркивая второй пункт, что мы можем совместно исповедовать, ничего не создавая. Выносятся такие решения, что вы, граждане, собрались, читаете здесь Библию и молитесь, значит, вы создали религиозную группу и не уведомили об этом, а значит, виноваты. С этого и началось первое дело – в Орле в прошлом году.

Мы по этому делу, кстати, подали жалобу в Конституционный суд, попросили его оценить в связи с тем, что говорит наш закон, 7-я статья, о группах. Статья, в частности, ничего не говорит о том, как создается группа: момент ее создания, условия, должно ли быть собрание, какое-то волеизъявление участников. И Конституционный суд процитировал очень много решений, вплоть до Европейского суда, и сказал, что это право граждан – собираться, регистрировать и так далее, а вот была или не была создана группа – это не к Конституционному суду, это к суду общей юрисдикции, и пусть выясняют в каждом конкретном случае. И они так и выясняют, буквально в решении суд так и пишет: у этой группы граждан есть признаки религиозной группы, они не уведомили, значит, нарушили закон, в том числе, закон о миссионерской деятельности, - и штраф.

Николай Романюк: В Евпатории есть еще одна Церковь, вот она - незарегистрированная группа, и их также накрыли. Они собирались в частном доме, и их вообще разогнали и заактировали. Это свежий пример, уже после нас.

Яков Кротов: Эта тема явно не остынет в ближайшие недели, месяцы и годы. Где выход, какова наилучшая юридическая отповедь произволу со стороны прокуратуры, властей, КГБ-ФСБ, и какова наилучшая христианская реакция на гонения – это каждый решает сам. Но полезно помнить, что Бог не бывает поругаем, и когда приходит Дух Святой, он приходит без бумаг, но зато он приходит неудержимо, и можно, может быть, уничтожить человека, но нельзя уничтожить царство Божие. А воскресение придет к тем, кто с Богом.